Змеиный поселок

Человек сидел за столом и смотрел на улицу на темный еловый лес. Небо было серым, обещая дождь в любую минуту. Или не обещая, просто пугая всех внизу мрачными тучами. Дескать, прольюсь когда захочу, а вы не обижайтесь, вас предупреждали.

Человек чего-то ждал. В дверь постучали.

— Войдите!

— Да я уже вошел. Постучал из вежливости. Лампу тебе принес.

Вошедший был сутул, но широкоплеч. Возраст его казался неопределенным: вроде, и не старый, но, судя по всему, с выпивкой он был «на ты» уже давно. Один глаз постоянно дергался, словно вошедший кому-то подмигивал.

— Вот, чудо прогресса прежних веков! Свечи для праздника берегу, а лучину жечь опасно, — он поставил на стол керосиновую лампу, будто только что купленную в антикварном магазине.

Сидевший за столом удивился.

— Михалыч, неужто тебе еще электричество не подвели?

Михалыч махнул рукой.

— Подводили, и не один раз. То током по пьяни долбанет, то проводка прохудится, а то счета страшные придут, и отключить грозятся. А в эту лампу что залил, то и горит пока не кончится. И никаких проблем, разве что дом спалишь. Опять-таки по пьяни. Но я ее когда выпиваю — не зажигаю, привычку выработал.

Он чиркнул спичкой, зажег лампу и отрегулировал фитиль.

— Скоро стемнеет, а завтра мы на карьер собирались.

— Как же ты в темноте мимо стакана не наливаешь?

Михалыч довольно улыбнулся.

— Бульки слышу за километр. Может, булькнем, Сережа? А то скоро вечер.

Сергей улыбнулся и покачал головой.

- Ты мне лучше про карьер расскажи. Чтобы знать к чему готовится.

Михалыч грустно уставился мутным взором на серое небо.

— Карьер как карьер. Песок там добывали для строек. Да, я тебе сапоги резиновые из кладовки достану: поселок не зря Змеиным называется., гадюк там много. Размер подбирать не буду, портянками до нужного подгонишь. На ужин могу яичницу поджарить, на завтрак тоже. Или каши сварю, пшенной или гречневой. А то картошки нажарю.

Сергей старался быть целенаправленным, хотя и вежливым.

— Михалыч, к чему мне готовится на карьере? Я сюда приехал не кашу есть.

Михалыч вздохнул.

- Готовиться нужно к возможному дождю. Под ноги смотреть, чтобы на гадюку не наступить. А все остальное от нас с тобой не зависит. Что будет, то и будет. Я сам ничего объяснить не могу. Равно как и все прочие. Ты особо не расслабляйся, но и напрягаться попусту не стоит. Читать на ночь собираешься?

Сергей покачал головой.

— Все, что мне нужно, я уже прочел. И не все оказалось нужным и правильным. Спать собираюсь. Ты мне где постелешь?

Михалыч улыбнулся.

— Вон на этом топчане и ложись. А стелить тебе жена будет, я же только одеяло выдам, чтобы не замерз. Как лампу эту правильно затушить знаешь? Тогда спокойной ночи. Я рано разбужу, если соседский петух меня не опередит.

Михалыч тихо вышел и прикрыл за собой дверь. Сергей еще раз взглянул в окно, чтобы убедиться, что ночь подошла медленно, но решительно: там не было видно почти ничего. Он задул лампу и лег на приготовленный ему топчан. Мысли в голову лезли, но они были путанными и какими-то недодуманными. Как уснул, он и не заметил.

Утром его разбудил запах жареной картошки. Запах пришелся как раз в тему: на свежем воздухе аппетит у Сергея разыгрался быстро. Или он разыгрывался всю ночь, но он это не сразу заметил.

Он встал с топчана. Одевание было недолгим: он почти не раздевался, поскольку ночь выдалась дождливой и холодной.

— Михалыч! Я уже проснулся и чую жареную картошку. Ты просто дразнишься или завтракать зовешь?

Михалыч соскребал подгоревшую картошку в две тарелки.

— Дразнится мне лениво, а картошки я тебе еще вчера обещал. Садись. Чай скоро поспеет.

Свою тарелку Сергей опустошил молча. Михалыч налил ему чай в большую фаянсовую кружку.

— Сахар купить забыл. Надо будет на обратном пути в магазин заскочить.

Сергей улыбнулся.

— Вроде, деревня, а ты тоже по-французски говоришь.

Михалыч поднял бровь.

— Это как?! Я и по-русски то говорю с ошибками, так жена всегда говорила. Я ее за это и бросил. Или она меня, сейчас уже не помню.

Сергей допил чай и поставил чашку на стол.

— «Магазин» — французское слово. По-русски будет: «заскочить в лавку».

Михалыч удивленно крякнул.

— А я и не знал, что в Змеином поселке все по-французски разговаривают! Ладно, заскочим в лавку. Удочки я еще с вечера приготовил. Готов?

