История одного русского эмигранта. Написано по документам, рукописям и воспоминаниям семьи художника.
В 2012 в Австралии вышла книга "Брисбенский иконописец Арсений Савицкий". Автор Людмила Ларкина.
Более 30 русских церквей построено в Австралии, четыре монастыря и, каждый приезжающий на этот далёкий континент русский человек, даже совершенно далёкий от веры, по зову сердца начинает искать храм, чтобы найти духовную поддержку. Приехав в Австралию, как и многие другие, я пришла в храм, где сразу обратила внимание на иконы, с которых вдумчиво и проникновенно смотрели совершенно живые глаза святых. Они заглядывали в душу так глубоко, что постоянно возникал вопрос. Откуда это? Кто так мог выписать глаза святых, пред которыми ты готов выложить душу и сердце.
Во всех четырёх русских церквях Брисбена и в других православных храмах разных городов Австралии я видела одну и ту же технику иконографического письма. Значит, был в Австралии художник, который писал православные иконы? А, может он брисбенец? Поспрашивала у прихожан, что они знают о местных художниках. Находились ниточки воспоминаний, но тут же обрывались и сменялись сомнениями. Разгадка о брисбенском иконописце была где - то рядом.
Постепенно клубочек вопросов стал распутываться, и, вдруг, неожиданно, оказалось, что ответ находился в семье, которая еще год назад послала в журнал «Австралийская Лампада» стихотворение о Ксении Петербургской, написанное в Австралии в 1957 году ныне упокоенной Феодорой Ивановной Рябковой. Чем больше я думала о загадочном иконописце, тем настойчивее начали складываться события так, чтобы встреча, которая должна была раскрыть имя замечательного художника, все же состоялась. Неожиданно друзья сообщили, что были в доме Людмилы Мартин – дочери автора трогательного стихотворения, видели разные картины и, возможно, знакомство с этой семьёй будет мне интересно.
Войдя в дом семьи Мартин, я сразу поняла, что чудо свершилось. Дом представлял собой картинную галерею подлинных работ, выполненных маслом. Портреты выдающихся людей и членов семьи висели по всем стенам дома. Здесь же стояли макеты кораблей русской флотилии и много еще других предметов, которые музейному работнику сразу бросились в глаза. Это оказался дом сына Арсения Савицкого - Кирилла Арсеньевича и его супруги Людмилы Васильевны Мартин (Савицких). В кабинете хозяина дома я попала в царство фотографий и просто не могла выйти из мира живой истории, собранной в коллекции фотомастера. Кирилл Арсеньевич, видя мою заинтересованность, а не праздное любопытство, воодушевлённо рассказывал мне историю каждой фотографии. Это были, настоящие фото произведения профессионального фотохудожника. Любовь к фотоискусству от отца – художника, передалась сыну - Кириллу. Кирилл Арсеньевич, следуя по стопам отца, многие годы проработал в брисбенских рекламных агентствах фотографом. Он может без труда показать ценнейший фоторепортаж о жизни русской диаспоры Брисбена в 40-90 годы, наглядно рассказать, практически, о каждом активном члене русского общества.
Уже давно звали на чай, разъехалась часть гостей, а мы не могли прервать разговор, который коснулся русской послевоенной молодёжи Брисбена, Русского Клуба, русских успешных и менее успешных бизнесов сороковых, пятидесятых годов 20-го столетия. Конечно же, в основном, шёл разговор об отце хозяина дома – унтер офицере Русской Флотилии - об Арсении Иосифовиче Савицком. Оказалось, что Арсений Савицкий был не только прекрасным иконописцем, но и талантливым фотографом. Его сын и невестка рассказали, как он строго относился к своему творчеству, как сутками не выходил из мастерской и выносил на свет только завершённые, высокопрофессиональные работы. Художник часто говорил, что пишет картины, иконы только в минуты вдохновения, но, похоже, вдохновение его не покидало никогда. То количество художественных работ и икон, которые хранятся в семье Савицких и в церквях по всей Австралии, говорят от неиссякаемом творческом духе русского художника. Еще долго с Кириллом Арсеньевичем и Людмилой Васильевной мы говорили об истории России, о том, как судьбы людей зависят от исторических и политических событий страны.
