В тот вечер мы снова начали в компании с Димкой, а потом он повез нас к себе домой. Ездить пьяным, ему было не привыкать. Но, по-видимому, везло. Я высказал осторожное опасение насчет мнения его жены, но Димка так выразительно хмыкнул, что я больше комментировать его поведение не стал. Тем более что за рулем сидел он.
Димка осторожно, но резко поставил машину на место.
Он взял полбутылки водки, которую прихватил с собой, запер машину, и мы поднялись к нему наверх.
Его жена, Надя, грустно поглядела на наше состояние, покачала головой, и вышла в другую комнату. Димка, вместо стула, сел на тумбочку, поставил недопитую бутылку. Он включил телевизор, и задумчиво слушал музыку, отбивая ногами такт по тумбочке, на которой сидел. Таких тяжелых ударов, бутылка не вынесла: она упала на пол и разбилась. К этому времени Надя вышла из комнаты со второй бутылкой в руках. Она поставила бутылку нас тол, со словами: «Пей, скорее свалишься». Потом вышла на кухню, вернулась со шваброй и тряпкой. Убрать следы Димкиного безобразия у Нади получилось довольно быстро: рука, судя по всему, была наметана. Димка молча разлил водку по стаканам, и пересел в кресло. Мы чокнулись, и Димка перевел взгляд на телеэкран. Через несколько минут он обратился ко мне с задумчивым вопросом:
— А может, звездануть стаканом в экран?
Я понял, что Димка, в его состоянии, может сделать еще и не такое, поэтому поспешно ответил:
— А может, не надо?
Димка пожал плечами.
— Может, и не надо…
Брат в это время уже сдавал карты: он был примерно в таком же состоянии, но был уверен, что мы должны сыграть партию в знаменитую игру «Девятый вал». Мы с Димкой подсели к столу. Скоро мне показалось, что карты, почему-то, склеиваются. Я понял, в чем было дело. Димка как раз купил варенье из грецких орехов: гостей угостить. НУ, мы и угощались, только ложки взять поленились. Так и вылавливали орехи из банки пальцами, а потом в карты играли. Вот карты и реагировали.
Прозвенел телефон. Димка вытер руки, и вразвалочку подошел к аппарату.
— Алле! Да, я вас слушаю.
Это был знакомый старик. Ему были нужны какие-то документы. Выпивший Димка почти полчаса объяснял ему, что он подъедет к его дому и опустит пакет с документами в почтовый ящик. Но в Димкином исполнении это звучало оригинально.
— Да… Понял.. Значит, я подъеду, и чтобы не подниматься, я сделаю… это самое, в почтовый ящик.
Мы дружно комментировали его потуги, особенно, что он имел в виду, когда сказал «это самое». Но Димка твердил свое.
— Да… И позвоню….
Тут все грохнули.
— Вежливый какой: в почтовый ящик сделает старику «это самое». Да еще и позвонит…
Со временем я вспомнил другое. Когда мы, с бабушкой и дедом были в Сухуми, я очень полюбил хачапури. И все время клянчил у бабушки, чтобы она мне его купила. Однажды бабушка сжалилась надо мной, и послала меня вместе с дедом, чтобы тот купил мне любимое грузинское кушанье. Пользуясь отсутствием бабушкиного контроля, дед инвестировал все средства в выпивку, а на остаток купил мне черствую булочку. Я вежливо заметил, что булочка на хачапури не похожа. Захмелевший дед строго сказал:
— В блокаду тебя бы за эту булочку убили! Ешь, что дают…
Спорить было бесполезно.
Нужно ли анализировать влияние пьяного бреда на нашу жизнь? Может, и можно. Но он встречался мне все чаще и чаще. Иногда не без серьезных последствий.
Этот человек приехал из Крыма. Он был одним из активистов нашей организации в Севастополе. В активности ему отказать было действительно трудно. За время своего визита в Москву, он пытался осуществить максимальное количество странных проектов. Он любил вечерами рассказывать о них. Сразу и обо всех. Через пару дней я устал его слушать, тем более что все его рассказы заливались солидным количеством водки или коньяка. Но уйти мне было некуда: квартира, в которой я жил, находилась на одной лестничной площадке с издательством. К приехавшему часто приходили его местные знакомые. И выслушивали его, уединившись на кухне, пока не кончалась очередная бутылка. Потом бежали за следующей…
Обычно я уходил на свою половину достаточно рано. Так было и в этот раз, но поздно ночью меня разбудил звонок в дверь. На пороге стоял Приезжий. Он с порога начал жаловаться:
— Видишь, я без шнурков: в ментовке сняли. Пояс тоже. Мы тут с приятелем в драку влетели: полковника милиции избили. Друга отпустили: он сам офицер разведки. А я нет. Чтобы откупиться, деньги нужны. Дай двести долларов!