Сергей поднялся из-за стола.

— Удочки? Неужто мы рыбачить пойдем?

Они вышли в коридор.

— Поначалу будем рыбачить, чтобы время зря не терять. Все равно нам наблюдать придется.

Михалыч взял две поставленные в угол удочки. Старые, как и сам хозяин.

Он по взгляду Сергея угадал его мысли.

— Они старые, но проверенные. Недавно на Ладоге на одну из них сига вытащил килограмма на два. Ничего, не треснула. Запасные крючки я с собой взял. Сапоги не жмут? Тогда отправляемся.

Сергей вышел на улицу. Осенняя свежесть уже чувствовалась всеми порами, но солнце светило ярко. Они довольно скоро вышли на тропинку и зашагали в лес, что начинался в десятке метров от дома. Ели. Потом начались сосны. Вот между ними на осеннем солнце блеснула вода. Михалыч обернулся.

— Прудов здесь много. Нам ведь только один нужен, про который я уже говорил. Еще метров двадцать.

-—Михалыч, а наживку взял?

Мужик стукнул себя по карману.

— Пока ты спал, полную банку червей в огороде накопал. Сейчас сворачиваем.

Они пошли по тропинке, уходившей в заросли кустарника, поднялись на холм, где Михалыч остановился и потянулся.

— Все, мы на месте. Теперь никуда спешить не нужно. Располагайся.

Это был карьер. Огромная яма в лесу. Наверное, экскаваторы будто подкрадывались с плоской стороны и выгрызали песок, оставив высокий холм на другом берегу. Здесь росли сосны в нескольких местах их корявые корни торчали прямо из берега, нависая над водой; они были похожи на руки старух, чьи тела не могут выбраться из-под земли.

Это было почти что озеро, хотя и небольшое по сравнению с огромной Ладогой. И на редкость спокойное, будто отдыхающее после страшной операции, совершенной людьми, что его вырыли. Но главной его приметой был ВАЛУН. Огромный камень, лежащий почти посередине, как неуместная скала. Он был серым и округлым. Породу камня Сергей не знал. Михалыч вышел на берег.

— Вот тебе карьере, вот валун, о котором столько рассказывали. Сейчас можно размотать удочки, закинуть и ждать.

Сергей осторожно, не отрывая глаз от валуна, спросил;

— А чего мы должны ожидать?

Михалыч уже деловито разматывал удочки.

— Не знаю. Будем ожидать того, что увидим. А если ничего не увидим, то хоть парочку карасиков для ухи поймаем. А если не поймаем, то просто воздуху лесного вдохнем.

Он насадил на крючок вертлявого земляного червя и первым забросил удочку. Сергей медленно повторил его операцию.

Первое время они молча сидели и смотрели на поплавки. Михалыч первым нарушил молчание.

— Когда экскаваторы карьер рыли, они наткнулись на валун. Поначалу хотели его вырыть и в сторону отбросить. Но скоро бросили это дело.

Сергей удивился.

— Копать бросили?

— Говори тише, рыбу распугаешь. Бросили попытки валун откопать. Он оказался верхушкой целой скалы. Она глубоко в землю уходит. Так что песочек по бокам выбрали, а валун оставили в покое. Только сам он в покое уже никого не оставлял…

Михалыч уставился на поплавок, будто размышлял о чем-то непонятном и таинственном. Поплавок поначалу не шевелился, потом его качнул ветерок. Потом он покачнулся и мгновенно ушел под воду.

— Бычок! Они так клюют. Это чайки с Ладоги икры на лапах нанесли, вот бычки тут и развелись. Пусть живут, пока их не зажарят.

Глаза мужика сверкнули азартом, он подсек и вытащил на берег трепещущую рыбешку размером с ладонь.

— С почином! Теперь имеем все шансы наловить на обед. Ну, хотя бы на обед моему коту.

День выдался удачным, за несколько минут рыболовы-любители наловили с десяток бычков.

— А караси что-то не клюют. Они больше на хлебный мякиш любят.

Сергей усмехнулся, вспомнив цитату из старинной поваренной книги.

— «Карась любит, когда его жарят в сметане». Не думаю, что им нравится, когда их крючком цепляют и на берег вытаскивают.

С этими словами Сергей вытащил из воды здорового карася.

— Ого! А ты говорил, что только на мякиш.

Михалыч возмутился.

— Ничего подобного! Они мякиш предпочитают, но у нас в меню его сегодня нет. Вот и кушают то, что имеется.

— Корешки! Травы целебные, сборы живительные! Подходи, кому жизнь в тягость, а помирать неохота!

Звонкий старушечий голос гремел над гладью карьера как радостный зов утреннего петуха. Михалыч вздохнул.

— Вот и Марфа.. Теперь долго не уймется. Не шевелись, рыбы ее не слышат, а ты можешь их распугать, если нервничать начнешь. На валун смотри!

