Страницы
Дива, которую Серж, к счастью, не успел поцеловать, преобразовалась в омерзительную бесовку. Её волосы змеились уже настоящими гадами, маникюр превратился в окровавленные загнутые когти, прелести стали жирными и отталкивающими, кожа — зеленовато-серой и морщинистой, груди провисли до колен, подобно омерзительным мешкам. Лицо её заставило бы отшатнуться самого стойкого, а запах духов сменился непереносимой вонью, издаваемой трупом.
— Ну и зря, — процедил один из бесов, — при жизни она вас таких пачками бросала, потом поклонилась истинному богу, после смерти дослужилась до того, что теперь стоит на одном уровне с низшими ангелами Сатаны. А это для человека немало, скажу я тебе.
И не было понятно, лжёт ли нечистая сила, по своему обыкновению, или правду говорит. Да и не до того было несчастному, чтобы в эти слова вслушиваться. Демон ли в это чудовище оборотился, или правда, что человек может до беса опуститься при контакте с нечистью… Главное, что чудовище было поистине омерзительно и при этом имело право мучить душу и издеваться над ней.
Бесиха повернулась к буквально парализованному Сержу и протянула к нему хищные крючковатые пальцы… Она с видимым удовольствием начала окунать его в зловонную жижу, приговаривая:
— Очень ты человечиной пахнешь, красавчик, а вот мы сейчас тебя и помоем.
В открытый рот кричащего Сержа заливалась неимоверная гадость, но бывшую красавицу это явно не смущало.
В этот момент на Серого нагрузили немыслимый мешок с золотом, а потом пинками и палками погнали его вперёд по выбранной дороге. Там высились огромные пирамиды, которые какие-то несчастные рабы строили из кусков чистого золота. Используемые фараонами не только в качестве гробниц, но и в самых настоящих мистических целях, пирамиды, даже маленькие игрушечные фигурки, всегда привлекали нечистую силу. Серому популярно объяснили, что для разнообразия он будет тащить и шлифовать мокрым песком многотонные глыбы для пирамид. Не один, конечно, здесь таких навалом. А значит, будет пить и есть на золоте, как и было обещано.
Инопланетяне же тем временем потащили Сергея к операционному столу, переговариваясь о каких-то опытах:
— Тысячелетиями изучаем этих людей, а всё не надоест.
А, глянув на обезумевшего пленника, добавили:
— Чистый эксперимент всегда без анестезии.
Причём один из «инопланетян» шепнул:
— Ты не переживай, твои друзья тоже обделены не будут. У нас справедливость! Равноправие и вечная свобода… Для нас, конечно же!
И в этот момент все трое, не сговариваясь, закричали, вкладывая в этот отчаянный вопль всю свою страдающую душу:
— Господи, помилуй!
Словно память предков, бездонная генетическая кладовая, вдруг начала открываться, и спрятанное в ней сокровище засияло, как солнце. Словно грязная пелена атеизма и маловерия спала в один миг с глаз, и человек предстал таким, какой он есть: ищущим защиты у Отца Небесного. В минуты опасности слетает с нас шелуха и наносное… Поэтому даже в обезображенной тьмой неверия России звучала в сороковые замечательная поговорка: «На войне атеистов нет».
Неизвестно, на что надеялись души обречённых самоубийц, но на бесов этот вопль произвёл поистине необыкновенное действие. Они отпрянули и истаяли, словно последние струйки тумана в лучах рассвета.
А ещё через секунду трое Сергиев снова стояли на мосту перед старцем и смотрели на него широко, до боли, распахнутыми глазами.
Не сговариваясь, они начали ощупывать сначала своё тело, а потом и одежду. В том мире телесная оболочка исчезла, и все они выглядели как-то не так, не так, как обычные люди. Но события развивались настолько стремительно, что не оставляли надежды как следует рассмотреть и осознать всё увиденное, прочувствовать и понять услышанное .
С огромным облегчением Сергеи обнаружили, что одеяния их явно не соприкасались с водой.
Но на эту, возникшую у всех троих, мысль старец печально покачал головой:
— Нет, чада, это был не гипноз. Православные бесовскими штучками никогда не занимаются! Господь повелел показать вам реальную картину вашей загробной участи, конечно, в доступных человеку образах. В виде слабой тени иной реальности. Готовы ли вы теперь отвергнуть Его бесценный дар и гордо удалиться в адские бездны?
Вместо ответа все трое буквально рухнули на колени. Из глаз Сержа лились потоком слёзы, бритоголовый в ужасе схватился за голову, а Сергей впился глазами в старца.
— Вижу, чада, вижу ваше раскаяние. В страшном грехе — помысле о самоубийстве и попытке его осуществить — вы сегодня же в Церкви покаетесь. Но помните, что теперь ваша задача будет настоящей, а не призрачной. Не тленное богатство и гибельные удовольствия, а спасение!
— Что нам делать, батюшка? — выдохнул с душевной мукой потрясённый Сергей.
