Добавить комментарий

С известной православной писательницей Наталией Сухининой я познакомился в Кирове на Трифоновских чтениях. Наталию Евгеньевну пригласили на встречу с читателями, пожелавшими воочию лицезреть автора и побеседовать с ним. Московскую гостью поразили скромность и искренность, с которой к ней обращались вятские люди. Эти вопросы и позволили мне определить, что более всего интересует православного человека в жизни и творчестве православного литератора: жизненный путь, путь к Богу, судьбы героев произведений… Об этом и читайте в этом её рассказе.

Три месяца на дорогу к Богу

 — Моя писательская деятельность выросла из журналистской работы. Крещена я в детстве, а к Богу по-настоящему пришла, будучи ещё корреспондентом газеты ЦК КПСС «Социалистическая индустрия». Как-то отправили меня в командировку… пешком в Иерусалим. Та командировка оказалась судьбоносной, всё перевернула в моей жизни. Тогда у меня имелась корочка, на которой золотыми буквами было оттиснуто: «Пресса ЦК КПСС». Господи, как же люди боялись этой корочки! Только от одного этого по молодому эгоизму можно было бы получать удовольствие — ведь от корреспондента в прямом смысле слова зависело будущее тех, с кем он встречался. В то время я ещё была совершенно неверующим человеком. Более того, у меня отец был секретарём обкома партии. Такие вот коммунистические корни, о которых и говорить-то стыдно. Были и амбиции — хотелось в журналистике сказать своё слово, что-то сделать такое, чего никто до меня не делал. И я приняла авантюрное решение — дойти пешком до Иерусалима. Одна, из Москвы. Где-то я слышала, что есть такая Святая Земля, прочитала про паломников, и меня очень поразило, что люди, преодолевая трудности пути в течение нескольких месяцев, а то и лет, доходили до стен Святого града и, остановившись перед ним, целовали землю и возвращались обратно, потому что считали себя недостойными войти в него.

И вот я прихожу к главному редактору и говорю ему, что хочу пешком пойти в Иерусалим. Думаю, он мне сейчас выговорит: «Наталья, куда ты собралась? Ты где, вообще, работаешь?» А он мне: «Давай!» Дал добро этой авантюре — ведь это ж как раз то, чего нигде не было и на чём можно было неплохо «засветиться».

И вот 18 июля 1990 года из Троице-Сергиевой лавры меня благословляет на Святую Землю Патриарх Алексий II. Он только-только был избран на патриарший престол, за несколько месяцев до этого. Я шла три месяца. Какие-то небольшие отрезки дороги ехала. Так добралась до Одессы, а там меня уже взяли на корабль, и морем я доплыла до Кипра, а оттуда 40 минут — на самолёте до Тель-Авива. С дороги я отправила в редакцию очень много публикаций, писала чуть ли не на коленке. И все знали, что я иду в Иерусалим по благословению Патриарха. Тогда уровень моей воцерковлённости был практически нулевым. Дома до сих пор висит фотография, где меня благословляет Патриарх, а я перед ним стою без платка. Эту фотографию я повесила перед глазами для своего же пристыжения: сколько раз пройду мимо, столько раз мне стыдно делается.

Шуму от этого моего паломничества было много. На телевидении делали передачи, организовывали встречи со мной. Сейчас я шучу, что всё своё тщеславие в полной мере я удовлетворила ещё тогда.

Но именно это путешествие стало решающим в моей жизни. Потому что, когда я шла, встречалась с настоящими православными людьми, со священниками, мне они очень импонировали, и сама я стала потихонечку воцерковляться. Очень многие замечательные сельские батюшки в штопаных подрясниках мне, благополучной журналистке, искренне завидовали, просили: «Будете на Святой Земле, помолитесь за нас». Давали очень много свечей, чтобы я поставила их перед Гробом Господним. У меня рюкзак всё тяжелел и тяжелел. Многие просили помолиться за своих больных родственников и близких. И уже в дороге я поняла всё лицемерие этой затеи: иду ко Гробу Господню, несу записки, а сама — неверующая. Но отступать было уже поздно. Во время путешествия мне было явлено очень много чудес, и это развернуло мою жизнь на 180 градусов.

Сразу же после путешествия я решила выйти из партии. А тогда это было сделать ещё сложно. И я собралась уйти из газеты, и вообще из журналистики, хотела продавать иконочки в храме. Но к тому времени у меня уже появился духовник, и он мне сказал: «Нет, ты лучше занимайся своим делом, а иконочки будут продавать другие». И вот с тех пор я, по милости Божией, занимаюсь своим делом. Стала писать рассказы для православных изданий, журналов «Русский Дом», «Православная беседа», «Марфа и Мария» и др. А журналистику вскоре оставила совсем.

