Глава третья
Как малютка Тортоед поймал на свой торт хулигана

Сова была страшно раздражена, что её разбудили.

– Ух-ты, сколько вас набежалось! А меху-то, пуха-то с собой нанесли! Какая мне разница, что украли? Я в это время суток всё равно ничего не вижу.

– Не волнуйтесь, милочка, просто мы всем устраиваем разбор полетов, – постаралась успокоить её Лиса.

– Мы – ночные птицы, у нас – алиби. Вот учудили! Фух-ты, ну-ты! Да мы, совы, отродясь ягод не клевали, у нас – мясной рацион. А кто это у меня все время жужжит под клювом? Убирайтесь, по добру, по здорову!

Пока Сова ругалась и сыпала угрозами, Пчела успела провести следственный эксперимент и объявила:
– Это не Сова. Тогда – кто ж-ж-же?

– Зовите своего Совёнка, мамаша, – приказала Лиса. – Да и дело с концом.

– Не дам! Сыночек мой – уставший после ночи. Ухитрились меня разбудить? А его – не позволю, не дам, он у меня ещё маленький. Что вам от него надо? Я сама за ним зорко слежу, он у меня примерный…

– А я видел, как Совёнок ку-ку-курил, – объявил вдруг Кукушонок.

– Молчи! Когда ты мог такое видеть? Не слушайте его, звери добрые! Посмотрите в мои честные глаза.

И Сова так ужасно вылупила свои огромные глазищи, что мелкие мышата, лягушата и ежата врассыпную разбежались в разные стороны.
– Тогда еще – когда мы с ним на тропинке оку-ку-курок нашли, – не сдавался Кукушонок.

– Наговоры! Злые наветы! – возмутилась Сова. – Это он от зависти так говорит. Потому, что у нас семья дружная, на три дня вперёд обеспеченная. Вот нам и завидуют всякие там, кто по крошкам, да по зёрнышку собирают…

– Интересно, как же ты ночью, миленький смог в темноте окурок разглядеть? – поинтересовалась Лиса.

– Да мы же днем гуляли! Но я сам окурок не трогал, честное слово. Это Совёнок сказал: «Давай поку-куражимся, пока мамка спит, ничего не видит».

– Ух, я ему… Мамка? – что-то невнятное заклокотала Сова, скрываясь в дупле. – Ах, он…

Через мгновение из дупла высунулась встрепанная голова Совёнка, который со сна ничего не понимал и лишь испуганно озирался по сторонам.

– Говори, это ты склевал надпись с моего торта? – без лишних предисловий спросил Медведь.

– Следствие утверждает: это был Совёнок, – доложила по всей форме Пчела. – У него до сих пор перья медом перемазаны.
Но никто больше не успел задать вопросов, потому что на злоумышленника накинулась мать-Сова.

– Что я слышу? Умопомрачительно! И сколько времени ты уже не спишь днем? Это же опасно для здоровья! То-то я смотрю, вон у тебя какие круги под глазами.

– Моё дело: хочу – и не сплю. Я уже взрослый, – насупился Совенок.

– Ах, сам? Значит, пока мать тебе пропитание добывает, в клюве приносит, ты мне по ночам больным прикидывался? А днем по лесу разгуливаешь? И зачем ты клевал ягоды? Где это видано, чтобы совы питались малиной и ежевикой?

– Ты просто отстала от жизни, – сказал Совёнок. – Малина жвачкой пахнет.

– Жвачкой? Ух! Вот новости. Где ты ее взял?

– Туристы с лесу оставляют, одну к коряге прилепили. Куда? Я больше не буду-у-у! Отпу-у-усти! – громко завопил воришка, потому что мать затолкала его в дупло и перешла от разговоров к выволочке.

Какое-то время звери прислушивались к приглушенным крикам, а потом потихоньку, один за другим, потянулись на поляну – поближе к торту.

Никто не сомневался, что за злоумышленник и без постороннего вмешательства скоро начнет перевоспитываться.
Вскоре от торта «Берлога» даже крошек не осталось, потому что их воробьи расклевали.

– Справедливый получился торт «Берлога», весь в меня, – облизываясь, сказал Медведь. – С самого утра вора поймал. Выходит, и от тебя, неведома зверушка, польза бывает. Будем дружить.

Так малютка Тортоед заслужил первую похвалу от хозяина леса.