Давай с тобою вместе посидим
Хоть пять минуток, а захочешь – вечность.
Я заварю тебе свои стихи,
На стол поставлю светлых сказок свечи,
А к чаю испеку тебе мечты,
Их наполняя верой и любовью;
Я разожгу камин из доброты
И песней колыбельной успокою;
Тебе я нарисую целый мир,
Мы радугой его цветной раскрасим.
Давай с тобою вместе посидим,
Захочешь - вечность, ну а нет, так – часик!"
Вот выкладываю на суд свой старый рассказ (написан два года назад), но доработанный.
Был вечер, какой часто бывает в маленьких провинциальных городках. Жара, стоявшая весь день, уже отступила, и далекие звезды тихо мерцали над горизонтом, мягко вспыхивая под пристальным взглядом. Улицы пустели, дневная суета отступала, а маленькие уютные ресторанчики наполнялись тихими разговорами, такими обычными для приморских городков. Сирены автомобилей замолкали, и особый вечерний шум, похожий на плеск ленивых волн или шепот морской раковины укрывал весь городок.
Глава I
Ранним воскресным утром проснулась от робкого звонка в дверь. Решаю, что не буду вставать. Но снова звонок. Затем неуверенно постучали. Пришлось идти открывать, недоумевая, кто это может быть в такую рань. На пороге стояла женщина — из тех, кого сытая общественность пригвождает кратким словцом — «бомж». Признаюсь сразу — себя отношу к этой самой сытой общественности и если дам какую денежку попадающимся на глаза клошарам, то хочу скорее встречу эту забыть и ход ускорить... Единственное, чем могу оправдать себя, так это мимолётной мыслью: «Я не осуждаю, у всех свой путь...» — или другой благочестивой мантрой для собственной душевной уютности. Но взгляд почему-то всегда отвожу... Собратья этой женщины по несчастью, оказавшиеся в силу разных жизненных ходов бесприютными, и раньше прошмыгивали в наш подъезд, несмотря на коды-домофоны. Некоторые жильцы что-то подавали.
Подслушанный Разговор в Родительскую Субботу у Свечного Ящика:
-Скажите, а можно кота помянуть?
-Как?
-Кота помянуть о упокоении. Он у меня такой хороший был…
-Кто?
-Кот Лазарь.
-Да Вы что? Разве можно кота называть именем святого?
-Нет, кот у меня не святой был. Он мог и напакостничать! Но все же – кот хороший такой был. Недавно совсем умер. Я его в записке написала…
-В какой записке?
-О упокоении. Я Вам только отдала.
-Как в записке!? В записке можно только людей писать. Православных!
-Он был очень славный.
-Но он – кот. Кот, понимаете! А записки батюшка читает в алтаре. Ужас, какой. Как Вы его назвали? (достает записку)
-Лазарем. Вон он, второй после моего мужа Леонида. Вы что его вычеркиваете?
-Ну да!
-А как же мне его помянуть?
-Ну, дома помяните… Что Вы в самом деле?.. Он же простой кот.
-Да такого кота поискать еще!
-Простите. Ничем Вам помочь не могу.
Февральские дуют ветра,
Печаль снова душу мне гложет.
И так неуютно с утра,
Не то, чтобы очень, но всё же…
А, может быть, друг позвонит
С которым находишься в ссоре
И скажет, не помня обид:
Привет! Я зайду к тебе вскоре.
И тихо захочется спеть,
И стать на мгновенье моложе.
И выпив вина, охмелеть,
Не так чтобы очень, но всё же…
Высокое небо вчера,
Сегодня значительно ниже…
Февральские дуют ветра,
Но Пасха всё ближе и ближе.
2011
Устала ива и склонилась
Над дивной кротостью реки,
Сегодня ей, как мне, приснилась,
Страна без грусти и тоски.
Изгибы веток трепетали
Под неба куполом тугим,
И так несмело оживали
Движеньем радостно-простым.
И с силой крона раскрывалась
Навстречу звездам, прямо вдаль,
За этим трепетом скрывалась
Любви безмерная печаль.
Что нас навек теперь сроднила,
И речка теплою волной,
Вдруг в сердце тихо заронила
Нездешний радужный покой.
Ты ждёшь, как мать, своих сынов.
Увы, надежд исходят сроки…
Забыты здравые уроки
В потоке мелких дел и слов.
Я знаю – Бог тебя хранит
В бескрайних дáлях белоснежных,
К тебе, то кроткой, то мятежной,
Сквозь ход веков благоволит.
И Он напутствует: не верь
Коварству сладкому витии,
Своей судьбою не измерь
Падений горьких Византии.