Все это было высказано одной фразой. Его было жалко, но…
— Извини, таких денег у меня нет и быть не может. Очень жаль…
Он прошепелявил еще несколько жалостных фраз, но, поняв, что хныкать бесполезно, ушел.
Но не успел я лечь в постель, как звонок в дверь прозвучал снова. Приезжий стоя в дверях повеселевший.
— Слушай, а двести рублей у тебя найдется? Я договорился…
Я дал ему деньги. Да, недорого в Москве стоит пьяная драка с полковником милиции. А может, милиционеры просто хотели от него отвязаться.
Он остановился в офисе напротив. Здесь Приезжий появился на следующий день. И начал прежнюю активную бесполезную деятельность. С теми же возлияниями. Будто и не сидел он в камере за пьяную драку. Или ему уже было все равно?
Но деньги у него кончались. Он занимал их у всех, кого знал. Возврат же был таким же виртуальным, как и его проекты. Приближался Новый год, но Приезжий отчаливать не собирался. Он говорил, что денег у него больше нет, а проектов еще много. Я хотел собрать на Новый год большую компанию друзей, а этот человек в нее явно не вписывался. Я спросил у него, сколько ему не хватает на билет, и сходу выдал две тысячи рублей, чтобы хватило наверняка. Он с радостью схватил деньги и помчался за билетом. Уехать собирался в тот же день. Я облегченно вздохнул. За мной заехали друзья, и мы отправились закупаться к празднику.
Чего я не мог знать, это того, что Приезжий, перед отъездом забежал в одну из комнат издательства. Там стоял телефон, по которому он звонил своему очередному контакту. Не знаю, сколько он проговорил, но делал он это с сигаретой в руках, как обычно. Потом положил трубку, выбросил курок, и побежал на поезд. Вот только выбросил он окурок в корзину для бумаг. И закрыл дверь на ключ.
Дело было в выходные. В офисе два дня не было ни души. Корзина для бумаг сгорела, потом загорелось все, что только могло гореть. К счастью, перед отъездом, Приезжий закрыл все окна, дверь запер на ключ. Сожрав все бумаги в корзине и на столе, огонь, без доступа воздуха, затух сам собой, и не перекинулся на другие помещения. Но комната, где вел свои переговоры Приезжий, была будто покрашена черным изнутри. Обгорел и стол.
Приезжий в письмах долго отпирался, даже пытался на меня вину за «однокомнатный пожар» спихнуть, но все было слишком очевидно. Да и его уже немного знали. Потом он и вовсе пропал.
Но пьяный бред встречался мне все чаще и чаще. Иногда казалось, что он стал чем-то вроде идеологии. Причем, очень популярной.
А может, просто время было такое? Вечно переходный период. Скачок из строительства коммунизма в неизвестно что. Такие мысли посещали меня не раз. Только, вспоминая свою юность, я видел, что это не совсем так.
На углу Невского и Маяковской, находился магазин «Лаки-краски». Здесь я часто сворачивал к метро. Однажды, проходя мимо, я наткнулся на одноклассника. Друзьями мы не были, но он внезапно обратился ко мне со странной просьбой:
— Слушай, вот тебе необходимые копейки, ты не мог бы зайти в магазин, и купить мне флакон жидкости для смывания лака?
Я удивился.
— Почему я? Сам мог бы зайти.
Он быстро отреагировал.
— У меня с продавщицей роман был. Неудобно. Выручи, будь другом.
Я зашел в магазин, и быстро нашел требуемое. Две продавщицы подозрительно меня осмотрели.
— Эту жидкость, вообще-то, некоторые пьют. Но этот одет, вроде чистенько…
Флакон с жидкостью мне продали. Но запах ее мне показался знакомым: он был очень редкий. Когда я вышел, и протянул флакон поджидавшему меня однокласснику, я понял, где я его чувствовал раньше: этим запахом разило от него. Теперь стало ясно, почему ему потребовалась моя «услуга».
Тогда бред был просто несколько иным. Пили дешевый портвейн в парадной, или жидкость для снятия лака, как мой одноклассник. Убивать стали из-за миллионов, а тогда могли из-за пары новых джинсов.
Однажды в Москве, я вышел на Неглинную, и направился в знакомый магазин на углу. Здесь меня уже знали: я жил здесь больше года, и в магазин этот наведывался часто. Продавцы меня знали, хотя, иногда я их удивлял.