Родился Арсений Иосифович Савицкий 25 октября 1903 года в уездном городе Егорьевск, Рязанской губернии (ныне Московская область) в семье полковника 24-го Сибирского Стрелкового полка Иосифа Мартиновича Савицкого и Ольги Витальевны Савицкой. В семье Савицких, кроме Арсения, росло еще трое детей. Две девочки: старшая Татьяна и младшая Маргарита, а также, старший брат – Георгий. С детства, глядя на пример отца, Арсений и Георгий мечтали стать военными. В 1913 году Арсений поступил учиться в Хабаровский графа Муравьева – Амурского Кадетский Корпус. Его мечта стать кадетом осуществилась. Поступив на учёбу в кадетский корпус, Арсений по-мальчишески был счастлив и чувствовал себя дома "героем дня". Он в свои 10 лет пользовался особым вниманием со стороны сестёр. Татьяна, к тому времени, была уже гимназисткой, а младшая, Маргарита - еще маленькой девочкой, но обе почтительно относились к будущему офицеру. Брат Георгий еще раньше поступил учиться в то же учебное заведение.
Арсений очень быстро освоился с новой жизнью в корпусе. Особенно ему полюбились уроки гимнастики и строевые занятия. Он понимал, что готовился стать военным офицером и очень серьёзно относился к учёбе. Летние каникул они проводили с братом в лагере полка, среди стрелков папиной 5-ой роты. Обедали в солдатских палатках. Любили солдатские щи, гречневую кашу и чёрный хлеб. Лагерь был расположен в живописной местности, недалеко от реки Уссури. Много времени проводили, также, на реке Амур: плавали, катались на лодках. Лодки брали "напрокат" в яхт-клубе. Иногда приезжали на базу Амурской речной флотилии, которая находилась в нескольких верстах от Хабаровска, вниз по Амуру. Матросы показывали мальчишкам орудия, машинные двигатели. Так осуществлялось обучение и воспитание военных офицеров. Кроме военного обучения, в кадетском корпусе будущих офицеров обучали хорошим манерам, галантности и умению достойно уделять внимание дамам и юным девушкам.
Ежегодно 11-го октября, в день храмового праздника святого Апостола Филиппа после торжественной литургии устраивался кадетский бал. Утром проходил парад кадетов в соборном зале, затем начинался праздничный обед. Вечером открывался бал - самый красивый и торжественный. К балу готовились все жители города за несколько недель. В день празднования в классы кадетского корпуса привозились корзины с живыми цветами, пахнущие лесом красавицы ёлки. В фойе корпуса устраивали фонтан и торговые киоски с сувенирами и разными сладостями. Самый долгожданный момент для кадетов был приезд нарядно одетых гостей, среди которых были очаровательные юные гимназистки. Они были так юны и хороши собой, что трудно было отвести взгляд от этих милых созданий, которые поправляли друг другу пышные банты на головах, укладывали складки в платьях, застенчиво заглядывая через плечо друг друга с вопросом в глазах, есть ли тут достойные кавалеры? У юных кавалеров начинали кружиться головы от этих взглядов. Взрослые офицеры и кадеты были одеты в парадные мундиры, подтянуты и подчёркнуто галантны. Играл полковой духовой оркестр, иногда был приглашён оркестр Амурской речной флотилии. Ах! А потом были танцы! Кадеты кружили в вальсе очаровательных гимназисток, и, казалось, весь мир замирал от стука сердец, когда пальцы рук чуть касались гибкой талии улыбающейся девушки. Еще секунда и, казалось, что пара взлетит и упорхнёт в открытое окно сияющего огнями зала, или так и останется кружиться над сверкающей люстрой с золочёными канделябрами. Как только затихала музыка кадеты устремлялись за крюшоном, чтобы преподнести этот сладкий напиток своей избраннице в танце, подавали чай, угощали сладостями. В тайне каждый мечтал встретиться еще раз, но назначить свидание – это было выше дозволенного. Эти минуты еще долго оставались в памяти, переполняя сердца возвышенными чувствами и радостью. Кругом царили юношеский смех, шутки, веселье. Казалось, что впереди ждёт только счастливая жизнь. Все оказалось далеко не так, как мечталось в те счастливые минуты начинавшейся юности.
