Крест

Крест — хранитель всея вселенныя;
Крест — красота Церкве… ;
Крест — верных утверждение;
Крест — ангелов слава и демонов язва.
(светилен Праздника Воздвижения Креста Господня)

Сергей Дмитриевич И-в считал себя счастливым человеком. Впрочем, разве это не соответствовало истине? Ведь в свои пятьдесят он уже достиг всего, к чему стремился в жизни. Из рядовых журналистов возвысился до главного редактора крупнейшей в Михайловске газеты «Северная волна», снискал известность и уважение земляков. Вырастил и воспитал сына, который в свой черед подарил ему внука. Теперь, следуя древней восточной мудрости, Серею Дмитриевичу для полноты счастья оставалось построить дом и посадить дерево. Вот он и обзавелся участком в сорока километрах от Михайловска, на самом берегу речки Илицы, где строил себе добротный деревенский дом, в котором можно было бы отдохнуть после многотрудной рабочей недели. Благо, со стройматериалами проблем не возникало — в Михайловске имелся свой лесозавод, и тамошний директор был давним знакомым главного редактора «Северной волны». Что до арматуры, то Сергею Дмитриевичу посоветовали купить ее на местной металлобазе. Туда он и отправился в одну из суббот.

— Чего вам надо-то? — спросил его пожилой работник металлобазы с хмурым, одутловатым лицом. — Пруток? Вот, тут гляньте. — С этими словами он небрежным жестом хозяина указал на громоздившуюся во дворе кучу металлолома и, зевнув на ходу, неспешно направился куда-то по своим делам. А Сергей Дмитриевич приступил к поискам.

Первым делом он оттащил в сторону дырявую жестяную ванну, затем старые водопроводные трубы, оставившие на его ладонях коричневатые чешуйки ржавчины. И вдруг заметил нечто странное… но все-таки настолько знакомое, что принялся разгребать кучу металла, пока не извлек оттуда… Да, он не ошибся. С этой вещью… с этим предметом (пожалуй, впервые в жизни он, многоопытный журналист, не мог подобрать нужного слова) были связаны его давние детские воспоминания.

В ту пору семья И-вых жила на окраине Михайловска, на улице Лесопильщиков, где и дома, и заборы, и фонарные столбы, и даже мостовые были деревянными. Только школа, где учился Сережа, была выстроена из красного кирпича. По соседству с ней располагалось старое кладбище, утопавшее в зелени берез и тополей, так что сторонний наблюдатель вполне мог принять его за местный лесопарк. На переменах и после уроков Сережа с друзьями бегали туда, чтобы поиграть среди могил в прятки и догонялки, да полазить по деревьям. Но самой любимой у них была другая игра. Посредине кладбища стояло белое каменное здание с голубым куполом, на котором ярко поблескивали золотистые звезды. Оно называлось церковью. Точнее, Преображенским собором. Верхушка звездно-голубого церковного купола была увенчана восьмиконечным крестом. Посредине его с обеих сторон красовались два зубчатых диска из золотистого металла, отдаленно напоминавшие солнце. А рядом с собором росла старая сучковатая береза, прямо-таки созданная для того, чтобы Сережа с друзьями, уютно примостившись на ее шершавых ветвях, могли посостязаться в меткости, бросая камешки в золотистое «солнце» на церковном кресте. При каждом удачном попадании крест отзывался недовольным басовитым гудением, которому с соседних деревьев громко и нестройно вторили гнездившиеся там вороны. Правда, старухи, ходившие молиться в собор, то и дело сгоняли мальчишек с березы, призывая на их непутевые головы все земные и небесные кары. Однако, как известно всем, запретный плод вдвойне сладок. И уже назавтра Сережа с друзьями, набив карманы камешками, бесстрашно карабкались на березу, чтобы продолжить свою любимую игру «попади в солнце».

И вот теперь Сергей Дмитриевич держал в руках одно из этих самых «солнц»… проржавевшее, с вмятинами, которые, возможно, оставили брошенные им камешки. Как оно оказалось здесь? Главный редактор скользнул взглядом по куче металлолома, и вдруг увидел торчащий из-под ржавого куска кровельного железа криво отпиленный кусок перекладины того самого соборного креста, на котором некогда красовалось пресловутое «солнце». А затем еще один… Позабыв о цели своего приезда на металлобазу, Сергей Дмитриевич принялся извлекать наружу фрагменты креста и складывать их друг возле друга. Напоследок отыскалось даже второе «солнце».

За этим странным занятием его и застал вернувшийся рабочий.

— Слушай, мужик, а на черта тебе это? — удивился он.

— Сколько? — спросил Сергей Дмитриевич, показывая рукой на свои находки.

