Вы здесь

Михаил Чернушенко. Поэзия

Кресты

В Санкт-Петербурге, да, красивые дома,
Они, как небеса, удвоены водами,
Задуманными течь, Петром, как в Амстердаме,
Но всех дворцов и вилл прекрасней там тюрьма.
Как тайный Китеж, и она
Стоит в Неве отражена,
Ни выйти, ни войти без назначенья свыше,
И глянувшему вниз на наши крыши
Как два прямых креста всегда она видна.

С Литейного моста, с воды или со льда,
И с набережной в честь безумца Робеспьера
Гряда кирпичных стен, как музыка и вера,
Непроницаема для взоров никогда,
Пока не будем введены
В покой внутри их глубины
Для размышлений об обломках самовластья,
И даром звёзд обещанного счастья
Для высшего суда не будем пленены.

Европа

1.
Пустому небу безразлично,
Во что уйдёт Париж на дно –
В Ислам ли, в Сену, в Интернет…
Народам Запада давно
Забыть своих отцов привычно,
Давно их вещих Меровингов нет.

Огонёк. Колыбельная

Спи, моя радость, усни,
Пусть тебе снятся огни,
Ночью вносящие в дом
Свет в уголочке святом.

Пусть тебе снятся святых
Лики с иконок простых,
Радость давно им дана,
Но без тебя – неполна.

Красота

Долго, как день. Как тысяча лет.
Нет расстояний. Тяжести нет.
Светлость повсюду. Бог – это свет.
Хочешь – и любишь. Смело, как дождь.

Лик узнаваем. Имя дано.
Тайна полна. И сердце – одно.
Ты не без крыльев. Кончилось дно.
Хочешь – и любишь. Просто, как ветер. 

Кирилловка. 6 (19) июля 2004.
 

Имя

                          EGO EIMI.
                          Ин. 18:5.

«Синица – птица». Связку опускают.
Глагол служебный незаметен мысли,
Как Бог средь мiра невидим.

Так Бог средь мiра невидим, что имя
יהוה – EGO EIMI – Азъ есмь * – невнятно,
Как птица голубь неярка.

А голубем привычно светло-сизым
Сам Дух Святой с небес нисходит, чтобы
Того, Кто есть Христос, явить.

«Так кто здесь есть христианин?» – чекисты
Наган в затылок упирают быстро.
Ответ летит как свет: Азъ есмь.

Stasis *

Мне нравится в плавном струении голоса слов
Искать подоснову бытийственной плотности мiра,
Свободу как свойство причастности всей полноте,
Свидетельство собственной связности с тайной истока.

Есть чёткая ясность и в Небе, и в свете земном:
Ни в Боге нельзя обмануться, ни в съеденном хлебе.
Но грань между ними играет приманками тайн
Бесовских иллюзий и сладостных самопрельщений.

Мне хочется в плавном струении голоса слов
Проникнуть не в петли кругов этих снов и блужданий,
Я должен пытаться попасть и предстать пред Лицом
Распятого Слова, Источника жизни и правды.

И плавным струением речи исток не достичь,
Пока я свободен блуждать и собой любоваться,
Пока не приставят ко мне распинающий гвоздь
И стук молотка не пробьёт во мне место для встречи.

Мой друг, послушай, я смертельно болен

               * * *
...о иже во аде держимых...
Молитва на вечерне Пятидесятницы.

Мой друг, послушай, я смертельно болен
И не владею сам уже собой.
Я во грехах своих уже не волен,
И сердцем пуст, и скрытен головой.

И к Богу не текут уже молитвы,
И, сам в себе удержан, как в аду,
Я ухожу из выигранной битвы
И к побежденным в плен себя веду.

Но если, обо мне не забывая,
Помолишься и тихо воздохнешь,
То, за меня, погибшего, страдая,
Одним лишь этим ко Христу прильнешь.

И пусть я в вечной преисподней буду,
Но радость в том, что эта смерть моя
Хоть повод даст таящемуся чуду
Любви как сути приснобытия.

9 (22) марта 2003.

Меч и копьё

И абие изыде кровь и вода.
Ин. 19:34.

Любой дракон невидим. Тем опасней.
У огненной реки – тела людей без слов.
Я сам себе всё неподвластней
Над бездной, среди страсти, в царстве снов.

И меч здесь бесполезней погремушки,
Как лес тут головы драконьи отрастут,
Назад не скрыться мне в избушке,
Мне тут гореть, истлеть мне тоже тут.

Ведь только Тот, в Ком кровь течёт как пламя,
Способен преодолевать рубеж мiров;
Лишь Царь, Чьё пламя будет с нами
Как знамя света и святой покров;

Кто знает нашу муку поражений
От тех драконов, что скрываются в крови
Неотличимо от движений,
Что мы законно примем за свои,

Но в Ком их нет; Чья кровь течёт свободной
И огненной рекой, огонь поправ огнём, –
Но мне-то как водой холодной
Облиться, чтобы не сгореть при Нём?

Он знает, что убить драконов – значит
И нас прикончить, нас, чья кровь заражена,
И гнать врага начнёт иначе:
Другая цель для стали суждена.

Осень 1919

В излучине песчаной и пустынной
Равнинной речки тихоструйной,
Средь сизых ив с шуршащею подстилкой
Опавших, но недоистлевших листьев,
Последнее тепло бледнеющего солнца
Ловлю я грудью, стянутой бинтами,
И кашляя, в шалаш мой заползаю.
Печальный сельский мальчик
Ко мне тайком приходит раз в три ночи,
Приносит хлеб и рыбу для ухи,
Которую мы варим с солью, но без перца.
Он молчалив, и видно, что боится,
Но на вопросы отвечает точно:
До полуроты красных продолжают
Стоять в селе, и люди большей частью
Восприняли расстрел попа спокойно.
Я думаю: спороть ли мне погоны,
И брать ли карабин, когда я встану
Опять на ноги и ночами двинусь
Опять на юг, от стужи и ЧК, –
Ещё не зная слова “Галлиполи” *,
Уже поняв, как далеко Москва,
И как красиво имя мальчика – Серёжа.

* Галлиполи – место на северо-западном берегу Дарданелл, где была расположена Белая армия после оставления Крыма в 1920 г.

Тель-Авив. 21-25 марта (3-7 апреля) 1992.

Страницы