И точно, на самой верхушке валуна сидела старуха в синем платье в горошек. На голове у нее была бледно-зеленая косынка. Она сидела на какой-то табуретке, под ногами у нее стояли две огромные матерчатые сумки. Она периодически доставала из сумок пучок трав или связку корешков и вертела ими в воздухе, демонстрируя свой товар.

— Особо для тебя, Сергей приезжий, корешок прозрения да трава забвения! Кучу забот с плеч долой, правду увидишь, стерве пинков надаешь, начальнику глаза откроешь, злопыхателя своего на чистую воду выведешь, где он и потонет, плавать неумеючи! Вот зачем ты сюда прибыл, а не для того, чтобы на старуху Марфу поглядеть и себя гадюкам местным показать.

Сергей изо всех сил вцепился в удилище, даже костяшки пальцев побелели. Наверное, искал точку опоры, чтобы справится с шоком. Не поворачивая головы, он спросил у Михалыча:

— Понятно. То есть понятно, что ничего не понятно. Откуда эта старуха на камне посреди огромного карьера появилась? Ведь кругом вода. Откуда она меня знает?! Да еще советы какие-то странные дает.

Михалыч деловито вытащил из воды еще одного бычка.

— Ты ученый, ты и ответы ищи. Просил показать, ну я и показал все как есть, ничего не утаил. Я же говорил, что валун — верхушка огромной скалы. Может, она из ее нутра на лифте поднялась. За поплавком следи: у тебя клюет!

От изумления Сергей дернул не подсекая: серебристая рыбешка сорвалась в воздухе и шлепнулась обратно в карьер. Сергей досадно матюгнулся.

— А вот ругаться тут нельзя! Ничего ты своими матюгами не исправишь. — Марфа, насмешливо улыбаясь, сосредоточенно рылась в своих сумках.

Сергей испугался и нахмурился одновременно. Набрав в легкие воздух, он сердито прокричал на весь карьер:

— Можно без советов посторонних? Да, я Сергей, а жену мою Света зовут. Корешки твои мне ни к чему, жену свою я люблю и доверяю ей. Что тебе от меня надо? Я здесь на рыбалке.

Заливистый смех Марфы прокатился по поверхности карьеры как мелкая рябь.

— Ясное дело, специально из Питера приехал в Змеиный поселок, чтобы местных бычков с карасиками покушать! Светка твоя только этого и ждала. Ты ведь мерседес ей оставил, уж очень жалобно просила. Сам на электричке приехал. Вот она сейчас в твоей тачке с Михаилом в Солнечное поехала. Но до пляжа они не добрались: в ресторане посидели и номер сняли в мотеле тамошнем.

Марфа сочувственно покачала головой.

— Она знает, что ты добрый. Но чтобы настолько…

Сергей побледнел и вытащил из кармана мобильный.

— Не трудись, Сережа, здесь мобильный не берет. Я уже сказала, что тебе поможет — травяной сбор волшебный. Бабка Марфа обо всем позаботилась. А позвонишь когда омой вернешься.

Мобильный действительно не принимал. Сергей сунул его в карман и настороженно взглянул на загадочную старуху.

— У нас сейчас чего только не продают! Говорят, что это рынок такой. Но чтоб посреди карьера со скалы покупателей подзывать такого я еще не видел.

— А кто тебе сказал, что я что-то продаю? Тем более, что травки да корешки мои бесценные. Они для хороших людей, которые в жизни запутались. Вот для таких, как Михалыч, который жене своей с водкой изменил, и она его бросила. А как ведь плакала, бедняжка. Но водка Михалычу милее.

Михалыч весь помутнел от злости.

— Марфа, я тебя уже не первый раз вижу. Не порочь мое честное имя: с женой мы характерами не сошлись. Устроила здесь товарищеский суд посреди карьера.

Он выдернул леску из воды и начал насаживать на крючок кусок хлебного мякиша вместо червя, которого снял и выбросил в карьер. Огромный карась тут же с жадностью схватил бесплатное угощение и нырнул в глубину.

Старуха на валуне не унималась.

— Я тебе не товарищ, а старший наставник, поскольку кроме меня тебя на путь истинный наставить некому. А характерами вы с женой не сойтись не могли, поскольку как раз характера у тебя и не имеется: пропил ты его, Михалыч, вместе со своими мужскими способностями.

Руки Михалыча дрожали, будто его голым в холодильник засунули.

— Это уже вмешательство в мою личную жизнь и клевета! Я в суд подам.

Марфа сняла свою зеленую косынку и помахала ею в воздухе.

— Валяй. Ты сюда приставов судебных пришлешь, чтобы они ко мне на валун на лодках причалили, протокол оформлять или арестовать старуху Марфу за правду. Вот только с такими заявлениями ты дальше психушки не уедешь. А я для тебя уже сбор приготовила.

Старуха гордо подняла над головой связку корешков.

