Вы здесь

Любимому дяде Алеше посвящается

Всем погибшим на чужбине, посвящается

В этот день к нам залетела синичка. Странная такая. Обычно синички очень осторожные, а эта села на перекладине и застыла, задумалась, долго смотрела на меня и маму, как будто хотела запомнить нас навсегда

А на следующий день пришло письмо. Страшное, бездушное, казенное письмо, написанное, чужими людьми в чужом государстве и время разделилось на «до» и «после».

А потом была суета бессонных ночей, телефонные звонки без результата и поминки…Тайные, молчаливые поминки. Только трое, связанные страшной тайной и пустая тарелка на столе.

Твое любимое оливье и жареную рыбу, мы ели, давясь слезами. И не было ни похорон, ни надгробной речи, ни хороших прощальных слов близких друзей. И мать не смогла последний раз увидеть своего сына, поцеловать в холодный лоб и погладить по волосам.

Мы смотрели на фото 13летней давности, и пытались представить каким же ты был совсем недавно, в мае. Что осталось от твоей роскошной кудрявой шевелюры? И был ли ты тем прежним, которого 13 лет назад мы провожали в далекий путь в Россию на заработки? Я помню, как на перроне плакала бабушка и, глотая слезы, говорила, что, наверное, уже никогда не увидит своего сына. А мы все смеялись над бабушкиными страхами и не знали, что прощальные слова окажутся мрачным пророчеством, что мать переживет сына, что все планы будут нарушены по чудовищной причине. И что в одном ей «повезет», для нее ты будет еще жив, а мы, разыгрывая неуемный оптимизм, будем прятать глаза и делать вид, что все в порядке.

В порядке… и представлять как тебя, гражданина Украины, ставшего гражданином России, без права на «последний путь» бросили в казенную могилу, завернув в простынь. Как тебя лишили права на поминки, и на 9 дней ты лежал в морге, и некому было зажечь свечу и поплакать над бедной одинокой душой, а мы в это время жили своей жизнью и в кошмарном сне не могли представить, что ты еще на земле, но только телом…

Потом был унизительный поход в Российское посольство, куда представительный гражданин с усами не пустил меня даже на порог…Ему нет дела до умерших российских граждан. Он что и с живыми делать – то не знает.

Был звонок прокурору и просьба звонить после дня России, а после дня России бездушное казенное «отфутболивание». Были обращения и письма в Прокуратуру области, Следственный комитет и МВД, с просьбой разъяснить и помочь в таком трагическом деле…И ответы, граничащие с цинизмом. И опять письма, и требования и жалобы. И опять цинизм, халатность, бездушие. Умершему гражданину ведь спешить некуда, а у живых чиновников всегда много неотложных дел.

Нам не дали встретиться при жизни, теперь нам мешают встретиться после смерти. Во время нашей последней беседы ты говорил, как хочешь поесть маминых блинчиков, настоящего украинского борща и как ты устал. Устал смертельно, так, что готов по шпалам идти в Киев. Тебя ждали в мае, ждали с нетерпением. Здесь ты был Гражданином, Сыном, Братом, Отцом, тебя ждала квартира и специально собранные бабушкой деньги. Там ты был никем…Тебя предала родная сестра, ты жил в чужой стране, где на сто верст ни одной родной души. Ты выживал, как мог и никогда не жаловался. Север-место не для слабаков. Слабый умирает, даже не успев вступить в схватку с жестокой реальностью сурового края. А ты был смелым. Сколько раз ты ходил под смертью, сколько раз тебя пытались убить. Помню, как ты рассказывал, про то, как оторвалась льдина и унесла вас в открытое море и чтобы хоть как-то протянуть, вам пришлось съесть мерзлое мясо…Как ты ездил в Карелию и как на Соловках тебя чуть не сбила единственная на весь остров машина. Кто бы могу подумать, что пройдя через такие испытания и опасности, ты умрешь в чужой стране и, некому будет проводить в последний путь.

Как страшно, что не осталось фотографий и документов, и если нам разрешат предать тело родной земле не раньше чем через год, я никогда не смогу увидеть каким ты был в последние годы.

