Новые Петры и Павлы – это мы?

День памяти апостолов Петра и Павла можно назвать вторым Днем Святаго Духа. Потому как в жизни первоверховных апостолов действие Святаго Духа проявляется настолько явственно, что христианину остается только одно — всем сердцем, всей душой возблагодарить Господа за тот дар, который мы все получили в лице Петра и Павла.

Апостол Петр с самого начала Христова благовестия был рядом с Богочеловеком. Он видел множество исцелений и воскрешений, которые совершил Господь, он присутствовал и на Фаворе и в Гефсимании, причастился на Тайной Вечери и первый исповедал Христа Богом.

Но «аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии» (Пc. 126, 1). Пока Сам Господь не обновил Симона, он не стал Петром. Троекратное отречение от Христа показывает, что человеческая немощь может быть достаточно велика.

Но любовь Петра к Своему Учителю не погасла от такого предательства. Он говорит Христу: «Ты Сам знаешь, как я люблю Тебя» и это не пустые слова, потому как на них Господь отвечает словами полного доверия: «Паси овцы Моя» (Иоанн. 21).

Я сегодня припомнил невольно

Я сегодня припомнил невольно
Всё, что было когда-то со мной.
Но довольно, довольно, довольно!
Прежний я, но уже и иной.
О разбитой судьбе не жалею,
К счастью скаредному не стремлюсь.
И мечту, между прочим, имею,
Что восстанет Великая Русь.
Скажет сноб: «Конъюнктурная тема…»
Замолчи, замолчи, арлекин!
Не спешу ни в Кремлёвскую стену,
Ни смердеть в мавзолее один.
Я хочу быть при Ниле монахом –
Пред иконой упасть и не встать!
Бремя власти хочу с Мономахом
Поделить, и поход, и полать.
Я утешить хочу Ярославну.
Я хочу знать, кем прадед мой был,
Видеть Сергия велию славу,
Серафима молитвенный пыл.
Я хочу тронуть мощи святые,
А в Ипатьеве – дыры в стене,
Ополченье на хана Батыя,
И Москву под французом в огне,
След Царицы Небесной на камне,
Камень в Вырице, с виду простой…
Я хочу, чтобы Прошки и Ваньки
За окном гомонили гурьбой.
И, могучей державы наследник
Не могучий, я видеть хочу
Евдокии цветастый передник,
Малыша, что прирос к куличу.
Я хочу, чтобы поле и небо,
Чтоб снопы, и косцы, и река,
Чтобы с клиром – на раннюю требу,
Чтоб дорога была далека.
Я хочу сарафаны из ситца,
Перезвон, помазанье, елей.
Я хочу лет в семнадцать жениться,

Подвиг

Однажды на уроке в воскресной школе батюшка Александр рассказывал о подвигах преподобного Сергия Радонежского. Сережа, который носил имя преподобного Сергия и очень любил своего небесного покровителя, с восторгом слушал о том, как святой трудился на самых тяжелых работах и во всем подавал пример монастырской братии. И сейчас, сидя на уроке, он подумал, как было бы хорошо жить в то время и совершать в монастыре какой-нибудь подвиг. Но так как машина времени все еще не была изобретена, а совершать подвиг очень хотелось, мальчик решил подыскать уединенное место в округе, где можно было бы основать монастырь. Но основывать обитель из одного себя показалось Сереже неправильным, и он решил взять с собой еще кого-нибудь.

На Успение Богородицы

Итогом нежных летних дней,
Людскому роду в утешенье,
На пир души зовёт гостей
Пречистой светлое Успенье.

Не осквернив стезей ни в чём,
Она надежды воскресила,
И в Сыне, Господе Своём,
Спасенье миру подарила.

Но вот…
           Бесплотных голоса
Легли в согласный гóрний трепет:
Она взошла на Небеса,
Чтоб нас, как Мать, с любовью встретить.

28.08.2010 г.
 

Рассказ сельского священника

Я, брат, и не думал быть священником. В храм ходил часто, нравилось мне там. А тут на буднях отец дьякон выходит ко мне из алтаря и говорит: «Ты тут один у нас мужик в храме да бабушки…Помоги плат держать во время Причастия». Что делать – подержал плат-то. А оттуда и в алтарь забрали – где кадило подать, где свечу зажечь.
У нас в храме хорошо было, как семья большая. Батя наш - добрый, но строгий – старой закалки человек. И все мы – алтарные – подстать воспитались. Не зря говорят, каков поп - таков и приход. Жили вместе душа в душу.

Ворона белая

Она инвалидное кресло
Влечёт по судьбе переменной,
И мужу в нём горько и тесно,
Ведь молодость мнилась нетленной.
Но тот роковой перекрёсток ─
Греха и безгрешья развилка…
Сполох в бессознании блёсток,
И счастья разбита копилка.
Ах, счастье… Любовь и страданье…
Она под венчальной короной
Давала навек обещанье:
«Пусть буду я белой вороной».
Судьба ─ вулканический пепел
И в дымках неспящие жерла.
Любовью мир вечен и светел…
Любовь настоящая ─ жертва.
 

Когда

Когда заплачешь ты от боли,
растратив ветренный запал,
когда не будет больше воли,
шагать по гребню острых скал.

Когда припомнишь сердца нежность,
и станешь верности алкать,
когда мечом себя изрежешь,
и горько будет - не мечтать...

Тогда придет к тебе простая,
тобой отринутая суть,
и ты, живая и нагая,
себя саму сумев вернуть,

Заплачешь горькими слезами, 
поймешь тогда  - иная даль,
встает порою перед  нами, 
другой желаннее причал...