Рабочий покосился на них, затем оценивающе посмотрел на покупателя… После чего ответствовал:

— Три цены к закупке.

Главный редактор молча отсчитал нужную сумму и принялся складывать куски креста в багажник своего черного «УАЗ Patriot». Рабочий с глубокомысленным видом наблюдал за странным покупателем. Когда же тот уехал, вынул из кармана полученные деньги, тщательно пересчитал их и с довольной ухмылкой переложил одну из купюр в задний карман своих штанов…

* * *

Тем временем супруга Сергея Дмитриевича, Анна Семеновна, занималась уборкой квартиры. Устраивать по субботам уборку было для нее чем-то вроде обязательного еженедельного ритуала, с помощью которого поддерживался порядок в доме. А Анна Семеновна превыше всего в жизни ценила порядок и благополучие… Когда же она вышла на балкон, чтобы развесить там свежевыстиранное белье, то заметила, как во двор медленно въезжает автомобиль ее мужа. Вот он остановился возле гаражей, и Сергей Дмитриевич, открыв багажник, принялся извлекать оттуда нечто громоздкое. Что он привез? Любопытство Анны Семеновны разгорелось не на шутку. Подождав немного, но так и не дождавшись прихода супруга, она спустилась во двор, подошла к гаражу, заглянула в полуоткрытую дверь и замерла в изумлении. Главный редактор «Северной волны», сидя на корточках, словно мальчишка, складывал из лежавших на полу ржавых кусков металла какую-то непонятную фигуру.

— Ну и на кой ты этот хлам сюда приволок? — вскинулась Анна Семеновна, возмущенная столь вопиющим поведением мужа. — Машину-то куда ставить будешь? Не ровен час, угонят. А ведь она еще совсем новая…

— На платную стоянку отгоню. — кратко ответил Сергей Дмитриевич. Потому что в этот момент он думал совсем о другом…

* * *

Надо сказать, что Сергей Дмитриевич И-в был атеистом. Точнее, его никогда не интересовало, существует Бог или нет. А потому пламенные речи о «Святой Православной Руси» и «народе-богоносце», которые с не столь давних времен с горячностью и яростью неофитов стали вести иные из его коллег и знакомых, он слушал со скептической усмешкой. Ибо считал их всего-навсего данью моде на религию, пришедшей в конце восьмидесятых годов на смену всеобщему неверию. И не стремился сам ступить на пресловутую «дорогу к храму». Возможно оттого, что слишком хорошо помнил бранчливых старух-богомолок, сгонявших его с заветной березы, что росла почти вровень с соборным крестом…

И вот теперь перед ним на полу гаража, распиленный на куски, лежал тот самый крест… Хотя странное дело — на вид он был еще во вполне сносном состоянии. Тогда кто и почему сдал его в утиль?

Весь день Сергей Дмитриевич раздумывал над этим вопросом. Пока не рассудил, что утро вечера мудренее. Завтра он, как говорится, выяснит все на месте.

На следующее утро спозаранку главный редактор «Северной волны» поехал на старое кладбище, предвкушая встречу с воспоминаниями детства: звездно-голубой купол, белое каменное здание собора, утопающее в пышной зелени деревьев…

Но подойдя к кладбищенским воротам, Сергей Дмитриевич остановился в недоумении, не решаясь идти дальше, словно человек, который уверенно шагал знакомой дорогой, и вдруг обнаружил, что забрел в неведомые ему места. Куда девались старые березы и тополя, по которым он лазил мальчишкой? Вместо них его глазам предстал бескрайний лес надгробий и крестов. А над этим мертвым лесом, выросшим из могил погребенных здесь людей, возвышался монументальный церковный купол, ослепительно сверкавший нитриттитановой позолотой. На нем, словно игла, вонзенная в небо, торчал высокий крест, усаженный по боковым планкам острыми шипами…

Сергей Дмитриевич понял все. И молча повернул назад. Что же ему теперь делать с его крестом? Сдать в металлолом? Или выбросить? Нет! Ведь для него это память о детстве… Но что если не только ему одному чем-то памятен этот крест?

Профессиональное чутье тут же подсказало главному редактору, как найти ответ на этот вопрос…

* * *

… Сразу же после выхода номера «Северной волны», где была помещена заметка, написанная Сергеем Дмитриевичем, в редакцию начали звонить жители Михайловска, наперебой спеша поделиться с ним своими воспоминаниями о старом соборном кресте. А затем стали приходить и письма, которые главный редактор едва успевал читать в перерывах между телефонными звонками от горожан:

«Как же мне этот крест не помнить! Я его сызмальства помню, а мне сейгод¹ уже восемьдесят стукнет… А бабушка-покоенка мне рассказывала, будто построена эта церковь на деньги купца-пароходчика Постникова, и крест на ней еще тот, ранешний. И что прежде возле церкви много Постниковых было похоронено. Сейчас-то от их могил и следа не осталось, зато храм, что они построили, до сих пор стоит… »

