Омилия

Равнодушие… Мы так привыкли к нему в окружающем нас мире, что никак не можем отвыкнуть даже в той реальности, которая должна быть принципиально иной,— в Церкви.

Елена Сапаева:

Пожалуй, одно из самых страшных мест в нашем райцентре N — районная поликлиника. Страшных не столько своими обшарпанными стенами и катастрофическим дефицитом врачей — а скорее какой-то особой, немыслимой концентрацией равнодушия на каждом квадратном метре. Кажется, что выражение «упасть и умереть» буквально растворено там в воздухе. Людям из деревень, с тяжелыми болезнями, да еще после дороги, сидящим в очередях по три-четыре часа, порой становится плохо в душном коридоре. Никто не зовет медсестру, не оглядывается тревожно — привыкли. «Мы все здесь такие, за путевкой на тот свет…» — изрекла мне однажды, глядя на задыхающуюся соседку, бывалая товарка по очереди.

Ты казалась мне капризней
Утонченных хрупких муз,
И нелепой нашей жизни
Ты не чувствовала груз.

И не плакала от боли,
Не сжимала пальцы рук,
Нет такого, кто неволил
Твое сердце жаром мук.

Уже шестой год на базе городской казачьей общины «Спас» Александр Лапкин проводит занятия по самозащите. Причем на тренировки к нему приезжают даже из Москвы, а не так давно у него проходила подготовку группа обнинских женщин-полицейских. Да и сам он в прошлом служил в погранвойсках и работал в милиции, в уголовном розыске. Согласитесь, в наше неспокойное время умение защитить себя и своих близких весьма не лишне. Мы решили встретиться с Александром и задать ему ряд вопросов.

— Что такое самозащита?

— Самозащита — это в первую очередь профилактика, условно говоря, не надо быть там, где не надо быть. Многие из тех, кто пишет о самозащите, призывают людей хорошо подумать, прежде чем предпринимать какие-то действия в случае предполагаемой угрозы для жизни. Можно в такой ситуации оказаться, что уже никакие приемы  не помогут, даже если ими хорошо владеть. К слову, то, чем я занимаюсь, основано на определенных законах и принципах там нет как таковых приемов.

В Кефалонии, где-то на острове,
Происходят порой чудеса.
Там, где скалы вершинами острыми
Устремляются ввысь, в небеса,

Там, где солнце играется с волнами,
Плещет с моря лазурный прибой,
Там, где с лодками, доверху полными,
Рыбаки приплывают домой.

Поначалу земля сотрясается –
Остров греческий тихо трясёт.
И к Успению вдруг появляются
Змеи с ядом – немереный счёт.

(основан на реальной истории)

  "Кто в чём осудит, тот сам в том побудет"
(Русская народная пословица)

   Тяжёлый занавес сумерек неторопливо опускался на городскую свалку. Вдалеке раздавались грозовые перекаты и огромная сизая туча угрожающе нависла над потрескавшейся землёй.Растрёпанная седая женщина пятидесяти лет в старом оборванном плаще суетливо перебирала новую партию мусора, сортируя ненужные вещи и вполне подходящие остатки чьей-то комфортной жизни. Кто-то копошился рядом, то и дело выкрикивая что-то непотребное. Женщина торопилась, опасаясь остаться ночевать на свалке под проливным дождём. Наконец, закончив привычную работу и уложив находки в потрёпанный рюкзак, она поспешила в своё укрытие.
"Бухгалтерша!" - окликнул кто-то её...

 Невинна дева – взор так светел,
Что и у солнца жар остыл,
И Аглаид ее приметил,
Но страсти юноши пусты.

Не поддалась на уговоры,
Бессильны зла слова - как тать,
И даже грозные укоры
Могли лишь воздух сотрясать.

Мне снова снятся эти сны….

Я просыпаюсь в тревоге и лежу в темноте с открытыми глазами, не в силах справится с собой.

