Уже смердит:
четыре дня во гробе.
он умер,
не уснул
его уж нет...
наш Лазарь -
брат -
четыре дня, как умер.
он был бы жив,
когда бы Ты был здесь...
он был бы жив,
а хочешь - жив он будет,
Ты можешь всё -
скажи - восстанет он.
уже смердит
Ты плачешь?
как Ты любишь...
отвален камень.
"Лазарь! иди вон."
Вы знаете? О грусти
заснеженных полей?
Вы слышали о чувстве,
что солнц земных светлей?
Вы верите? В надежду,
и звезд пленящих даль?
Вы помните? Как прежде
листвы нам было жаль...
Вы плакали? Однажды,
смотря на птиц пелет,
спокойный и отважный,
что нас с собой зовет.
Вы знали? О желаньи
душою ввысь расти?
приняв, как дар, страданье,
как Крест, его нести...
И пусть сегодня слезы,
в глазах моих стоят,
там, за рекою грозы,
в колоколах звучат...
Поверьте мне, поверьте,
все только миг и путь,
ведь только глупый ветер,
обратно не вернуть...
Забытая дорога, забытые слова,
увы! Мы так устали,
опала вся листва,
давно уж отстрадали,
и в сердце нашем грусть,
так много мы отдали,
что ж, будет так и пусть...
И взгляд так редко греет,
нет времени для встреч,
и только сердце ноет,
и только отблеск свеч,
в глазах твоих, как прежде,
да на губах тепло,
остатки той надежды
храню всему назло...
Храню и жду, мой милый,
звенит набат глухой,
истоки этой силы
дают простой покой,
несущий сердцу счастье,
и уводящий нас
от всех земных ненастий,
на миг, на день, на час.
Когда слетят запреты
на нежность наших рук,
когда умрут приметы
и знаки наших мук.
И только тихий вечер,
где шёпот, словно гром,
казаться будет вечным
для нас с тобой вдвоем...
Конспект книги.
Окуджава занимает в русской поэзии место, зеркально симметричное месту Блока.
У Жолковского: «По содержанию поэзия Окуджавы представляет собой своеобразный сплав из установок военных и пацифистских, суровых и мягких, высказываемых с позиций мужественной силы и человеческой слабости…
Тут и христианская готовность возлюбить своих распинателей и уверенность в воскресении; и цементирующая эти разнородные установки самоотверженность героя и его самоотверженный „начинательный“ жест (срывания очков и винтовки), оптимистический и безнадежный одновременно». (Жолковский А. К. Рай, замаскированный под двор. Заметки о поэтическом мире Булата Окуджавы. — В. Кн.: Жолковский А. К. Избранные статьи о русской поэзии. Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М.: 2005)
Яхты, коттеджи, кровати двуспальные…
Что я сумел в этой жизни и смог?
Средние, высшие школы, начальные…
Благодарю Тебя, любящий Бог.
Целостный мир рассыпается, рушится,
Землю растлил отчуждения смог –
Колются, топятся, режутся, душатся…
Благодарю Тебя, любящий Бог.
Гибнут надежды, с вершины низвержены.
Жесты глумливы, неискренен слог,
Люди жестоки, пугливы, изнежены…
Благодарю Тебя, любящий Бог.
Не зацепиться за осыпь над пропастью,
И не упасть на пружинящий стог.
Катятся в бездну столицы и волости…
Благодарю Тебя, любящий Бог.
Месится глина, а Небо невидимо,
Солнце скатилось в зияющий лог.
Зрят сладострастцы на порно по видео…
Благодарю тебя, любящий Бог.
Кара грядёт за грехи нешутейные,
Суд справедлив, неотвратен и строг.
Где ваше «счастье», шаманы идейные?
Благодарю Тебя, любящий Бог.
Счастлив, не знающий дней обездоленных,
Не преступивший запретный порог.
За изобилье пространств непромоленных
Благодарю Тебя, любящий Бог.
Мне верилось в счастье,
Где всё пополам,
Но счастье меня не хотело.
Разрежь моё сердце –
Увидишь там шрам,
Где чувства дошли до предела.
И будет пульсировть
Время из вен,
Пока не продвинется к точке,
Где маленький домик,
Мой сладостный плен,
На мелкие взорван кусочки…
А синяя птица
Сломала крыло,
Её небеса присылали.
Кому-то и вправду
Серьёзно везло,
А мне всё нутро искусали…
Но есть ещё белый,
Последний мой лист,
А ноль – это только начало.
Пускай полежит он,
Пока стану чист
И крышу совсем не сорвало…
2010
Очки
Стрекоза решила отправиться в полет: вертолет свой завела, зеленый защитный костюм одела, перчатки натянула. Готова к полету. Собралась уже взлетать, как видит к ней муравей бежит и протягивает большие голубые очки – «вот держи, в небе пригодится! Все летчики в очках летают!»
Домоседка
Улитка нашла себе домик, и такой он был славный, что никуда выходить из него не хотелось. Гусеница её звала капусту есть – не пошла. Бабочка брала на цветочное поле летать - отказалась. Майский Жук обещал клад показать – домик ей милее клада. Вскоре домик прирос к улитке на её большую радость, и она пошла гулять вместе с ним.
