Мне приснилось молчание ночи,
Там блестели огни фонарей,
Но кричать уже не было мочи,
Тишина мне сказала: «Не смей!»
Но легчала осенняя лунность,
От искомого: «Боже, спаси!»,
Так как будто отрада на струнах
Зазвучала по мрачной Руси.
Мне приснилось молчание ночи,
Там блестели огни фонарей,
Но кричать уже не было мочи,
Тишина мне сказала: «Не смей!»
Но легчала осенняя лунность,
От искомого: «Боже, спаси!»,
Так как будто отрада на струнах
Зазвучала по мрачной Руси.
Многие и в наши дни и задолго до нашего с вами рождения рассуждают и рассуждали о загадочности русской души. Но, поскольку «вначале было слово», то и разговор о русской душе я хотела бы начать с разговора о русском языке. Пусть это ненадолго и уведёт нас от заявленной темы.
У меня в руках книга Фазиля Ирзабекова (кстати азербайджанца по происхождению) «Святая сила слова» (второе название - не предать родной язык). В книге есть глава: «Слово – вектор развития народа». В ней автору задают вопрос: «Остаётся ли русский язык могучим и великим?» На что автор отвечает:
Будет вьюга волком завывать
В зимний беспокойный час полночный,
Я покину белую кровать
За руку с Господним полномочным;
Песни лета больше не вернуть
В зимний беспокойный час полночный.
Вакханалия безумства —
Маски, рожи, смерть и смех.
В этой пляске безрассудства
Ловит души мерзкий грех
Карнавальная забава —
Души выстроены в ряд.
Льют в сердца детей отраву,
Продают смертельный яд.
Грех кощунства, приношений
Сладких явств, пустых сердец.
Век последний — поношений...
Страшный близится конец.
Если настигает
Плоти быстротечность,
Время приближает –
Нет, не смерть – а вечность.
Если гаснут силы,
Блекнет мир повсюду –
Время приоткрыло
Место в жизни Чуду.
Если стало чаще
Сердце бить тревогу –
Пробудись для Счастья,
Вверив сердце Богу.
27.02.2011 г.
Это сказка о сентиментальном волке, который был очень одинок, потому что волчья стая отвергла его.
Он был не такой, как все волки. Он был совсем другим. Он писал стихи, любил слушать птичье пение, никогда не ел мяса и за всю свою жизнь не обидел и мухи. В его рацион входили лесные грибы и ягоды, заячья капуста и щавель. А еще он любил собирать цветы и глядеть на небо, на плывущие облака.
Жил волк под большим старым дубом на лесной поляне. Вернее сказать на развесистом дубе. Потому, что он спал в гамаке. Гамак оставили в лесу забывчивые туристы. Волк перевесил гамак на дуб. Он очень любил смотреть на звездное небо. О, сколько удивительных историй могут рассказать звезды! А сколько воспоминаний приносит с собою тихая летняя ночь.
Часто, глядя на небо, волк вспоминал свою маму, ее тихий ласковый голос, ее песни и сказки. Ему становилось грустно и радостно одновременно. И он тихо плакал. Мама называла его Стефиком, тихо гладила по голове и говорила:
Был пасмурный осенний день. Окончилась служба. Я вышла из собора вместе с прихожанами и пошла к церковным воротам. Я была углублена в себя и пребывала в состоянии задумчивости и тихой грусти, поэтому не сразу поняла, что ко мне обращается старушка с противоположной стороны церковного дворика. Когда я очнулась, то до меня дошли ее слова:
— Тебе, тебе говорю, голубка. Не ходи широкими-то воротами. Тут покойников выносят. Иди вон той калиточкой, узкой. Поняла ли?
Я кивнула и вышла через калитку.
Потом я долго думала, почему эта женщина выбрала из толпы именно меня. Почему? И радостью откликнулось сердце мое — Господь вразумляет меня:
— Не иди широким путем. Иди узким, тернистым.
И я пошла.
Позднее родились строчки:
День Святого Валентина —
В середине февраля.
В сувенирах все витрины —
Плод рекламного вралья.
Без сомнения и муки,
(что давно уже не вновь!)
Принесем затем «Хануке»
Православную любовь.
А еще, в угарных танцах
Разметав похмельный дым,
Перед Патриком Ирландским
Мы колени преклоним.
И теперь вполне красиво
Отмечаем «Хэлоуин»…
Неужели мы в России
Поголовно — холуи?
Ярким всполохом огни города
Манят и тепла сулят горы мне.
Мне бы чуточку совсем – холодно…
Нараспашку… к ним,…
А там – полымя!
Обманулась, но тепла проблески
Меж деревьев… Я за ним по лесу…
Обжигаясь – по щекам стынь хлыстом…
Но сверкнул блесной…
Врага промысел.
Я знал, что когда-нибудь найду её. Ведь то, что соединил Бог, человек разлучить не может...И потому продолжал молиться и искать, даже когда казалось надежды больше нет..
Впервые я увидел её в храме в её родном селе Вынэторе. Она была простой девушкой, ничем внешне особенно не примечалась. Вот только глаза... Глаза у неё были такие ясные и добрые, что она сразу запала мне в душу.
Я встречал её несколько раз. В тот год у неё умерла младшая сестра, и она часто оставалась после службы почитать псалтирь. А я в то время кое-что слесарил для местного священника. Вот мы и встречались возле храма. Она опускала глаза и проходила мимо. А я думал: «Такая и должна быть жена — скромная и тихая».
