Стоит большая Свеча в подсвечнике пред Господним Распятием, смотрит сверху на маленькую свечку:
- Фи, какая ты маленькая, худенькая, да кривая; и откуда только ты взялась. Вот посмотри на меня: я большая, плотная, ни за что не согнусь. И пламя у меня полное, яркое, достает до самого лика Господа. А ты что? Твое пламя и до Господних пят не дотянет. Потлеешь-потлеешь, согнешься, и, никем незамеченная, потухнешь. Что молчишь? Понимаю… молчание – знак согласия. Ну, конечно, у тебя даже силенок нет мне что-то перечить. Шла бы ты лучше к себе домой. Там тебя никто не увидит, а здесь ты только весь вид портишь. И не стыдно тебе пред Господом в таком виде! Ты вот-вот потухнешь и только копоть после себя оставишь.
Свечке нечего было ответить. Ей оставалась только гореть, заливаясь восковыми слезинками, которые стекали струйками по тоненькому стану, слушать церковное пение, тихонечко подпевать и просить у Господа за все свои грехи прощение. Только бы успеть, не потухнуть. Только бы успеть!
И чем меньше становилась свечка, тем все больше разгоралось ее пламя; красно-оранжевый язычок плясал радостно и весело. Открылась дверь и впустила поток воздуха, - пламя маленькой свечки заплясало, дотянулось до большой Свечи и стало лизать ее подножие. Вмиг большая Свеча растаяла, как свечка, согнулась и повалилась. И только нитка осталась лежать на подсвечнике, да чад темными клубками исчезал пред ликом Господа.
А маленькая тоненькая свечка все горела, горела…