Только стремленье, вам говорю, устремленье и устремленность.
Как я добрался сюда, я уже не помню.
Мы карабкались, мы пролезали сквозь землю. Вдвоем.
Что-то у меня в голове загудело, словно бурав, и уже я не помню, пробуравился ль я в самом деле насквозь или просто вокруг обошел.
Он немного отстал.
Не повезло нам — мы вылезли как раз под водою, в каком-то пруду, в тине. С улитками я не стал разговаривать. От них все равно не скоро дождешься ответа, да и дорогу они укажут не ту — свою укажут дорогу.
Караси отливали золотом — Он остался у карасей.
А я выбрался на поверхность воды.
Гнулся от ветра тростник, ветер валил его, он сгибался и падал и вновь поднимался.
Мне было много трудней, чем ему, тростнику, ибо был я один. Я не был ни проволокой, ни лозой, и ветер валил меня и свистел надо мною, как нож. И сам я свистел, словно кнут, и свистели мы друг против друга.
Ветер угрожал все серьезней, с серпом подступал к моей глотке.
Только в полдень вода начала утихать.