Встреча, длиной в 13 лет. Расставание, длиной в вечность. Трудно представить, что тебя нет. Как будто ты вышел ненадолго, и скоро вернешься. Я часто ловлю себя на мысли, что это все злая шутка и вдруг зазвонит телефон, и я услышу твой веселый, полный доброй иронии, голос.

На душе камень. Горе надо выплакать, с ним надо побыть один на один. Я не могу этого сделать. Нам еще предстоит вернуться в исходную точку и пройти весь путь сначала. Когда мы встретимся там, на севере, на твоей одинокой заброшенной могиле, я наверное буду плакать. Но мне придется зажать свою боль и терпеть. Терпеть пока мы будем везти тебя как погибшего солдата в цинковом гробу «Груз-200». Теперь так возят не только военных, а негласных брошенных «солдат» своей державы, погибших в чужой стране. Да именно солдат, потому, что ты, стойкий оловянный солдатик, брошенный на произвол в чужом краю, боролся и выживал как мог. И не твоя вина, что чиновники и держиморды пустили нашу страну с молотка в 98. И на нашу беду, такие же клоны и роботы, отравленные коррупцией и бездушием, мешают сегодня узнать последние крупицы правдивой информации и предать тебя родной земле.

Скорее всего, когда мы похороним тебя в Киеве, уже в гробе, а не простыне, с живыми цветами, и родная земля со стуком ударится о крышку, я не смогу заплакать. Я буду с трудом воспринимать происходящее, смотреть на сжатые от боли руки моей мамы, твоей сестры, и думать, отчего мы такие несчастные в собственной стране. Почему мы рождаемся не для жизни, а на погибель. Почему ни при жизни, ни после смерти нет покоя и бюрократизм, и чужое жлобство, вторгаются в самые интимные и глубоко личные моменты жизни.

Мы не нужны ни на чужбине, ни на родине. Сколько их, оловянных солдатиков родной отчизны ежегодно гибнет за пределами родины. Португалия, Америка, Польша, Израиль, Россия. Их тела, словно после длительной войны, устилают землю чужих держав.

Чужие безразличны, свои бездушны. А жизнь бывает однажды, и смерть стоит пережить один раз.

А пока очередные калифы на час набивают карманы и делят нас на своих и чужих, на россиян и украинцев, на европейцев и тех, других, брошенных за борт, я молча сижу один –на –один с твоей фотографией и тихо плачу. И надеюсь, на скорую встречу, чтобы выполнить твое, теперь последнее желание, и дать тебе если не жить, так хоть найти последнее пристанище в родной украинской земле.

И как пел твой любимый Виктор Цой:

 

После красно-желтых дней
Начнется и кончится зима.
Горе ты мое от ума,
Не печалься, гляди веселей.
И я вернусь домой
Со щитом, а, может быть, на щите,
В серебре, а, может быть, в нищете,
Но как можно скорей.

 

 Прошу помолитесь о душе раба Божьего Алексия.
 

Комментарии

Эвелина Каравай

Да, история грустная. Но очень поучительная. Смерть дяди показала нашей семье, что делали мы и для него, и для себя очень мало.Иногда нужно большое горе, чтобы человек встряхнулся и посмотрел, что делает, чем живет. Ну и конечно, грехи родных, показывают нам, как не надо жить, и что бывает в итоге. А также то, что иногда просто молиться мало, надо еще нести какой-то подвиг во имя ближних. Три года до гибели дяди мы ничего не знали, и бабушка молилась и ходила в Лавру и верила. И дядя был храним Богом. Он был хорошим человеком, но слабым. Его не хватило на дело спасения. С его смертью я очень много поняла.

Мария Коробова

 ... - "Горькая сыноубийца-мать"... Тяжело и больно читать такие исповеди. Да, можно сказать:  я в политику не лезу... -Но вот она в любой момент может "лезть", распоряжаясь нашими судьбами. Давайте молиться, чтобы все менялось к лучшему - и скорее.