Захожу в магазин и спрашиваю:
— Мне три пива можно?
Продавщица искренне удивилась.
— Конечно, можно. Ведь вы же деньги платите.
Когда я, со своим приобретением в пакете, шел назад, уже под аркой меня остановил какой-то высокий мужик в очках. Был он рыжий или просто седой? Сейчас трудно сказать. Он мял углу рта папиросу, и подслеповато смотрел из-под очков впереди себя, и явно косил.
— Три взял? Маловато может оказаться. Как бы не пришлось еще раз бегать.
Я поначалу хотел удивиться, но мне показалось, что этого мужика я уже видел. Вот только где? Неудобно было. Он меня, вроде, знает. Кстати, откуда он узнал про три бутылки пива?
— Так вы ко мне? Сегодня издательство закрыто.
Мужик хмыкнул и посмотрел куда-то в небо.
— Для меня везде открыто. Почти всегда. Только не всегда попадаю куда надо. Давай, открывай. Знаю, что ключи у тебя.
Я машинально набрал код, и пошел наверх. Он поднимался следом, тяжело переваливаясь с ноги на ногу. Когда я открыл дверь, он ввалился в редакцию первым. Бросил в угол свой рюкзак, и деловито прошел к компьютеру. Мне показалось, что он ведет себя как хозяин абсолютно везде. Он ввел код. Кстати, откуда он его знал? А потом остервенело начал стучать по клавишам. Через несколько минут он вопросительно посмотрел на меня. Или еще куда-то, по его косому взгляду было не понять.
— Ты что стоишь? Я пришел, меня надо развлекать. Иначе я стану страшен и непредсказуем. Как насчет пивка? Для рывка.
Я достал каждому из нас по бутылке. О чем он говорил? Что-то умное. Как казалось на первый взгляд. А потом я не мог вспомнить из сказанного ни слова. Потом пришлось бежать за пивом снова. Когда я открывал следующие бутылки, он назидательно посоветовал:
— Тебе на вечер нужно штук семь-восемь. Если один. А если гости? То-то же!
Тогда мне показалось, что он шутит. Кстати, да кто он вообще такой? Столько разговариваем, уже за пивом сбегал, а имени его не знаю. Но он меня знал точно. А, есть идея!
— Прости, а как тебя точно по отчеству?
Он прищурил левый глаз.
— А зачем тебе вдруг мое отчество потребовалось? Своего папу я помню, а другим он ни к чему. Или донос собрался писать?!
Он угрожающе поднялся, как пьяный платяной шкаф.
— Что ты! Да и кому на тебя донос писать?
Он тужился что-то вспомнить.
— Известно — кому! Они тут везде. Ну, лучше доставай по последней. Потом я побегу.
Мы выпили.
— Уже поздно. Куда ты побежишь?
Он достал следующую вонючую папиросу.
— Не советское время. Точнее, не совсем советское. Выпивку в Москве теперь в любое время дня и ночи купить можно. Сейчас докурю, и пойду.
Он затушил папиросу, попросил у меня денег, получил отказ. По причине отсутствия таковых. Вздохнул, взял свой рюкзак, и, вперевалочку, вышел вон.
Я ждал его час. Но после пива очень тянуло в сон, и я пошел на свою половину. Засыпая, никак не мог отогнать от себя одну простую мысль: с кем же это я пил весь вечер?!
На следующий день я расспрашивал всех сотрудников про вчерашнего незнакомца. Все пожимали плечами. Через некоторое время я погрузился в работу, и забыл о происшествии. Но за пивом пришлось сбегать: голова все еще трещала.
Через пару бутылок все успокоилось. Рабочий день шел своим чередом: статьи, посетители. К вечеру все разошлись по домам.
Я снова выскочил в ларек, и принес еще шесть бутылок. На вечер. Кода я открыл вторую бутылку, пришлось невольно задуматься. Сначала было две-три бутылки на вечер, теперь — семь восемь. Что-то будет дальше…
Когда все помещения опустели, я выключил свет везде, кроме редакции. Но через пару часов в дверь позвонили. Странно, вроде, я никого не ждал…
Я подошел к дверям и заглянул в глазок. Там стоял какой-то незнакомый человек. Я осторожно спросил:
— Кто там?
Молодой голос решительно ответил:
— Я это. Меня никогда не ждут и не зовут. Я сам прихожу. Отворяй, здесь холодно…
Я замешкался на минуту, но этот человек наверняка меня знал. Я отворил.
