Омилия

Коли літають мої слова,
Немов думки дівочі,
Моя молитва завжди одна...
Летить вона в простір ночі...

Коли випливають мої думки
З безмежного світу свідомості,
Ти даруєш їм світла цілунки,
Незабутні краплини блаженної радості.

Коли мрії шукають дорогу
До таємних світів Галактики,
Ти сміливо ступаєш з порогу,
Складаєш мапу з життя мого клаптиків...

Як досконалий митець малюєш свої візерунки
На бурхливому морі буденності...
Мрії, слова, думки-безцінні свої дарунки,
Ховаєш з любов’ю у Вічності…

Коли втікають мої слова,
Ховаються в темінь ночі
Відчуй, що з тобою я,
Дивлюся крізь сльози в очі...

 Осень. Сколько про нее писано-переписано, сколько ей всего посвящено. А все кажется, что что-то не досказали. Что осталось за рамками картин и за полями стихов - что-то по-особенному важное. Такое, для которого ни слов, ни красок не подберешь. И как бы банально это не звучало, но осень - это особенное, ни на какое другое непохожее время. Время, когда солнце становится мягче, а холодный ветер уже разогнал густое летнее марево. Когда воздух делается тонким-тонким, чистым и совсем невесомым. Осенью часто кажется, что видеть можно намного дальше, чем обычно, и мир вокруг словно бы проясняется, становится ближе, четче, понятней.

Желто-красный лес, с пятнами темной хвои. Прозрачный, весь пронизанный легкими лучами остывающего солнца. Испещренная морщинами кора деревьев, сухая и теплая, как руки старика, добрые и спокойные. И сам весь мир, он в эту пору как бы наполняется какой-то древней, истинной мудростью, только отдаленным лесным эхом доступной громким и суетным людям. 

Душа блукає у пекельнім краї…

Нехай душа блукає у пекельнім краї
І жар гієни душу огортає
Я до Святого Образу Твого
Моя Пречиста Матір, припадаю!

О, Цвіте несказанної краси
Душа моя до тебе лине з сумом
Заступнице моя, якщо б не Ти
До кого б я прийшла з душевним лудом

Мій вірний Ангел, з далечі небес
Печалиться і плаче від мого лукавства
Не віджени його, і поруч будь
Коли убога я, відправлюсь по митАрствам

О, як предстану перед Судією я!?
Душа моя, заплач, гріхи свої згадай
Ти, Діво, будь підтримкою мені,
Надією й останнім оправданням

Ридай, душа, допоки ще є час
Неправда поруч і нечистий глас
За Твого Сина я іду на хрест
І водночас же розпинаю кожен раз

Моя Царице! Радосте моя!
Лиш ти мене не осуди, Благая!
Крізь морок грішної душі
Тебе я прославляю, Пресвятая…!

Иеромонах Роман
Пускай по мне злорадствуют в аду...

М. Бердник

Имя ее — боль,
Песня ее — плач,
Жизнь для нее — бой,
Прочь от тоски вскачь...
Криком  летит ввысь:
«Родина-мать, молись!»

Боже, прикрой крылом,
Ставшую ангелом!  

2008

"И увидел я престолы и сидящих
на них,которым дано было
судить,и души обезглавленных
за свидетельство Иисуса и за слово
Божие,которые не поклонились
зверю,ни образу его, и не приняли
начертания на чело свое и на руку свою."
Откр. 20:4

Помилуй, Господи, сегодня все не так
На мутных, грязных стеклах дождь рисует.
А Ты прости! Прими меня - такую,
Которой сложен каждый новый шаг.

А Ты скажи, что я Тебе нужна -
Не просто точкой в общем мирозданье,
А лучше - дочкой, маленьким созданьем,
Застывшем, в ожидании тепла…

Над каждым днем по-взрослому скорбя,
Устав от клеток и веревок прочных,
Из этой суеты и всяких прочих
В конце концов я убегу в Тебя… 

Здравствуй, Боже, - я Твоя овечка,
Я одна стою на берегу…
Думая, что жизнь дана навечно,
Я ее совсем не берегу.
То в трясину, то в глухую чащу
Забреду и ужаснусь сама -
Стоны, скрипы, холод леденящий,
И со всех сторон - живая тьма.
Через волчий вой и вой метели,
Озираясь, плача и дрожа,
Я иду на звук Твоей свирели,
Только верой держится душа.
Верой в то, что, радостью объята,
Я замру у Твоего огня
И уткнусь в колени виновато,
Медным колокольчиком звеня.
Мой Хозяин с бережностью Отчей
Выберет терновник из шерсти,
И тогда мне станет стыдно очень
И захочется сказать: «Прости!»
Благодарностью свое сердечко
Тихо переполню до краев:
«Здравствуй, Боже, я Твоя овечка,
Облачко заблудшее Твое».

