Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
— Сотвори благо и брось его в море…
— Ты болен, Макар!
— Эх, ты, простота! Так древние мудрецы говорили…
— Ты неизлечимо болен постоянными выпадениями невесть куда. Достал уже, честное слово!
Макар не ответил. Казалось, он смутился, но это было не так. Для него жизнь потеряла смысл, и сам он потерялся. Всё, что он любил, было болезнью. Он сам, человек с крыльями, был болезнью.
— Уйди, Скорик! Я хочу быть один.
— Кретин!
— Спасибо...
Скорик негромко хлопнул дверью. Послышался ключ, проворачивающийся в замке и, наконец, воцарилась тишина. Макар неподвижно сидел в постели. Не думал ни о чем. В голове царствовала пустота, а в сердце — безысходность. Сил было мало, слишком мало, чтобы сопротивляться и болезни, и разочарованию, и унынию…
Может покончить со всем этим? Страшная мысль испугала Макара заманчивой, освобождающей перспективой.
«Дайте мне море, чтобы выбросить в него всё, что я сделал! Включая себя самого. Я давно ищу такое море…»
* * *
Обрывки нитей, жизней, обрывки фраз. Он пытался их связать воедино и смотать все в единый клубок, но не мог. Он всё время допускал какие-то ошибки, делал что-то не так.
«Чудовище… А ведь чудовище это чудо…»
Он родился таким чудовищем: страшным для толпы, непонятным для близких, лишним в мире людей, годящимся разве только для того, чтобы сидеть в зоопарке на потеху людям — в клетке. Да, мир — клетка, потому что он, Макар, — монстр.
«Они придумают всё что угодно, выдумают, что не могут видеть, и постараются, чтобы даже я им поверил. А мне они — не поверят. Не могут поверить…»
Если бы он освободился от бремени быть с ними или бремени быть с собой… Вышел бы на де-монстрацию… Смешно даже… И без крыльев — монстр, и с крыльями — монстр. При любом раскладе — монстр.
Он сидел вжавшись в угол. Совершенно пустая комната была заполнена тенями, какими-то шумами, которые доносились невесть откуда. Тени угнетали серостью и призрачностью, от них несло всё тем же унынием.
«Какая пустота! Бессмысленность, — думал Макар. — Стоит ли жить, сидя в углу и наблюдая за призраками?»
Его знобило…
«Между правдой и неправдой вижу щель. Зазор. Отодвинув свою правду и чужую неправду, можно оказаться между ними. Но в истине ли? Труднее всего отодвинуть свою правду. Человек держится за неё, не понимая, что и это — пройдёт. Держаться можно только за непреходящее, вечное. Вот и не держись, человек, — отпусти! Расслабь руки, выпусти из хватких пальчиков то, во что вцепился мёртвой хваткой! Повис над пропастью? А ты думал… Пропасть — не проблема, в сравнении с этой мёртвой хваткой, которой ты цепляешься за жизнь. Отпусти её…»
Макар покрылся испариной и задрожал от напряжения.
Неожиданно комната озарилась радужным сиянием, всё вокруг погрузилось в свет. Глаза, как в темноте, ничего не различали, но свет не слепил. Наоборот, хотелось снова и снова смотреть, насыщаться, погружаться в мягкий и тёплый свет. Макар утопал в нем и согревался.
Перед его глазами, словно два подснежника в проталинке, появились росточки. Они стремительно росли. Макар видел, ощущал, как один из них тянется всем существом ввысь, а другой — вниз.
— Видишь? Оба они растут, но как по-разному!
Первый росточек быстро превратился в могучее ветвистое дерево, а второй — пожелтел и сгнил. На глаза Макара навернулись слёзы.
— Кто из них — я? — спросил он.
— Сам скажи!
— Я не знаю…
Макар не видел своего собеседника.
— Выходит, ты — между, нигде?
— Я не знаю…
Макар метался в постели. Серое осунувшееся лицо его корчилось в гримасах. Потный лоб морщился, силясь мыслить. Но тело, исхудавшее, измождённое, предавало. Тело подличало, играя в поддавки с непонятной докторам болезнью. Макар был здоров, но жизнь почему-то уходила из него.
Рассеянный свет уплотнился и обрёл очертания человека.
Нежная рука скользнула по влажному лбу. Макар вздрогнул. Ему показалось, что ангел коснулся его крылом, и он решил, что умирает. И снова послышался голос:
— Странный ты человек: ни в небо не хочешь, ни к земле.
— В небе я тоскую по земле, на земле — по небу… Я всюду одинок…
— Ты — лжёшь.
— Я… устал сражаться, устал от боли…
— Хочешь сбежать?
— Нет, я хочу любить…
— Люби!
— Я не могу примирить землю и небо, они меня разрывают. Я — разрываюсь…
— Любовь — крест.
— Слишком больно!
— Боль — окрыляет.
— Да! Да!!! Но я не хочу таких крыльев! Не хочу, понимаешь? Дай их кому-нибудь другому…
— Крылья растут из сердца, ты сам — крылья…
— Но я не хочу!
— Тем лучше для крыльев…
— Анна… Из-за меня.
— Не бери на себя лишнего!
— Но я не-на-ви-жу!!! Я — недостоин.
— Взлетай, лети над бездной!
— Как?!
— Крылья знают. Доверься крыльям!
Макар проснулся в тёмной комнате. Была ночь.
Он сел на корточки, уткнулся головой в стену, и, раскачиваясь как маятник, начал легонько биться головой о стену. Хотелось треснуться со всей дури в эту твердыню. Макар попытался встать, но силы вновь оставили его. Он лёг и провалился в сон.
* * *
Под ним простиралась водная гладь, в которой отражалось синее небо и большая радужная птица. «Жар-птица, что ли?» — мелькнуло в голове. Её крылья, как радуги, соединяли небо и землю. Каждый взмах направлял множественные лучи ввысь и вниз, они соприкасались с небом и землёй, они тянулись сквозь небо и землю. «Неужели это я?» — думал Макар, рассматривая отражение в воде.
Сквозь комнату, полную призраков, шёл Свет, много Светов. Похожие на людей светлые силуэты бесшумно наполняли пространство, вытесняя серость. За спиной у каждого виднелись огромные радужные крылья, которые создавали замкнутую цепь радуг и света. Словно радужные крылья взялись за руки и водили хоровод…
«Радужные — радостные», — решил Макар и улыбнулся своей мысли.
Но чья-то скорбная песнь, ударяясь о лучи радуг, дребезжала и, заполняя собой всё пространство, рвалась к Макару. Он ощутил себя фокусом общения радуг, которые множеством голосов повторяли один и тот же скорбный зов. Макар прислушался…
В дверь постучали. Радуги, словно испугавшись, заметались по комнате. Голос произнёс:
— Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх.*
— Можно ли отдать свои крылья другому? — спросил Макар.
— Нет, но можно зачать крылья в другом. Крылья всегда рождают крылья. Крылья — главный орган всех зачатий и рождений…
Настойчивый звонок в дверь разбудил Макара. Он едва соображал, тот мир, из которого его силой вырвали, казался более настоящим — реальным. А этот…
Звонок повторился, но резко оборвался. В скважине послышалось знакомое шуршание ключа.
-----------------------
* Иов.5:7