— У вас два пути. Один — Божий, а другой собственный. Выберете второй — живите, как знаете.
— Как скажешь, батя, так и сделаем, — твёрдо и уверенно ответил за всех Серый.
— Ты, — ответил ему старец, — пойдёшь к бывшим дружкам-товарищам.
Уловив смертный ужас во взоре недавнего бандита, мягко добавил:
— Тот, кто оклеветал тебя, убит, его козни раскроются. Грешником тем сейчас бесы занимаются. Ох, тяжко на мытарствах ему придётся, бедному. А деньги твои тебе отдадут.
При слове «деньги» Серый непроизвольно вздрогнул, буквально ощутив на плечах тяжесть слитков с золотом.
— Все, до копеечки, отвезёшь отцу Георгию в село Холмистое. Помогать ему будешь. А потом и отцу Сергию пригодишься.
Ты, чадо, не удивляйся, что я твоё родное село знаю. Господь всё откроет, когда нужно будет.
Там твоя прабабка век доживает, дочка священника репрессированного. Поможешь.
— Да уж, лучше там, чем бесам мешки таскать… Сделаю, — мотнул головой Серый.
— И Машеньке пособишь, тяжело ей с грузной соседкой приходится. В жёны её зови.
Совсем недавно Серый и помыслить не мог ни о роли сиделки при родственнице-старушке, ни о женитьбе на простой деревенской девушке. Но теперь он снова покорно кивнул. Какая бы жена ни была, а лучше жить так, как Господь велит.
Словно в ответ на эти мысли старец продолжал:
— Машенька-то сначала не согласится. Хороша она, молода, чиста. А «новых русских» как огня боится, но делать нечего. Воля Божия. Духовник её на брак благословит. А семья у вас будет замечательная, если с Господом в душе будете.
— Тебе, чадо, благословляю к жене вернуться.
На боль в глазах Сергея старец с любовью вымолвил:
— Сама придёт — не гони. Простишь её падение — прежней будет…Болезнь её поразила страшная, смертельная. Скажи: верить будет, покается — тогда Господь её и вылечит. А ты, отец Сергий, будешь жену вымаливать.
— Ты, — старец повернулся к Сержу, — вылечишься. Но срок жизни тебе положен маленький. С Богом будешь, так умрёшь без мучений и с чистой совестью. Это значит — с плачем о грехах и с покаянием, после исповеди и причащения. А сколько — не открою тебе. Не полезно сие.
И строго добавил:
— Зря ты учёбу бросил. Вернёшься, восстановишься, врачом будешь. Гематологом. И смотри, лечи тело, а напоминай о душе. Протяни руку отчаявшемуся, предостереги того, кто о самоубийстве может задуматься.
— А теперь, чада мои, — помолчав, сказал старец, — разрешу задать мне по тому вопросу, который каждого мучает. И довольно. Расстанемся.
— Почему в раю грешники жить не смогут, почему праведникам так благодатно в нём? — спросил Сергей то, о чём думал с момента пленения бесами.
— Сатана — отец лжи. Даже правду из уст слуг его слушать непозволительно. Это я тебе на будущее. Но ведь эту мысль ты и от других услышать можешь. Поэтому отвечу.
Что произошло вот с этими ягодами смородины, на которые лил дождь и сияло солнышко? Они расцветали и наливались жизнью. Сорви ягоды — и поставь в коробке под дождь или на солнышко. Что будет? Сгниют, испортятся.
Так и человек, оторванный от источника жизни, от Господа, уже не может воспринять ни благодать, ни любовь, ни спасение.
— А почему одни творят зло — и живут припеваючи, а другие — в нищете и неприятностях? Ведь те, вторые, живут правильно!
— Не все, не все. Малое стадо живёт праведно. А вот о первых скажу тебе. Ты ведь в лес за грибами ходил. Стоит такой великан — огромный гриб, богатый, сильный — а сорвешь… Черви точат! Гниёт заживо.
— Батюшка, а где мы ещё с тобой встретимся? — Серж задал свой вопрос и затаил дыхание.
— Да уж боле здесь не встретимся.
— Даже увидеть нельзя?
— Да я в храме всегда, куда твоя матушка ходит. Слева от алтаря всегда стою. Что нужно, придёшь на службу — попросишь. Но лучше всего запомни: прежде всего — проси только Господа. И Богородицу. А потом уж смиренного игумена.
В этот момент раздался звон церковного колокола. Он словно разбудил рассвет и разорвал ночную сеть, окутывавшую реку, город и мост с бывшими самоубийцами. Сверху небо ещё было тёмным и сумрачным, но чуть ниже уже окрасилось голубым и розовым. А остатки ночной синевы истаивали в свете ещё не видимого солнца. Невидимого, но угадываемого со всей определённостью. Ведь и на небе, и в истории человечества тьма всегда будет обречена на поражение…
…Обернувшись к золотым куполам, смиренный и кроткий игумен благоговейно перекрестился и поклонился. Сергий тоже взглянули на кресты и купола… А когда обернулись, то дивного старца уже не было.