Омилия

Время самоограничения и время молитвы, время искушений и время радости. Все эти определения относятся к посту — особому периоду в жизни каждого православного христианина. О значении наступившего Рождественского поста, о важности даже самого малого аскетического подвига и о предощущении торжества рассказывает игумен Нектарий (Морозов), настоятель Архиерейского храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали».

— Мы привыкли к тому, что праздник — время радости. Почему у православных христиан перед самыми значительными торжествами установлен пост?

— Праздник в понимании светского человека и в понимании человека церковного — вещи совершенно различные. В миру подготовка к празднику — это поход по магазинам, забота о разнообразно накрытом столе, о том, как занять, развлечь гостей. Такое отношение — чисто земное.

Как тебе там, на небе, миленькая моя?!
Может, там нет и ночи, может, там нет и дня!
Может, там нет печали, но и веселья нет,
Может под облаками
только
студёный
свет...

Два раза в год проводились ярмарки — Никитская и Крещенская. На самой большой площади, Торговой, располагались временные торговые павильоны, лотки, возы со всякой продукцией: одеждой, тканями, обувью, мясом, рыбой, зерном, крупами, мукой и прочей снедью. Большие мешки были наполнены мелкой рыбкой снетком, из которой варили вкусные щи, в других мешках была клюква, брусника. Ягоды продавали решетами.

Были в продаже разные другие деревенские изделия, которых сейчас не увидишь. Глиняные горшки, миски, кринки, умывальники, квашни для теста, чайники, кружки. Некоторые с росписью, некоторые с затейливым орнаментом.

Есть у меня друг задушевный — Пашка. Мы с ним всегда вместе: и в классе в одном учимся, и живем в соседних подъездах, в гости друг к другу ходим — ну просто друзья не разлей вода. Мы даже не ссорились по-настоящему ни разу. Хотя нет, один раз было все-таки.

Учительница наша, Софья Андреевна, после уроков объявление сделала.

— Ребята, — говорит, — у нас в школе конкурс сейчас проходит по экологии. Нужно животное какое-нибудь нарисовать, чтобы в Красную книгу занесено было. Вы, кто желает поучаствовать, рисуйте, только старайтесь хорошенько, ведь главный приз — диплом и билет в зооцентр.

Жила — была частица БЫ. Она была очень уверенная в себе. Она была гордая! А хорошо ли это? Сейчас посмотрим:

Она хотела казаться умной, трудолюбивой, заботливой, внимательной. БЫ любила со всеми заводить дружбу, но из-за ее гордости долго с ней никто не дружил. Один только друг у нее был. Звали его союз НО. С ним она просто спелась. Все, о чем бы ее не попросили, БЫ сваливала на друга НО. Вот как она это делала.

В школе она говорила:

— Я БЫ ответила урок, я хорошо к нему подготовилась, НО не хотела подводить своих товарищей, которые не выучили урок и ничего не знают.

Течёт с холма рекою чёрной
Дорога в дремлющий ставок,
А мы с друзьями увлечённо
Пьем тёплый вечер, словно сок.

Один - охотник разудалый,
Другой - строитель удалой,
А я - поэт, стихов немало
Ношу в карманах я с собой.

И на траве стоит бутылка,
Лежат сальцо и огурцы,
Закат словами золотыми
Разлился вновь во все концы.

6. Монастырь

Однажды Джолька повела нас с Алёнкой далеко за деревню. Сами мы не решались, побаивались, а с собакой не страшно. Нам сказали деревенские ребятишки, что за речкой, в развалинах, привидение живёт: кричит, свистит и хохочет. Хоть и не верилось, а хотелось посмотреть — что же там хохочет.

Бабушке мы ничего не сказали, только у Савельича Джольку попросили, он спросил — для чего. Мы сказали, что хотим на развалины посмотреть. Он опустил одну косматую бровь вниз, другую поднял вверх, он всегда так делал, когда у него бывали сомнения, вздохнул, и сказал: «Ну, ну, идите...».

Несётся впереди нас весёлая собака, язык высунула, оглядывается — поспеваем ли мы. Конечно, не поспеваем, хоть и стараемся не отставать.

Детям Николая II

                   -1-  

Они остались детьми,
               в яме костями стали…
Пели, радостно шли
              звериные, темные стаи.
Память  присыпав золой,
           стояли, пригнувшись, смирно,
из прошлой жизни долой
             ее выметали чинно.
Молчал наш горестный век
        о детях, над нами взмывших,
смиренными  ставших  навек,
        укором над каждой крышей.
  Вот же они! С крылами!
              Пятеро! Неба — закон!
Кружатся, кружатся над нами,
             пронзителен крыльев звон…

Резво скачет по лужайке
Длинноухий серый …
                                    зайка.

***

Кто среди холодных льдин
В море плавает? – …
                                Пингвин!

***

Если в лужу сел ребенок,
Значит это…
                              поросенок.

Человек распыляет в эфире
Словеса о добре и любви.

Рассуждая, в «парчовой порфире»,
Как идеи его высоки.

Как приятно, чего уж лукавить,
Избирательно делать добро.

Тех — забыть, ну а этих — оставить:
Так и быть, видно им — «суждено»...

От избытка давать очень просто -
Без ущерба для жизни своей.

Отчего же на сердце короста
У любителей «дивных речей»?

Сквозь завесы уныния серого
Пробивается пламя воскóвое…
ГОСПОДИ !!!
Я хочу пережить и уверовать,
А не грезить мечтой пустяковою.

По углам мои тени слоняются
В такт ночному свечному мерцанию…
ГОСПОДИ !!!
Я хочу осознать и раскаяться,
А не хитро найти оправдания.

Терпкое небо. Сырые кроссовки.
Осень стреляет из небесной винтовки.
Люди и птицы у нее под прицелом:
Гильзы по лужам стучат ошалело.

Сыплются гильзы на мокрую трассу.
Осень остыла. Осень погасла.
Встала. К дверям прислонила винтовку.
Ветер срывает с тела штормовку.

5. Будило

Рядом с бабушкой старичок один живёт, Савельич. У него всё старенькое — и избушка, и плетень вокруг огорода, но собака у него знатная. Джолли появилась у него давно, бабушка говорила, что мы с ней ровесники. Она рыжая, и точь-в-точь похожа на лисичку: остренькая мордочка, пушистая шерсть. Я всегда напрашивался с бабушкой, когда она собиралась навестить Савельича. Вот и сейчас, бабушка Тася собирается, а я потихоньку канючу:

— Бабуль... можно с тобой... хочу с Джолькой поиграть...