Молитва за ближних до Афона доведёт

— Это путешествие переменило не только мою жизнь. Мой единственный сын, московский модный мальчик, буквально через несколько дней после моей молитвы у Гроба Господня ушёл из университета в монастырь. Он учился на филологическом факультете. Когда я уходила в Иерусалим, он был очень благополучным молодым человеком. В Иерусалиме я жила в Горнем монастыре, общалась с монахинями. Все вместе мы сидели вечерами, пили чай, я им рассказывала про Россию. Они очень долго не были на родине. И вот я им как-то высказала свою боль за сына. «Матушки, — говорю, — прошла я по России, увидела верующих людей и думаю: зачем мой сын на этот филфак поступил? Пошёл бы лучше в семинарию: как ведь хорошо служить Богу! Какая интересная жизнь у священников! Такие у них праздники!» А они мне говорят: «Ты же у Гроба Господня, пойди помолись Господу, попроси за сына». А я и молиться-то не умею. И вот пришла ко Гробу Господню и своими словами стала просить Господа, чтобы Он привёл сына к служению…

Возвратилась я из Иерусалима домой, и вдруг он заявляет мне, что хочет очень серьёзно поговорить. Я испугалась. Он только что пришёл из армии, три месяца был один в моё отсутствие, с ним что угодно могло произойти. Думаю: что же он мне сейчас скажет? А он говорит: «Знаешь, мама, я решил бросить филфак и поступать в семинарию». И он ушёл из университета. Работал разнорабочим в Даниловом монастыре, рыл там траншеи под трубы. Воцерковился, окончил семинарию, затем академию. Сейчас он — иеромонах Доримедонт, подвизается на Святой Горе Афон. Когда я работала главным редактором издательства «Святая Гора», он перевёл с греческого все пять томов старца Паисия. Греческому языку научился, уже будучи на Афоне.

Букет белых лилий старцу Паисию

Работа над изданием поучений старца Паисия была счастливым временем, удивительным периодом моей жизни. Даже не хотелось, чтобы заканчивалась эта работа. Но сейчас, видимо, она всё-таки завершится, потому что пять томов мы выпустили, а остальные уже не так интересны для русского читателя, потому что в них какие-то национальные вопросы поднимаются, про отношения Греции с Турцией и другие. Ещё мы выпустили отдельной книгой жизнеописание старца Паисия. Читаешь его на одном дыхании — словно живую воду пьёшь. Казалось бы, ну в чём там интрига? Ничего сверхъестественного нет, а такая благодать! Я сижу, редактирую, у меня слёзы от этой радости по щекам текут.

У старца от Бога было великое послушание — вымаливать больных раком. Очень многих он вымолил, можно сказать, вытащил с того света, потому что люди были обречены. Однажды к нему приехал мужчина и попросил: «Геронта, помолись о моей жене, она тяжело болеет раком!» «Давай молиться вместе» — «А как?» — «Помолись, чтобы её болезнь перешла на меня». Когда он увидел в глазах этого человека смущение, то спросил его: «Что, не можешь?» «Не могу». — «Тогда я сам помолюсь, чтоб Господь послал её болезнь на меня». И он вымолил себе рак — умер от этой страшной болезни. Понимаете?! Он в Греции почитается так же, как у нас в России преподобный Серафим Саровский. Хотя отец Паисий там ещё не прославлен. Он преставился недавно, в 1994 году, а в Греции, чтобы поднять вопрос о канонизации, надо после кончины подождать 60 лет.

До сегодняшнего дня я проработала восемь лет главным редактором в издательстве «Святая Гора». Старца Паисия мы считаем покровителем нашего издательства, восемь лет мы ему служили верой и правдой, и мне всегда хотелось съездить помолиться к нему на могилу. Два года назад я наконец-то собралась и поехала в Грецию.

Могилка у него вблизи Салоников, за городом. Я отправилась туда на такси. Приехала, помолилась, поплакала. Возвратилась в город и думаю: что же это я так далеко ехала к дорогому мне святому человеку и как-то не по-людски с ним встретилась; надо было приехать с букетом лилий. По-гречески я говорить не умею, села в машину, пытаюсь объяснить водителю, но он ничего не понимает. Тогда я ему рисую в блокнотике цветок, мол, цветы надо купить. Он понял. Привёз меня к магазинчику, где цветы продаются. Я выхожу, показываю продавщице, что мне надо купить вот эти лилии. Она что-то тараторит по-гречески — я в растерянности. И тут достаю фотографию старца Паисия и показываю, что цветы для него. Она: «О, Паисию, Паисию». Берёт ещё один букет и даёт мне, мол, это от меня отвези старцу. И я с этими двумя букетами вновь приехала на могилку. Конечно, это удивительный святой. Он наш, русский, все проблемы, о которых он говорит, мы с вами переживаем. Особенно в семейной жизни.