Подарок
Бабочка очень любила цветы – она каждый день навещала их и приносила им росу с полей. И цветы её любили. На день рождения бабочки они сшили ей радостное платье из цветных лоскутков от своих листочков. Бабочка одела платье, закружилась от счастья и взлетела над цветами. Так дружба нас учит летать.
Прическа
От нег земных вкусить спеша,
Я жил, невзгод глотая вéтры.
Забыл, что есть во мне душа –
Творца благого дар бессмертный.
Надежду ясную храня,
Она ждала нетленной пищи,
Но плоть заботила меня…
Увы, душа осталась нищей.
Она молила: пробудись,
К Отцу приникни, счастью внемля.
Моя душа стремилась ввысь!
…Но я спустил её на землю.
21.06.2010 г.
Мой удел — одиночество,
В чем признаться не хочется;
И скажу без отчаянья,
Что устала нечаянно.
Сорвала вуаль —
На лице печаль.
Здравствуй, мой июнь!
Мне весны не жаль...
1997
Я не любила своего мужа, когда выходила за него. Нет, любви не было.
Он тогда работал научным сотрудником у нас на кафедре Древнерусского искусства. Высокий, худой, с длинной бородой и волосами, собранными в хвост, всегда серьезный и задумчивый, в институте он производил впечатление ученого, полностью поглощенного своей наукой. И так я к нему и относилась, пока однажды он не предложил: «Выходите за меня замуж»…Я изумленно открыла рот, но прежде чем успела отказаться, он добавил – «Подождите, не отвечайте. Подумайте. Помолитесь».
Что же, стала я молиться. Тогда я не ходила в Церковь, время-то было советское, у нас в семье никто в Церковь не ходил, хоть и крещены мы с сестрой во младенчестве. Я молилась дома по бабушкиным книгам. Вытащила из закрома ее старинные иконы, зажгла около них лампадку, и молилась по вечерам в тайне от родных. Замуж выходить мне совсем не хотелось – всех былых женихов я быстро от себя отладила. А его не могла. Вот я и молилась.
Месяца через два он познакомил меня со своим духовным отцом, а еще через два мы обручились. Смирилось сердце моё. Вскоре, Воля Божия, повенчались мы.
12 апреля в Доме русского зарубежья им. А.Солженицына прошла презентация четырехтомника Ольги Седаковой, выпущенного Русским Фондом Содействия Образованию и Науке в конце прошлого года.
Как сказали представители издательства,
Сборник состоит из четырех томов — «Стихи», «Переводы», «Poetica» и «Moralia». Как рассказала Ольга Седакова, за пределами этого издания остаются еще несколько областей ее работы: повествовательная проза, лекционные курсы, стихи и проза для детей, словарь
Во время презентации Ольга Александровна затронула много разных тем, которые так или иначе связаны с поэзией и поэтом.
«Всякий человек живет, но только человек гениальный имеет настоящую историю» (П. Чаадаев)
Данте много размышлял о природе гениальности и пришел к выводу, что ingegno — вдохновенный и трудолюбивый любимец Бога, соединение врожденной способности и упорства в овладении ремеслом, дарования и самодисциплины, провиденциальности и настойчивости. Современная гениелогия, в сущности, заложена Центральным человеком мира. Понять Данте нельзя без уразумения роли гения в человеческой культуре. Отсюда — настоящее отступление.
Гениальность — это энергетический взрыв духа, гипернапряженность, одержимость, самозабвение, утрата чувства самосохранения, предельная самомобилизация, целеустремленность. Все это — необходимые условия, ибо достаточное — врожденность гения, та божественная сила, которая делает человека вечнозвучащим камертоном бытия.
Случился троллейбус
Случился троллейбус. Проклинай-заклинай, но транспорт только и может, что вынырнуть из небытия. Хотя предполагаешь именно бытие – торопишь его, вымаливаешь открыться, хлынуть свежим ветром. Жди – не жди, а все сваливается из дырочки в пространстве, которую иногда приоткрывают. Ни время, ни место не обозначены никак, лишь внутренним барометром иногда можно прикоснуться к запретному дождичку в четверг, но повлиять на него – смешно и думать.
Куда же делся, нет, не троллейбус, а редкий и вожделенный мой магнит, магнит-принятие, магнит-любовь, здравствуй миру, себе, радость?
Но остановка названа, и что-то изнутри посылает, вырисовывает вектор в том направлении, куда и этот синий, с рогами, то бишь «последний, случайный», будто бывают не последние или не случайные троллейбусы…
Записки педагога
На сайте «Предание.ру» есть замечательный видеоархив. Особенно мне нравятся фильмы из серии телепередач «Библейские сюжеты». Некоторые из них пересматриваю много раз.
С тех пор, как приобрела ноутбук, с удовольствием показываю фильмы своим студентам.
Фильмы коротенькие, по 25 минут. Но авторы успевают показать творчество писателя, поэта, музыканта или художника с точки зрения библейских истин; как в их судьбах раскрывается та или иная ветхозаветная или новозаветная тема; как деятели искусства приходят к вере, как у них складываются (или не складываются) отношения с Богом.
