Омилия

Заключи меня в темницу,
Посади на хлеб и воду,
С неба в руку дай мне птицу,
Я забуду про невзгоды.
Я свободу дам пичужке,
Пусть клюёт земное семя,
Пусть окрепнет на природе,
Ей на пользу это время,
Я порадуюсь за птичку
И сплету венок веселья,
Брошу в воду из оконца,
Пусть его подхватит ветер,
Счастья травы, зёрна Света
И плоды восточных лилий
Источают ароматы,
Веселят,но без похмелья,
Защебечут птицы хором,
В лёгком танце закружаться,
И зверьки, открывши норы,
Все на танец подивятся,
Запоют все песнь веселья,
Песню жизни, песню Света,
Я возрадуюсь со всеми,
Поблагодарю за это!

                                O.С.
Миру тихо сказала: люблю,
в унисон наши бьются сердца,
я из глаз небеса твоих пью,
голос птицы и робость птенца;
твой овал серебром бы писать,
тихий голос лелеять не вслух,
где б мне силы волшебные взять,
чтобы всю тебя сразу вдохнуть.
Мы с тобой помолчим про стихи,
я тебе о другом расскажу,
ты услышишь, я знаю... Тихи
будут речи мои... Положу
на колени твои свой рассказ,
мне так хочется, ты уж прости,
потекут слезы сами из глаз,
и родней мне не будет сестры...

В Киеве сердце почти не болело.
В Киеве сердце радостью пело.
На колокольни взлетало, на крыши.
И ощущало: как мир вокруг дышит.

Что ж ты, Урал, погубить меня хочешь?
Жуткие здесь у тебя дни и ночи.
Да, я люблю твои реки и горы,
Только вот сердце не выдержит скоро.

Ниточка тонкая жизни прервется.
Мягко трава мне ляжет под спину.
Злой человек, как всегда, посмеется,
Совесть проснется в нем наполовину.

По струне неслышными шагами
Перейти, прожить, перелететь...
Сердце перелистывать стихами,
Вопреки всему – звенеть, звенеть
Серебристыми колоколами...

Зачерпнуть тепло из сердца - снова
Раздавать, дарить, переливать...
И под звуки искреннего слова
Слиться с тишиной и помолчать
В красоте осеннего покрова...

В моих жилах немецкая кровь,
Моя бабка была лютеранкой.
На немецкий манер строил кров
Мой отец, и вставал спозаранку.

А мой дед хмурил брови свои,
Если видел когда непорядок.
Лозунг каждой немецкой семьи:
Педантичность кругом и достаток.

Почему же тогда я один
Как ворона с другим опереньем?
Цвета белых арктических льдин,
Непонятное с виду творенье.

Ты боль мою почувствовать посмей.
Всё остальное стоит ли вниманья? –
Дерзание, обилие идей,
И песни, и стихи, и обаянье…
Ничтожно всё пред тем, что, в мир попав,
Я обречён на доброту и злобу.
Бог Еву изготовил из ребра…
Не торопись мою жалеть утробу,
Водой и хлебом сыт я. Не жалей
Конечности мои за обувь-ветошь.
Ты сострадаешь внешнему лишь… Нет уж,
Ты боль мою почувствовать посмей.

Разбита жизнь на до и после,
На сотни маленьких зеркал.
Весь человек исчерпан вовсе —
Иссох непризнанный ваал.

Кто выбрал Жизнь не до, а после —
Растерзан дикою толпой.
Кровавый крест — пустыня возле:
Во зле весь мир лежит людской.

Сегодня День памяти святой мученицы Людмилы Чешской.
Всех Людмил поздравляю с праздником своей ПОКРОВИТЕЛЬНИЦЫ!

Святая Мученица Людмила жила в конце IX и начале X века. Она была родом из Сербии, дочь Сербского князя. Ее отдали в замужество чешскому князю Боривою.

Вместе с супругом она приняла святое крещение от Святителя Мефодия, архиепископа Моравского, просветителя славян. Став христианами, они заботились о просвещении своего народа светом Христовой веры. Строили церкви. Рано овдовев, Святая Людмила вела строгую, благочестивую жизнь, и продолжала заботиться о Церкви в правление Ее сына Вратислава. Это вызвало ненависть невестки — жены сына, Драгомиры. После смерти сына Вратислава, на престол вступил 18-летний внук Людмилы, Вячеслав.

Р.Г.

Не видал я красивее взгляда, –
Словно в звёздное небо смотрю,
Показалось, что с Вами я рядом
О счастливой судьбе говорю.

Водопадом безудержной ночи
Льётся Ваших волос чернота,
Тела цвет Ваш чуть смуглый и сочный,
И девичьих манер простота.

Показалось, что лесом осенним
Мы идём по багряной листве,
И осеннее солнце наседкой
Улыбается нам в синеве.

(Насте Снегиной)

Прописалась любовь в стихах,
Между строк, где заплакал дождик.
Там где осень кружит в цветах,
Там увидел её художник...

Так всегда между строк она
Прорастает едва заметно.
В строфах осень - в душе весна...
Как улыбка в глазах поэта.

Отгорел сентябрь, отполыхал
Красными и желтыми листами.
За окном простуженный вокзал
Делится жестокими холстами:
Уголь с глиной. Порыжела кисть,
И гудят натужно тепловозы.
На палитре осени — вся жизнь;
Грянувшие второпях морозы.
Чей-то шарф, забытый невзначай.
Дворник, выметающий окурки.
И буфет. Батон с селедкой. Чай.
И аккорды позабытой «Мурки».
На переднем плане — ветви в ряд.
Улыбнутся страшною улыбкой.
Все одновременно говорят,
Все имеют право на ошибку.

25 сентября 2013 года

                *  *  *

                                          Юлии

Полыхающий звук растревоженных клавиш,
утекающий свет звонных теплых дождей,
те же ноты и знаки всех заученных правил,
тот же смысл и любовь тех же памятных дней,
те же тайные ночи, роса и туманы,
тот же самый песок незастывших времен,
те же души, друзья и народы, и страны,
куполá, неба цвет и Божественный звон.
Только все это выше по силе и звуку,
только все это  тоньше, теплей и светлей,
это было и будет, нет на свете разлуки,
нет ни горя, ни страха, нет на свете смертей.

Дорогие омилийцы! Нижепредставленная статья написана в августе сего года. В начале сентября, как вы помните, Святейший Патриарх признал невозможность на данном этапе реформы церковнославянского языка и призвал священство расширять внебогослужебную деятельность с целью углубления понимания верующими ЦСЛ языка. Однако и с публикацией Патриаршего обращения статья, как мне думается, не утратила своей актуальности. Я ознакомился со многими материалами и «за», и «против» реформы, но не нашел в них отображения некоторых моих мыслей. Так появилась эта статья. Смиренно выношу ее на ваш суд и надеюсь, что отзывы будут в обычном для клуба спокойном и братском тоне.

Опустилась на дома седая полночь,
Шар луны огромной вновь печали полный.
Отзвенело лето в песнях соловьиных,
Осень поздняя на улицах пустынных.

Всё пророчеством зимы холодной дышит,
Белой проседью узор по камню вышит.
Желтый лист по мостовой печально кружит,
Он как жизнь моя теперь уже не нужен.

Чиркну спичкой и в ладонях станет лето,
Загорится на секунду ярким светом.
Загорится и умрёт, как всё земное,
Оставляя лишь молчанье гробовое.