Нагрянувшая гражданская война и революция внесли непоправимые перемены в судьбы кадетов и всего русского народа. Многие офицеры, служившие верой, правдой и честью царю и отечеству, в первые же годы революции были замучены, расстреляны, изгнаны. Арсений Савицкий окончил кадетский корпус в июне 1921 года, когда по стране катились кровавые волны братоубийственной войны. Окончив кадетский корпус в звании вице унтер-офицера, он сразу же добровольцем поступил в Сибирскую Флотилию под командованием контр - адмирала Георгия Карловича Старка. Сибирская флотилия, которую возглавил Г.К. Старк — это было последнее действующее объединение кораблей Русского флота под Андреевским флагом. По приказу Командующего Флотилией, все окончившие кадетские корпуса были произведены в гардемарины. Гардемарином стал и Арсений Савицкий. Так в кровавые годы интервенции началась морская карьера молодого гардемарина Арсения Иосифовича Савицкого. Военным морякам под командованием Старка удалось восстановить и привести в порядок значительное число кораблей Сибирской флотилии, а также, подготовить к эвакуации остатки белых сил и гражданских беженцев. В конце октября 1922 года из Владивостока ушли последние суда Сибирской флотилии, имея на борту 10.000 беженцев. Всего из России ушло 30 кораблей: канонерские лодки, вспомогательные транспорты, пароходы, военные буксиры, посыльные суда, катера.
Из дневника Арсения Иосифовича Савицкого:
«14 человек гардемарин, произведённых первыми, были посланы на уходящую в плавание на Камчатку канонерскую лодку "Магнит", где мы проходили практическую тренировку и несли обязанности будущих офицеров. По три часа, ежедневно, производились классные занятия по морским наукам. Вернуться во Владивосток из плавания мне уже не пришлось, так как эвакуация Приморья Белыми частями и Сибирской Флотилии 25 октября 1922 года застала меня на Камчатке, и наш "Магнит" оттуда пошёл в Японию, и затем в корейский порт Гензан на соединение с Флотилией».
Флотилия Г.К. Старка пришла в корейский порт Гензан, который в то время находился под японской оккупацией. Большевики требовали задержать и вернуть Сибирскую Флотилию. Японцы не скрывали, что им не нравится пребывание в японских водах русской флотилии, как организованной и вооружённой морской части, располагавшей кораблями. Между тем, японцы отнюдь не горели желанием принимать русских беженцев. Только после долгих переговоров на берег удалось списать часть войск, гражданских беженцев и кадет. Другая часть кораблями ушла в Шанхай. По прибытию в Шанхай, запасы флотилии были истощены. Не хватало угля, питьевой воды, продовольствия. Пять кораблей требовали срочного ремонта. В этот период командование флотилии рассматривало вопрос о переходе кораблей в Инкоу — город, находившийся под контролем войск маршала Чжан Цзолина. Однако, этот вариант адмирал Старк не принял, поскольку не желал, чтобы чины флотилии перешли на положение военнопленных. Тяжёлое состояние усугублялось большевистской пропагандой, что приводило к частым случаям нарушения дисциплины. Под влиянием большевистской пропаганды с флотилии уходили целые команды. Чтобы как-то поправить положение, нужны были деньги, а в кассе флотилии оставалось лишь 15 долларов. Продукты питания уже брали в долг, а воду — прямо из реки. Это был риск эпидемии тифа во флотилии. Тиф уже зверствовал среди людей, попавших в подобные ситуации. Чтобы выйти из гибельного положения, и спасти людей, находившихся в составе флотилии, адмирал Старк был вынужден продать часть вооружения и боезапасов кораблей китайскому флоту. Китайцы, видя гибельное состояние русской флотилии, не упустили шанса дёшево приобрести оружие, заплатив только часть денег. Командование флотилии потребовало выплаты всей суммы, в ответ получили угрозу, что полностью отрежут флотилию от продовольственного снабжения. Конфликт удалось ликвидировать компромиссным путём, в котором флотилия понесла большие убытки. 11 января 1923 года корабли Сибирской флотилии покинули Шанхай, направляясь на Филиппины. Перед уходом в полную неизвестность, адмирал Старк списал с кораблей на землю кадетские корпуса и часть команды (всего около 800 человек). Все гардемарины, в том числе и братья Савицкие оказались политическими беженцами, которых ожидали тяжёлые испытания и жизнь на чужбине.