Легко сказать: «Прости, забудь!».
И оказаться в западне
Глухой тоски, на самом дне…
А я прошу, не обессудь:
«Ты хоть во сне со мной побудь,
В необъяснимом, тонком сне».
Грешно? Наверное, грешно…
И по какой реке мне плыть?
Зачем-то в мире нужно быть…
А дождь, сквозь сон, стучит в окно:
«Не суждено, не суждено»,
Но не проснуться, долюбить…
Там, в невесомости ночной –
Особый мир, и звёздный храм
Всю ночь открыт и светит нам,
Раскинув крылья над судьбой.
Я ей не верю, я с тобой,
И даже сонный – не отдам!
2011
Говорить о смирении всегда трудно, потому что, в общем, по-настоящему не знает смирения тот, кто не смирился. Но кое-что все же можно сказать, чтобы найти какое-то направление.
Когда мы думаем о смирении, мы, большей частью, думаем о поведении человека, который, когда его хвалят или говорят о нем что-то хорошее, старается доказать, что это не так; или о поведении человека, который, когда ему приходит мысль, что он сказал что-нибудь хорошее или сделал правильное, старается отвести эту мысль из страха возгордиться. Оба подхода мне кажутся неправильными не только по отношению к самому себе, но и по отношению к Богу: считать, что раз я это сделал или сказал, это не может быть хорошо, или что признание в себе доброго может повести к гордыне, — ошибочно. Надо просто перестроиться: если Бог дал мне сказать что-нибудь истинное, доброе, правильное или сделать что-нибудь достойное и Его, и меня как человека, я должен научиться благодарить Его за это. Не приписывать себе в заслугу — да; но не отрицать самой вещи и переключиться с тщеславия или гордыни на изумленное, умиленное благодарение.
я помолюсь - и станет легче
махну рукою – будет свет
но кто же души их излечит?
кто в них воскреснет повесне?
их бог – искусство: все играет
бурлит кишит и мельтешит
их манит сцена – роя раем
подделка жизни и души
их кто-то дергает за нити
в их память реплики кладет...
я на галерке – «дальний» зритель
как рыба открываю рот
хочу им крикнуть: «стоп машина!»
остановить всю карусель
"не те покорны вам вершины…"
"не тех считаете гусей…"
но заглушает зритель «ближний»
мой громкий шепот криком «бис!»
я неуместна: летом лыжник
или в бассейне футболист...
мне остается лишь молитва
ее ничто не заглушит
пусть незаметна эта битва
на дне на краешке в тиши…
Презентация книги «Иллюзии духовной жизни. Что мы ищем в вере» волгоградского священника Алексия Плужникова состоялась 12 апреля в Издательском Совете РПЦ. Книга вышла в издательстве «Даниловский благовестник» Данилова монастыря г. Москвы по рекомендации Издательского Совета РПЦ.
Представляя новое издание, председатель Издательского совета, митрополит Калужский и Боровский Климент сказал, что книга показывает правильный путь восприятия святости: «О. Алексий показал частые заблуждения, встречающиеся в среде людей, считающих себя православными. Важно, что в книге содержится предостережение относительно самости, которая нередко бывает в духовной среде, когда человек, облеченный в священный сан, считает себя чуть ли не на высоте святости. Книга предупреждает о младостарчестве и о других опасностях».
На протяжении жизни человек считает врагами многих. В категорию врагов могут попадать отдельные люди или целые нации, политические партии и тайные общества; враги могут быть безличностны, как безличностна бедность или болезнь. И только после смерти в полной мере осознает человек, что вредная теща и глупый начальник, сосед, за стеной работающий дрелью после 11 вечера, и бывший друг, пустивший клевету, совсем даже и не страшны на фоне главного врага, проявившего себя в полной мере.
Наш главный враг это — грех. Это он не пустит нас в рай, когда мысль о теще, начальнике и соседе отлетит, подобно дыму. «Рада бы душа в рай, да грехи не пускают», — чеканно-кратко и чеканно-точно говорит об этом народ.
Голубь и сам не понимал, как он здесь очутился.
Что-то привлекло его – покой ли неба в зеркальном отражении оконных стекол или желание укрыться от неприятно холодившего крылья весеннего дождя. Он не помнил. Да и не мог сейчас помнить - все мысли его занимали страх и желание выбраться.
Помещение, куда он влетел, оказалось очень глубоким – четыре стены уходили далеко вниз и все были населены удивительными фигурами – то ли птиц, то ли людей окруженных золотым сиянием.. А еще – цветы, виноград, необыкновенные деревья и плоды будто росли на стенах этого чудного помещения. Только не пахли ничем, да и сорвать их было невозможно.
А вот небо, хоть и голубого цвета, небо здесь было твердым и холодным. Голубь стукнулся об него и с испугу отлетел немного вниз. И тут увидел, что на этом твердом небе сидит …огромный белый голубь. Очень красивый, со сверкающими крыльями и умными глазами.