Рис. Татьяны Косач

Ангел молчанья, приди, а когда – знаешь сам.
Перышком белым скользни по раскрытым губам.
Если ропщу, если лгу, не считая слова
Рот мой закрой пеленой своего рукава.
Фразы - как звезды сгорев, опадают в траву.
Ангел молчанья, не жди, когда я позову.

Если, как в черную воду, ступаю в беду,
Если в слезах и истериках, словно в чаду.
Если в отчаянье крик превращается в вой,
Ангел молчанья, меня уврачуй тишиной.

Но будет миг, и задуют меня как свечу,
В сердце свое загляну я тогда и смолчу.
Тем же, кому я была хоть чуть-чуть дорога,
Губы закроет прозрачная чья-то рука.
Я подожду и увижу в полночном окне
Всех дорогих мне людей, что молчат обо мне.

Не меняюсь, каждый день –грехи.
Не оплакать их глаза - сухи.
Не исправить их - уже по гроб.
Не умею я творить добро.

А умею только есть и спать.
Если жить так непременно всласть.
Умирать так непременно в миг.
Покаяния иссох родник.

Опротивела себе сама.
Унываю и схожу с ума.
Плоть куражится в огне страстей.
Не отважиться – бороться с ней.

Не молюсь и не держу постов.
Я ищу - но нахожу не то.
И в друзья себе зову – не тех.
Все святое обращая в смех.

Во всю мочь грешу и во всю прыть.
Лишь в паденьях привыкая жить.
Не исправиться уже по гроб.
Не умею я творить добро.

У самого краешка небесного озера
У той синевы, за которой не спрячешься
Отчаянье душу мою заморозило
Коснись и почувствую пространство незрячее
Коснись и рассыпься осколками зеркала,
В котором застыло мое отражение.
Часы отмеряя песком, а не стрелками.
Меня вспоминая до пренебрежения.
Я сердце горячее отмерю краюшками,
Ломая до мякиша живого и рыхлого.
А быть бы мне снова с бантами и рюшами,
Когда еще женское красным не вспыхнуло.
Не выжгло, не скомкало, наземь не бросило,
Оставив надежды смешное растение.
У самого края небесного озера,
У той синевы, за которой прощение.

Здравствуй вечность твой зов всесилен
Изменяет и дух и плоть,
Я под спудом храню светильник
Но не гневается Господь.

Не в горячке и не в ознобе,
Но все чувства и меры сверх.
И ношу я в своей утробе
Не родившийся детский смех.

Календарный ход не изменен,
С ожиданием наравне.
Ты во мне словно в колыбели
Или в сказочном корабле.

Мой малыш, это просто вечность
Изменяет и дух и плоть
Слушай благовест мой сердечный
Нас обоих хранит Господь.

***
Вот и светильник, и масла крынка
Покойно сердце и ночь тиха.
Пальто не нужно, наденем крылья
И выйдем в поисках жениха.

Здесь до рассвета никто не вскрикнет
Зеркал не спрячет под кисеей
В чертоге брачном играют скрипки
И дверь открыта для нас с тобой.

Без слез шагни от родного крова,
Освободись от забот и зла
Душа не медли, пока готова,
Пока одежда твоя бела.

Последний раз, отряхнув усталость
Перебори подступивший сон
Тебе осталась, такая малость,
В живом и тесном аду земном.

В чертоге брачном поют свирели
Ты звук их слышишь, но крылья сняв
Ты ставишь лампу у колыбели
Иное бденье себе избрав

Я долго не решался дописать этот текст. Бесчисленное количество раз открывал, перечитывал и откладывал. Почему-то пришло понимание, что больше откладывать не нужно...

Смотри, - какой тонкий этот мир, совсем как паутинка, словно сплетен из тончайших хрустальных нитей. Они конечно же хрустальные, в этом нет никаких сомнений, видишь, как играет в них свет летящих звезд, как бежит он по ним, рассыпаясь на мириады разноцветных сверкающих искорок. Маленькие сверкающие искорки, они мне что-то так напоминают, что-то давнее и очень знакомое… Вспомнил. Они похожи на падающий снег в зимнюю ночь. Помнишь, мы видели такой, давным-давно, когда ты был еще совсем маленьким? Легкие сверкающие звездочки, тихо падающие с высокого темно-синего неба.