Мне снятся деревья — высокие деревья с янтарными стволами и изумрудной зеленью крон. Они шелестят на ветру и немного покачиваются. Мне снится солнце. Его золотой свет играет на листьях и стволах, составляя на них удивительные узоры. Мне снится река — её голубой хрусталь блестит между стволами и манит к себе…

Я просыпаюсь и лежу в темноте. Сердце бьется как загнанный зверек в клети моих ребер. Я вглядываюсь в темноту и пытаюсь найти в ней успокоение. Но не нахожу. Даже стены моей башни сейчас не спасают меня….

У ребёнка украли детство,
А украсть оказалось просто:
Драгоценных минут в наследство
Для него не нашлось у взрослых.

Взрослых манят огни карьеры,
Взрослым важно свой быт устроить,
Кто-то склонен кутить без меры,
Не давая другим покоя.

Ну а дети?.. Сложна задачка:
Каждый день их лелеять, слушать.
Откупиться легко подачкой,
Но подачка не греет душу.

Пробуждая стихию бедствий,
Так случается часто в мире:
У ребёнка украли детство
И любовь подарить забыли.

12.02.2011 г.

«Царствие Божие
внутри вас есть».
Лк. 17; 21

Стремилась к Небесам Душа.
Рвалась, земное отвергая,
Но лишь звезды касалась края,
Как бабочка о лампы жар,
Летела наземь, обжигаясь.

И не могла понять она:
За что ей выпадает участь –
Взлетать и падать, вечно мучась,
О твёрдость, ударяясь, дна,
Когда б не промыслитель-случай.

Поняв, что тщетны все труды
Достичь заоблачного града,
Спускаясь в тёмный бархат сада,
Душа узрела у воды
Другую с обречённым взглядом.

Волны сочувствия прилив
Смыл с сердца паутину спеси;
Душа в земной и грешной веси,
С Другою скорби разделив,
Вдруг ощутила поднебесье.

Я собираю урожай –
В амбар души сложу на память
Горячий солнца каравай,
Полёт шмеля, в кувшинках заводь,

Парящих в небе журавлей,
Сосновый лес с грибной опушкой
И гладкость убранных полей,
И арифметику с кукушкой.

Я слёзы счастья осушу
И засолю цветы и травы,
Я лето в баночку сложу,
Добавлю острые приправы –

Немного августовских гроз
И звездопад, призывно яркий,
И шелест гнущихся берёз
С порывом ветра в полдень жаркий.

Ещё добавлю в ассорти
Жужжанье пчёл и птиц распевы,
И листопада конфетти
Со дня Успенья Приснодевы.

Я лентой радуги цветной
Бант повяжу на банке с летом,
Чтобы заснеженной зимой
Согреться августовским светом.

07.08.12

Старинные Каминные Часы отбивали время дребезжащими глухими ударами и глядели сквозь своё тусклое круглое стекло в окно, за которым струился неслышно тонкий и лёгкий снег. Случайные снежинки залетали в приоткрытую форточку и сразу таяли на подоконнике. Через эту форточку в комнату, как это было всегда, доносился сладкий запах из соседней кондитерской. Через эту же форточку иногда заглядывала любопытная Синица, которой наверно было холодно, и она, чтобы согреться, садилась на краешек оконной рамы и ловила крылышками тёплый воздух, выходящий из дома.

Дом был очень старый. Каминные Часы тоже были очень старыми, такими старыми, что даже и не помнили, когда они появились на свет из ловких рук часового мастера. Их уже почти две недели никто не заводил, завод пружины заканчивался, а во всём доме не было уже ни одного человека, который мог бы взять лежащий рядом с часами бронзовый ключ и снова завести их механизм. Часам казалось, что они умирают и их маятник стучит всё тише и тише, а стрелки замедляют ход и уже не успевают за неумолимым и быстрым временем. Стекло в бронзовой оправе покрылось пылью, и Часам было всё труднее смотреть с каминной полки в комнату.

Стучит душа с протянутой рукой,
В её ладонях - капли тёплых слёз...
Душа рвалась, хотела быть живой,
Но ветер расплескал и свет унёс.