Продолжение иерусалимских встреч

— В Иерусалиме мне довелось побывать в церкви Марии Магдалины и приложиться к мощам Елизаветы Феодоровны. Этот храм — на территории монастыря Русской Православной Церкви Заграницей, в котором игуменьей была матушка Варвара. Тогда ещё РПЦ и РПЦЗ не дружили. Они были как «белая» и «красная» Церкви. И нельзя мне было, как паломнице, которая приехала в наш Горний монастырь, пойти в церковь Марии Магдалины. Но всё-таки втихаря на полденёчка меня туда пропустили. Матушка Варвара меня очень тепло встретила, провела по монастырю, мы с ней чаю попили. Родители её жили в России, потом эмигрировали. Она была дочерью казачьего атамана. Переехали в китайский Харбин, потом в Америку. Там она стала монахиней, оттуда была назначена игуменьей в Иерусалим. Её мама всю жизнь мечтала съездить с ней на родину, показать ей Россию. А когда состарилась и поняла, что уже не сможет поехать, наказала ей: «Ты должна увидеть Россию!» И дочь выполнила наказ, приехала в Москву. Прошло, наверное, лет десять после моего путешествия в Иерусалим. У меня дома в Москве раздался звонок. В трубке слышен старческий женский голос: «Здравствуйте, мне нужна Наталия Сухинина. Вы были у нас в монастыре, помните меня?» «Конечно, помню».

Так в семьдесят с лишним лет, на закате жизни, матушка Варвара решила всё-таки приехать в Россию. Перед этим она была на Украине, в монастырях Псковской и Новгородской областей. В журнале «Русский Дом» увидела мою заметку и через этот журнал вышла на меня. Мы встретились, она просила рассказать про Россию. Я ей много рассказывала. Она ещё хотела съездить на Соловки, в Сибирь. А у меня как раз на следующий день был взят билет на самолёт, я улетала в Сибирь по своим журналистским делам. «Ой, — говорю, — матушка, я завтра в Сибирь лечу». «А можно я с вами?» — «Можно». Мы купили билет, и даже места у нас оказались рядом.

Всё ей было интересно. Потом об этом нашем путешествии у меня вышел очерк в «Русском Доме» с фотографией матушки с подсолнухом, сделанной в Сибири. Удивительная была женщина. Общение с ней научило меня любить Россию, ценить, что мы здесь живём. Она всему удивлялась. Едем на машине: «Ой, кто это там на лошади? А что это там у него в корзине? Это же грибы. Давайте мы их купим». Такая восторженная, неземная! И после Сибири она ещё много путешествовала. Поехала во Владимирскую область, оттуда в Архангельск, на Соловки, потом в Петербург. Очень жаль, что где-то на дорогах Нижегородчины она попала в аварию. Батюшка, с которым она ехала, сразу погиб, а она долго лежала в больнице в Нижнем Новгороде, я ей звонила, потом она так и не выправилась. Больная уехала в Австралию, я её проводила, а вскоре мне сообщили, что она умерла. Какую-то операцию не перенесла.

Все мои сюжеты — из жизни

— Всё, что написано в моих книгах, — правда. Вот говорят, что писателю, чтобы что-то написать, нужно обладать даром воображения. У меня нет никакого воображения. Полностью отсутствует. Я никогда ничего не могу придумать, и мне это совершенно не нужно. Потому что жизнь так богата, так удивительна, в ней столько всего, что придумывать совершенно ничего не требуется. Дай Бог написать и использовать то, что ты знаешь, что случилось в твоей жизни, рассказать о своих удивительных встречах. Я много лет занималась журналистикой, много ездила по стране, встречалась с разными людьми. У меня до сих пор пухлые блокноты, которые ждут не дождутся, когда я к ним приступлю, всё опишу в каких-то новых произведениях.

И ещё: у меня очень много героев, с которыми сохраняются очень добрые, дружеские отношения. Общение с ними продолжается. Я всегда стараюсь поддерживать отношения с теми, о ком пишу. Это большой труд, тем более когда они проживают в других городах.

Вот, например, одна из последних книг — повесть о судьбах женщин из исправительной колонии в Самаре. Когда я начала работу над этой книгой, то в течение десяти дней, что провела в колонии, каждый Божий день ходила на встречи с заключёнными, с утра до вечера с глазу на глаз беседовала с женщинами. Конечно, я изменила их имена, но линии их жизни сохранила. Чем больше скорбь, тем ближе человек к Богу — эту мысль я пыталась провести, рассказывая о судьбах моих героинь.

