Жертва
Отец Василий из протоиереев прежних, жизнью вдоволь «тертых», в советскую пору уполномоченными по делам религий вдосталь «обласканный», насмешек от атеистов разных мастей в свое время натерпевшийся...
В ельцинскую эпоху народ валом повалил в восстанавливаемые храмы. Стоят такие люди на службе, переминаются с ноги на ногу, пялятся по сторонам недоумевающе, не ведая что надо делать.
Отец Василий и вразумляет таких с амвона:
— Не умеете молиться — кладите деньги! Все посильная жертва ваша Господу будет...
Во славу Божию!
В алтаре храма в определенные моменты службы священнослужителям разрешается уставом сидеть. Наш игумен, видимо, для пущего смирения этим послаблением пренебрегает: стоит и стоит себе, молится...
Но однажды присел — таки, то ли неважно себя почувствовал, то ли просто устал.
— В кои-то веки! Не иначе, жалованье всем прибавят! — воскликнул кто-то из малоимущих пономарей.
И точно, как по заказу, на другой день — желанная добавка!
Теперь игумена на каждой службе с участливым видом просили пономари присесть, даже мягким стуликом обзавелись и его игумену старательно подставляли...
Тщетны попытки! Не так прост игумен, опять стоит перед престолом Божиим несокрушимо. И еще наставляет жаждущих дополнительного «сребра»:
— Потрудитесь-ка просто, во славу Божию!
И всего-то делов!
В верхнее окно алтаря нашего храма виден флаг, развевающийся над зданием городского суда.
— Посмотрите! Вон как полотнище повылиняло, истрепалось ветром! Заменили бы хоть! — посетовал однажды настоятель.
И — как-то смотрим — полотнище флага новехонькое, реет гордо.
— Вот дело другое! — доволен настоятель.
В это время к престолу , держа кадило, осторожно приближается наш пономарь Алексей — божий человек, колеблемый после поста даже сквозняком и смиренный душою и сердцем.
— Каюсь, батюшка, это я... — лепечет он еле слышно. — Благословения у вас забыл испросить. Стекло в верхнем окне перед службой протер. И вот...
— Да, накадили мы, братие!
Свой срок
Отец Аввакумий страдал от одной своей особенности — ляпнет что-нибудь второпях, ни к селу ни к городу, не подумавши толком, а потом испуганно охватывается.
Однажды вылетели напрочь у него из головы слова заготовленной накануне проповеди о пользе труда. Бывает же такое — рот открыл сказать , а мысль куда-то внезапно ускочила.
Но батюшка не растерялся:
— Некоторые несознательные прихожанки спрашивают меня: можно ли в воскресенье стирать белье? Не грех ли это? Отвечаю: Бог труд любит! Стирайте на здоровье, но после обеда! Аминь!.. Что стоите и ждете?
За праздничным застольем опять казус, снова батюшке хотелось сказать как лучше, а получилось как всегда. С торжественностью разгладил он бороду, вознес бокал с вином и, поблескивая капельками пота на лысине, с чувством пожелал присутствующим:
— Скорейшего вам Царствия Небесного!
И не мог понять: почему это у всех дружно, как по команде, вытянулись лица.
Что ни говори, а всякому — свой срок и подготовиться к этому время нужно и каждому желалось бы подольше.
Супостаточки
Пенсионерка, преподаватель педагогического вуза, то ли из солидарности с кем-то, то ли из простого любопытства зашла однажды в храм.
Поозиралась по сторонам и вдруг видит: напротив иконы стоит давняя однокурсница и крестится.
В студенческой молодости дамы, без сомнения, соперничали меж собой, а, может, и черная кошка когда-нибудь между ними прошмыгнула.
Первая, не успев еще толком поздороваться, тут же поспешила уколоть другую:
— Крестишься, молишься вот... А помнишь, что у тебя в институте была твердая пятерка по научному атеизму?
— Так я покаялась... — был ответ.