Она ждала, надеялась - а вдруг
Смахнёт судьба с кривой дороги грязь,
И разомкнёт порочной жизни круг,
Чтоб жить привольно, тихо, не таясь.

Душа стучала, распахнув свой мир -
Промозглый, падший, тёмный и пустой.
Из огрубевших, тайных чёрных дыр
Сочилось время грешной кутерьмой.

На стук души слеталось вороньё,
И не было, казалось, больше сил...
В житейском море, жалкую её -
Господь спасал и бережно любил.

Я услышала случайно,
От прохожих слово «Спас»,
Чудо чудное, чья тайна —
Откровенье без прикрас.

На горе Фаворской светом —
Сам Господь являл себя,
Белоснежностью одетый —
Говорили те, любя

Этот праздник всей душою.
Солнце охрой красит лист
С августейшею порчею,
Трав ковер еще искрист

В конце пути земной недолгой жизни,
Господь Иисус Христос ученикам
Дал откровение, без зла и укоризны
К распявшим Его, будущим врагам.
Сказал, что примет смерть через страданья,
И что за правду будет Он распят,
Вберёт в Себя все муки и рыданья,
Унижен будет с головы до пят.

(Из цикла «Времена года. Церковный календарь»)

На Фавор, в преддверии страданий,
Чтобы помолиться на вершине,
Бог взошёл с тремя учениками*
И преобразился перед ними:

Ризы белым светом заблистали,
А Лицо — как солнце в яркий полдень,
Так Христос открыл сиянье славы
Тем, кто будет видеть Крест Господень.

Осень… Небо уже бесконечно далеко, и облака потеряли свою торжественную пышность. Шелестят уныло листья тополя, тоской переливается в них вечернее блеклое солнце. Вот и еще одно лето отжито, еще одна весна, и никогда, никогда не повторятся они в моей жизни. Каркает ворона, кличет ночной холод и тьму, и торопливо сбиваются в стаи галки. Природа умирает потихоньку, а вместе с ней умираю и я. Вот тебе, человек, неба кусок, тепла месяцок, да и будет. Живи — затухай.

Как больно отпускать этот полуденный зной, эти тихие теплые вечера, розовые зори, праздничную зелень растений!.. Что впереди? Впереди промозглые ветры, зябкость в пальцах, свинцовые тучи, дожди, дожди, дожди…. А потом морозы, дни с воробьиный шажок и погребальный саван снега. Тоска, успение.

В далёкие незапамятные времена, когда землю аланов завоевали полчища Тамерлана — Тимура Хромого, среди воинов великого восточного полководца был один, которого звали Алихан. Во всём войске не было другого такого человека, которого бы так презирали все вокруг — был он заносчивым и драчливым, да к тому же не в меру жадным. Когда армия Великого Хромого входила в какое-нибудь селение завоёванной страны, воины, как это обычно бывало в те века, занимались грабежами, но Тамерлан строго-настрого запрещал обирать храмы и даже входить в них — он очень боялся, что боги чужой страны могут наслать на него и его людей мор, неудачи или голод. Однако Алихан чаще всего не обращал внимания на запреты и, едва только была возможность, входил в святилища и выносил из них золотые украшения, дорогую утварь — в общем всё, что можно было взять с собой.

Слезами вечности умоюсь,
Привычно вдаль перекрещусь,
Прими, просоленное море,
Слова любви из грешных уст.

Прими сомненья и обиды,
Прими оживший, светлый взгляд,
Вновь пожелтевшим старым бивнем
Растёт гора сквозь боль преград…

Нырну в уснувшую стихию,
Воскресну нежной бирюзой,
И будет снова демон хитрый
Бродить невидимо за мной.
 

Хрупкий рождественский шар
в ризу цветную одет.
Дет–sky-а  ангел-душа
также хрупкá… И рассвет
розово-нежный – овал
лика дитя… Бирюза
неба – в глубинах зеркал –
детских наивных глазах…
Не урони, не разбей
хрупкий рождественский шар!
В каждом: во мне и в тебе –
дет-sky-а  ангел-душа.

Sky[skai](англ.) – небо.