Омилия

Веселый втер с юга
Живет себе в ладу
С пиратскою фелюгой
И с лодкой на пруду;
Вздымает занавески
И голову кружит,
Гуляет в перелесках
И память ворошит.
Поверишь ли, подруга,
Быстрей идут часы,
Коль дунет ветер с юга
Для Средней полосы!
Он - пряный! Он - с тимьяном!
И слаще, и горчей
При нем закат багряный
И музыка ночей.
Пусть снова бег по кругу,
Пусть пасмурные дни...
Веселый ветер с юга, мне молодость верни!

— Вообще-то кур я люблю. — рассказывала Феня — розовощекая послушница-птичница в голубой рубахе в клетку. — Я росла в городе, а тут как то, довелось мне гостить у тетки в деревне пару лет. Она у меня сердобольная была, наверное, потому что одна всю жизнь прожила. Помню, кто-то подарил нам с десяток цыплят. Мы с ней их растили, кормили, грели. А когда они выросли, тетка их всех и оставила — никого резать не стала. «Они же мне, как дети родные» — говорила. Так смешно — у нас даже куриное кладбище завелось — возле леса. Как окочурится курица, мы с теткой поплачем да и схороним её со всякими почестями.

Феня улыбнулась, вспоминая. Её веснушчатое лицо под платком словно просветлело всё.

Церковь есть тайна преодоления одиночества. Это преодоление должно ощущаться
совершенно реально, так что, когда ты стоишь в храме, то тогда только истинно
приходишь к стенам Церкви Божией, когда луч любви робко, но и внятно начал
растапливать лед одиночества, и ты уже не замечаешь того, что только что воздвигало
вокруг тебя колючую проволоку: ни неверия священника, воображаемого тобой только
или действительного, ни злости «уставных старух», ни дикого любопытства двух
случайно зашедших парней, ни коммерческих переговоров за свечным ящиком. Через все
это ты идешь к слепой душе людей, к человеку, который, может быть, через минуту
услышит лучшее, чем ты, - голос Человека и Бога: Иисуса Христа.

С.И. Фудель «У СТЕН ЦЕРКВИ»

Многозначны и таинственны определения Церкви, которая и вечно юна , и стара как мир, и была, и есть, и будет до кончины мира, Второго Пришествия Господа Нашего Иисуса Христа и всеобщего воскресения из мертвых.

Зима уходит тихо, осторожно
Под зонтиком из мартовского льда.
Ей одиноко, страшно, ей тревожно…
Был снег хрустящий… а теперь вода…

Зима, Зима, Снегурочка, что плачешь
Прозрачною капелью целый день?
Под ледяным зонтом сердечко прячешь
И тщетно, безуспешно ищешь тень.

Вот небо сыплет хлопья на прощанье,
Как на невесту лепестки от роз…
Ты плачешь… неизбежно расставанье…
Приход Весны – причина твоих слёз…

12.03.12

Мой братан двинул в Питер,
Друг уехал в Азовье,
А меня не ищите,
Я живу в Приднестровье…

Люди в Рыбнице нашей –
Интернациональны.
И нацизм тут не пляшет,
Здесь народ уникальный!

А у нас – молдаванки,
Есть болгарки, цыганки,
А у нас из-загранки
Ждут мужей – рыбничанки!

Край зеленый, желанный
Почему мне печально?
Просто кризис поганый,
Ну, а так – всё нормально…
2012

Моему брату было лет пять, когда он поругался с дедушкой. Казачья кровь: упрямым и своенравным он был всегда. В сердцах заявил деду:

— Дурак!

Сам дед был донской казак, от него эти качества и достались внукам. В угол ставить мальчишку он не стал, а строго заявил:

— Все! Пока не извинишься, я с тобой разговаривать не хочу. Ни одной сказки тебе больше не расскажу…

Вся семья целый день уговаривала братца извиниться. Но его упрямство было сильнее. Он держался до вечера, и лишь когда стемнело, подошел к дедушке и виноватым голосом пролепетал:

— Дедушка, прости меня, пожалуйста! Я БОЛЬШЕ НИКОМУ НЕ СКАЖУ, ЧТО ТЫ ДУРАК…

Дед был растроган. Он простил внука, и долго думал:

«А что же он мне такое сказал-то?!»

Смеялась вся семья.

Женился ноутбук на аккумуляторной батарее. Выбирал самую-самую: высококачественную, высокопродуктивную, высокоэффективную, с большим внутренним объёмом и потенциалом. И всё для того, чтобы питала она его как можно лучше и как можно дольше. Без подзарядки. Не любил ноутбук отвлекаться на всякие там подзарядки, считая их батарейкиным вздором.

Так они и жили: ноутбук питался всем на зависть, а батарейку свою не подзаряжал. «И так хорошо работает», — думал он, занимаясь своими ноутбуковскими делами. А батарейка попискивала иногда, подмигивала, надеясь вразумить своего супруга и направить его на путь истинный. Мол, и я нуждаюсь в питании, несмотря на то, что я — батарейка. Но писк её поглощали равнодушные предметы, разбросанные по дому, и пустота.