Призывный сигнал трубы разбудил спящий город. Разлился с высоты по его улицам и площадям, проник в дома, в самые потаенные уголки жилищ горожан, так что все смогли услышать его. Встревоженные люди выходили из домов, многие из них уже были одеты как для дальней дороги, перепоясаны, с сумками на плечах, собраны, в руках - самое необходимое. Любопытная ребятня воробьями шныряла между горожанами, заглядывая в их лица, пытаясь уловить, о чем таком важном говорят все эти люди. Уж кто-кто, а они-то раньше всех услышали сигнал трубы и давно бы уже бежали по пыльной дороге, если бы не медлительность взрослых. Рано, еще до рассвета, раздался с небес могучий призыв. Тогда же, с первыми лучами солнца, ушли первые из тех, кто откликнулся на него. Торопясь, с сонными детьми на руках, скорым шагом уходили они в рассветную дымку. Мало кто заметил их уход. Ушли они почти все, лишь немногие из них остались в просыпающемся городе. Остались стучать в двери и окна, будить спящих, тормошить медлительных. Остались свидетельствовать об услышанном, призывать людей в дорогу. На их стук теперь выглядывали те, кто замешкался утром.

Ветер в лицо. Ветер навстречу. Несет с собой холодный дождь, швыряет в лицо клочья сухой травы, пыль, щепки. Не поднять головы - грязь в глаза. Мгла. Путь угадываю по теням под ногами. Ветер рвет на мне одежду, ветер изматывает, отнимает силы, подавляет волю. Ревет диким зверем. Оглушил, ослепил. Заставляет остановиться, сесть, закутаться, не смотреть, не слышать. Песок на зубах. Негде развести огонь, негде укрыться. Один на скалистом склоне. Поверну назад – ветер свалит, покатит под откос; останусь на месте – уже не встану. Боком двигаюсь вперед, закрываю плечом голову. Падаю. Онемевшее тело не чувствует боли. Что нес с собой – все растерял. Ползу шаг за шагом.

Не стало близкого мне человека, моего друга. Давно его знал, всю жизнь. Вместе мяч во дворе гоняли, на одном велосипеде катались. Смотрел я на него, вспоминал и понял вдруг — часть моей жизни прошла рядом с ним, и она, эта часть, перешла теперь с ним в вечность, и сейчас там, в вечности, мой друг свидетельствует обо мне. Вспомнил я, как мы с ним дружили, как смеялись, как потом дрались и как мирились. Не знаю я, чего в итоге получилось больше, знаю только, что уже не «переиграешь». Знаю, что унес он с собой наше общее, как унесли его еще раньше многие мои родные и близкие, друзья и знакомые.

Я давно мечтаю переехать. Переехать в такое место, чтоб вокруг ромашки-птички, воздух-море-горы, ну или хотя бы речки-овраги. В общем — экология. Чтоб просторный дом. Чтоб ухоженный сад. Чтоб за забором березовая роща и обязательно с подберезовиками, а в реке непривередливая на наживку рыба. Вокруг добрые соседи с веселыми и озорными детьми. Сторожевой пес на крыльце и кот на подоконнике.

Вот там бы я стал радушным, гостеприимным хозяином, который всегда рад незваным гостям. Я бы ласково встречал их на крыльце своего дома, вел в горницу, поил чаем с вареньем. После чая мы бы подолгу беседовали, радуясь объединяющему нас единомыслию, с интересом открывая друг в друге новое.

Что, брат, весна пришла? Пришла, голубушка! Хорошо! Солнышко там, птички-бабочки. Иду я как-то по нашей тропинке, по сторонам смотрю, наблюдаю. Снег-то сходит, и сразу видно стало, сколько собак вокруг живет, так сказать, ясность проступила в этом вопросе - факты. Кругом, куда ни ступишь, факты, а с ними, брат, не поспоришь.

Воздух такой свежий, немного влажный. Ветерок веселый, солнечный. Люди улыбаются, «Здравствуйте!» - говорят. Что ж, и вам, люди, жить да здравствовать. Коты обнаглели - на колодезных люках сидят-жмурятся, никого не боятся. Машины их объезжают, пешеходы перешагивают. Дети озорничают, по лужам бегают – мамок не слушают. Хорошо, вольно как-то. Вроде все только начинается. Вроде как самое главное наступает, то, ради чего жил, а что раньше было, то - так, черновик. И хочется, чтоб все поняли: вот оно, самое важное, самое настоящее, сейчас. Уж на пороге стоит. Выйди только, открой дверь и закружит тебя новая жизнь, понесет. И непременно в светлую даль понесет, потому как нету темной дали, свет вокруг нас, везде.