Вы здесь

Добавить комментарий

Внук Шаляпина

Страницы

Положив вещи в каюту, отец Василий направился в ресторан теплохода, чтобы утолить жажду и пропустить рюмочку, другую. Но, пошарив в карманах, обнаружил, что деньги все закончились. На душе сразу стало грустно. Он облокотился на ограждавшие перила палубы и стал смотреть на воду. К своей досаде он ощутил, как свежий ветерок речного простора выдувает из него приятное хмельное ощущение праздника. Короче, почувствовал, что начал трезветь. От этого стало еще тоскливее; неожиданно для себя самого он затянул негромко: «Есть на Волге утес, диким мохом оброс...» Отец Василий пел, ощущая себя вот этим одиноким утесом, и песня его крепла. Люди, прогуливающиеся по палубе, остановились и стали слушать. К концу исполнения песни, наверное, половина пассажиров теплохода собралась около отца Василия. Когда он закончил, все зааплодировали. Протодиакон театрально поклонился. К нему подошел солидный седой мужчина и, представившись отставным генералом, с чувством пожал руку:

— Просто от души, огромное Вам спасибо, тронули. Вы, наверное, артист, в каком театре поете?

— Я не артист, — скромно признался отец Василий. — Я просто внук Шаляпина.

— Как! Того самого?! — воскликнул генерал.

Протодиакон распрямился, два пальца ладони заложил за борт пиджака между первой и второй пуговицами, поднял высоко голову:

— Да, того самого — Федора Ивановича, — уже громче сказал он. Генерал в радостном волнении вытер пот со лба платочком:

— Вот как бывает, надо же, внук самого Шаляпина.

Подошел другой мужчина, спросил у отца Василия имя и отчество, тот представился Василием Андреевичем. Мужчина стал приглашать его в ресторан, познакомить с семьей, вместе поужинать, и уже было взял за локоть, собираясь увести с собой. Но генерал, спохватившись, рявкнул:

— Отставить! — однако, сообразив, что он не в армии, тут же сманеврировал на учтивое извинение и увлек отца Василия за собой.

Проводив протодиакона к столику, представил его жене и друзьям. Отцу Василию поднесли бокал шампанского, предложив выпить за его великого деда. Но он, сославшись на то, что шампанское плохо влияет на голосовые связки, позволил угостить себя армянским коньяком. Свободные до этого столики были тут же заняты, а те пассажиры, которым не хватило места, расположились на палубе рядом с рестораном, в нетерпении ожидая, когда запоет отец Василий. Протодиакон, хорошо зная биографию Шаляпина, потягивая коньячок, рассказывал о своем деде, как по-писаному, приукрашивая рассказ художественными подробностями, ему только одному известными. Когда он дошел в своем повествовании до Нижегородского периода жизни «деда», то встал и со всей страстью исполнил «Дубинушку». Вскоре он разошелся не на шутку. Уже сам не сомневаясь, что он истинный внук Шаляпина, исполнил «Из-за острова на стрежень». При словах «...обнял персиянки стан...» он обхватил проходившую мимо официантку за талию. Та, обомлев от счастья, уже готова была разделить участь несчастной княжны, но протодиакон не стал бросать ее за борт. За столом ему стало тесно, и он вышел на палубу, окруженный толпою поклонников. Каждому хотелось побывать с ним рядом, поднести рюмочку. Поднос с закуской и выпивкой за ним носили по пятам. Не забыл протодиакон и церковных песнопений, исполняемых Шаляпиным. Он с таким чувством исполнил сугубую ектенью, что некоторые стали креститься. Но когда он со всей страстью исполнил куплеты Мефистофеля из оперы «Фауст» «Люди гибнут за металл», его буквально на руках понесли с кормы на нос корабля. Там, на носу корабля, он дошел в биографии до смерти Шаляпина. Рассказывал, как хоронили «деда», как весь Париж вышел попрощаться с великим русским певцом, как при прощании с Шаляпиным слушали в записи «Ныне отпущаеши раба Твоего Владыко...»

— Бессмертный голос великого певца звучал над его смертным телом, и каждый стоящий у гроба понимал: жизнь коротка, а искусство вечно, — закончив такими словами рассказ, протодиакон начал петь: «Ныне отпущаеши».

В это пение он вложил всю свою душу. А допев, замертво свалился на палубу и заснул. Даже его могучий, тренированный к возлияниям организм, не выдержал той народной любви к Шаляпину, которая излилась на «его внука» в этот теплый летний вечер. Поскольку никто не знал, в какой каюте проживает протодиакон, его по распоряжению капитана теплохода бережно отнесли в свободный люкс.

Когда утром теплоход причалил к городу, капитан по телефону связался со службой такси, и машина была подана к трапу. Протодиакон стоял на палубе и прощался с пассажирами, когда подошла официантка, та, которой выпала роль «персидской княжны», и поднесла на подносе стопочку охлажденной водки и маринованный огурчик. Отец Василий по-гусарски опрокинул стопку в рот, крякнул от удовольствия и, закусив огурчиком, звонко чмокнул в щеку зардевшуюся официантку.

Машина отъехала, шофер обернулся и удивленно спросил:

— Слушай, отец Василий, ты что, фамилию сменил? Что-то тебя столько народа провожало, я уж подумал какой-то генерал Шаляпин приехал или секретарь обкома.

— Эх ты, садовая голова, — ухмыльнулся протодиакон. — Это моя фамилия по деду, а провожали меня генералы, их много, а Шаляпин один. Понял?

— Чего уж не понять, по мне хоть Шаляпин, хоть Шляпин, лишь бы счетчик щелкал да на чай клиенты не скупились.

Волгоград,
декабрь 2001 г.

Страницы