— Заваришь их, процедишь и будешь каждый вечер потреблять вместо самогонки. Только в водке не разводи, а то помрешь в одночасье. А коли тебе водка дороже, то или печень у тебя развалится, или опять уснешь с горящей сигаретой и сгоришь вместе со своей халупой. Ну, эта смерть быстрее: заснул и нету Михалыча. Выбор твой.

Михалыч помрачнел и начал сомневаться во всем, что видит и слышит. Он потряс головой и спросил придавленным голосом:

— А как же я доберусь до тебя, за твоим волшебным зельем? Мостика к валуну пока не проложили.

Марфа поняла, что ее слова подействовали и самодовольно потрясла связкой корешков еще раз.

— Ты, наверное, ожидал, что тебе все на подносе принесут с пакетиком леденцов в подарок? Такое только в рекламе бывает, когда тебе хлам втюхивают, карманы твои обчищая. Плавать ты умеешь, до валуна от берега три метра с каждой стороны. Одежонку свою на песок положишь, а Сергей постережет.

Михалыч зябко поежился.

— Ты сюда пришла, чтобы над людьми издеваться? Снег скоро пойдет!

Старуха сердито одернула свою юбку.

— Ему спасение даром предлагают, а он холодной воды боится. Она всяко целебнее теплой водки будет. Пять минут помокнуть, и на всю жизнь свободен.

Михалыч посмотрел на Сергея глазами побитой собаки.

— Делать нечего. Уж очень все это жизненно и тоскливо: старуха ведь правду говорит. У меня достаточно друзей по пьяни сгорело, а у кого-то и печень развалилась. Постережешь одежонку? Я быстро.

Сергей кивнул. А постом подумал, что навряд ли сегодня кто-нибудь придет на карьер, чтобы своровать засаленные штаны Михалыча.

А тот уже быстро скинул с себя все, кроме огромных семейных трусов в полоску и трясясь от холода направился к воде. Фигура его если и напоминала статую, то лишь из аттракциона ужасов, где публику за деньги пугают: волосатые кривые ноги, тонкие руки, отвислый живот в синяках. Он зябко потрогал воду пальцами ног и вдруг взбодрился.

— А вода-то теплая! В ней я скорей согреюсь, чем застужусь.

Михалыч с видимым наслаждением погрузился в воду и осторожно поплыл по направлению к валуну.

— Молоко! В такой воде младенцев нужно купать.

Он говорил не поднимая головы и отфыркивался как лошадь. Того, что произошло потом, Сергей не мог себе даже представить.

Волны поднялись мгновенно, без ветра и разбега. Они просто вырвались со дна карьера и ударили Михалычу в лицо. Волны были огромными, океанскими. На секунду пловец исчез под ними, лишь чтобы снова появиться, и прокричать захлебываясь:

- Марфа! За что ты меня топишь?!…

Старуха безмятежно наблюдала за мучениями Михалыча, и спокойно проговорила:

— А кто сказал, что будет легко? Бесплатные снадобья от всех болезней на рынке дуракам продают. Ты думал, что три гребка в три рывка, и корешки у тебя в кармане? У тебя и карманов-то на трусах нет, алкаш зачуханный. Год назад один новый русский, которого я вылечить пыталась, заорал, что сам у меня все отберет и тоже к валуну поплыл. Так его волной об валун пару раз вдарило и обратно на берег выбросило. До сих пор в больнице мается, болезный. Карьер наглых не любит. Плыви, плыви, немного осталось.

Сергей вспомнил, что фразу о том, что легко не будет, любил повторять в армии его старшина. Он с удивлением, смотрел на то волны, то на деревья, которые не шевелились: ветра не было. Лицо Марфы! Оно было лицом доброй старухи, но, отвернувшись на секунду, Сергей уже не мог его вспомнить.

Михалыч уже почти добрался до валуна, когда его захватил огромный водоворот.

— Ведьма! Ты меня точно утопить решила!

Водоворот прокрутил его по кругу два раза и прилепил к валуну. Цепляясь за малейшие неровности на камне, он долго пытался влезть на него. Соскальзывал, падал назад в воду и лез снова. Марфа спокойно сидела на своей табуретке и держала перед собой пучок корешков.

— Ну, еще немного! Зачем тебя топить, если ты сам себя водкой да самогоном каждый день травишь. Мне в карьере проспиртованные трупы не нужны.

Михалыч в третий попытался влезть на валун, но опять соскользнул и ушел с головой в воду. Он вынырнул и прокричал, захлебываясь:

— Скользкий он! Уцепиться не за что…

Марфа наклонилась и почти прошептала:

— А ты представь, что ты улитка! Прилепись к мокрому камню и ползи.

Михалыч обнял камень ладонями и прильнул к нему всем телом. Он действительно пытался выполнить совет старухи.

— Не могу…. живот мешает…

Марфа вздохнула.

— Вот ведь, до чего мужиков пьянство доводит! Ребра наружу, а живот наперевес. Втяни его, болезный, вместе с воздухом, а заползешь — выдохнешь.

