Приходские молитвы

Обида

Я обиделась на Тебя, Господи! И дуюсь на Тебя весь день. Во-первых, потому что сколько я не просила у Тебя — Ты не берешь меня к Себе, говоришь, что мне еще рано и совсем не полезно это, а во-вторых, Ты хочешь, чтобы я сделала то, что мне делать не хочется, то, что мне тяжело делать. Тяжело, а Ты хочешь. Не хочется, а надо. И я обиделась. И с Тобой уже весь день не разговариваю.
А Ты рядом, совсем рядом, никуда от меня не отходишь, я чувствую. Я же отворачиваюсь. На службе стою и не смотрю на Тебя. Будто Тебя и нет совсем.

Святые с икон глядят, улыбаются, головой качают: «Глупенькая какая -на Господа дуется. Ой, взрослеть ей надо, ой, маленькая какая еще…» — шепчутся. Мне от их шепота обиднее. И я и на святых не смотрю теперь. И их слова не замечаю вовсе. А самой — хоть плачь — горько от себя и своей обиды.

«Что же Ты не замечаешь, Господи, что я обиделась? Почему Сам ничего не скажешь?» — украдкой смотрю на Тебя. В храме помазание. «Помажусь — уйду. Господь меня не любит совсем, внимание на меня не обращает. Я обиделась — а Он ничего. Бедная, я бедная…» Целую Евангелие, к батюшке подхожу. Он кисть окунает в масло, смотрит на меня внимательно, и крест мне тщательно выводит — одну перекладинку через весь лоб нарисовал, а вторую от волос к самому кончику носа. Я масло с носа стираю, я улыбаюсь, а обида — раз и улетучилась. К Тебе подхожу — мириться. У Тебя мудрый, добрый взгляд, а в руке слова открыты «Иго Мое благо и бремя Мое легко есть…». Прости мя, Господи. Больше дуться не буду. Постараюсь не дуться. Помоги мне, пожалуйста!

Недуг

-Ты привязываешься к Человеку? — седовласый старец наморщил лоб — да, дело серьезное…. — он на минуту задумался. — Даже не знаю как тебе помочь… Впрочем — тут он обречено вздохнул — тебе и не помочь никак. Остается только молиться. Помоги, Господи… Помоги, Господи. — он широко перекрестился и поправил свою седую бороду и более бодрым тоном продолжал. — Ну, ничего! Господь милостив, Господь мудр. Он-то знает, что очень немногие совсем не подвержены этому недугу, а всем остальным приходится переболеть… Вот мы и болеем. Привязываемся, привыкаем, начинаем заботиться о другом, забываем о себе, болеем, болеем и…. вылечиваемся от своей самости. Научаемся Любви! Во-как! — он поднял указательный палец и добавил — Эх, «привязалась к человеку»- Слава Богу, только человека не привязывай. Помни — Господь нас всех создал со свободной волей, по Образу и Подобию Своему. Поняла? И еще — следи, чтобы твоя привязанность помогала тебе идти к Богу, а не мешала этому. Договорились? Старенький батюшка накрыл епитрахилью голову своей подрастающей духовной дочке и прочитал разрешительные молитвы.

Эх, пигалица, — подумал.- «к человеку привязывается», слова-то какие! Влюбилась девонька, вот и все дела… Что же делать? Время подошло… Господи, спаси и сохрани!».

Письмо старцу

После полуденного чая у батюшки было заведено время для корреспонденции. Ежедневно старцу приходили кипы писем со всей страны -кто-то искал помощи или поддержки, кто-то любопытствовал об известном старце, а чаще в письмах просто делились своей жизнью, чтобы высказаться и тем одним уже получить облегчение. Совсем немногии просили совета у батюшки, еще меньше было тех, кто в этом совете нуждался. Все письма внимательно батюшкой прочитывались, а все имена отправителей заносились в блокнот для поминовения. Некоторые послания старец откладывал, чтобы в конце вновь перечитать и ответить на них. Таких писем было единицы. Вот и сейчас старец держал в руке письмо, которое перечитывал уже третий раз. Он думал — отвечать ли на него или нет, а ежели отвечать, то что отвечать? Письмо было обыкновенным. Подобные письма старец получал уже несколько раз, это-то и тревожило его. Батюшка поправил очки и еще раз стал вчитываться в строчки, написанные разборчиво широким аккуратным почерком.

Писал юноша 23 лет, который вырос в безбожной семье и до 18 лет жил как все греховной жизнью, но все же Милостивый Господь горестями и испытаниями привел его в храм Божий. Несколько лет юноша окормлялся при одном мужском монастыре, потом духовника его перевели на приход, и сейчас он подвизался в том приходе чтецом, спасаясь от суеты мира чтением аскетических трудов святых отцов и подвижников благочестия. Он писал, что желал бы стать монахом, однако, современное упадническое состояние монастырей и нехватка духовного руководства весьма смущают его и отвращают от этого светлого пути, а жизнью в миру он тяготится все больше и больше. Отец настоятель предлагает ему место в храме, и он думает стать диаконом, так как это самое смиренное служение, которое может помочь ему бороться с гордыней. Вот только перед принятием сана необходимо наладить свое семейное положение. Семья же представляется юноше препятствием для глубокой духовной жизни, к коей он стремится. Да и где найти матушку, которая, как и он, желала бы жизни нестяжательной, сугубо воздержанной, полной лишения, молитв и служения ближним, ведь обычно такие девицы идут в монастырь?! Юноша унывал.

Старец прочитал письмо и снова вздохнул. Подчеркнул имя юноши в блокноте и прошептал: «Оскудевает любовь в сердцах человеческих, всё только благочестие да смирение, а любви то, любви-то нет…» Он встал перед иконами и начал молится: «Помоги, Господи, рабу Твоему, умягчи, исцели, уврачуй его Твоею Любовью святой и даруй ему полезное для сердца его». Старец перекрестился, сделал три поклона. Помолчал еще маленечко. Снова сел за стол и принялся читать уже другое письмо.

Ответ юноше пришел спустя много лет.

 
Аминь

У Вас когда-нибудь был будущий муж? Нет, не в мечтах, а наяву, в настоящей жизни? Человек, впервые увидев которого, Вы неожиданно для себя поняли, он Ваш муж. Еще не сбывшийся, будущий, но уже муж. И это осознание такое ясное и такое неотвратимое, что остается только смириться и сказать «Аминь!», но становится страшно, и невольно рождаются слова: «Господи, что же это? Я же не хочу…я же не готова…я же еще совсем маленькая…» и хочется спрятаться и больше никогда не встречать его, Вашего будущего мужа. Но не встречать уже нельзя – Вы же уже встретились! и Вы встречаетесь, и встречаетесь вновь и вновь, и он звонит Вам теперь уже каждый день, и Вы сами уже ждете его звонка и скучаете без него. А однажды Вы узнаете, что и Вы тоже совсем не Вы, а будущая жена, и с этого момента время перемешивается: прошлое, что было ДО исчезает, настоящее, что БЕЗ теряет смысл, а будущее, что С вдруг оживает и становится почти осязаемым и прорастает в молитву. И тогда, наконец, приходит смирение и Вы говорите «Да будет так» и так и будет.