Ко Дню семьи, любви и верности

Любовь. Этим возвышенным словом мы называем высшую форму сердечной привязанности, которая, в зависимости от душевного склада человека, вызывает от эгоистического чувства обладания до стремления к самопожертвованию. Естественно, что второе, несмотря на известную сложность, а, может, именно поэтому, является предметом, восхваляемым в любой культуре.

В древнерусской традиции идеалом любви принято было считать жизнь Петра и Февронии Муромских. Церковная традиция тоже предлагает нам пример Муромских князя и княгини как семью, которая смогла достичь идеала любви. Жили преподобные в XIII веке. Петр унаследовал княжество от своего брата Владимира, Феврония была незнатного происхождения. Отличавшаяся благочестием и нищелюбием княгиня стала неугодна боярам, и супруги предпочли оставить княжение, но не расставаться друг с другом. Однако прошло совсем немного времени и те же самые люди, которые презрительно напоминали о низком происхождении Февронии, просили супругов вернуться. И добродетель восторжествовала. Бояре и народ полюбили свою добрую княгиню.

Геометрия природы

Прямая линия ложилась
В пространств изогнутую ось,
Легко, размеренная сила
Толкала время, не спалось

Природе в миг преображенья,
И над землей рождалась высь,
По глади водной отраженья
Далеких звездностей неслись.

Подобно куполу – пространство,
Где по осям вознесся Крест,
И формы этой постоянство
Рисует явь знакомых мест.

Где повторялись бесконечно
В трехмерном плене горьких лет,
Моменты жизни быстротечной,
Дневной разменивая свет.

И по изгибам всей округи
Несется звон колоколов,
Да землю, вспаханную плугом,
Господь спасает от оков…

Сережин дедушка

 Дед у Сережи был крещен в детстве, но в Бога не верил. Не верил с размахом, напоказ. Во время семейных разговоров о Церкви он от негодования краснел так сильно, что иногда казалось, будто от его лица вот-вот пойдет пар.

— Бога нет! — кричал дед, грохая кулаком по столу так, что в соседней комнате, в шкафу, звенела посуда.

По утрам дед тренировался с большой черной гирей, зимой купался в проруби, много ходил пешком и вообще, несмотря на свой возраст, был человеком сильным и здоровым. Они с Сережей дружили. Когда Сережа начинал говорить с дедом о Боге, тот хмурился и отвечал всегда одно и то же: «Молчи, а то поссоримся! Никакого Бога нет!».

Записки древнеримского врача (продолжение)

* * *

Дальнейшее походило на сон наяву. Меня со всеми предосторожностями подняли из катакомб на поверхность (предварительно удостоверившись в отсутствии слежки) и в лектике с плотно закрытыми занавесками отнесли в дом Марка. Честно говоря, я ожидал, что он живет в какой-нибудь убогой лачужке. Или в одной из городских инсул44. Ведь хорошо помнил, как Цельс и Юстин Апостат в один голос твердили: христианство — вера чужеземцев, недалеких женщин, бедняков и рабов. Но вопреки ожиданиям, я оказался в таком доме, по сравнению с которым мой собственный казался крохотным и убогим. Однако гораздо более удивительным было другое. А именно — кто являлся хозяином сего роскошного жилища. Разве я мог подумать, что юноша в скромной одежде по имени Марк, предложивший мне убежище в своем доме — не бедняк, а богатый патриций45, вхожий в императорский дворец? Люди моего круга обычно почитают за честь служить столь знатным особам. А те смотрят на нас свысока. Но Марк держался со мной, как с равным. И я не мог понять — почему он так поступал?

Душа в душу они прожили 53 года

…Предо мной лежит семейный архив моего деда: потрепанные временем черно-белые пожелтевшие фотографии, письма, благодарности, множество наград… Медленно, с трепетом начинаю разбирать эту живую память. И вдруг на глаза попадается газетный некролог, со знакомым до боли снимком в темном обрамлении: “На 81 году жизни после тяжелой, продолжительной болезни умер Матвей Семенович Петухов…” Тяжело привыкать к потере близких людей… К сожалению, часто лишь после их кончины приходит понимание и раскаяние: какими же черствыми, невнимательными мы к ним были… Не зря святые учили: думай о смерти, чтобы жить со всей полнотой, на которую только способен. По моему мнению, даже равнодушный человек, вспоминая тех, кого уже нет на Земле, невольно задумывается о смысле бытия и вечной душе…

Перед вратами

1

Вестимо, мир лежит во зле,
Но моего в нём зла немного,
Ведь я беззлобно по земле
Влачусь, не всуе славя Бога.
И не злословлю, и не злюсь,
И зло моё иных зол чище.
Ах, как я истово молюсь!
С меня Судья поменьше взыщет.
Во славу мира я не бьюсь,
Другим по нраву эти битвы.
Ах, как я истово молюсь!
…Спасут ли гордого молитвы?..

2

…И Ангел движеньем руки
Разъял голубой небосвод,
Где красные воды реки
Впадали в горячий восход.
И солнца пылающий лик
Обжёг небосводовый край ─
Там дивный оазис возник…
Мне Ангел шепнул: «Это ─ рай».
Вдоль мёртвых алеющих волн
С распятыми стонут кресты,
А райский оазис неполн,
И Ангела очи грустны.
И гостеприимны врата:
Всяк верный сюда вроде вхож…
Отверз свои Ангел уста:
─ В рай

              только распятым

Страницы