Омилия

Бабочка и гусеница

Гусеничке нравится
Бабочка-красавица:
— Ах, как хочется летать!
Где бы крылышки достать?

Мячики

Прыг-прыг-прыг — что было сил
Мячик маленький спешил,
А за ним большой бежал,
ПРЫГ — и вмиг его догнал.

                   Тревога, а не мысль растет в безлюдной мгле,
                   И холодно цветам ночами в хрустале.
                                                    И.Анненский

Однажды вечером умолкнут голоса,
И ты останешься один.
Всё золото земле вернет осенний сад,
Как проигравший поединок.
Тогда поймешь, что наг, и нем, и глух, и слеп.
Но на твои мольбы, увы, ночь не поднимет век.

В предельной тонкости изогнутых ветвей
Откроется мерцанье звезд.
Весь мир не стоит их таинственных лучей –
Пусть эта мысль во мгле растет.

И воспоешь хвалу, за всё благодаря.
Чтоб оживить цветы, не жалко хрусталя.

2015

Весенним утром 2010 года трое бритоголовых, плечистых мужчин поднялись на четвертый этаж серой кирпичной «хрущевки» на бывшем проспекте Павлина Виноградова, недавно переименованного на старопрежний лад в Троицкий проспект, и остановились перед дверью угловой квартиры, обитой потертым коричневым дерматином. Один из них, чуть постарше, одетый с неброской простотой состоятельного человека, извлек из кармана ключ, отпер дверь, и первым шагнул за порог. Его спутники последовали за ним. Так Петр Шаньгин, один из известнейших и крупнейших бизнесменов Богоспасаемого града Михайловска, вступил в свое новое владение – квартиру покойной матери.

Его спутниками были люди не столь именитые – так, мелкая сошка. Однако сами они были о себе совсем иного мнения. Борцы за Россию только для русских, ярые ненавистники всех иноверцев и иноплеменников, наипаче же тех, кого они называли не иначе, как жидами, духовные дети самого протоиерея Евгения, настоятеля Свято-Лазаревского храма, духовника и идейного вдохновителя областного отделения националистической организации «Русский Народный Союз». Мало того, носящие звания соколов, которые давались активистам этой организации. В отличие от Петра Шаньгина, его спутники были одеты в форму «Союза» - черные рубахи, напоминающие гимнастерки, украшенные нарукавной эмблемой - белой свастикой, сложенной из перекрещенных мечей. Судя по цвету этой формы, членам «Союза» больше пристало бы называться не соколами, а воронами. Но, как говорится, о птице судят не по прозванию, а по полету.

Рождественская сказка-буффонада по мотивам произведений Н. Гоголя, С. Писахова и Б. Шергина.

Действующие лица:

Сказочник;

Капитон, поморский молодяк (молодой человек, юноша);

Маманя, мама Капитона;

Начальник уездной полиции, уездный исправник;

Баба;

Дед;

Фельдшер;

Царь;

Царица;

Старшая царевна;

Младшая царевна;

Первый прохожий;

Второй прохожий;

Третий прохожий;

Вспомнил чувства я былые,
Вновь придя в знакомый сквер…
Словно дым они уплыли.
С Вами порознь мы теперь.

Фонари – осколки солнца –
Согревали душу мне.
Почерневший вечер сонно
Расплывался в тишине.

И казалось мне, что снова
Жду безропотно я Вас,
Чтоб коснуться каждым словом
Ваших губ и Ваших глаз.

Из кухонного монолога.

– ...Н-да... Что тебе сказать... У мужчин, знаешь, мозги странно устроены. Совсем не так, как у нас...

Ты знаешь, своего мужа я  разглядела лишь незадолго до его смерти. Получилось, как в поговорке «лицом к лицу лица не увидать». А до этого я, вся такая умная-разумная, всем подряд советы раздающая, несколько раз думала с ним  развестись, но, хорошо, Господь отвел.

Я вышла замуж в 37 лет. С единственной мыслью успеть родить ребенка. До того я вся горела-кипела в работе, строила коммунизм в отдельно взятом училище. Какой идеалисткой я была – сейчас даже смешно вспомнить. И ухажеры у меня были, и знакомить меня пытались с разными перспективными женихами, а мне всё было не до того.

Однажды учитель сказал своему ученику: 
– Посмотри вокруг себя, а потом назови мне все предметы белого цвета. 
Ученик огляделся по сторонам. 
Он увидел белый потолок, стены, белые рамы окон, скатерть, занавески, 
переплеты книг и много других вещей. 
– Отлично. А сейчас я хочу, чтобы ты закрыл глаза и 
назвал все, что есть в этой комнате желтого цвета, – сказал учитель.
Парень был в недоумении:
– Но как я могу вам ответить, я же ничего не заметил! 
– Теперь открой глаза и посмотри, сколько здесь желтых вещей!!! 
Желтые подушки, желтая рамка с фотографией, 
желтая подставка под карандаши, желтый коврик… 
– Но так нечестно! Вы сами сказали мне искать только белый цвет, 

***

Так хочется осеннего покоя,

Ветров беспечности и шороха листвы.

Как сложно мне, лишенцу и изгою,

Брести через октябрьские костры.

Искать надежды в каждом новом храме,

Но находить стреноженную память

Над полусонной тихою рекою,

Когда мой день тревожен и постыл.

Так не люблю, когда тревожат всуе,
Зима притихла – нет с утра пурги,
Сижу в сенях, медведя дрессирую,
Учу, как надевают сапоги.

Медведь ворчит. Как вдруг вбегает дьякон,
И, сунув косолапому изюм,
Он начинает нервно полуплакать,
Что на деревне булгатня и шум.

- Чужак какой-то, верно, малохольный,
Палит из пистолета, всех кляня,
И конь хрипит на крыше колокольни –
К кресту привязан. Очень жаль коня.

В честь освящения
Святейшим Патриархом Московским
и всея Руси Кириллом домового храма
во имя Иконы Божией матери               
«Взыскание погибших»
при Российском экономическом
университете имени Г.В. Плеханова
в день Покрова  Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии

                 ***

Матерь  Божья. Молюсь тебе снова.
О Всепетая радость людей.
В праздник твой старый храм стал как новый
В Нерушимой ограде твоей.

Живу в коммунальной квартире
С видом на мусорный бак.
«Долой демократов» на баке
Вывел, какой-то чудак.
 Развели тут бардак!    

Сильно, видать,  досадили,
Может невесту отбили?
Чем-то его обделили?
Так  разозлился чудак.
В голове кавардак…

Знаешь меня ты мало,

Слышишь, о чем молчу,

Только в обход, устало,

Снежную жжёшь свечу.

Начиная с затылка, боль холодным свинцом шла к вискам, невыносимо давила и сковывала. Вынырнув из вязкого сна, он опрокинулся на подушку, тыча слепой взгляд в стены, как щенки по запаху тянут нос к вымени матери, и скользил им по темноте, пока не стал различать бревенчатые своды окна, наглухо зашоренного холстом.

Рядом пошевелилась, скользнула теплая рука, нащупала на его плоском и пространном теле межреберное сплетение, легла, прислушиваясь к ритму. Маленькая, юркая мышка.