Странички из детства. О моем папе

1. О похвале и критике

Мой папа очень любил живопись, неплохо в ней разбирался и превосходно рисовал. И мне, конечно же, очень важно было знать именно его мнение о моих каракулях. А хвалил он нечасто. Всегда честно объяснял, что, например, глаз на лбу не бывает, а руки и ноги растут не от головы, а от туловища, и пальцев на руке у человека вообще-то пять, а не три. Но уж если похвалит за что-то – значит, действительно, есть за что. И в таком случае я была безгранично счастлива.

Частая мамина похвала тоже, конечно, радовала, но ценилась чуточку меньше. Ведь мамочка была очень некритична к любым моим «шедеврам».

Для мамы любые наши с братьями творения были прекрасны. Так же как и сейчас – любые достижения многочисленных внуков являются для нее поводом для огромной радости. Не важно, что это – новое слово в лексиконе малыша, рассказанный наизусть стишок или еще одна пятерка в дневнике. Наверное, подрастающему человечку нужна и похвала – для поддержки, чтоб не унывал, и критический взгляд со стороны – чтобы не зазнавался.

2. Гостинцы от зайца

Папа был заядлым охотником. На охоту он ходил часто, лес был рядом с нашим домом. Возвращаясь, он всегда приносил мне и двум моим младшим братьям гостинец «от зайца» – хлебушек, яблоко или сухарик.

Когда мы были совсем маленькие, то, конечно же, считали, что гостинцы нам передает папин знакомый зайчик. Подрастая, стали недоумевать: с яблоком еще все понятно, а вот откуда у зайца в лесу мог оказаться хлеб? Но даже когда мы совсем подросли, все равно с удовольствием ели эти «заячьи хлебушки». Напитанные отцовской любовью, они были наивкуснейшими.

А когда мы выросли, «зайчик» стал передавать гостинцы уже для папиных внуков.

3. Походы в лес

Иногда папа брал нас с собой на охоту. Какая уж там была охота – с тремя малышами, которые только путались под ногами, – не знаю. Но эти совместные походы остались в моей памяти очень теплыми и яркими воспоминаниями.

Еще мы любили весной ходить с папой «за рогами» – искать лосиные рога, сброшенные осенью. Идешь по прошлогодней траве, перепрыгиваешь через канавы с талой водой – не промочить бы ног, а то придется возвращаться домой, – и внимательно шаришь глазами вокруг. А вдруг мне повезет, и я первая замечу неприметную веточку рогов, лежащую на пожухлой прошлогодней траве или торчащую из снега, еще не до конца растаявшего? Но удача, конечно, в этом деле была редкой.

Зато осенью, когда мы с папой ходили за грибами – успех был гарантирован. Грибов в нашем лесу всегда было много. Главное – внимательно и терпеливо их искать в траве или под опавшими листьями. Я до сих пор так люблю этот осенний грибной дух! Маслянистый густой запах грибов смешивается с другими осенними запахами – увядающих листьев, лесных орехов и ягод, моросящего дождика и не знаю чего еще. Под лучами немного пригревающего осеннего солнышка они превращались в целую симфонию запахов и впечатлений, вызывая во мне необъяснимое волнение и радость.

А грибник папа был отменный. Я до сих пор не научилась разбираться в грибах. Папа же все их знал досконально, и нам с детства объяснял, где какой гриб. Но я, видно, неспособная ученица оказалась. Да и зачем было всё запоминать? Ведь любую поганку, которая подозревалась нами в благородном происхождении, мы всегда сначала показывали папе. И он всегда объяснял, что это за гриб, и стоит ли ему кланяться. Мама за грибами тоже любила ходить, но в грибах разбиралась примерно так же, как и мы.

Папа же, думаю, практически никогда в них не ошибался. Насколько я помню, у нас ни разу не было никаких, даже легких, отравлений грибами.

4. На море

Когда мне было около пяти лет, мы всей семьей отдыхали в Евпатории. Папа был очень сильным и прекрасно плавал, даже не боялся сажать меня к себе на спину и заплывать так далеко, что берега почти не было видно. Как это было здорово! Правда, немного страшновато…

Вспоминая это, я задумалась: а ведь мама, наверное, ужасно волновалась за нас на берегу! И совсем недавно спросила у нее, как это она не боялась отпускать нас с папой так далеко в море. «Первый раз об этом слышу», – ответила мама. Только тогда я поняла, что мама этого просто не знала. Папа ей не рассказывал, чтобы не волновать лишний раз, а самой ей за нами наблюдать было некогда – нужно было успевать следить за моими младшими братьями-близнецами, играющими на берегу.

5. О чувствительности и широте взглядов

Когда я в детстве болела, вокруг меня обычно суетилась мама. Тогда ее волнение передавалось мне, и на душе становилось весьма неспокойно. Мама всегда очень сильно за нас переживала. (И до сих пор переживает, если у нас случаются даже небольшие проблемы) У папы характер был более сдержанный в этом отношении. И вот до сих пор помню такие ощущения. Волнуешься вместе с мамой, переживаешь за себя, любимую. И тут входит папа, безмятежно улыбаясь и не делая из моей простуды проблемы мирового значения. И эти его спокойствие и уверенность, что все будет хорошо, и не стоит переживать из-за пустяков, чудесным образом переходят и ко мне.

Теперь, кстати, замечаю и за собой чрезмерные переживания, когда болеют дети, и относительно хладнокровное отношение (по крайней мере, внешне) мужа к таким ситуациям. Интересно, это проявление более широкого взгляда на вещи у мужчин или наличия слишком чувствительного сердца у женщин? А может быть, и то, и другое?

12.10.2010

P.S. Буду очень признательна за молитвы о упокоении р.Б. Александра. Вечером 11 октября 2010 года папа внезапно умер от инсульта. Отпевали на Покров. Несмотря на скорбь, на душе было как-то тихо, спокойно.

«Радуйся, изнемогающих от уныния и печали скорая Утешительнице... Радуйся, в час кончины единая всем нам Помощнице.» (Из акафиста Покрову Пресвятой Богородицы)

На фото - папа (Невшупа Александр Дмитриевич) в молодости