Не маяться и, всё как есть оставить,
Не слушать всех кто «против» и кто «за»,
Куда-нибудь с утра себя направить,
Пока ещё блестят мои глаза.

Отправиться до лесу по щебёнке
Да к Генчику заехать по пути,
Он умер, этот Генчик от «палёнки»,
Сказать ему последнее «прости»…

И поклониться низко ветерану,
Что каждый день у паперти сидит…
Не мне судить: больной он или пьяный,
Но, если просит, значит позабыт…

А жизнь – не биография в анкете,
И мир стоит всем бедам вопреки,
Пока ещё живут на белом свете,
Поверившие в счастье чудаки!
2012

Брюссель забавный город. Вроде большой, но очень спокойный. На Гран-пляс, центральной площади, снова выложили огромный герб королевства. Все цвета – из цветов. В аккуратных горшочках. Несколько дней простоят, на открытки попасть успеют. И туристов удивить.

Но было в Брюсселе что-то странное. Он большой, но слегка неопределенный. Город расположен на фламандской территории, но говорит по-французски. Суеты особой на улицах не видно. Неподалеку, через пролив – Англия. На севере – Голландия. На юге – Франция, сзади Германия подпирает. Сверху дождик капает.

Дождь и сейчас тихо и вкрадчиво капал мне на макушку. Шапку я не взял. Как обычно. Может быть, именно поэтому я решил забежать в одну из кондитерских. Они здесь бывают забавными: маленькая шоколадная фабрика и магазин в одном помещении. В одну из этих лавочек я и зашел. Спросил по ошибке конфеты конкурирующей фирмы, едва ноги унес. Конкуренция.

В нашем доме есть такие люди,
У которых всё всегда стабильно:
Вовремя проплаченный мобильник,
До краёв набитый холодильник.
И «Боржоми» в фирменной посуде
По утрам из чашечки фамильной…

И одеты стильно и по моде
Всякий раз в одежды непростые.
И живут не так, как остальные,
И при встрече – вежливо-скупые,
Им кивнёшь, тебе ответят вроде,
Но глаза, глаза у них пустые…
2012

Что за странное название: «Элмерс Энд»? Просто станция в графстве Кент. Красно-серые дома из сырого кирпича. Совсем как на соседней станции, или на станции после нее.

Но мне было нужно именно сюда. По крайней мере, так значилось в листочке с адресом. Я сошел с электрички, вышел на тихую улочку, свернул налево. Потом, подумав, направо. И снова направо...

Минут через пятнадцать блужданий по однообразным лондонским улицам, я подошел к нужному мне двухэтажному дому, примостившемуся в неприметном тупичке. Пабов или магазинов на этой улочке не было: типичный спальный район. От одного взгляда на него нормальному человеку хотелось спать.

Маленький палисадник, две магнолии. Розовые цветы. Белые рамы окон. Я неуверенно подошел к дверям и нажал на звонок. Первая дверь была просто стеклянной, но вторая – тонированного стекла. Шагов за дверью я не слышал, видеть ничего не мог. Первая дверь открылась бесшумно, худой господин в сером пиджаке вышел и распахнул вторую
- Добрый день, я от Рассела…

Человек предполагает, а Бог располагает. Люди творят нечто по замыслу прекрасное, но потом в страхе отшатываются от того монстра, который вышел из рук их. Или, наоборот – хотят развалить все до основания, но в результате лишь расчищают стройплощадку для проекта будущего.

Одним словом, человек никогда не достигает того, чего хочет. Тем более что он редко знает, чего, собственно, хочет.

Так возникают праздники, имеющие одну цель при возникновении и по прошествии времени удаляющиеся от этой первоначальной цели в сторону противоположную. 8 Марта – одно из таких событий.

Где память о «маршах домохозяек»? Где борьба за общее избирательное право? Где попытка превратить женщину в товарища и страстное желание сего «товарища», чтобы на него не смотрели с искрой желания, но лишь крепко жали ему руку и хлопали по плечу?

Вся чушь сия, как пена слезла, и осталось желание женщины быть женщиной, при согласии мужика хоть изредка признавать за ней это смиренное и естественное право.

Красочная ярмарка из цветов живых –
Жёлтых, красных, розовых, белых… да, любых!

С пёстрыми тюльпанами кисточки мимоз
И букеты царственных, величавых роз.

Принесли с нарциссами полное ведро…
Ароматов ярмарка… переход метро…

На снегу проталины, но весна грядёт,
И преображается в марте женский род.

Прячут за букетами блеск счастливых глаз,
Радуются солнышку, будто в первый раз!

08.03.12

 Наполнен бурей край пустынный,
Исполнен грусти волн прибой,
Пространство моря и доныне
От бурь рождает свой покой.

