Бескрылый крылатого не понимает,
Крылатых бескрылые всё распинают.
Во всю беспредельность Небес высоты —
Распятые крылья, кресты и кресты.
Бескрылым — земное, тяжёлое — страсть,
Бескрылым отрада: над «крыльями» власть,
Крылатые выше страстей и обид.
Крылатость — способность. Крылатые — вид.
Размышления о проблемах школы и детства накануне Дня Знаний
Современные родители с недоумением замечают, что детям в школе стало неуютно, им больше не интересно учиться, а школьные годы перестали быть чудесными. Сегодня задача «сеять разумное, доброе, вечное» уже не стоит в школьных приоритетах (не случайно задачей образования сегодня декларируется воспитание «квалифицированного потребителя»), да и образование как таковое школа давать перестала, заменив его набором «компетенций». Пресловутый ЕГЭ, который нам долго пытались выдать за «социальный лифт», фактически разрушил саму систему получения знаний, подменив её натаскиванием на правильный ответ. И эта беда коснулась отнюдь не только выпускных классов, она подмяла под себя всю школьную систему, начиная с младшего звена.
Зарастает грехами душа,
Как заброшенный Мерзловский пруд.
И очистить его не спешат,
Да и я никуда не спешу.
Взбаламутить бы тину грехов
И убрать всю болотную грязь.
Солнце выйдет тогда из-за туч,
В чистых водах пруда золотясь.
Суета вокруг, суета…
Ускользает мир из-под ног.
Наши дни влечёт суета
В круг ошибок, бед и тревог.
Пренебрегши строем души,
Обольщая лоском свобод,
Суета зовёт: «Поспеши!» —
Направляя в бездну хлопот.
В суете, в нездравом пылу
Столько лишних сказано слов!
Суета не служит добру:
Лишена высоких основ.
Одним из экспонатов Музея Москвы в День города станет огромная литературная карта метро. Ее площадь составит 150 кв. м.
На литературной карте появятся такие станции, как «Блоковская», «Цветаевская», «Живаго», «Стругацкая», «Шаламовская».
Литературные названия станций подобраны не случайно: каждое из них соотносится с реальной станцией подземки, в окрестностях которой жил, работал или бывал писатель. Или с этим местом связан сюжет художественного произведения, судьба его героя.
В ноябре 2018 года по всей России пройдут праздничные торжества, посвящённые двухсотлетию со дня рождения великого классика Ивана Сергеевича Тургенева. В настоящее время ведётся масштабная подготовка к празднику.
В частности претерпел реконструкцию музей И.С. Тургенева, расположенный на улице Остоженка, представляющий собой особняк, который снимала в 1840-1851 годах мать писателя Варвара Лутовинова. Это она явилась прототипом барыни жестоко угнетавшей глухонемого Герасима, поэтому в народе музей прозвали «Домик Му-Му».
Рядом с ним на месте взорванной церкви Успения Пресвятой Богородицы разобьют парк. Который вместе с усадьбой, по замыслу организаторов проекта, должен составить единую композицию в стиле «дворянского гнезда», воссоздающий атмосферу тургеневской эпохи.
Стихо Творение Дня
тихо творило меня.
В окна сочился рассвет.
Сколько мне было?
Неважно!
И записал я отважно,
мир увидав как поэт,
дав тогда дерзкий обет,
Стихо Творение Дня.
Как появилась строка?
Кем вы наставники были?
Знают секрет облака.
Или то ангелы плыли?!..
Вот, убили человека,
А ведь он не воевал.
Ни гранат, ни пистолета
В руки старые не брал.
Он пошел вечерним садом —
Захотелось подышать.
Кто же знал о том снаряде,
Что вот-вот взорвется рядом,
Чтобы деда разорвать.
Не успел перекреститься,
В этом не его вина.
Пусть ему блаженно спится.
...Третий год идет война.
Горловка, 2016.
Прошли дожди, и захотелось снова
Потрогать утром мокрую листву,
И повторять, сливаясь с каждым словом:
«Ну, здравствуйте! Я всё ещё живу».
Вот горизонта розовый фломастер
Придвинул разноцветную дугу.
Я не спешу своим делиться счастьем
И не делиться тоже не могу.
Мы отдыхали в тени монастырских яблонь. Брат Сергий, с которым я познакомилась на огороде, и сестра Ирина, с трапезной. Когда-то Ирина работала судьей значительного суда. Сергий и Ирина что-то обсуждали. Стояла теплая погода, я думала о скором возвращении в привычный быт из православной сказки, и, хотелось, чтобы минуты настоящего стали часами. Вокруг бегали детишки из многодетных образцовых семей, листали изумрудом листья сада после доброго июльского дождя.
Сергий и Ирина были людьми разных поколений, ему около тридцати пяти, Ирине за шестьдесят — но их общение выглядело слаженным, я любовалась дивными случаями православной мудрости. Оба ревностные, повидавшие многое и имеющие суждение о многом. Сергий, брат независимый и сильный, способный на серьезные поступки, притягивающий к себе, несмотря на первоначальную внешнюю некрасивость, посетовал Ирине на то, как сложно сейчас найти хорошую жену.
Вчера было 26 августа — день смерти Николая Гумилёва. Точнее, ночь смерти — по некоторым данным, он был расстрелян в ночь на 26-ое.
