Две горные гряды перерезают Кипр. Северная — щит от бризов и штормовых ветров. Та, что в центре, со снежной горой — скиния многих угодников Божиих. Меж ними лежит равнина, чаша, полная тишины. Уютно жить на этой радушной земле, ярко-зелёной весной, пятнисто-пегой летом. Воздух мягкой волной струится над полями, тучными, обильно родящими хлеб.
Здесь так и тянет глядеть туда и сюда, чтобы обе гряды вытянулись пред тобою во всю длину. Слева и справа всё будут волниться неровные их горбы. Путешественника из Левкосии[1] не раз толкнёт в спину лёгкий шалун- ветерок. Взгляд странника, быть может, едва коснётся пятипалой вершины и равнодушно отправится дальше. Это гора Пентадактилос, — её история столько же полна печали, сколь и величия. Там, впереди, почти под каждым изгибом уходящего вдаль хребта, скрыты тайны. Они — для тех, кто пожелает и сможет их отыскать.
Долина безмолвна. Сюда не доносятся звуки мятежного моря. Разгонится ветер, но, ударившись о вершины, возвратится, унося с собой эхо гула и плеска. В равнине нет места его мятежу. Здесь, приникнув щекой к земле, можно услышать, как струится по стеблям живительный сок, от которого уже к апрелю нальются и отяжелеют колосья.
К исходу лета стихает и это движенье. Земля погружается в дрёму. Деревни же, наоборот, оживают после недавнего пекла.
Но осенними вечерами бурление жизни угомонится и в них. Запахнет хлебом и сухостоем. Умолкнут цикады, народные песни. Разбредётся по норам да гнёздам живность.
Перед рассветом густым покрывалом укроет долину звонкая, оглушительная тишина.
В этот час бабушка Локсандра[2] уже на ногах: сейчас ей сподручней молиться. Ровно горит лампада. Прямо в сердце глядит Спаситель. Божия Матерь отводит карающую руку, прося милости всем[3].
Этой милости и вымаливает бабушка, пока вся семья видит сны. Она их ходатай земной, о них — беседа с ходатаями Неба.
Дети ещё сопят: и Христос, и Кириак, и Николас, и Андрей, и Димос, и Александра, и маленькая София. Близнецы Софокл[4] и Александр укутались в одеяла до самых макушек: утром, пока не проснулись птицы, прохладней всего. Если случится кому повернуться во сне с приоткрытым глазком, запоминается эта картина — бабушка на коленях с свете лампады — чтобы храниться в сердце до старости.
Они спят безмятежно.
Верный страж — на посту.
Пусть станут дети угодными Небу, просит она. Пусть полюбят труд над собой. И дочка с мужем, хоть и живут хорошо, и просят смерти в один день, но пусть совершается непрестанно над ними вышняя воля.
День разгорается, солнце лучом касается Снежной горы. Локсандра молится тем святым, что жили под этой вершиной и ниже, тем, о ком слышаны сказанья с раннего детства. Иоанн Лампадист, Кириак, Илиофоты, из селенья которых её предки, Аввакум, Варнава с Иларионом... Слово каждому — будто родному.
Время в долине древнее, течет неторопливым потоком.
Но пора будить близнецов.
***
В селе Орунда бабушка Локсандра всякому известна тем, что больше всего земного любит Божественную Литургию. От ворот гостеприимного дома дочери, куда она переехала не так уж давно, до храма — только десять шагов. Каждое утро она отмеряет их вместе с кем-нибудь из детей. Но вчера началась учёба, старшие теперь будут заняты ею. Маленькая София ещё не научилась ходить.
Близнецам же выпало счастье сопровождать бабушку в утренних, а иногда и вечерних походах.
Софоклу и Александру тяжко вставать и разлеплять глаза. Но первые гости утра — последние мысли вечера. А с вечера читано было о мученике Полидоре, с того самого места, как он явился к судье, и почти до конца. Здесь бабушка велела Николасу остановиться и проговорила:
— Завтра память его. Будет и Литургия. Что скажете? Хотите, пойдем?
Все они тут же воспламенились её горячей любовью.
И вот теперь детей разлучают со снами, одевают и умывают бабушкины руки. Старшие пусть поспят ещё — скоро им собираться в школу. И Александра с этого года — ученица.
— Как мне жаль-то тебя, — посочувствовала ей вчера бабушка, —завтра тебе с нами никак не удастся пойти! Потеряешь, дитя мое, Литургию!
Вот и выходит, что близнецам, Софоклу и Александру, счастливее всех, потому что только они и попадут на Литургию, важней которой в мире нет ничего. Так научила бабушка.
— Локсандра, — говорила на днях соседка, когда они выходили втроём за ворота, — как им понять что служится, таким-то крохам?
— Пусть навыкают. Глядишь, и приучатся потихоньку.