Пространство мира в море тонет,
В твоих глазах их отблеск спит,
Там над волнами синь обронит
Остатки света. Даль скорбит

Рассветной краской, ожидаю
Извечной тайны красоты,
Но мир стареет, облетают
С дерев упавшие листы.

Когда-то шел по миру нищий,
Что не искал земных дорог,
Мне не дано того. Отыщешь
Быть может, ты, что он не смог.

Как незаметно вскрылась вечность,
И не объят был свет во мгле,
И замедлялась быстротечность,
Чтоб мы успели на земле

Найти друг друга. Плачет море,
Взрываясь бурей. Бьет волна.
Тебя касаюсь, тает горе,
Слабеют волны. Не познать

Того, что было, есть и будет.
Мы лишь в любви найдем с тобой
Секунды вечности. Не судят
Над морем мир, где жив покой.

Всем женщинам-христианкам посвящается…

Кто из нас, девочек, хотя бы раз в жизни не досадовал, что она не мальчишка? Особенно придя в храм. Нет, правда, мальчишкам можно и брюки носить, и ходить с непокрытой головой, наш же удел — платки и юбки. Им в любой день разрешается прикладываться к иконам и причащаться, нам же периодически приходится прятаться в притворе, боясь осквернить святыню. Им разрешено даже входить в алтарь, а некоторые получают благословение и на принятие диаконства или священства; мы — на алтарь смотрим через Царские врата, а о том, чтобы служить в сане нам и помыслить нельзя.

Зачем поэту тяжкий груз регалий?
Ценней таланта светлого печать, –
Когда б стихи не только ум питали,
Но для души могли опорой стать.
………………………………………
Пока не дружишь с Истиной святою
И без любви в людские смотришь лица,
Пока не блещет сердце чистотою, –
В стихах твоих добру не воплотиться.

Когда тебя не манит отблеск Неба,
А внешний лоск, подобно хлебу, важен,
Когда в гостях у вечности ты не был, –
То как тогда другим о ней расскажешь?

Когда ты сам игре страстей послушен,
Смирился с тем, что нерадив и грешен,
Когда познать свою бессилен душу, –
То как тогда чужую ты утешишь?

Беда, когда поэт враждует с Богом,
Ведь стих – не только самовыражение,
И мастерство не только в силе слога.
Нельзя забыть про сердца очищенье.

10.12.2010 г.

Плоды гинкго резко и неприятно пахнут. Горелым маслом. Внешне на вишни похожи, или на желтые сливы мирабель. Только пробовать их на вкус не хотелось. Уж очень дерево странное. И плоды необычные.

Дерево – ровесник динозавров. Я много раз проходил по этой аллее, не подозревая, что эти скромные деревца и есть те самые гинкго. Листья у них были странные, похожие на недоделанную карточную масть. Крестовую или бубновую? Не знаю, может, и пиковую. Но больше всего лист гинкго похож на две половинки разорванного посередине веера. Считается, что именно листья гинкго обладают рядом целебных свойств.

Смертельно раненая птица,
я не могу летать.
Молчу. Убитая словами,
обречена
          молчать.

...Но
разбивая отраженья
                        кривых зеркал!
Опровергая откровенья
                        застывших скал!

Ныряю в озеро святое,
в его лазурь,
где нет времён, а только — вечность,
и я вне бурь.

Вновь облекаюсь в постоянство
нежнейших лир:
здесь православное пространство —
Любовь и Мир.

«Се, стою у двери и стучу…» (откр. 3:20)

Кипела пагубная смесь
Обид, разбавленных тоскою.
Я не хотел ни пить, ни есть,
Но Ты пришёл и успокоил,
Испепеляя всякий страх
Любовью самой настоящей…
И причастил меня монах,
А мне казалось, я – пропащий…
2012-03-07

6 марта - день почитания Козельщанской иконы Божией Матери

Снова жду я поездку в обитель сестёр,
В храм души – монастырь Козельщанский.
И чем ближе поездка, тем жарче костёр,
И тем ярче души моей краски!

Почему? Потому, что нельзя обмануть
Своё сердце, что ищет покоя,
Свою душу, что часто не может уснуть
От того, что убита тоскою.

Этот маленький рай на Полтавской земле,
Как магнит, притяженье имеет.
Как оазис в пустыне, как лучик во мгле,
Всех, кто ищет тепла, отогреет.

Матерь Божья Мария покров Свой святой
Над обителью сей распростёрла.
И заботой Своей Материнской, живой
Всем насельницам слёзы утерла.

Эти души святые пошли за Христом,
Мир оставили без сожаленья.
И не ропщут они, и довольны крестом
Под названьем: любовь и смиренье.

Труд нелёгкий у них и душе, и рукам,
Всё с молитвой творят непрестанной.
Хоть закрыты от мира – добры они к нам,
Даже если визит наш нежданный.