Михалыч набрал полную грудь воздуха, втянул живот и быстро влез на валун. Вот он уже стоял перед старушкой: тощий, изможденный, продрогший.

— Вот он я, приплыл…

— Вижу. Молодец, старался, а то бы и не доплыл. Вот тебе награда твоя выстраданная.

Марфа протянула ему связку корешков.

— Заваривай по чашке каждое утро, после завтрака. Должно помочь, если желание вылечиться имеется.

Михалыч дрожал, но из чувства противоречия спросил:

— А если нет?

Старушка рассмеялась.

— А тогда зря бултыхался! Корешки не потеряй.

Михалыч стучал зубами.

— Куда я их суну? У меня ведь карманов нет.

Марфа, застегивая сумку, посмотрела на него, сощурив один глаз.

— А зубы еще не все выпали? Вот в зубах и донесешь. Да сожми зубы покрепче, путь не близкий. Готов? Пошел!

Как только мужик зажал в зубах пучок корешков, Марфа пнула его ногой так, что половину пути до берега Михалыч пролетел, подняв при приземлении целый фонтан брызг. Когда фонтан осел, мужик вынырнул, и поплыл к берегу, подняв над водой голову с зажатым в зубах драгоценным пучком. Он был похож на огромную лягушку, только лицо его светилось гордостью. На этот раз вода была спокойной, и он довольно быстро добрался до берега. Михалыч вышел из карьера, отряхнулся на собачий манер и стал одеваться. Сергей подбежал к нему, намереваясь помочь. Мизалыч осторожно вынул изо рта пучок корешков.

— Михалыч, ты бы хоть обтерся! Давай корешки подержу.

Мужик резко отстранил протянутую руку.

— Не трожь! Это мое, сам разберусь. А полотенца мы не взяли. Сам высохну.

Сергей понял, что сейчас с ним лучше не спорить. Он обернулся к валуну: Марфы на камне не было.

— Не удивляйся: на сегодня она свою работу сделала. Пошли скорее, а то холодно становится.

Сергей снял с себя куртку и накинул ее на плечи Михалычу. Тот даже не поблагодарил: он стремительно шел к дому, прижимая к груди заветный пучок корешков. Дрожать он перестал или просто забыл про холод. Он молча прошли знакомой дорогой, Михалыч нащупал в кармане ключ и открыл дверь.

— Располагайся, а я пока переоденусь и чай поставлю.

Чай они тоже пили молча. Сергею хозяин заварил обычный, черный, а себе настругал тех самых корешков.

- Марфа ведь сказала, что утром, после завтрака…

Михалыч колдовал над своей чашкой.

- Утро прошло, завтрак мы давно уже съели. Так что, в самый раз!

- Михалыч, тебя не знобит? Ведь всю дорогу сюда мокрый шел.

Тот помотал головой.

— То, что надо. Так ты свое задание выполнил?

Сергей задумчиво смотрел на Михалыча: тот маленькими глотками пил свой отвар. Внешнего действия не наблюдалась, кроме того, что глаза его светлели с каждым глотком. Или просто взгляд становился яснее. Или виной всему был пронзительный луч осеннего солнца, пробившийся через грязное оконное стекло и осветивший помятое лицо мужчины. Сергей вздохнул.

— Если бы… Мне нужно на работе конкретные доказательства представить. Сейчас возьму свою аппаратуру и пойду на карьер. Установлю на ночь автоматическую видеокамеру, инфракрасную. Может, она хоть ночью Марфу снимет, если днем ничего не получается.

Михалыч допил свой отвар.

— А разве ты ее днем снимал?

— Другие снимали. До меня. И ничего. Потому меня сюда и прислали.

Михалыч убрал со стола.

— Ну, иди, раз тебе надо. Дорогу уже знаешь. а я должен в доме прибраться и окна помыть, а то морозы на носу, а стекла грязные. Гостей стыдно пригласить.

Сергей не стал с ним спорить: стекла на окнах действительно были грязными. Он взял стоявшую в углу огромную сумку от парашюта и вышел во двор. Удочки ему уже были ни к чему. Сергей уверенно зашагал к лесу по знакомой дороге. Ветки кустов все время цеплялись за сумку, будто норовя предупредить его о чем-то, но человек он был решительный и несуеверный. Еще через двадцать метров он сбавил шаг и подошел к берегу карьера чуть ли не крадучись.

— Что это я? Вроде, ничего дурного не замышляю, для науки стараюсь…

Он присел на берегу и начал доставать из сумки свое снаряжение. То и дело он поглядывал на валун, но его лысая макушка была чиста. Только один раз на него присела чайка, но, не обнаружив ничего для себя интересного, молча улетела прочь.

Сергей установил камеру на треноге, направил ее на валун, проверил все, что нужно, как вдруг услышал знакомый голос.

— Что, Сережа, все неймется тебе? Ночное видение, автоматический спуск. Ночью ты разве что какую птицу снять сумеешь, лягушки уже спать ушли.