«Помню, по весне сорок первого в крест ударила молния. Тогда еще с купола несколько звезд упало, и мой отец (он при ней сторожем работал) их назад прибивал. А старые люди говорили — не к добру все это, беда будет, а то и конец света. И точно — через два месяца война началась. Отца на фронт забрали — так он назад и не вернулся. Одни мы с мамой остались… »

«В конце войны к нам в Михайловск прислали Владыку Леонида. Совсем старенького и слепого на один глаз. Говорят, он долго в лагере за веру сидел, там-то ему глаз и выбили… При Владыке Леониде Преображенскую церковь открыли и сделали собором (прежний-то собор в тридцатые годы сломали и на его месте театр построили). Как раз с тех пор я в церковь и стала ходить. И Владыченьку хорошо помню — редкой души был человек, сейчас таких уже нет… Его могила слева от алтаря. Если рядом встать да поднять голову — виден крест, что стоит на куполе. Говорят, Владыка Леонид сам заранее выбрал такое место для своей могилы, чтобы и смерть его не отлучила от Креста Господня. Упокой его Господь!»

«А я помню, как в конце войны у нас в городе был крестный ход. Мы с подругой Ниной тогда жили в общежитии у самого кладбища. Раз пошли мы с ней в клуб на танцы. Смотрим — из кладбищенских ворот выходят люди. Несут кресты, иконы, молитвы поют, а кто украдкой и слезы утирает. Еще бы! Ведь до того крестные ходы устраивать не разрешали… А на небе, над самым церковным крестом, солнце сияет, словно не только на земле, но и на небе сейчас праздник. И так нам вдруг стало радостно, что забыли мы, куда шли — пошли вместе с ними… »

«В середине пятидесятых годов мы собор отремонтировали. Краски у нас тогда не достать было. А тут меня как раз послали в Ленинград в командировку. Вот я вместо конфет да обновок и привезла оттуда три банки голубой краски — насилу дотащила. И отнесла их в собор. Деньги на ремонт собирали, как говорится, всем миром, кто сколько сможет дать. Только немного собрали… И тут вдруг случилось чудо. К покойному отцу Василию (он тогда в соборе настоятелем был) пришел один паренек и говорит ему:

— Разрешите мне вам помочь стены побелить и купол покрасить. Хочу Богу послужить. Он меня от смерти спас.

После рассказывали, будто тот парень был скалолазом. И раз полез с товарищами на какую-то гору, да угодил под обвал. Все, кто с ним был, погибли, один он спасся. Вот с тех пор он и уверовал в Бога, и весь купол один покрасил, и стены побелить помог, и за это не взял ни копейки. Спаси его Господь!»

«Мы, хотя в храм и боялись ходить, да в Бога все равно веровали. Бывало, идешь по кладбищу, оглядишься — не видят ли люди, да на церковный крест и перекрестишься: мол, Господи, прости-помилуй. И на душе легче станет… »

«Прежде я был неверущим. Только однажды шел по улице, куда и зачем — уже не помню. И вдруг вижу — купол с крестом. Выходит, это я ненароком на церковь набрел? Дай-ка зайду в нее да посмотрю, что там внутри? Вот с тех пор я уже двадцатый год в эту церковь молиться хожу».

«Мы с Витей венчались в Преображенском храме. После венчания отец Николай нас благословил иконой, которая теперь у нас в спальне висит. А когда мы вышли на крыльцо, то нас осыпали зерном и монетками. Потом мы еще голубей выпустили, а они взлетели, покружили над крестом и сели на него рядышком. У нас даже такая фотография есть в свадебном альбоме… Тут какая-то старушка нам и говорит: «это, деточки, к добру. Будете вы вместе жить дружно, как два голубка. Только Бога не забывайте». И точно: с тех пор, как мы обвенчались, уже три года прошло. Мои подруги с тех пор уже не один раз вышли замуж и развелись, а мы с Витей уже четвертый год живем душа в душу. А дочке нашей Ирочке уже второй годик, и мы ее в том же соборе у отца Николая крестили, и сами с ней туда ходим».

… Сергей Дмитриевич не ожидал, что написанная им крохотная заметка вызовет такую бурю откликов. Выходит, старый соборный крест дорог и памятен не только ему, но и многим жителям Михайловска. Разумеется, каждому — по-своему. И все-таки отрадно, что люди еще не утратили способность помнить прошлое и дорожить этими воспоминаниями…

Однако вскоре ему пришлось удивиться еще больше: в один прекрасный день в редакцию «Северной волны» пожаловала сгорбленная старушка с клюкой, в старомодной кофте и с платком на голове, которую поддерживала за локоть молоденькая полненькая девушка в джинсах.