Как-то я спросил о ней у батюшки, а он ответил: «Феодора? Ты на неё не гляди. У неё не семейный путь. Она желает посвятить себя Богу».
Георгий Адамович писал в мае 1924 г. в парижском журнале «Звено»: «О Прусте нельзя спорить, если не быть одержимым духом противоречия. Чистота и совершенство его искусства удивительны. Он, вероятно, будет любим в России. Русский читатель, не избалованный технически, все же чрезвычайно чувствителен к внутренней фальши. Пушкин и Толстой обострили его слух».
Критик проницательный и тонкий, Адамович и здесь не ошибся, хотя любимым французским писателем Пруст в России тогда не стал, однако у него самого начала появились читатели и почитатели. Он не стал любимым писателем официально, а у этого были далеко идущие последствия. История его восприятия и оценки русской (советской) критикой печальна и поучительна.
Кроме священников награжденных офицерскими орденами св. Георгия Победоносца, был еще один полковой священник, которого наградили солдатским Георгиевским крестом. Судьба этого полкового священника необыкновенна и удивительна, а потому вполне заслуживает внимание читателей, чтобы о ней рассказать.
Островидов Василий Андреевич родился 10 июля 1864 года в семье сельского дьячка с. Копены Аткарского уезда Саратовской губернии.
По окончании Камышинского духовного училища стал послушником в монастыре, но вскоре откуда сбежал. Вначале работал конторщиком на пристани и певчим в хоре, а затем стал учителем в одном из сел Саратовской губернии. Великолепный бас, которым владел юный Василий Островидов не мог не привлечь к нему внимание и вскоре ему поступило предложение от Саратовского архиерея стать дьяконом кафедрального собора.
Дремучие сосны
застыли в безмолвии сонном,
Сквозь тучи - Луна,
как пушистый лохматый котенок.
Он скрылся на время
от Солнышка – Матери-кошки
С небесной тарелочки
слизывать звездные крошки.
Попил молока он
из лужиц на Млечной дороге,
Потом побежал,
зацепился за рог Козерога,
Запрыгнул на спину
Кентавру -Стрельцу – тот сердито
Нацелил свой лук
и по облаку стукнул копытом!
– Испей ночь до дна! На дне – не вина,
В бокале – не яд. Причины
Тревожиться нет. Так надо ли нам
В дуэньи – старуху чинность?!
Оставь её бредни. Красотка луна
Проявит нам нынче верность.
Да сбрось же одежды из серого льна!
И веру устоям серым –
Ошейник убогих – смени на колье.
На дне нет запретов постных.
Закрываю глаза… Какой дивный чистый сосуд я вижу перед собой: маленькие хрусталики живой воды - переливающиеся, мерцающие, искрящиеся ярким светом. Хрусталики-капли, наполняющие сосуд души, так много значат для неё.
Капля любви – и ты видишь мир совсем иными глазами, твоё сердце бьётся сильнее и радость переполняет его.
Капля надежды – и ты смотришь на трудности сквозь пальцы, потому что эта маленькая капля даёт тебе силы преодолевать любые невзгоды.
Капля слёзная – одна она способна очистить твой душевный сосуд так, как не может это сделать ни одно чудодейственное средство, ни один лекарь на земле.
Капля веры – о, если бы только вобрать эту каплю в свой сосуд, если бы только суметь пронести, не расплескав, через всю жизнь... Пронести через потери и разочарования, через страдания и людской холод, чтобы обрести радость Встречи с Творцом.
Капля терпения – как сложно сохранить эту хрупкую, нежную каплю, как непросто не потерять её. Голодные яростные враги то и дело пытаются выпить эту каплю из тонкого душевного сосуда, ведь преодолевать барьеры и ждать помогает терпение.
1
Едет поезд новогодний,
У окна, под стук колес,
В красной шубе старомодной
Дремлет Дедушка Мороз.
Проводница мышь-малышка
Будит: «Дедушка, вставай!
Ждут тебя давно зайчишки,
Скоро станция «МАЗАЙ»!»
В краях далёких, в местах знакомых
Воспоминанья летят, как дождь…
Из детства – стены родного дома,
Далёкий город,
и мамин борщ.
Порой от зимних ветров и снега
В тепло гостиной домой придёшь –
Как был он вкусен с орловским хлебом,
Каким горячим
был мамин борщ!
Ах, годы, годы… Эпоха детства…
Но круг семейный и тем хорош,
Что нам достался здесь по наследству
Неповторимый,
тот, мамин борщ!
Недолюбили детскую душу,
Недоласкали…
Вырос закрытым и непослушным –
Сердце из стали.
Недолюбил он душу другую –
Ген по наследству.
Мстило за скупость, мстило вслепую
Бедное детство.
Новый росточек, малую кроху
Недолюбили…
Недолюбовь разрослась в катастрофу –
Мир загубили.
Слова — легкие, как облака,
и тяжелые, как горе, —
падают на мои плечи
и укрывают голову,
словно шалью...
Слова притворяются птицами,
чтобы парить в моём небе,
не привлекая внимания
посторонних.
Забыты
слова чужие —
они не жили:
не проговаривались,
не вырывались
как крик,
как стон,
как звон
колоколов
или окон.