Сергей невольно покраснел и медленно обернулся. Марфа сидела на прежнем месте. Табуретка, холщовая сумка с травами. Только сейчас она держала в руке кулек с семечками. Старушка постоянно лузгала их, сплевывая шелуху в карьер. Делала она это не переставая, будто выполняя какую-то работу. Сергей уже закончил свою работу и решил ответить старухе, переняв ее насмешливый тон.

— Ты вот все о людях печешься, а природе вред наносишь! На карьере живешь, а своей шелухой воду засоряешь.

Марфа была довольна оказанным ей вниманием. Она убрала в карман своей широкой юбки кулек с семечками и ласково проворковала:

— Шелуха это не нефть, она берег удобрит, а дуракам извили добавит. Почитай, что получилось!

Сергей поначалу усмехнулся, но потом пригляделся и понял, о чем говорила Марфа.

На чистой водной глади карьера шелуха, которую старуха сплюнула с валуна, сложилась в буквы! Как на огромном листе ватмана на поверхности пруда было написано:

«Дурак ты, Сережа»!

Марфа стряхнула в воду последнюю шелуху и насмешливо спросила:

— Теперь ты видишь, что твоя хитрая камера на карьере снимет? Все коллеги прочитают и начальство похвалит. Поскольку правда.

Сергей не знал, как ему реагировать. Он заглянул в объектив камеры: в кадре были четко видна только надпись, сделанная Марфой на поверхности карьера. Ни валуна, ни самой Марфы будто никогда и не было.

— Как же так?! Я же все правильно настроил…

Раздался резкий смех и старушечий голос произнес:

— Потому что не там настраивал.

Голос Марфы звучал совсем близко. Сергей поднял голову. Валун лежал возле самого берега. Его берега. Он как будто бесшумно переплыл через карьер вместе со старухой и ее сумкой. Сначала Сергей стоял и оторопело думал, как реагировать. Марфа с улыбкой проговорила.

— Травки возьми, я твой сбор давно приготовила. И плыть никуда не нужно, с доставкой.

Она протянула вперед руку, в которой сжимала пучок сухих трав.

Сергей робко подошел к краю берега и протянул вперед дрожащую руку. Марфа нагнулась и бережно передала ему пучок.

— Вернешься — завари и пей, словно чай. Никаких особых рецептов не нужно. Тут головушка и прояснится. Завтра сосед в Питер едет, он тебя с собой и захватит. Остальное на месте сообразишь, на просветленную голову.

Сергей машинально сунул пучок в карман.

— А что мне с аппаратурой делать?

Марфа деловито завязывала сумку.

— Аппаратура твоя тебе в городе нужнее будет. Сначала травки завари, а там сам все и сообразишь. Заболталась я тут с вами…

Сергей набрался смелости и спросил;

— Марфа. а почему такая разница? Михалыча ты вчера волнами измордовала и в водовороте крутила, а ко мне валун сама к берегу подогнала и травки лично передала. Я даже ноги не замочил.

Марфа распрямилась и ласково посмотрела на Сергея как на мальчишку-шалуна.

— Поскольку Михалыч в свое выздоровление не верил, сопротивлялся. — ему и нужны были испытания. А ты мужик хороший, только уж больно наивный. Я тебе шелухой на воде все написала. Травки заваришь, голову прояснишь и сам все поймешь. А пока собери свои хитрые ящики, они тебе в Питере пригодятся. Не забывай старуху Марфу, она плохого не посоветует!

Сергей отвернулся и начал собирать свою аппаратуру. Тренога, камера…

— Надо будет посмотреть, что попало в первый кадр. Неужели там от Марфы не осталось даже силуэта?

Он упаковал камеру в сумку, сложил треногу и обернулся.

Валун стоял на прежнем месте, посреди карьера. Ни Марфы, ни ее табуретки на валуне не было. Сергей осторожно ощупал карман: сушеная трава тихо шелестнула. Он взвалил сложенную треногу на плечо и зашагал к дому.

Первое, что бросилось Сергею в глаза. когда он подошел к дом Михалыча, были окна. Они просто сверкали на осеннем солнце.

— Постарался, мужик. Наверное, действительно отвар из корешков подействовал.

Когда он подошел к дверям, он увидел стоящие на земле две пустые пузатые бутыли из-под самогона. Резкий запах этого зелья ударил в нос как только Сергей распахнул дверь.

— Михалыч, ты что, самогоном стены поливал?!

Хозяин был в новой рубашке и чищеных сапогах.

— Самогонка мне больше ни к чему. Я весь зимний запас в мышиные норы вылил. Его запаха эти серые воришки не переносят. Кот Васька остался доволен: все мыши из дома убежали в лес. Точнее, попытались, некоторым Васька уйти не дал. Он на всю неделю наелся. Мурлыкает и об ноги трется: понимает, что хозяин ему на обед дичь подогнал!

Сергей поставил в угол треногу и положил рядом сумку с камерой.

