Страницы
Старик замолчал. Его большие смуглые руки тихо лежали на струнах. Казалось, песня еще не покинула стен трактира, и люди вокруг молчали, словно боясь ее спугнуть.
— Дед Федос, — Ерошка тихонько толкнул гусляра в локоть, — а дальше-то что было?
— Дальше? — отвечал тот, не поворачивая головы. — Что было дальше, то один Бог знает. Но...
Певец немножко помолчал и продолжил:
— Людская молва говорит, что Петр-пещерник и по сей день стоит на камне в Змеиной горе.
— Еще говорят, — старый гусляр обратился к Ерошке невидящими глазами, — что Господь его помиловал. Доспехи те колдовские через тридцать лет ржа изъела, и они осыпались в прах, а Петр так и остался стоять на молитве, на том же самом месте — Бога славословит.
— А я слышал, — отозвался молодой паренек из ремесленников, — что у той пещеры люди от болезней исцеляются. Что будто кто ночь на молитве простоит, того Господь от любой хвори избавит.
— Про то мне неведомо, — гусляр снова взялся тихонько перебирать струны, прислушиваясь к их звуку. — Знаю только, что вера горы передвигает…
Люди, слушавшие песню, возвращались к своим прежним разговорам. Сначала потихоньку, а потом все бойчее, вскоре трактир уже снова гудел, как улей.
Ерошка посидел еще немного, ерзая на лавке, потом опять легонько толкнул слепого певца и шепотом спросил:
— А что надо, чтоб вера такая была?
— А надобно, — негромко отвечал дед Федос, — чтоб в сердце огонь горел, чтоб оно в лед не обращалось.
Ерошка положил руку себе на грудь, посидел так, словно прислушиваясь.
— Нет, у меня там не огонь, — вздохнул он, — у меня там вроде как свечка теплится.
— Вот и слава Богу! — улыбнулся старый гусляр.
Рисунки Тамары Твердохлеб