Омилия

***

Под расписным одеялом

Лежалось уютно вполне.

И почему-то казалось,

Что я не один в тишине.

Я чувствую несовершенство.

Какую-то слабость опять,

И вместе с тем в сердце – блаженство,

И кажется раем кровать.

Старуха смерти ждёт, припавши на клюку —
ворон считает, голубей не кормит,
а только кормится глазами. Мол, ликуй:
пусть ты уходишь, остальное — в норме.

Природа ластится и к небу, и к земле —
как голуби, клюки не сторонится.
Она умеет жизнь ценить и подряхлей:
гробница для неё — всего граница.

Заботы старости — судьбы плохой портрет
да радостей чужих свои всполохи.
Старуха смерти ждёт, а той всё нет и нет:
душа уж в горлице — клюёт чужие крохи.

Мой дом 
был обречён.

И я... Но 
всё же знаешь,
когда ты увлечён,
себя не 
потеряешь.

Пусть не 
узнать беду,
когда она приходит:
дом 
здешний уличён —
он 
сердцу неприроден.

Дом, 
выброшенный вмиг —
безумие и 
счастье —
в душе меня настиг,
но 
я в другой иду.

Будь светом всем, кто для тебя не свет —
таков ответ. Единственный ответ.

Первый дождь весенний не проходит,

Мокнут перекрёстки и дома.

Сердце подчинилось непогоде,

С городом прощается зима.

***
Пустили слух, что умер Бог. В восторге
Десятки независимых газет
Об этом пишут. И сказал Георгий
ИвАнов: "Хорошо, что Бога нет"

Забавно это модным менестрелям
И разным социальным докторам.
Нет больше Бога. В Бутове расстрелян.
И продан за границу, как уран.

Волнуются московские предместья,
Алтайский край, Владимирский централ.
Чего шумят?! Мы знаем, Бог воскреснет.
Он для того всегда и умирал.

Одна из сил души хвостом виляет,
другая нежится, мурлыкает во сне
и лучик солнца лапкой подминает.
Ещё одна листом растёт к весне —
пускает в ход росточки и цветочки,
как будто все они её сыны и дочки.

  Вот вы говорите: расскажите, матушка, а как вы монахиней стали? Что ж, расскажу… да только не об этом, а просто о жизни своей. Ведь еще недавно я о монашестве и не думала. Да что там! Ведь я и крестилась-то каких-нибудь лет десять назад, если даже не позже.

   А до того работала я библиотекаршей в Михайловском мединституте, на кафедре истории КПСС. При ней был читальный зал. Вот я в нем и сидела, выдавала студентам для конспектирования материалы партийных съездов да тома Маркса и Ленина. Хорошая была работа: тихая, спокойная, опять же, времени на чтение хоть отбавляй. А читать я и до сих пор люблю, хоть глаза уже не те стали, а все ж люблю. Привычка – вторая натура.

Душа - по краю, выбор - невелик:
Упав, разбиться, или - в небо птицей.
И тем, кто эту истину постиг,
Больней гораздо в жизни оступиться.
Дай, Боже, сил мне, падая - вставать.
Не унывать, а лучше становиться.
Любовью на обиды отвечать, 
надеяться и верить, не гордиться.
Чтоб каждый шаг, без всякого сомненья  -
Мне жизнь - Христос, и смерть - приобретенье.
 

Вдохновение – редкость большая,

А порой вообще не до лир.

Тёмный вечер луной украшая,

Кто-то вновь изменил скучный мир.

— Вы сколько в счастье?
— Отродясь была. А  вы?
— И я, хотя всегда отчасти,
и, распадаясь на запчасти,
искала целости живых.
— Ад есть распад форм вековых...
— Да, ад —
          распад 
              пустых преград,
мешающих свечению путей.
— Нецелое — пустей?
— Нецелое — не цель.
Мертво и поросло травой,
лишь жертва — дар, 
и даровой порыв - прорыв.
— Разрыв?
— Нецелое — не жаль.
— Скрижаль?
— Бумага, камень или шаль —
неважно...

Ветер катился от темени моря,
Тень от орла, подменившая ночь,
С рваным по краю и треснутым горем
Спорила, как эту боль превозмочь.
Нам помогала молитва и вера,
Нашим врагам оберег из луны,
Чёрных вулканов застывшая сера
Плавилась вновь от небесной струны.

Блокнот-тетрадь: стихи, наброски,

Обрывки вымученных фраз.

Свеча в медовом тает воске.

Душистый миг. Рассветный час.

Крестному сыну Сергею

Смиренный сумрак гулкой тишины.
Пурпурным цветом скрыт алтарь церковный.
Прощенья звуки впитываем мы,
но сути всепрощения не помним.

Понятнее нам внешнее, увы,
а наши души странствуют в пространстве
неузнанные, преданные. Сны
не обладают силой постоянства.

Молчанье сердца - тяжелейший крест!
К доверью путь нетореный и долгий.
Прощенным не хватает в сердце мест,
и от любви остались лишь осколки.
14.03.2016

Жду, себе не переча,

Продолжения чуда.

От волнующей встречи

Лёгкий свет отовсюду.

Желанным кораблем пришвартовалась ночь.
Заботы-волны откатились прочь.
Врата отверзлись – рая и земли.
«Христос Воскресе!» - голоса несли,
сливаясь повсеместно в стройный хор.
Полночью отразили звезд узор
огни свечей. Под благовест вошли,
и не кончалось торжество души!
На травы белым шелком лег туман.
Взлетев над храмом, Божий ангел сам,
засовы отворяя мглы-темницы,
молящихся благословил десницей.
Отрадно было в этот час святой
тропарь пасхальный вместе петь с тобой!
27.04.2008г.

Я не знаю, зачем этот острый

Так не вовремя, дан мне язык.

Но скажу я вам, братья и сёстры,

Что любить вас давно я отвык.

Меня не станет, догорю дотла,
и ты узнаешь: я жила на свете;
и ты поверишь, что была светла,
и сам тем станешь бесконечно светел.

Нам близок будет каждый встречный вздох,
и пыль дорог покажется сияньем —
ведь если в свете засветиться смог,
то ни к чему борьба за расстоянье.

Отрывочные дни календаря
сольются воедино утром ранним,
и ты придёшь, меня себе даря,
посланник мой, изгнанник и избранник.

От чужого недоброго взгляда,

От себя смысла прятаться нет.

Но бояться здесь всё же не надо,

Можно запросто выпасть в осадок

И стремительно падать и падать

В лихорадочный утренний бред.