I
Не ужель спасемся черной злобой?
Нас ударят — мы в ответ убьем.
Жесткий мир урчащею утробой
навалился — поглотил живьем
души и сердца, и нет спасенья
от самих себя, как от врагов.
Вот и все… А как же воскресенье,
как же память райских берегов?!
Не дали нам кровь Адам и Ева,
нас не вел пустыней Моисей,
манна — это мало, счастье — слева,
где земная мощь во всей красе!
Страшно… Страшно ли?! Кругом веселье,
мир как мир, не знает что творит:
прячемся в пиры, вкушаем зелья
всех цветов. Мы яркие — бери!
И берут — пленят и рвут на части
гордость, гнев, и жадность, и тоска…
Что нам жития? Нам жизнь — блокбастер,
спецэффект, звенящий у виска.
II
А ведь было — и душа звучала,
и дрожала тонкая струна…
Далеко ушли мы от начала,
пахнет нафталином старина.
Как-то смутно, непонятно, скучно —
кротость, любомудрие, закон
(с благодатью даже!) — не созвучны
наши взгляды и глаза икон.
Кто же виноват? Здесь, на свободе, —
никаких запретов: знай живи!
Всё бери: по чину, по природе,
по привычке или по любви…
Кто во что — рядимся и глядимся,
роли — будто пропасти: не жди,
что земля по-новому родится,
чтобы нам — упрямым — угодить.
Может быть самим родиться — к свету,
сделать выбор — пепел или соль.
Мироздание полно секретов,
все — по вере: и любовь, и боль.