Вот, внученька, ты спрашивала — как я к вере пришла?.. К вере-то подойти, бывает, и подойдешь, а вот, допустит ли Господь в неё?..
Трижды я подходила к вере, и трижды увиливала — увижу закоулок поцветистей, думаю — вот здесь она, вера настоящая. И вправду, вроде как занимательно — там тебе про царство всеобщего разума расскажут, про завихрения в теле человеческом, которые ему поведение диктуют: овладей ими и ты уже не человек больше, а и произнести страшно... Так вот, таких переулков было у меня много — любила я не в простоте слово слышать, а чтоб позаковыристей да понепонятней. И убрела я, скажу тебе, далеконько — увидала в себе необыкновенные способности. И прельстилась сама собою — не просто женщина, а чудо какое-то...
В первый раз постучалась к Богу, когда отцу твоему исполнилось восемнадцать лет и пришла ему пора служить в армии. А время это было, как на грех, неспокойное, ГКЧП в России приключилось, ситуация в стране снова сдвинулась к непорядкам и грозила всем гражданской войной. Вот и подумай, как у меня на сердце было — сын в армии... вдруг его заставят стрелять в возмущенный народ...
Испугалась. Забросила все свои восточные бредни, и помчалась в церковь, к православным иконам. Свечу затеплила, поставила перед образом Спаса Нерукотворного, гляжу на Его Лик, а сама от страха за сына обмираю. И дома молюсь — кто-то сказал, что надо каждый день по сорок молитв «Отче наш» читать, тогда всё благополучно будет. Читаю молитвы, считаю, а слёзы из глаз — куда денешься, сердце горюет, душа стонет...
И вот, в один особенный день, когда горе-переворотчиков этих арестовали и по тюрьмам распихали, а по улицам Москвы вдруг БТРы пошли, это такие военные машины бронированные... смотрю телевизор, а там — лучше и не смотреть... некоторые люди по телевизору стали кричать — что крови надо, что вразумлениями никого не исправишь... а один очумелый актёр, известный, кстати, кричал про кровь так зловеще, словно заклинание произносил, словно беду накаркивал... совсем страшно мне стало за твоего отца, ещё мальчишку. Упала я дома на колени перед иконой, да своими словами и стала молиться... с такой надеждой и верой молилась, так к Богу сердце обратила, что вдруг смокло все вокруг, тишина особенная настала, а вокруг иконы свет светлее солнца появился и всю стену озарил, засиял... и лик Божий высветлился... Нет, страха во мне не было, я словно оцепенела, замерла, понимая, что такое быть невозможно. А в сердце тукает: Господь услышал и знак дает, что молитва услышана. Смотрю не отрываясь, и всё щепчу Господу о спасении Родины и сына...
Вот, после этого и стала в церковь ходить. Исповедалась священнику, рассказала. Он пожурил меня и сказал: «Что случилось — о том не говори никому, то может быть бесовским наваждением, чтобы возгордилась собою — вот, мол, какая необыкновенная... знамения Бог посылает. По греховной натуре нашей мы недостойны видимого Божьего внимания. Забудь про это и прими веру простым сердцем».
Послушалась его, вот и живу так уж более двадцати лет. Вернее — пытаюсь.