***
В храме подолгу обходят иконы. Первая — наступившего дня. Бабушка очень любит мученика Полидора. Вот он, стоит в странной одежде с юбкой и поясом. Десница поднята, белеет широким рукавом, и крест в ней тоже будто сияет.
«И спросил его судия:
— Кто ты? Где твоя Родина?
Мученик отвечал:
— Отечество мое — Кипр, и я христианских родителей сын.
— Откуда пришёл ты сюда?
— С востока».
Сегодня вечером они узнают, что было дальше…
Идут медленно вдоль иконостаса, прикладываясь к каждому из святых. С ними беседуешь, словно с родными. Про каждого рассказала бабушка. Кажется, будто все они — тоже члены их огромной семьи.
Бабушка и службу знает на память.
Начинается она всегда с благодарения, потом — славословие, а там уже и просьбам черёд. Много рассказано о молитве и ходе Литургии дома, а теперь только случается лишь подсказать тихонько, когда нужно поклониться ли, перекреститься ли.
Вот почему для близнецов в храме всё пронизано радостью встречи; узнаётся, вспоминается из разговоров. А ещё наполнено их собственной тайной — беседами с Господом и Пресвятой, родными святыми, а о чем — никогда никому не узнать.
***
Днем детям полагается сон. Бабушка стряпает, отец уходит работать в гостиницу. Мать тоже в трудах.
К закату, вместе с покупками, может появиться в доме и новая книжечка с житием — такие Локсандра приобретает в лавке с сахаром, маслом и овощами.
Вечер расправляет на Орундой тёмно-синие крылья. По кустам, под скамейками много ещё свиристит, перебегает и перепархивает неугомонных пернатых озорников. Смеркается быстро. Внуки ждут не дождутся хоть самого малого знака, когда бабушка, наконец, скажет:
— Пора!
И они слетятся со всех концов большого гостеприимного дома, словно яркие любопытные птахи, пристроятся, щебеча от счастья, вокруг.
Бедная бабушка неграмотна и очень просит помочь? На чем там они остановились вчера?
«И отвечал мученик радостно:
— Христианин я, христианином хочу и умереть…»
Читают по очереди, внятно — чтобы бабуле Локсандре удобней было понять. Только старшие разгадали её секрет: чуть не все эти повести она давным-давно выучила наизусть. Еще бы! А сколько помнит она стихир и песнопений… В храме знакомо ей каждое слово.
Но маленьким близнецам полезно послушать, и старшенькие с разоблачением не спешат…
Иногда и им, самым новоначальным чтецам, перепадают важные поручения:
— Здесь, Александр, чадо моё, полистай, найди синаксарий.
— Софокл? Отыщи для бабушки вчерашнюю книгу. Ведь как нам понять, что там написано, если не начнём изучать?
И они заканчивают чтение:
«Трижды он возгласил:
— Христианин, христианин, христианин я!
И умер, приняв мученический венец».
Глаза у детей горят, но вот уже потихоньку начинают слипаться.
Бабушка зажигает лампаду. Каждому крестит подушку. Читает кратенькие молитвы, какие сама слышала от мамы в далёком детстве.
«Иисусе Христе, помоги!» «Пресвятая, приди, помоги!»
Много в памяти песен, целых повестей и рассказов в стихах — их певали здесь с древности: про Лазаря, друга Божьего, и Варнаву с Павлом и Марком, как приплыли они однажды сюда на корабле, и про Пантелеимона…
Но сегодня песня кончается, не успев и начаться: дети спят.
Свершился ещё один день.
Прощаясь с ним, Локсандра глядит из двора на храм и лежащую перед ним центральную дорогу села.
***
Думы и беспокойство о внуках — в её разговорах с Богом.
И Он слышит.
Каждому уже приготовил подарки, о которых не дерзалось ей и мечтать.
Сбудутся молитвы дочери с мужем умереть в один день — большой крест встанет на их общей могиле. Два имени, дата смерти — одна.
Выпорхнут из родного гнезда близнецы Софокл и Александр, улетят на юг, за гряду со снежной горой, чтобы прибиться к прославленной монашеской семье Ставровуни. Станет Софокл Филуменом, Елпидием — Александр. И второй перелетит на Афон, а первый — в Землю Обетованную. Там, в час уединенной молитвы. на него поднимутся беззаконные руки. А Христос сподобит его разделить с Собой Крест, ниспослав величайшие честь и дар — принять за Него мученическую смерть.
До всего этого далеко — целая жизнь.
Но, стоя на обочине тёмной средиземноморской ночью, бабушка Локсандра чувствует милость, разлитую в мире, а значит ведает сердцем: все это будет.
[1]Так называют киприоты столицу своего острова.
[2] Сокращенное от Александра.
[3] Речь об особо чтимой в этих местах иконе Пресвятой Богородицы Киккской, которую называют также и Милующей.
[4] Назван в честь греческого святого, мученика Софокла.
