Отшумели пасхальные кладбищенские страсти. Разбросаны ветром по земле их следы: блестящие целлофановые упаковки букетов, конфетные фантики, одноразовые пластиковые стаканы и тарелки, яркие разноцветные лепестки искусственных цветов…
Опустели погосты. На них опять воцарилась не часто нарушаемая людьми тишина. Постоянны воздыхания только ветра, шепот листвы, да слезы сезонных дождей, то скупые, то долгие и безутешные – таковы будни сельских кладбищ.
Светлана с тревогой смотрела в окошко автобуса, через которое были видны надвигающиеся прямо на нее тяжелые серые дождевые тучи. День с утра был ясным, на душе солнечно: Радоница. Радовалась: отпустили с работы на весь день, так как ничего, в кои-то веки, срочного для исполнения не предвиделось. И в церковь успела, и на рейс одиннадцатичасовой не опоздала. Автобус тронулся. На стеклах появились едва заметные мокрые полоски: начинал моросить дождь. Светлане стало грустно: в дождь без зонта, да на сельское кладбище по проселочной… Хотелось подольше побыть возле могилы матери, помолиться при зажженной свече, отдавая вместе с ней тепло и свет своего сердца родной душе. Родной не только по крови – по духу. Такое совпадение редко случается. От одного воспоминания о матери становилось отрадно, как во время горячей молитвы, которая от сердца идет. Мама была сдержанной в чувствах, но очень доброй, милосердной и мужественной женщиной. Вырастила двоих детей в тяжелое время одна (отец ушел на фронт в сорок первом, погиб в сорок четвертом), воспитала честными и трудолюбивыми, любящими и преданными, дала высшее образование. Наверное, дождь не смог бы стать единственной причиной грусти: к трудностям и непогодам в жизни Светлана привыкла, никогда не унывала. Камнем печали лежал на сердце недавний разговор с женой покойного брата.
- Что к телефону долго не подходишь? Нормальные люди давно встали и в церкви куличи посвятили. Вот разговляемся.
- Христос воскресе, Танечка!
После взаимного приветствия Светлана продолжила.
- Прости, Танечка, не слышала звонка. После всенощной прилегла отдохнуть, да, видать, крепко уснула.
- Тоже мне верующая! Не любишь ты свою мать! Каждый год приезжаю на Пасху в село и всегда только я навожу порядок на кладбище! Да ладно, не ради тебя, ради памяти брата твоего, мужа моего, за могилкой матери вашей ухаживаю. Вот венок большой красивый привезла, соседям милостыню раздала, пирожки, конфеты и все такое… Пусть помянут по-человечески, если дочь не может, то хоть невестка… Знаю, что не любила она меня, а виду не подавала. Не ради нее, ради памяти мужа моего стараюсь. Среди недели на машине подскачу и все устрою в лучшем виде. А ты когда на кладбище заявишься?
- Седмица светлая, Танечка. Радость всему миру. Не нужно на кладбище. А усопших наших, как положено, в церкви поминаю, молюсь постоянно. Вот через неделю…
- Это все демагогия! Я тоже молюсь и в церкви бываю, не ты одна верующая. Просто не любишь на кладбище убирать, так и скажи. А я поеду, у меня потом времени не будет. Пусть тебя люди в селе обсуждают.
- Не беспокойся, если времени нет. Приеду через неделю и приведу все в порядок. Не должно там быть совсем уж плохо: осенью листья убрала, поросль выкорчевала, сухие ветки на кустах подрезала, цветы рассадила... Это по большей части поминальщики на Пасху мусорят да бомжи после них. Вот это все ты и видишь первая.
- Не знаю, не знаю. Там сапой нужно работать, а не цветочки рассаживать! Ну, посмотрим. Потом поговорим.
- Таня, если будешь ехать к мужу на кладбище после праздников, или когда еще, возьми, пожалуйста, хотя бы меня одну, ведь все время прошу, чтобы вместе… Тебе удобнее: машина есть и сама себе хозяин.