Арсений и его брат Георгий Савицкие, оставшись в числе списанных гардемаринов на китайском берегу должны были начинать новую жизнь. Иногда удавалось найти случайный заработок на погрузке, или другой тяжёлой работе. Вместе братьям было легче переживать тоску по родным людям, но через некоторое время Арсений остался в Китае совершенно один. Старший брат Георгий в Шанхае встретил русскую девушку и, поженившись, вскоре вместе с ней эмигрировал в Америку. Юному, 19-летнему Арсению, оказавшемуся в чужой стране, без языка и родных, пришлось думать, как жить дальше и, где он может применить свои знания, чтобы зарабатывать на проживание. Военная профессия, которую получил Арсений и, о которой мечтал с детства, в чужой стране была не нужна. Другой профессии у него не было. Были только руки, голова и желание достойно выжить. Свою родину, которую он не переставал любить и, по которой тосковал, Арсений больше никогда не увидел.
Выполняя тяжёлую физическую работу на разгрузке судов, Арсению подвернулся случай, благодаря которому удалось получить работу, устроившись помощником по изготовлению рекламы. Вскоре сотрудники рекламной фирмы обратили внимание на то, что Арсений может не только аккуратно писать шрифтом, но и неплохо рисует. Арсений стал, тоже, замечать в себе тягу к рисованию. Ему было значительно интереснее работать над рисунком, чем чертить и вырезать буквы по шаблонам. Он стал прикладывать все свои усилия для того, чтобы постичь науку рисования. Постепенно он усовершенствовал своё мастерство и стал художником, сначала рекламного жанра, затем карикатуристом, позднее портретистом и, наконец, иконописцем. Из военного вице унтер - офицера вышел настоящий художник, который творил, писал и учился жить неприкаянной судьбой русского беженца.
В Шанхае Арсений встретил свою судьбу - девушку из Благовещенска, Лену Старченко. Вскоре они поженились. В 1929 году у них родился первенец – Кирилл, который и поведал мне историю его отца - талантливого художника с душой юного гардемарина. Через 4 года у молодой четы Савицких родился младший сын – Никита. С появлением сыновей добавилось хлопот. Арсений все больше брал работы и его художественное мастерство росло с каждым днём. В 1932 году ему предложили работу художника в Гонконге, где некоторое время он жил в семье испанцев. Через год к нему переехала жена с двумя маленькими детьми. В Гонконге Арсений работал художником рекламного бизнеса в большой английской фирме под названием English Advertising Agency. Наконец – то началась жизнь без скитаний, с постоянной работой, полная творчества и семейного счастья. Появилось время для общественной работы и супруги Савицкие стали много сил и времени отдавать церковной работе, за которую получили грамоту от Архиепископа Виктора Китайской и Пекинской миссии. Елена Александровна с 1934 по 1940 год была казначеем «Дамского Кружка Ревнителей Церковного Благолепия и Просвещения в Гонконге». 7 ноября 1940 года Центральным Владимирским Комитетом Пекинской Епархии ей была вручена серебряная медаль за бескорыстные труды на пользу Свято – Петропавловского Молитвенного Дома. Впервые за многие годы глава семьи Арсений вдохнул полной грудью счастья, хотя боль и тоска по родине не оставляли его ни на час. Он старался всегда быть в курсе того, что происходило в России. Знал, что где – то живут его любимые сестрёнки Таня и Рита, которые еще будучи юными барышнями так почтительно относились к своему брату – будущему офицеру. Слышал, что в России шли репрессии и это останавливало его подавать весточку о себе. На родине никто о нем ничего не знал. Только любовь и надежда родных заставляла верить в то, что он где – то жив, здоров и счастлив.
Счастье молодых супругов Савицких оборвалось неожиданно. Соразмеренная жизнь, творчество, возможность быть вместе с любимой женой и детьми – все было прервано началом второй мировой войны. Японцы, пришедшие в Китай, всех русских, находившихся на территории Гонконга, заключали в лагеря. Русские разъезжались спешно. На глазах гибли целые семьи. Мужчины, кто как мог старались отправить своих жён и детей в другие страны. Женщинам с детьми кому – то удавалось бежать, другие, как и их мужья, попадал в лагеря. Елене Савицкой с детьми удалось чудом выехать в Австралию. Жизнь Арсения Савицкого вновь остановилась. Его мечта о счастье заключилась за решётку и день проходил под непрерывный стук палок, цоканья ботинок надзирателей и тюремных криков. Только любовь спасает в такие минуты людей.