— Почему камеру свою назад принес? Ты ведь хотел ее на ночь установить.

Сергей достал из кармана пучок сухих трав и положил его на стол.

— Что нужно я уже отснял. Кончилась моя командировка в Змеиный поселок. Я слышал, что завтра сосед в Питер едет? Буду рад, если меня захватит.

Михалыч понимающе усмехнулся.

— Понятно, от кого ты это слышать мог. Хорошо, после обеда зайду к соседу и спрошу. Вижу, что и ты получил свои травки… Ну, что, заварим чайку старухи Марфы?

* * *

Прошла зима. Мокрая, питерская. Произошло много всего, что прочим может показаться неинтересным и незначительным, но для Сергея было жизненно важным. Как только снег стаял, он решил проведать Михалыча. На этот раз его отремонтированный мерседес довольно быстро домчал его до знакомого места.

Вот только дом Михалыча Сергей узнал не сразу.

Дом стоял на прежнем месте, но сразу стало понятно, что стоять ему здесь недолго. Поскольку новый дом строился рядом: кирпичный, просторный, с прицелом на размер поместья. Сергей осторожно припарковал свой мерседес в стороне и направился к дверям. Возле крыльца в песке возился белобрысый мальчишка.

— Мальчик, Михалыч дома?

Мальчишка поднял голову и недовольно шмыгнул носом.

— Папу зовут Сергей Михайлович. Он новый дом строит. А мама дома.

Сергей улыбнулся.

— А тебя как зовут?

Мальчишка отряхнул руки.

— Алексей Сергеевич. Леха, пока что.

Сергей постучался в дверь.

- Войдите!!

Он зашел внутрь и обомлел. Внутри дом изменился до неузнаваемости. Новые нарядные занавески, запах свежевымытого пола, даже новая мебель. У плиты возилась женщина. На первый взгляд она была просто ладная, другого слова не подберешь. Нарядное платье, опрятная прическа…

— Хозяюшка, я вас раньше не видел. Как вас по имени-отчеству?

Женщина обернулась. Это была просто настоящая русская красавица из сказок. Волосы русые, глаза голубые, фигура статная.

— Дарья Петровна я. К мужу вот приехала и сынка с собой привезла. Он папку узнал, хотя и не сразу. Уж очень он за последнее время изменился. Но я потому к нему и вернулась. Он сейчас новый дом строит. Слышите шум? А как вас величать?

— Сергей я. Ваш муж должен меня помнить.

Дарья всплеснула руками.

— Так это вы?! Сережа о вас много рассказывал! Сейчас я его позову… Только «Михалычем» его больше не называйте, не любит он этого.

Хозяйка распахнула окно и закричала:

- Сережа! Твой друг из города приехал, иди скорей домой!

Строительный шум в соседнем здании прекратился. Через несколько минут на пороге появился Михалыч. Он действительно сильно изменился. Если бы они встретились на улице, Сергей бы его не узнал.

Он был в рабочей робе, в которой застряло несколько деревянных стружек, но робе новой и чистой. От обвислого живота былых времен не сталось и следа. Мужик был стройным, мускулистым и опрятным.

— Сережа! Как я рад! Даша, собери скорей на стол, гостя долгожданного принять!

Он полез обниматься, оставив на пиджаке Сергея свежую стружку.

— Михалыч, решил тебя по весне навестить, узнать, что переменилось.

— Да ты садись, сейчас чай поспеет. Все изменилось, начиная с того, что не Михалыч я больше. Мы ведь с тобой тезки, а ты и не знал.

Сергей сел за стол.

- И как же мы друг друга различать будем, если мы оба Сергеи?

Хозяин усмехнулся.

— Именуй меня по имени-отчеству, привыкай. Итак, что у тебя за зиму изменилось?

Дарья подала на стол чай. На этот раз его разливали в красивые сервизные чашки.

— Вот как дом дострою, так и приму тебя как настоящий барин. Чай будем пить на террасе с колонами и видом на лес.

— Сергей Михайлович. ты все еще заветные корешки завариваешь?

Хозяин помотал головой.

— Корешки старухи Марфы давно уже кончились. Да мне и хватило на всю оставшуюся жизнь. А твои травки?

Сергей повторил его движение.

— Тоже кончились. Но и мне хватило.

Только теперь Сергей обратил внимание на стол, за которым они сидели. Массивный, дубовый.

— А ты обустроился на совесть! Давно дом строить начал?

— Как только снег сошел. Кредит взял под залог земли. Как только Даша с Лехой ко мне вернулись.

Тут в комнату забежал белобрысый мальчишка: ему было интересно посмотреть на гостя.

— Леха, ты не скучаешь по тому папе, от которого вы с мамой ко мне вернулись?

Дарья сердито посмотрела на мужа.

— Зачем ты так при ребенке?!

Но мальчишка уже бойко отреагировал.

— Папа у меня один. А друзей много. Они зовут: мы в войнушку играть собираемся. Можно?

