Всем женщинам-христианкам посвящается…
Кто из нас, девочек, хотя бы раз в жизни не досадовал, что она не мальчишка? Особенно придя в храм. Нет, правда, мальчишкам можно и брюки носить, и ходить с непокрытой головой, наш же удел — платки и юбки. Им в любой день разрешается прикладываться к иконам и причащаться, нам же периодически приходится прятаться в притворе, боясь осквернить святыню. Им разрешено даже входить в алтарь, а некоторые получают благословение и на принятие диаконства или священства; мы — на алтарь смотрим через Царские врата, а о том, чтобы служить в сане нам и помыслить нельзя.
Так возмущались и мы, две подружки, размышляя о несправедливости между полами. Нам было двадцать с небольшим лет, Серафиме и мне, мы обе недавно пришли в церковь, крестились с мужскими именами и сейчас зачитывались житиями жен-подвижниц. Особенно нас привлекала святая Марина, которая переодевшись в мужское платье, долгое время подвизалась в мужском монастыре и даже была выбрана братией своим игуменом.
— Я бы тоже переоделась и убежала на Афон. — горячо говорила Серафима. Высокая и статная, её можно было легко представить в роли игумена. — Только Сама Матерь Божия запретила туда женщинам приезжать. А Её не обманешь.
— А я бы хотела быть диаконисой… — промолвила я. — Ведь были же раньше диаконисы при церкви.
— Были! — воодушевилась моя подруга. Она была старше и начитаннее меня. — У меня есть целая книга про диаконис. Знаешь, и сейчас в Армянской Церкви есть женская диакония, а ещё у нас святой Нектарий Эгинский рукоположил нескольких своих духовных дочерей-монахинь в диаконисы — об этом в его житии написано. Даже сохранились молитвы по рукоположении женщин.
— Правда? — я обрадовалась и тут же вообразила себя на амвоне.
Видимо, Серафима догадалась о моих мыслях, потому что она продолжила:
— Да! Только у женщин-диаконис немного иное служение, чем у мужчин-диаконов. Ну, например, ектеньи они не читают, а просто помогают в алтаре священнику.
— В алтаре? — воскликнула я.
— В алтаре. — спокойно повторила Серафима. — Понятное дело — для этого надо, либо в возраст войти, когда обычное для женщин заканчивается, либо иметь специальное благословение и служить только в чистоте.
— Вот это да!
— А что ты удивляешься? — Голос Серафимы звучал уверенно. Было заметно — она досконально изучила предмет женской диаконии и алтарничества. — Так до сих пор в некоторых монастырях заведено, что женщина алтарничает. В Сербии, например, в Греции.
— Монахини?
— В большинстве своем — монахини. Или вдовы.
— А женам и матерям нельзя? («Ну вот, снова ущемление женской природы!» — думала я).
— Наверное, так. Хотя я читала, что мать Григория Богослова — святая Нонна — была диаконисой… Только я не знаю, было ли то по смерти её супруга или ещё при его жизни. Может, они уже тогда жили как брат с сестрой.
— А священство женщина когда-нибудь принимала? — не унималось моё любопытство.
Серафима внимательно взглянула на меня. Наверное, я затронула её уязвимую тему.
— В Православной церкви — нет, никогда. У протестантов же есть женское духовенство…. Но я слышала… — тут Серафима залилась румянцем. — сейчас обсуждают этот вопрос и у нас в церкви: отчего женское священство невозможно. Главный аргумент — что священник несет в себе образ Христа, а Христос был мужчина.
Моя подруга вздохнула и добавила: — Да еще и заповедь была дана Еве при изгнании из рая — быть в подчинении у мужа, у мужчины. У женщины в церкви совсем иная роль.
— А какая у неё роль? — мне было очень интересно.
— Такая как и в жизни — помощницы.
Мы замолчали на некоторое время, снова вспомнив про «неравноправие» полов.
— Знаешь, дай мне слово. — наконец, проговорила Серафима.
— Какое?
— Исполнишь?
— Я не знаю… — я неуверенно пожала плечами.
— Дай мне слово, что никогда не будешь желать стать священником. И никогда не будешь искать путей для своего священства.
От неожиданности я засмеялась. Серафима была серьезна.
— Хорошо. Тогда — и ты дай слово. О том же. — я проглотила смех и протянула свою ладонь подруге.
Она кивнула, и мы крепко пожали друг другу руки.
С тех пор прошли года. Жизнь в храме, участие в богослужении, в церковных таинствах постепенно смиряют мое сердце и умиряют ум. Я теперь яснее понимаю и путь женщины-христианки и значение заповедей, обращенных к ней. Я уже перестала досадовать за то, что не родилась мальчишкой, и приучаю себя быть благодарной за дар быть женщиной.
Но — дивны дела Господни! Те наши наивные девичьи мечты и стремления не развеялись как дым, они водворяются в жизнь Божиим промышлением и в виде, угодном Ему.
Серафима не стала одевать мужское платье и тайком убегать на Святую гору. Но она ушла в монастырь. Она нашла женскую общину, которая соответствовала её душевному расположению, и в которой был сильный духовник, способный понять её душу и направить её в нужное русло. Она теперь воин Христов, и я верю, когда-то из неё получится замечательная игуменья.
И я не стала диаконисой, как желала когда-то. Однако, мой муж, даст Бог, будет диаконом. А значит, и я в свою меру разделю с ним это служение.
А то обещание, данное друг другу — мы с Серафимой свято храним.
До сего дня я никому о нем не рассказывала. А вам рассказала. Ибо очень часто мы, женщины, воюем за равноправие, ропщем на мужчин и на Бога, пытаемся достичь каких-либо авторитетных позиций дома, на работе и даже в храме, тогда, как поистине познать себя и стать духовно счастливыми, мы сможем только тогда, когда найдем свой, сокровенный женский путь и свою особую дорогу служения Богу и ближним. Будь мы монахинями, женами или матерями.