Любовь к жене, детям давали стимул к жизни. Любовь к рисованию укрепляла силы. Не смотря на лишения, тяга к творчеству не угасала. В каждом клочке обёрточной бумаги Арсений видел будущую картину. Кто – то дал ему карандаш и потоки мыслей стали выливаться на просаленных кусках коричневой – мешковиной бумаги. Он вдохновенно рисовал любимые образы по памяти. Иногда вырисовывались настоящие портреты – жены, детей. Они всегда мысленно были рядом. Мысли отягощались тем, что Арсений не знал о их судьбе. Все чаще он стал рисовать дружеские шаржи на тюремных служащих и заключённых. Надзиратели стали наблюдать за русским заключённым. Сначала их раздражало постоянное рисование этого непонятного русского, но, со временем, приглядевшись, они увидели в нем талант. Арсений прилагал все своё усердие в рисовании и японцы не замедлили использовать этого усердие русского для своих рекламных дел. Возможность рисовать спасала Арсения от тяжёлого лагерного положения, которого многие не выдерживали, умирая от изнурительных работ, болезней, недоедания, каторжного унижения. Арсений рисовал и рисовал. В лагерный период он сделал тысячи карандашных набросков карикатурного содержания. Не смотря на то, что ему была дана возможность рисовать, лагерная жизнь тянулась унизительно, беспросветно и монотонно.
Беженцы, которые бежали из Китая в Австралию, прибывали на кораблях в порт Брисбен. Это был первый порт на австралийском континенте. Те беженцы, которые имели какие-то финансовые средства для передвижения по стране, разъезжались дальше по крупным городам Австралии в поисках работы. Не имеющие средств, как правило, оседали в первом порту - в Брисбене. Елена Савицкая с детьми осталась проживать в Брисбене. Жизнь была не лёгкой. Средств для проживания не было. Приходилось браться за любую работу, в том числе за стирку белья и уборку. Позднее шила форму для солдат австралийской армии. В сороковых годах 20-го столетия в Австралии жизнь была не простой. Продукты, одежда, обувь в Брисбене выдавались по карточкам. Детей надо было одевать, кормить и давать образование. Пять лет жизни, которые муж находился в японском лагере, Елена не сомкнула глаз, думая о нем. Только в 1945 году, с приходом советских войск в Китай, Арсению удалось освободиться из лагеря и уехать в Австралию. В Брисбене ждала его жена с сыновьями.
Арсений устроился работать в рекламной фирме и все чаще стал обращаться к иконографии. Библейские образы, написание икон святых мучеников захватывали душу художника, и он часами мог не выходить из мастерской, выписывая святые лики. Одновременно он писал портреты сыновей, детей и других членов семьи. Со временем в Брисбене Савицкие обрели много друзей, с которыми активно участвовали в жизни русского общества. Часто собирались вместе, чтобы отметить церковные и семейные праздники, поиграть в настольные игры. Брисбенцы, узнав о таланте художника, заказывали у Арсения портреты для членов своих семей. Им был написан портрет высоко почитаемого брисбенцами священника – протопресвитера, настоятеля и устроителя Свято-Николаевского собора в Брисбене Валентина Антоньева (1878-1962), служившего когда-то псаломщиком в имении Обеляновка Великого князя Николая Николаевича, а затем служившего благочинным первой Сибирской стрелковой дивизии. Также, Арсений Савицкий выполнил портрет хорошо известного и уважаемого русского доктора в Брисбене Сергея Васильевича Удовикова, и многих других уважаемых брисбенцев. Русские Сиднея, Канберры, Мельбурна, Брисбена заказывали иконы для русских православных храмов. В 1973 году при постройке Благовещенской церкви в Брисбене Арсений Иосифович расписал весь иконостас, распятие, надгробие плащаницы. Елена Александровна к тому времени стала искусной швеёй и мастерицей вышивки. Она с большой любовью и старанием вышила плащаницу. К шитью и вышиванию она относилась, как к искусству. Как вспоминает их сын Кирилл: «Нам с братом казалось, что родители наши ничем особым не занимались и ничем не отличались от других людей. Это сейчас я понимаю, как много они работали и, как много папа успел сделать для русского общества и церкви». Навсегда оставшись в душе морским офицером, с безукоризненной дисциплиной и военной выправкой, Арсений Иосифович Савицкий, стал настоящим художником, называя себя гардемарином с чужой судьбой. Потеря Родины, смена фамилии во имя спасения оставшихся на родине мамы, сестёр, унизительная лагерная жизнь, страх потерять жену и детей, не сломили его. Он всю жизнь продолжал любить Россию. Он часто говорил, что в Москве, в Третьяковской галерее хранятся картины его дяди - художника и он хотел бы восстановить утраченные связи с Родиной.