В своей последней книге «Прощание славянки» я обратилась к теме войны. Когда я взялась за неё, меня никто из близких в этом начинании не поддержал. Все говорили, что читать о войне никто не будет. Те, кто воевал, не захотят ворошить свою боль, а молодым это не надо. Но мы с героем этой книги Виктором Георгиевичем Гладышевым, который ребёнком пережил войну, всё-таки дерзнули взяться за эту работу. Хотя в последний момент и он признался, что ему не нравится эта пустая затея, потому что молодёжь сейчас интересуют другие темы. И всё-таки книга в прошлом году вышла, а тираж её уже раскуплен. Сейчас мы будем его повторять.

После её выхода мы провели вечер встречи с Гладышевым, он состоялся в огромном зале, где больше половины собралось молодёжи: суворовцы, кадеты, ребята из училищ, старшеклассники. И я увидела, что им это нужно. Только говорить на эти темы следует деликатно, чтобы в каждом сердце подростка нашёлся уголок, куда свободно вошли бы воспоминания о войне.

Я посвятила эту книгу своему отцу, Царство ему Небесное, потому что папа у меня воевал. Он прошёл от Москвы до Берлина, я тоже про него здесь пишу. Но в основном эта книга про детей войны. Про то, как Господь их хранил в самых невероятных условиях. Вот только один случай. Главного героя Виктора Гладышева, которому было восемь лет, немец повёл на расстрел. В то время на оккупированных территориях действовал приказ: кто поднимет советскую листовку, того ждёт расстрел. И вот один немец увидел, как мальчик поднял листовку, и сразу же повёл его расстреливать. «Я, — вспоминает Виктор Георгиевич, — стою на горочке, вижу чёрное дуло, наставленное на меня, и не понимаю, что происходит: почему-то мои пальцы сами сложились для крестного знамения. Я стал креститься, просить Бога о спасении. Вдруг вижу, как этот немец заваливается на бок. Оказывается, в это время скотник дядя Ваня увидел, как меня повели на расстрел, подошёл сзади, сбил этого немца с ног и закричал мне: „Беги!“ Так он спас меня и сам остался жив…»

О белой вороне и невероятных совпадениях

— Недавно я закончила работу над новой книгой, которая будет называться «Белая ворона». Она о судьбе женщины, которая много металась по жизни, долго искала себя, претерпев много скорбей, потерь близких людей. И при этом она всё время выставляла претензии к Богу, спрашивала Его: «За что?» Но потом понемножку пришла к вере, поняла, где искать истину, где брать силы. Сейчас эта женщина в монастыре. Конечно, имя её я изменила. Вначале назвала Татьяной Ворониной. Воронина, потому что в школе её звали белой вороной. Но дело у меня не шло — не писалось, Татьяну я никак не чувствовала. Потом взяла и переименовала её в Наталью, и сразу же всё у меня изменилось. Более того, мне захотелось в эту книгу привнести какие-то события, которые со мной происходили, свои ощущения жизни.

Книга художественная, но там всё правда. Уж очень необычная жизнь у этой женщины, она очень много настрадалась, много раз была на краю гибели, но Господь постоянно хранил её. Когда она вышла замуж, то родила двойню — мальчика и девочку. Муж пришёл в роддом, чтобы её поздравить, а ему говорят, что его жена только что умерла. «Этого не может быть!» Он побежал по лестницам роддома в коридор, где лежало тело его жены, накрытое простынёй. Откинул простыню и увидел, как дрогнули ресницы. Он вынес её на улицу, остановил такси и отвёз жену в больницу. Там подошёл к какому-то врачу и говорит: «Спасите её!» Оказывается, у жены во время родов отказала почка. Почку удалили, и женщина потихонечку начала поправляться. Но когда в очередной раз муж пришёл её навестить, врач сказал: «Вашей жене осталось жить два дня, потому что отказывает и вторая почка. Готовьтесь к самому худшему, чудес не бывает». Этот бедный человек выходит на улицу, садится от бессилия на скамейку и слышит, что рядом на этой же скамейке рыдает женщина. «У вас закурить есть?» — спрашивает она. «Я не курю». Он видит, что у неё тоже какое-то большое горе, пошёл, попросил у прохожего сигарету, дал ей. Она закурила, успокоилась и говорит: «Мне сейчас сообщили, что только что погиб мой сын». «У меня тоже жена умирает». — «Что с вашей женой?» — «У неё отказывает единственная почка». — «Я отдам вам почку своего сына». Представляете! Они совпали в секундах, и эта женщина осталась жива благодаря этой донорской почке.

Когда мне кто-то говорит, что он неверующий, я всегда удивляюсь: «Какую же ты жизнь прожил? Неужели у тебя не было ни разу такого случая, после которого ты бы встал на колени и не сказал: „Господи, Ты всё можешь!“»

Записал Евгений СУВОРОВ
www.rusvera.mrezha.ru