31.05.2010 г.
УРОК СМИРЕНИЯ
Гни дерево, пока гнется, учи дитятко, пока слушается.
(русская пословица)
Отец настоятель, что отец родной. Видит, дитятко не слушается, надо дитятко научить. Вот и сегодня дитятко – пожилой псаломщик Василь Иваныч, военный в отставке, в чем-то провинился.
- 20 поклонов тебе, Василь Иванович!
- Есть, батюшка!
- Что?
- Так точно, батюшка!
- Как?
- Слушаюсь, батюшка!
- Василь Иваныч?
- да, батюшка!
- ты где в храме или в армии?
- В храме, батюшка!
-А что отвечаешь, будто тебе приказ дают?
-Не знаю, батюшка!
- Я тебя смирению учу! Надо отвечать: «простите, благословите» А ты что отвечаешь?
- Так точно, батюшка!
- Что?
- Простите, батюшка, благословите!
- ладно, иди поклоны делай!
- Слушаюсь!
- Чего!?
- Благословите, батюшка!
Слава Богу и новому дню!
Ночь ушла. В добрый час пробуждения
Подари мне улыбку свою,
В светлый праздник святого Крещения!
Ещё многое нужно успеть
И понять, и поймать настроение,
Чтоб нелёгкой судьбы круговерть,
Успокоилась в это мгновение.
Улыбнись, улыбнись мне скорей,
Кто-то в прорубь - сменить ощущения,
Ты ж меня хоть словечком согрей
И улыбкой на праздник Крещения!
2011
Господь посылает нас друг к другу, чтобы нам научиться жить с Богом
и с братьями в полноте любви. Это возможно только тогда,
когда мы встанем на путь умаления себя, истощания себя,
живя в семье по крови или в семье духовной, живя в Церкви Христовой.
Арх. Виктор Мамонтов "Тайна Умаления"
Первый раз меня не стало,
Когда стала я женою
Когда тихо я сказала,
Что всегда буду с тобою
И дала обет быть верной
Половинкой от тебя.
Это был раз самый первый,
Как не стало уж меня.
Второй раз меня не стало
Когда наших деток двое
В одно утро, чуть светало,
Отошли в Царство иное.
И тогда осиротели
Половинки – ты и я.
Второй раз меня не стало,
Стало меньше от меня.
Нежданно-негаданно Тимофей увидел во сне деда. И хотя уже много лет как его не стало, и черты дедовы давно стерлись из памяти, привиделся, как живой. Стукнула дверь, и видит Тимофей, будто взошел Василий Терентьевич в хату, перекрестился на красный угол, где вместо иконы висел большой красочный календарь, зачерпнул кружкой студеной воды из ведра, напился, покряхтывая от удовольствия.
У Тимофея сердце от волнения зашлось. Так обрадовался деду. Давно его не видел, а Василий Терентьевич все такой же. Льняная рубаха, вышитая по вороту, темные брюки заправлены в кирзовые сапоги, на плечах пиджак в накидку. Только сегодня дед не улыбается, как обычно ему Тимофею, а глядит сурово, покачивая головой.
– Ты чего, дедуль? – замирая, спрашивает Тимофей.
Дед оглаживает бороду, потом наклоняется низко и, вглядываясь Тимофею в лицо, говорит:
– Забыл ты дедов завет, Тима.
– Какой, дед? – вскинулся Тимофей.
Но Василий Терентьевич только пальцем погрозил и…исчез.
Открыл Тимофей глаза: и впрямь никого нет. Сон это.
Ты слышишь
я говорю с собою-
с Тобою.
Всё уже иду я дорогой одною-
тропою.
Всё тише становятся внешние звуки;
Лишь стуки
всё громче-биение сердца-молитв моих ритм.
Ты знаешь
я очень в дороге устала.
Сначала
я падала больно и в кровь расшибалась
немало.
Упав,я порою с трудом поднималась,
ломалась.
Но несмотря ни на что не свернула с пути.
Ты видишь
скупые мои облаченья-
сомненья
и бедность души и её сожаленья-
томленья,
заплаты минут покаянья на дырах отчаянья,
мечтанья
Но Щедрость Твою и Любовь мой наряд не смутит.
Ты помнишь
все слезы мои и все вздохи-
как крохи
от Квасного Хлеба Твоей Крестной Боли.
От соли
глаза мои не различают дороги,
лишь ноги
идут, не зная как долго ещё им идти.
Ночь густым дождем стучит в окно,
Старый сад уже совсем промок,
Со стекла струится волокно
Чистой пряжи новых строк.
Теплый свет свечи средь образов,
Кроткий взгляд угодников святых,
Темноты таинственный покров,
Приоткрытый для мечты.