Русские беженцы, расставшиеся со своими родными в силу непредсказуемых событий, связанных с революцией и войной, находясь многие годы оторванными от своих корней, не теряли надежду связаться с родственниками. В 1970 году с трудом и не без опасности Арсению по письмам удалось разыскать своих сестёр Татьяну и Маргариту, которые проживали во Владивостоке. Переписка по политическим причинам напрямую была невозможной и осуществлялась через случайных людей и через другие страны. Письма шли, иногда, по 8 - 9 месяцев. В одном из писем был получен дорогой сердцу подарок - долгожданная фотография уже немолодых сестёр.
Арсений Иосифович и Елена Александровна Савицкие бережно хранили в семье память о прошлых днях, вспоминая, детство и кадетские балы в России, юность в Китае, лагерь в Гонконге, зрелые годы в Австралии. В доме сына Мартин (Савицкого) Кирилла Арсеньевича до сих пор хранятся модели миноносцев «Твёрдый» и «Бравый», грамоты, награды и старинные фотографии. Сыновья, а затем внуки воспитывались и учились на примере Арсения Иосифовича служить жизнью и правдой избранному делу. Увлекательные рассказы о России и русском флоте оставили большое впечатление у внуков – Михаила и Николая. Михаил, как и дед, стал военным.
В 1987 году Арсений Иосифович проводил в последний путь свою любимую супругу Елену Александровну, с которой прожили 60 лет. Эта утрата была слишком тяжёлой для него, и он стал заметно угасать. Через 2 года снова потрясение. После тяжёлой болезни ушёл из жизни младший сын Никита. Эта потеря еще больше усугубила страдания и охватила еще более глубокой тоской сердце Арсения Иосифовича. Он старался браться за работу, но уже не было тех сил, которые позволяли бы ему закончить задуманное. Так остался незаконченным портрет внука Михаила. Арсений писал внука в военной форме и задумал выполнить эту работу в память о своих кадетских годах. Через год после похорон сына, Арсения Иосифовича Савицкого не стало. Арсений Иосифович Савицкий (Мартин) ушёл из этого мира в 1990 году, 18 мая, в возрасте 87 лет, с сердцем юного гардемарина, с душой русского иконописца.
Глядя на портреты, выполненные Арсением Савицким, видишь его вдумчивый подход к работе, трепетное отношение к чувствам каждого персонажа. В его портретных композициях ярко сочетаются эмоциональные образы и эпически спокойные мотивы. Как и многие художники, Арсений долго искал себя в творческом пути. Он оставил нам множество карикатур, выполненных карандашом, которые отражают мысли художника во время лагерной жизни. Его картины ярко передают мысли и наблюдения своего времени. Под кистью Арсения Савицкого рождались необыкновенные работы разнообразных жанров. В иконографии он использовал колоритные цвета, изящные линии. Необыкновенно чувственно выписывал глаза Матери Божьей, Спасителя, святых. Не смотря на то, что иконы, написанные брисбенским художником Арсением Иосифовичем Савицким, являются достоянием многих русских церквей Австралии, его имя до сегодняшнего дня было неизвестно.
Сменилась эпоха, ушёл художник, но оставил нам великолепные художественные портреты, пейзажи, иконы. Сколько надежды, сил и любви нёс в себе брисбенский иконописец, писавший эти образы. Прикладываясь к плащанице, к иконе Матери Божьей, к ликам святых, русские люди, находящиеся за тысячи километров от родины, получали и получают поддержку духа и чувствуют радость от ощущения вечности. Образы написанные русским гардемарином с чужой судьбой смотрят в нас пронизывающим взглядом, даря нам новые силы и любовь к этому несовершенному, но, все - таки, прекрасному миру. Сердце юного гардемарина, которое сохранил до конца своих дней Арсений Савицкий, его негаснущая любовь к Родине будет является примером для многих эмигрантов России, разбросанных волею судьбы по всему миру.