Это был молодой парень, лет на пять-десять младше меня. Кожана куртка, волосы черные, глаза тоже. Очки. Вид довольно интеллигентный, но выпил он уже изрядно. В руках он держал большой пакет с несколькими бутылками. Вероятно — пива.
— Не стой в дверях. Я это пиво несколько раз чуть не разбил. На улице уже гололед…
Я посторонился, и он прошел в коридор. Он держал пакет с бутылками впереди себя. Так, вразвалочку, он прошел в коридор, поднял пакет… и тут полиэтиленовые ручки оборвались. Бутылки попадали на пол: большинство из них разбилось, осталась лишь одна, которая укатилась к дверям кабинета. Его ужас был неподдельным.
— А я его через весь город тащил!
Я вздохнул.
— Ну, ларек здесь недалеко, « через весь город» — перебор… Сейчас я швабру с тряпкой притащу.
Он отряхивал с джинсов капли пива.
— Слушай, дай денежку, я за следующей партией сбегаю. Смотри-ка: одна уцелела! Здорово, на одну меньше тащить.
Я вытирал лужу в коридоре. Потом принес совок, и смел на него осколки.
— Я не понял: это ты меня пивом угощать собрался, или от меня угощения требуешь?! И вообще: как тебя зовут?
Он поправил очки, и явно обиделся.
— Я еще вчера тебе обещал, что пива принесу, и сдержал свое обещание! До дома точно донес. А сходить и еще раз можно. Как меня зовут? Неужели ты за день забыл?!
Я еще раз оглядело его: вчерашний мужик с рюкзаком годился ему в отцы. Но как звали вчерашнего, я тоже не знал.
Пока я выметал разбитые бутылки, и вытирал пол, парень стоял рядом и нудно комментировал происшедшее. Потом извинился, рыгнул, и побежал в туалет. Я снова порадовался, что в нашем офисе их было два: по одному в каждом конце. Судя по звукам, он уже успел принять где-то на стороне. И порядочно. Я вытер пол в коридоре насухо. Тут и черненький вышел из туалета, вытирая лицо полотенцем.
— Вот, я все вернул… Можно начинать снова.
Я покачал головой.
— А, может, тебе уже хватит? Мне так точно…
Его возмущению не было предела.
— Я для тебя все сделал! По обледенелой улице тащил пакет с пивом, в сортире блевал как сумасшедший, а ты меня мордой об стол….
Тут уже озверел я.
— Блевать я тебя не просил! А за пивом ты пошел еще вчера. Где же ты его искал целый день?!
Но его жалкие глаза за очками заставили мое сердце сжаться. Я достал из кармана сотню, протянул ему последнюю сотню.
— На, на пиво хватит. Только не задерживайся.
Он проворно схватил сотню, и убежал. Я подождал его полчаса, и лег спать. Это уже становилось привычным. На следующее утро офис наполнился народом. Я уже не рисковал спрашивать про вчерашнего гостя. Было ясно, что никто о нем ничего не знает. Все разбрелись по своим кабинетам. Письма, статьи, посетители…
Пива на вечер я закупать не стал: знал, что припрется один из безымянных гостей, и все принесет с собой. Потому, что выпросить у меня было уже нечего. Кстати, кто же это был? Причем, каждый раз — разный.
Я сел за компьютер. В былые дни, я ставил возле него запас пива, и сидел за ним, пока оно не кончится. Но пиво кончилось уже вчера. А надежда на новую партию унес вчера гость, вместе с последней сотней.
Я просмотрел все статьи. Потом раза три сыграл в компьютерную игру: рубил дрова, ловил рыбу, добывал золото, потом побеждал турок, персов или англичан. Мне это уже начало надоедать, как вдруг, звонок в дверь прервал мои виртуальные мучения. Хотя, не так уж и вдруг. Он должен был когда-то явиться. И не потому, что обещал, а потому, что не мог не явиться.
Я посмотрел в глазок: это был тот самый шкаф в очках, с неизменным рюкзаком. Я вздохнул, и открыл дверь.
Он оттолкнул меня плечом, и ввалился в коридор.
— Закрой дверь, они могу зайти!
Я осторожно закрыл дверь. Шкаф с косыми глазами держался за очки. Он бросил свой рюкзак на пол, и прошел в редакцию. Я направился следом. Он сидел в кресле перед компьютером, и силился разглядеть свое лицо в зеркале.
Я осторожно спросил:
— Что случилось?
Он резко отмахнулся.
— На меня только что произошло покушение!
Я стоял в дверях редакции, и не знал, что сказать.
