Театрик

                ПРОКАЗА

Лицо его закрыто капюшоном,

Звон колокольчика при каждом шаге…

Среди людей — изгой он, прокажённый;

Нести до гроба крест сей бедолаге.

Под безобразной маской недвижимой —

Душа, достойная, возможно, наказанья;

А может быть, он — просто одержимый

Иль праведник под спудом испытанья…

Но колокольчик не надеть на сущность,

Которую и не увидишь сразу…

Довольно часто милая наружность

Скрывает под собой души проказу.

В ОВЕЧЬЕЙ ШКУРЕ

В отару к овцам волк проник.

Чтоб незаметным быть, поспешно

Зверь головой к траве приник,

В овечьей шкуре спрятав

                               внешность.

Щипал покорно зелень он,

Пред пастухом слегка робея,

А на исходе дня — в загон…

И, как овечки, тихо блеял.

Но хищник долго ждать не мог:

Когда утихло всё под вечер,

Скрутил овцу в бараний рог,

Вспоров клыками бок овечий.

Как бы красиво волк не блеял,

А лжива маска фарисея.

   ИНВАЛИД

Трудился в джунглях работяга Слон.

Случилось на работе с ним несчастье:

Конечности одной лишился он,

И начались страданья и напасти.

Чтоб выхлопотать пенсию себе,

Поковылял бедняга-Слон в больницу,

Потом, как полагается, в Собес,

Где люд такой же, как и он, толпится.

Жизнь инвалида, право, не легка:

В мученьях длился год, как будто вечность,

И Слон опять побрёл на ВКК

Показывать, не выросла ль конечность.

Когда ж поймёт чиновничий прохвост,

То ль на сердечность, то ль на ум убогий:

Как у проворной ящерицы хвост,

Не отрастут  у инвалида  ноги!

        МИРАЖ

В запарке дел авторитетный Жук,

Давно несущий руководства бремя,

Своё хозяйство — разнотравный луг

Дал под опеку Стрекозе, на время.

Услышав звон, завистница  Оса,

Кружась над маками и васильками,

Всем прожужжала: — Наша Стрекоза

За пазухой для шефа «держит камень».

Известно, Жук Иваныч — наш кумир!

Вы можете мне верить иль не верить,

Но эта выскочка его мундир

Имела наглость на себя примерить!

Слух подхватил немолодой сверчок,

И хоть дневных прогулок не любитель,

Покинул свой насиженный шесток

И с новостью — в соседнюю обитель.

Трещал, смакуя каждую деталь,

Испытывая явную усладу,

И так увлёкся стрекотливый враль,

Что сделал Стрекозу исчадьем ада.

На всю округу разлетелась весть,

Распухла ложь, как дрожжевое тесто…

Но что букашечья!.. И наша весь

Такими пересудами известна.

И невдомёк кликушам, впавшим в раж,

Собрата своего чернящим дружно,

Коль пред очами дьявольский мираж,

Перекреститься непременно нужно.