Страницы
История вторая. Лариса
Достаточно было взглянуть в ее голубые глаза, чтобы сказать: Лариса бесхитростный глубоко верующий человек.
Мы иногда виделись по праздникам в церкви. По ее отрывочным разговорам о себе представлялась такая картина. Она преподаватель французского языка, перебивается учениками, не замужем, живет в семье сестры.
Встречаю ее как-то, спрашиваю о новостях.
— Я теперь работаю в Патриархии, — отвечает она, — учеников бросила. Суета одна, отвлекает от духовной жизни…
— А зарплата терпимая?
— Деньги для меня не важны…
Через какое-то время увидела ее на бесплатном обеде среди бомжей в Александро-Невской церкви.
— Меня мой духовник благословил здесь кушать, — пояснила она. — Я безработная.
— А Патриархия?
— Ушла я оттуда. Там своя суета, отвлекает от главного.
— Может, учеников возьмешь?
— Мне сейчас не до них…
Через год мы встретились у Елены на даче. Лариса за это время стала еще более отключенной. Идет по дороге и то и дело всем встречным блаженно улыбается:
— Спаси вас Господи.
Прохожие провожают ее удивленным взглядом.
На наши расспросы, как она жила все это время, Лариса рассказала:
— Мой духовник уехал в Москву, а я попыталась стать послушницей. Поехала в одну греческую деревню, где живет монах отец Мефодий. Он восстанавливает церковь и сам в ней служит. Я предложила ему свою помощь. Он сперва согласился. Тогда я собрала жителей и сказала, что буду помогать при церкви, читать молитвы, а они пусть мне в месяц платят 70 лар, чтобы мне было на что жить.
— И какая была реакция?
— Я была очень удивлена, но они отказались. 70 лар — ведь это не очень много.
— Чего удивляться! — сказала я, — деревня не город. У них денег вообще не бывает.
— Потом меня приютила одна деревенская женщина. Но ненадолго.
— Ты ей хоть как-нибудь помогала?
— Да, я пол подметала.
— И все? А коров доить или дрова пилить?
— Во-первых, я не умею. А во-вторых, для монаха главное — молитва. Я целый день читала акафисты, потом мы вместе кушали. Затем я этой рабе Божьей объясняла Евангелие. Но потом она почему-то сказала: «Уезжай в Тбилиси». Видно, восстали против меня темные силы, и мне пришлось вернуться. Сейчас я снова живу у сестры. Но мне с ней трудно общаться. Она все о деньгах думает, абсолютно мирской человек, меня не понимает. Вот недавно мне сумку купила и деньги на дорогу дает. Никак не могу ее в церковь повести...
У Елены Лариса продержалась дня два. Для хозяйки она была дополнительным грузом в натуральном хозяйстве, а ведь Ларису еще надо было и обслуживать.
Ее неприспособленность была парадоксальной — сорокалетняя женщина не умела разжечь газовый баллончик. Что уж было говорить об уходе за козами или готовке еды…
Через пять лет я встретила ее на улице. Тридцатиградусная жара, Лариса идет по улице в шерстяном толстом пиджаке, наглухо застегнутой рубашке, на шее сумочка-кармашек, из которой торчат молитвенник и Евангелие. Взгляд невидящий, направленный внутрь себя. Узнав меня, она заговорила скороговоркой:
— Как спасаешься милостью Божьей Господа нашего Иисуса Христа?
— Тихо-тихо, а ты как?
— Я в гонениях и скорбях пребываю во все дни жития моего, — зачастила она заученно. — Настоятель N. за мной наемных убийц посылает, и поэтому я дома не ночую, все в странствиях пребываю, но за все благодарю Господа нашего Иисуса Христа…
Попыталась я ей объяснить, что такое наемные убийцы и что у настоятеля одного из крупнейших в Тбилиси храмов есть дела и поважнее, но до Ларисы уже было не достучаться…