— Да, какие-то два пацана, с пневматическим пистолетом. Прямо во дворе.
— Так они на тебе устраивали покушение с пневматическим пистолетом?! И где же твои пулевые пробоины?
Моей злой иронии он не уловил.
— Они сейчас именно такие методы используют. Пробоины нет: пуля в дужку очков попала: отскочила. Следов, и тех нет. Но они хитрые и подлые…
Он протер очки, и придвинулся к компьютеру. Несколько минут пытался включить его, но, вероятно, забыл воткнуть вилку в розетку. Его перекошенное гневом лицо быстро наливалось кровью. У меня же не шла из головы его история с покушением, про которую он сам уже успел забыть.
— Слушай, если бы на всех банкиров устраивали такие же покушения, как на тебя, все мафиозные войны протекали бы просто как военно-спортивная игра. Из пневматического пистолета в дужку очков…..
Но выключенный из сети компьютер его интересовал больше. Он вскочил во весь свой шкафистый рост, и начал пинать процессор ногами, с яростным криком:
— Ненавижу всех!
Я осторожно заметил:
— Компьютер выключен из сети. Так он точно не заведется.
Краснорожий заглянул под стол.
— Точно! Я не подумал….
Он включил компьютер в сеть, и тот начал гудеть.
— Спасибо тебе, братец!
Меня это медленно начинало раздражать.
— Слушай, во-первых, на моего брата ты не похож. Во-вторых, день назад ты приходил сюда, как молодой парнишка. В-третьих, кто ты, и как тебя зовут?
Он молча вышел в коридор, порылся в своем рюкзаке, и вернулся с двухлитровой бутылкой джин-тоника.
— Хочешь?
Он отвинтил крышку, и выпил, чуть ли не пол-литра зараз. После этого мне пить из этой бутылки не хотелось.
— Я про этот джин-тоник достаточно знаю: древесный спирт и газировка. В нем даже куриная печень растворяется. Не пробовал?
Он сделал еще серьезный глоток, и поставил бутылку на стол.
— Как меня зовут, знают все, кому нужно. А то, что тебе показалось, что я — какой-то парень, так я не знаю, что ты перед этим пил. Главное, что я пришел. И выжил после покушения.
Заведшийся, наконец, компьютер, вдруг перестал его интересовать. Он выключил его, и снова потянулся к бутылке. Я вздохнул.
— Допивай. Я не претендую. Ни на джин, ни на тоник. Кстати, ты остаешься? Потому, что я уже спать собирался.
С громким бульканьем, он допил пластиковую бутылку. Потряс ее над раскрытым ртом, дождался последней капли, а потом резко смял пластиковую бутылку, чуть не разорвав ее пополам. Потом швырнул ее в корзину для бумаг. Промахнулся, и бутылка с грохотом улетела под стол. Он яростно выругался, словно бутылка была виновата во всем. Я нетерпеливо переминался в дверях с ноги на ногу.
Он грузно поднялся, и взял свой рюкзак.
— Сегодня я не останусь, мне еще на ночной поезд успеть надо.
Я пошел к дверям, чтобы удостовериться в том, что он уйдет наверняка. Но все-таки спросил:
— А куда ты собрался?
Он покосился на меня.
— Туда, куда я обычно уезжаю. Забыл?
Я пританцовывал от холода.
— Я и не знал. Ты всегда с разными лицами, разного возраста, и уезжаешь в разные места. Имена у тебя тоже всегда разные.
Он почти подошел к дверям, но после моей последней фразы, обернулся. У него во рту торчала мятая папироса, а глаз щурился от едкого дыма.
— Что-то больно любопытный стал. Меня все знают…
Я не знал, стоит ли ему сказать, что я о нем думаю, но мне не хотелось, чтобы он задерживался.
— Просто ты ПЬЯНЫЙ БРЕД. А ему не нужны ни имена, ни точность, ни цель. Ты и молодой бываешь, и старый, и неопределенного возраста. Раньше ты был реальнее, а теперь…И труднее всего — от тебя избавиться. А если я пить брошу, что ты будешь делать?
Оба его глаза напряженно смотрели в разные стороны.
— Нет, ты не сделаешь этого!
Это был сдавленный стон отчаяния.
Я решительно отворил ему дверь. Он, пошатываясь, начал выходить, как вдруг, обернулся и злорадно улыбнулся:
— Даже если бросишь, то от одного пивка не откажешься. Или от двух…
Я постарался улыбнуться еще злораднее:
— Откажусь. Да, и предлагать уже будет некому.