Михалыч довольно улыбнулся.

— Правильно. Отец должен быть один. Беги, только не поджигайте ничего, и «вражеских агентов» в карьер не бросайте — холодно еще.

— Ладно, я побежал!

Уже у дверей мальчишка обернулся и серьезно сказал, обращаясь, почему-то к Сергею:

— Мой папа больше не пьет и новый дом строит. Поэтому никакой другой папа мне не нужен.

Леха вприпрыжку умчался прочь.

— Сергей, ты, наверное, покурить хочешь? Выйдем на улицу, а то хозяйка в доме не разрешает.

Двое мужчин вышли на крыльцо. Михалыч достал пачку сигарет и предложил одну Сергею.

— Спасибо, у меня свои. Ты не боишься сынка на карьер отпускать? Вдруг ему Марфа нового папу предложит?

Михалыч косо посмотрел в сторону гостя.

— Не предложит уже. Ты лучше расскажи, что с тобой за зиму произошло. Интересно ведь. У меня все в порядке: жена с сыном вернулись, пить бросил, новый дом строю, работу хорошую нашел. А ты?

Сергей задумчиво затянулся сигаретой.

— Даже и не знаю с чего начать. Травки старухи Марфы я заваривал каждый день. Мозги точно прояснились. Я как вернулся, никого извещать не стал. Пришел домой по-тихому, там никого не было. Камеру инфракрасную в спальне установил: у меня книжная полка как раз напротив кровати стоит. Поставил камеру между книг, не сразу заметишь, если не искать. А сам поехал к старому другу, сказал, что с женой поссорился, попросился переночевать на пару дней. Я не сильно соврал, только ссора началась позже.

Он затушил окурок и выбросил его за забор.

— Может покажешь свою новостройку? Раньше здесь немного домов было.

Михалыч тоже докурил.

— Стройку показать? Не буду. Никогда не показываю недоделок. Приезжай в июне-июле, приму как короля заморского. Сейчас здесь многие участки покупают и строятся, место стало чуть ли не знаменитым. Пошли в дом, расскажешь продолжение!

Сергей замотал головой.

— Не хочу при Дарье Петровне, не стоит дамам такое слушать.

Михалыч усмехнулся.

— Ну, давай тогда побыстрее, а то скоро обед поспеет, да и зябко еще.

Сергей набрал воздуху в легкие.

— Так вот. От приятеля я приехал точно в день официального завершения моей командировки. Светка такая радостная была и ласковая. Обед шикарный приготовила. Я ей сказал, что все здорово, что отличный материал отснял. А сам незаметно в спальню зашел и камеру с книжной полки забрал. Ее никто так и не заметил. В сумку убрал, на следующий день на работу отвез. Отснятый материал на диск записал, просмотрел: то, что надо! Три копии с этого диска сделал.

Через два дня конференцию назначили. «Сенсационные материалы об аномальных явлениях в Змеином поселке».Народу много пришло: ученые, пресса. Василий, шеф моего отдела, который меня в экспедицию посылал, сказал, что сейчас все увидят эксклюзивный материал о паранормальных явлениях. Ему самому я диск предварительно не показывал, сказал, что это будет сюрприз.

Сергей задумчиво посмотрел на верхушки сосен.

— Да, сюрприз был потрясающим для всех. Я зарядил диск. Василий сидел в президиуме, изображение проецировалось на экран за его спиной .Первым делом на экране появилось изображение поверхности пруда, на котором шелухой от семечек было написано: «Дурак ты, Сережа»! В зале раздались смешки. Тут я этот кадр и прокомментировал:

— Все верно. А сейчас вы увидите, зачем мой шеф Василий отправлял меня в командировку…

И тут уже пошли кадры, которые камера засняла в спальне моей квартиры. Все присутствующие смогли оценить достоинства фигуры моей бывшей жены и посредственные мужские способности Василия. Смех в зале стоял гомерический. Василий обернулся к экрану и попытался вырваться из президиума, да его не пустили.

Михалыч злорадно смеялся.

— Жестоко… И чем дело кончилось?

— Нормально кончилось. Одну копию диска я предварительно отослал жене самого Василия, вторую — в суд, вместе с заявлением о разводе. Развели быстро. Василия тоже. С работы я уволился и начал свое дело, целебными травами торгую, пока идет неплохо. Фирма называется «Старуха Марфа». Нашу лаборантку со старой работы я раньше не замечал, а после этой истории она вдруг мне показалась сущей красавицей. Ухаживал недолго: мы через месяц решили пожениться. Она на работе со всеми делами за десятерых справляется. Сергей Михайлович, а может, на карьер сходим?

Михалыч зевнул.

— А зачем? Мы с карьером свои отношения закончили. Теперь там Леха мой в войну играет. Марфу ты больше не увидишь. Валун под воду ушел. Будто и не было его никогда. А, может, и не было вовсе? Пойдем в дом, обед уже готов.