Вы здесь

Добавить комментарий

О разрешении межнациональных конфликтов, о браке двух верующих и о Сурб-Саркисе — покровителе влюбленных

Страницы

Потом были первые уроки смирения в церкви.

— Ой, я чего видела! Сегодня на службе одна женщина подскочила о. Филарету и пощечину ему дала! При всех! Люди остолбенели. А она кричит: «Где моя поминальница?» Он, как ни в чем, ни бывало, говорит: «Сейчас пойду, посмотрю». Потом она, когда остыла, на колени перед ним встала, извинялась. О.Филарет ее поднял, успокаивает: «Ничего, со всяким бывает». Какие нервы у человека!

Затем уныние, тоска и попытки о. Филарета удержать ее в церкви.

— ... Я плакала, ему все рассказывала, как я устала от всего, с 15 лет на улице, не знаю, за что схватиться, а он меня слушал, успокаивал и своей рясой мои слезы вытирал...

Затем полный отход.

— ... Молюсь, молюсь, а толку нет. Ничего в моей жизни не меняется... И бабки здесь какие противные, только и могут замечания делать. У баптистов и то веселее...

Долго еще о. Филарет ходил к ней на рабочее место — в будку на Навтлугском базаре, где она была продавщицей ширпотреба.

—... Приходит, стучит мне в форточку, улыбается: «Дарьюшка, как ты тут?» Потом зайдет, сидит, со мной разговаривает о матери, о работе. Я ему еще записки с грехами писала, чтоб он потом разрешительную молитву прочел. Весь базар на меня пальцем показывает: Диане какая честь — священник в будку ходит!

о. Филарету в то время было за 70 лет. Как только силы после службы и многочисленных исповедей находил — не понятно.)

Диана тем временем продолжала.

— Неудобно было там оставаться жить, все-таки семья, свекровь. Стала я уходить — Элиз мне деньги пихает: «Возьми, — говорит, — тебе сейчас очень трудно. Вечно ты полуголодная ходишь». Не в деньгах дело, а в душе. Не хотела я брать. Элиз свое твердит: «У меня муж есть, а у тебя нет, да еще ты, как ишак работаешь — на двух работах разрываешься плюс мать и брат на шее. Бери — не крути мозги!»

Тут как раз подкатила Элиз с коляской и мы познакомились. Диана взяла своего воспитанника и Луку и повела их на качели…

Слово за слово Элиз разговорилась и рассказала, как она попала в Грузию.

— ... Деметре приехал в Баку в командировку на год и познакомился со мной. Начал мне звонить. Моя мама ругалась и бросала ему трубки: «Здесь такой нет» Потом кричала на меня: «Что хочет этот гурджи (грузин — турец.)?! Тебе что своих азербайджанцев не хватает?» Мы продолжали встречаться. Дома были скандалы: «Мне гяура (неверный — турец.) зятя не надо! Я тебя из дома выгоню!» так от этого всего устала, что ушла к Деметре. Жили мы пока без загса. Он, кстати, тогда еще не был таким верующим... Потом стал вопрос об отъезде в Грузию. Я уже была 3 месяца беременная. Позвонила сестре — попрощаться. Та мне устроила встречу с матерью и другими сестрами. Деметре боялся пускать меня на это свидание:

— Вдруг они начнут тебя бить, и мы потеряем нашего ребенка.

— Ну, что ты, — успокаиваю его, — они же не дикие.

Он опять за свое:

— Я пойду с тобой и где-нибудь в кустах спрячусь. Если что не так, выскочу к тебе на помощь.

Еле-еле отговорила его от этой затеи. К тому же он у меня не Рембо — худенький, ростом чуть по выше меня.

Вообщем, сидели мы в парке на скамейке, разговаривали. Мама плакала, отговаривала меня ехать:

— В Грузии света нет, газ постоянно отключают. Как ты там будешь? Живите уж лучше здесь, в Баку.

— Это же его родина, там его мать. Кто за ней посмотрит? — объясняла я.

— А вдруг она не примет тебя, как невестку?

Мне хоть и самой было страшновато об этом думать, но я как могла, защищалась.

— Мой муж ее любит, и я ее буду любить и уважать. У нас все получится.

И так далее в том же стиле.

Деметре с нетерпением ждал меня дома и встретил вопросом.

— Ну, как? Все мирно?

Узнав, что «в Багдаде все спокойно», на другой день пошел к моей матери с этим, как его, «официальным визитом». Мне утром говорит: «Ты мне только не мешай, Элиз, я, ведь, в первый раз к тебе домой иду». Купил цветной телевизор, всякие сладости и потянулся, было за шампанским, да я его дернула:

— Забыл, что мы мусульмане? Алкоголь нельзя.

Встреча прошла спокойно. Моя мать явно такого визита не ожидала и заметно успокоилась. Стала его чаем поить. Деметре пьет, не отказывается. Потом мне сказал: «Я, наверно, за всю жизнь столько чая подряд не пил».

Вообщем, отправились мы в Грузию. Ехала я со страхом — как там меня примут.

Свекровь встретила меня спокойно, хотя без особой радости. Конечно, она хотела иметь невестку грузинку.

Постепенно я освоилась, стала учить грузинский.

Вскоре мы расписались. Родился мой первый мальчик. Деметре как-то незаметно стал верующим. Атеистом-то он никогда не был, а тут зачастил в церковь. Я сперва не понимала смысл этих походов и ругала его:

— Ты целый день работаешь. Хоть воскресенье побудь со мной! Ну, что вы там в этой церкви делаете?! Можно, ведь, и дома помолиться.

— Дома одно, в церкви другое, — отвечал он и торопил меня с крещением сына. Я сперва колебалась, нужно оно или нет. Потом согласилась.

— А сама?

— Нет, я некрещеная и пока не собираюсь. Муж на меня не давит, он считает, что всему свое время и к вере человек должен прийти без принуждения.

Кроме того, для меня перемена веры — как предательство. Если я родилась мусульманкой, то зачем менять — ведь Бог один. И он каждого из нас любит одинаково, независимо от того, кто в какой вере родился.

И еще что мне не нравится. У нас в Коране написано, что наша вера самая истинная, а кто не с нами, тот в ад попадет. Примерно тоже самое сказано у вас. Мне это непонятно и неприятно. Вот я раньше намаз делала от случая к случаю. Теперь забросила. Мне Деметре молитвенник дал. Я из него выписала то, что мне понравилось — «Отче наш». Для себя на азербайджанский перевела и так читаю по утрам. Мне так понятнее. Тем более что смысл всех молитв одинаковый.

Пока я так думаю, хотя может со временем мое мнение изменится. Посмотрим.

— А что было дальше?

Страницы