Конечно, Гумилёв относится к той избранной группе поэтов, думая о которых, сразу вспоминаешь об их гибели. Безжалостность судьбы и героическая смерть настолько неотвратимо ярко пересеклись в небе его личности, что разговор о Гумилёве чаще начинается с этой скорбной звезды, а затем уже взор переходит на другие планеты его небосклона.
Мы как-то забываем, что нашим сердцем мы видим даже творчество Пушкина через призму его трагической кончины. Это относится и к Лермонтову, к Маяковскому и так далее. Однако, событие самой смерти Гумилёва тем не менее, на мой взгляд, более сложное. Более сложное, чем в большинстве вспоминаемых случаев. И Пушкин, и Лермонтов, например, поставили себя в однозначность условий русской дуэли, несравненно более жестокой, чем, скажем, европейская. Я уже не говорю о самоубийстве, выйти из которого невредимым затруднительно. Повторяю, я имею в виду не сложность чувствований и восприятий поэта, приведших в результате к такому исходу, а именно само событие. Дело тут не только в том, что у Гумилёва оно как бы затянулось. Неоднозначность ситуации заключается в том, что расстрела можно было избежать.
Любовь оставляет на сердце зарубки,
но зло вырывает стихии, как руки,
и память с корнями порой вырывает,
и всю добродетель, как вены вскрывает.
И одолевает унынье с тоскою
того, кто не смог, кто подобен изгою.
Из счастья, из жизни уходят порою
совсем нечужие — родные изгои:
изгои-герои, изгои-поэты,
изгои — скитальцы по белому свету.
(поэма)
1.
Лукавят лики
вокруг Руси.
Жгут орды дики.
Господь, спаси!
2.
Русь терпит муки,
но всё ж стоит.
Ликуют луки —
стрела летит.
(поэма)
1.
Залили ливни Подмосковье,
избавив нас от духоты.
Я думаю теперь с любовью
про хляби и исход воды.
Хотя застрял один на даче,
потоп отрезал от дорог.
Но Божий Промысл в том, значит,
чтоб ехать я в Москву не мог.
Учитывая, что и слова (и даже понятия) «поэзия» и «поэт» для многих сегодня звучат архаично, современные стихотворцы теряют веру в то, чем занимаются, боясь оказаться как бы вне социума или в «прошлом веке», потому или смущенно называют свои стихи «текстами», пряча свои чувства (архаичные, так сказать, a priori!) , рационализируя их в модной версификационной игре, или, еще проще, сами играя социальную роль «поэта или «поэтессы», не выходят за пределы актерства и в стихах, то есть именно, теряя поэзию, становятся просто актерами-версификаторами. Это страх прослыть старомодными, вынуждает наиболее значительных по дарованию поэтов, искать теоретические основы для своего несовременного призвания, а иных, менее одаренных, легко жертвовать им… Но нельзя ли предположить, что поэзия лирическая всегда живет только ВНЕ социума, в редкие эпохи (например 60-е годы 20 века),теряя свою территорию и выходя на публику, живет только ТАМ, где сохранились те самые «архаичные» чувства, которые протекают не на поверхности социума, а в глубине? Тогда все «приметы современности» в стихах, порой намеренно-остроумные, порой случайные, всего лишь знак, что этот текст не стал и никогда не станет поэзией, а умрет вместе с модными деталями, которым как вещам, суждено выходить из моды, устаревать и пополнять сначала сэконд-хэнды, а потом и свалки?
Сижу в окружении вишен и северных слив,
Среди комаров и цикад, загудевших в ночи.
От лунного яблока с неба спустились лучи,
И эта картинка сияет, как сказочный миф.
Лучи начертили дорожку на темной воде,
И август стирает от лунного света следы.
Хочу улыбнуться я каждой моргнувшей звезде,
Что с неба глядит прямо в наши земные сады.
В Санкт-Петербурге учреждена премия в области литературы и авангардного искусства имени Даниила Хармса. Учредителями премии являются частные лица без привлечения и участия государственных структур, поэтому премиальный фонд будет формироваться на основании пожертвований.
Поводом к премии послужила, по мнению организаторов, необходимость поставить Хармса в один ряд с Достоевским и Толстым, с теми писателями-новаторами, значение которых непередаваемо велико как для российской, так и для мировой культуры.
Разумеется, что Хармс не был так плодовит литературно, как популярные романисты: виной тому трагические обстоятельства его жизни. Однако в его творениях глубоко прослеживается тема гуманизма.
— Останови! — крикнула Лена мужу. Леван автоматически нажал на тормоз. Потом дал волю гневу.
— Что еще случилось?!
— Смотри, вон у той цыганки, сто процентов, мертвый ребенок. Она его держит, как бревно.
— Не вмешивайся! Это нас не касается!
М.Ц.
Кого пронзило одиночество
насквозь,
как бабочку игла,
кому и жить едва ли хочется,
того помиловать могла ль
судьба,
могли ли люди
вобрать в себя чужое им,
которого уже не будет,
но есть которое?
Истлела вся страсть его пеплом
В безумстве и ночью, и днем,
В таинственном образе светлом,
В одежде, черненной углем.
И жертвой, сожженной за нас,
Принес выше всяческой купли
Сиянье души, как алмаз,
И тела нетленные угли.