Льется в сердце радость и покой,
И струится время не спеша.
Пред Божественною красотой
Молча предстоит душа.
Робкая молитва и слеза
Призовет святую благодать.
Отче наш, отверзи Небеса
И Тебя сподоби прославлять.
17.07.2000 г.
Мне раньше казалось, что красота, особенно красота женская, зависит от определенного набора внешних качеств – необходимой стройности, грациозности, изящности, некоей романтической эфемерности, идеальных пропорций лица и тела… Мое представление о красоте в корне изменилось, когда я встретила Оньки.
Оньки – да простит меня читатель, была обыкновенной уткой и жила у нас в Скиту на Аляске. Я, честно признаюсь, до встречи с Оньки других уток знала мало, и к ним особой привязанности не испытывала, но по Великой Мудрости Божией или по мудрованию наших матушек, одним их моих послушаний на острове было – утководство. Я ухаживала за Оньки. И незаметно для себя, но заметно для окружающих полюбила нашу утку. Впрочем, ее любили все. Ее нельзя было не любить.
«В то время, когда я вышвыриваю себя на улицу, говоря:
иди, иди, и живи, как все…» -
начал сын свое стихотворение.
Я просыпаюсь,
вскакиваю среди ночи,
испытывая внутреннее борение,
как библейский герой с невидимым Некто:
прижать, обнять, не пустить,
ни за что не пустить на эту самую улицу.
Или уж пусть…
Но – поздно!
Он сам уже вышел из дома,
по Заводскому району идет,
надвинул на лицо капюшон,
сутулится,
бормочет под нос стихи,
или даже что-то поёт…
А я крадусь за ним ночной невидимкой
стараюсь не дышать в затылок
где под капюшоном волосы закругляются в виде запятой
и шепчу еле слышно
мой золотой
ты почти как все
только лучше молчи
и ботинками так не скрипи
пока идешь
среди всех этих темных теней
и пластиковых бутылок.
февраль 2011 г.
Мазок судьбы, награда или рок,
Проклятье или Божье попущение?
Но, где талант, там рядом и порок,
Нелепое какое-то сращение…
То свет зари, то темень до поры,
Никчемность… и всеобщее признание
За исповедь и долгое молчание,
По правилам придуманной игры.
2011
Светлые падают листья
Ветрами тронуты кисти,
Солнечной памятью даль
Смоет и пыль и печаль,
Лета остынет пожар…
Осень приснится надеждами,
Сосен простыми одежами,
Землю укроют ветра,
Внемлю теплу у костра,
Так и прожду до утра.
Зимними вьюгами вспомнятся
Скрипы родные околицы,
Вымолю час и другой
Тот, что приносит покой,
Так и пойду за звездой.
Встречу дорогою лунною
Той, что натянута струнами,
Образ живого Христа
Там, у подножья Креста,
Станет ненужной мечта…
Станет понятным страдание
Там, на краю мироздания,
Стоя пред ним помолюсь,
Тихо и молча склонюсь,
Так и забудется грусть…
Тайна молодильных мышек
Рассказ королевы Белинды обещал быть долгим, и гости, испросив разрешения хозяйки, расположились полукругом вокруг трона.
Белинда на секунду задумалась, а потом начала говорить, припоминая давние события:
– Эта история случилась много лет назад, когда я была совсем юной придворной мышкой, только-только закончившей школу фрейлин.
Мышкой я слыла шустрой, нрава кроткого, и все придворные мыши преклонного возраста, без конца гоняли меня с поручениями. То подай им платок, то принеси крылышко бабочки припудрить нос пыльцой, то разыщи потерянные очки. Дошло до того, что одна вредная мышь заставила меня ловить для неё сверчков, чтобы на ночь слушать их песенку!
Иной раз я тайком плакала от обиды, но не представляла, как из маленькой мышки на побегушках превратиться в уважаемую даму. Жалел меня только один человек во дворце – король Мышлянд Первый.
Когда он замечал, как придворные мыши ругают меня за недостаточно быстро выполненное поручение, он недовольно морщился и щёлкал моего обидчика королевским хвостом по носу.
Мечтаю я старушкой быть
с седым завязанным пучком,
в руках с мохеровым мотком
и с сеточкой морщин-лучей
возле умудренных очей…
Меня – старушечку в очках
зовет кукушка на часах,
и греет стопы добрый кот –
мурлыча, песни он поет
своей старушке о былом –
ей всего тридцать,
мамин дом,
еще румянец на щеках
и цвет каштана в завитках…
Была когда-то молодой…
Сама себе стану мечтой