— Где тут у вас самый главный начальник? — без обиняков заявила старушка. Несмотря на преклонный возраст, голос ее звучал твердо, если даже не повелительно. — Мне с ним поговорить надо.

Оставшись наедине с Сергеем Дмитриевичем, гостья извлекла из кармана своей кофты матерчатый сверток, пристегнутый к нему изнутри двумя большими булавками, развернула его и выложила на стол перед главным редактором пачку разномастных купюр.

— Вот. — промолвила она. — Тут двадцать тысяч. Это я себе на похороны откладывала. А теперь хочу их на крест отдать. Это ведь не простой крест… Мама мне рассказывала, что когда в двадцатые годы у нас стали церкви закрывать да рушить, его тронуть не посмели. Народ тогда стал кругом церкви и давай кричать: «сбрасывайте на нас!» И потом люди еще долго там стояли-сторожили, и днем, и ночью — отстояли-таки крест. Правда, вскорости Владыку нашего Анатолия арестовали и закрыли все церкви, кроме одной, где служил красный поп Гришка Талалаев, да и с той крест сняли. И эта церковь до конца войны закрыта была. А крест на ней все-таки стоял! Так что лучше пусть я останусь без креста на могиле, чем наш город без этого креста!

Разумеется, Сергей Дмитриевич знал, что после революции в Михайловске были закрыты все церкви, кроме той, где служили пресловутые обновленцы в лице доносчика и карьериста Григория Талалаева, одинаково ненавистного и верующим, и своим хозяевам-большевикам. Также он знал, что в те годы было репрессировано много православных — включая тогдашнего Михайловского епископа Анатолия. Однако то, что он сейчас услышал, заставило его взглянуть на события прошлого иными глазами — глазами тех, для кого с разрушением церквей, арестами и расстрелами тех, чья вина была лишь в том, что они веровали в Бога, не просто рушился привычный жизненный уклад — казалось, рушился мир. И все-таки он еще стоял… потому, что на куполе закрытого Преображенского храма, словно знамя, реющее над разрушенной, но так и не покоренной цитаделью, стоял крест, единственный церковный крест во всем Михайловске. И все последующие годы, когда Православная вера была гонима, под сводами церкви, увенчанной этим крестом, собирались люди, для которых их убеждения были не данью преходящей моде, а самой главной жизненной ценностью. И, хотя Сергей Дмитриевич был атеистом, таких людей он не мог не уважать.

* * *

… А вслед за той старушкой в редакцию «Северной волны» потянулись люди: мужчины и женщины разного возраста и достатка. Они приносили конверты, на которых были написаны всего два слова: «на крест». Так что вскоре набралась сумма, которой почти хватило на реставрацию старого соборного креста. Недостающие деньги добавил сам Сергей Дмитриевич.

Спустя несколько месяцев в «Северной волне» появилась уже не заметка, а большая статья, написанная главным редактором газеты. В ней, рядом с фотографией, на которой был запечатлен отреставрированный крест, в хронологическом порядке были приведены отрывки из писем жителей Михайловска и их воспоминаний, записанных Сергеем Дмитриевичем. Кончалась статья следующими словами:

«По заверениям реставраторов, теперь крест простоит еще не одну сотню лет. Тогда может быть, ему найдется место на куполе какой-нибудь из строящихся городских храмов? Этот вопрос редакция адресует представителям местной Церкви».

* * *

Через три дня в редакции «Северной Волны» раздался телефонный звонок из епархиального управления. В тот же день Сергей Иванович побывал у недавно поставленного на Михайловскую кафедру Владыки Михаила. Во время беседы архиерей извинился перед главным редактором за молодого настоятеля Преображенской церкви, проявившего «ревность не по рассуждению»². А затем пожилой журналист и архиерей, по возрасту годившийся ему в сыновья, вместе поехали на то место на Набережной, где уже заканчивалось строительство нового собора в честь святого покровителя города — Архангела Михаила. Они обошли весь храм, пока, наконец, не остановились в притворе, где справа от входа имелась высокая ниша…

— Как Вам кажется, уважаемый Сергей Дмитриевич? — спросил епископ. — По-моему, здесь для него самое подходящее место.

— Вы правы, Владыко. — кивнул головой главный редактор «Северной волны». — Лучше места не найти.

Спустя три недели, на Михайлов день, состоялось освящение нового собора. И первое, что видели горожане, входя под его своды, был стоявший в притворе старинный Крест с купола Преображенской церкви — новообретенная святыня Михайловской земли.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Сейгод — сев. диал. — «в этом (сем) году». Ранешний — «старинный».
2. Римл. 10, 2.