- Ты же знаешь, что у меня бизнес и все экспромтом получается, а ты работаешь от звонка до звонка. На выходные мы за город ездим, нам не удобно на кладбище. А вы вместо детей могли бы машину купить. Все плодитесь, нищету множите, внучке твоей младшенькой и двадцати одного нет, а уже двоих с мужем вылупили, о старших просто молчу. Так всю жизнь в попрошайках и проходите.
- Не машину у тебя прошу. Хочу вместе всей семьей, как и подобает родственникам, помянуть. Мы с братом родными были, понимаешь? Нас не разделял материальный достаток при жизни. Даже наследство матери не захотела с братом делить, ведь диссертацию писал он и мало зарабатывал, а квартира у меня была, что еще нужно?
- Да ты и права морального на наследство не имела, он старший, он наследник рода и его сын, то есть наш сын.
- Так я маме и сказала, чтобы она не мучилась перед смертью квартирным вопросом. Любила она сына своего талантливого, гордилась, души в нем не чаяла. Жаль, что скончался скоропостижно, в самом расцвете сил. Вот и помянули бы всех наших вместе.
- Ну, совесть у тебя, слава Богу, есть. А маме ума хватило оставить наследство тем, кто знает, как им распоряжаться.
Так и поговорили на разных языках в Светлое Христово Воскресение.
Сорок минут, все время пока автобус был в пути, лил дождь, а Светлана печалилась, нечаянно наткнувшись в памяти на телефонный разговор недельной давности.
Двери автобуса распахнулись. Конечная. Нужно выходить. Дождь уже не лил, слегка моросил, но не прекращался. Грунтовая дорога успела хорошо намокнуть и была скользкой. Светлана призадумалась: быть может, лучше переждать дождь под навесом, а потом на кладбище? Решительно повернула в сторону кладбища, размышляя на ходу где и как лучше расположить огонек, чтобы ветер не задул, дождь не погасил.
Везде было мокро. Хорошо, что трава вокруг молоденькая, дождем умытая, чистая, в отличие от деревянного стола со скамейкой, по которым дождь разбрызгал намокшую пыль, превратив ее в грязь. Прямо на траву и поставила сумки. На могиле матери сразу бросился в глаза большой яркий венок в целлофане, привязанный проволокой к памятнику, чтобы ветром не унесло, флуоресцентные искусственные цветы, натыканные в землю по всей гробничке. Затем взгляд споткнулся о камень: на белой одноразовой пластиковой тарелочке в воде, среди намокших крошек, лежал увесистый гранитный камушек. Сердце чуть не остановилось. Спасибо, разум быстренько восстановил эмоциональное равновесие: камень положили для того, чтобы тарелку и все, что в ней, ветром не унесло. Очевидно, конфеты кто-то съел тут же, на могиле, так как рядом с тарелкой валялись намокшие фантики, а печеньем или кусочком паски никто не заинтересовался, вот и размокло съестное под дождем. Остался после такого поминовения лежать в самом сердце могилы матери на белоснежной оправе-тарелочке гранитный камень.
Светлана убрала мусор. Освободила от целлофана букетик живых цветов, вдохнула запах белоснежных гиацинтов и от удовольствия глаза закрыла: пахнут! Мама очень любила цветы, особенно пахнущие, а брат и по поводу, и просто так часто дарил их, как бы компенсируя отсутствие мужского внимания: после известия о гибели отца мама не вышла замуж во второй раз. Под венком, как под навесом, Светлана поставила свечку. Зажгла огонек, защищая от бокового ветра и дождя ладошкой. Только произнесла начало молитвы, дождь прекратился, ветер утих. А после светлого имени Его ярко засветило солнце.
Еще недавно пригородные автобусы были заполнены до отказа желающими отпраздновать Пасху на природе и почтить память усопших родственников. Через неделю опустели и автобусы, и старое сельское кладбище. Радоница. Только вещественные доказательства недельной давности людского присутствия на могилах напоминали о вечной любви, светлой памяти и нежных родственных чувствах.