Вы здесь

Родная кровь

«Русский человек без родни не живет» (пословица)

Тот день, в одночасье изменивший жизнь семейства Кругловых1, начался, как самый обыкновенный выходной. Ничто не предвещало приближения чрезвычайных событий. Однако когда семья в полном составе сидела за обеомидом, раздался телефонный звонок. Услышав его, хозяйка, Зоя Ивановна, полная, фигуристая, властная дама лет пятидесяти, недовольно поморщилась и покосилась на сидевшего рядом старшего сына Рубена, дородного тридцатилетнего брюнета с восточными чертами лица и скучающим взглядом. В свою очередь тот выразительно поглядел на младшую сестру, девятнадцатилетнюю Женю, мотнув головой в сторону звонившего телефона. Вскочив с места, Женя подняла трубку:

— Алло! Здравствуйте… Мам, это тебя…

Зоя Ивановна поднялась из-за стола с видом человека, которого оторвали от крайне важного дела:

— Кто это еще там? Да. Я вас слушаю. Кого вам нужно? Елену Николаевну? Нет ее. Она уже год как умерла.

Она говорила сухо и раздраженно, явно желая поскорее закончить разговор и вернуться к прерванной трапезе. Но вдруг изменилась в лице, и в голосе ее послышалось нескрываемое удивление:

— Что-о? Неужели? Хорошо, приезжайте. Когда? Да хоть сейчас. Конечно, конечно, мы будем ждать. До свидания.

— Что такое? — лениво поинтересовался Рубен, когда мать, закончив разговор, в растерянности застыла у телефона, забыв положить трубку. — Что-то на рынке стряслось? Опять проверка нагрянула?

Обычно Зоя Ивановна, как говорится, не лезла за словом в карман. Однако на сей раз она ответила не сразу. Похоже, только что услышанная новость повергла ее в замешательство:

— Это журналистка звонила. Помнишь, та, которая писала статью по бабу Лену. Она говорит, что хочет встретиться с нами.

Последнюю фразу она произнесла с нескрываемым ехидством. И добавила:

— С чего бы это вдруг? Уж не родственнички ли наши английские объявились?..

* * *

Надо сказать, что у Кругловых имелся свой семейный «скелет в шкафу»2: один из их ближайших родственников, а именно — отец Зои Ивановны, был англичанином. И дочь то и дело поминала своего родителя недобрым словом, дабы в очередной раз напомнить собственным детям, сколь многим они ей обязаны. Ведь благодаря матери они живут на всем готовом, имея все те жизненные блага, которых она сама в их годы была лишена. А все потому, что ее мамаша имела глупость во время войны спутаться с каким-то английским офицером, оказавшимся в ту пору в Михайловске. Англичанину что — «поматросил и бросил», уплыл восвояси и поминай, как звали! А страдать пришлось ей! Сколько она натерпелась из-за того, что ее отцом был иностранец! И отчим-то ее по пьяни бил смертным боем, и в школе-то ее дразнили…язык не повернется повторить, как! И в мединститут, о котором она мечтала, (да что там — даже в медсестринский техникум!) ее не приняли — и виной тому все тот же отец-англичанин! Вот и верь, будто дети за родителей не в ответе! Правда, она все-таки ухитрилась окончить институт, но не медицинский, а ветеринарный, в соседней области. Да и приняли ее туда лишь потому, что в тот год там первый набор был, студентов не хватало, оттого и брали всех желающих. Пять лет она в общежитии промыкалась, в голоде да в холоде, днем работала, вечером училась. Да другая бы на ее месте давно спилась или руки на себя наложила. А она, мало того, что высшее образование получила, так еще и устроиться хорошо сумела — ветеринарным инспектором на городском рынке. Как? А вот так, уметь надо! Жаль, Рубен не в нее уродился — тогда заместителем директора рынка и правой рукой своего отца был бы он, а не его сводный брат Нариман! Да и дочь не лучше: тихоня, все за книжками сидит, вместо того, чтобы отыскать богатенького парня или мужика, да женить его на себе. Избаловались на всем готовом…нет бы с матери пример взять! Ей-то не ни кого было надеяться: ни на мамашу-вертихвостку, ни на папашу-англичанина. Сама в жизни всего добилась…

Эти рассказы Женя слышала с детства. Надо сказать, что исключительным правом говорить о пресловутой «английской родне» в их семье обладала лишь Зоя Ивановна. Ее матери Елене Николаевне, слепой старушке, доживавшей век под неласковым кровом дочери, как и всем остальным домочадцам, была отведена роль безмолвных слушателей ее монологов. Лишь однажды Елена Николаевна осмелилась нарушить молчание, и поведала внучке историю своей давней любви.

— Как же ты, Женюшка, на него похожа. — прошептала она, вглядываясь подслеповатыми глазами во внучку, сидящую у ее кровати. — Вылитая он…

— Кто «он», баба Лена? — спросила девушка, ласково касаясь тянущейся к ней дрожащей старческой руки.

— Твой дедушка. — послышалось в ответ. — Его звали Биллом. А я его звала Беллом, по-ихнему Звоночком3. Потому что голос у него был звонкий-звонкий, прямо как колокольчик. У тебя такой же. Как слышу тебя, всегда его вспоминаю… Как же он меня любил! Помню, однажды они с нашими на стадионе в футбол играли. А Белл у них был капитаном команды. Обыграли они тогда наших! А все потому, что Белл в самом конце матча еще один мяч забил… После того ему вручили букет цветов: большой-пребольшой, целую охапку красных астр. И вдруг он как перескочит через загородку! Взбежал ко мне по лестнице…я-то в самом верхнем ряду сидела… и подает мне букет. А сам целует меня и шепчет: «Люблю тебя! Люблю!»

Бледное лицо старушки озарилось улыбкой, даже в незрячих глазах, казалось, вспыхнул живой огонек. Потрясенная Женя не могла вымолвить ни слова. Никогда еще она не видала бабушку такой счастливой, как сейчас, когда та находилась во власти воспоминаний. Но почему она так радуется, вспоминая о своем Билле? Ведь он же бросил ее!

Однако улыбка сошла с лица бабы Лены так же внезапно, как и появилась: словно набежавшая туча скрыла солнце, робко проблеснувшее на небе в пасмурный день:

— Это я во всем виновата… — прошептала она. — Бедный Белл!

И такая скорбь слышалась в этих словах, что Женя, объятая жалостью к бабушке, склонилась над старушкой и обняла ее… Некоторое время обе они молчали. Вдруг Елена Николаевна заговорила вновь, и в голосе ее послышались непривычные властные нотки:

— Вот что, Женюшка: усади-ка меня. Там, слева, под моим матрацем, лежит сумка. Достань ее…

Удивленная Женя усадила бабушку на постели. После чего приподняла матрац. Действительно, в изголовье под ним обнаружилась клеенчатая дамская сумочка старомодного фасона, вдобавок, изрядно потрепанная. Но почему бабушке вздумалось прятать ее здесь, а не в шкафу или в тумбочке? Как видно, в этой сумке находились какие-то ценности, самым надежным хранилищем для которых Елена Николаевна, подобно другим старым людям, считала свою кровать.

— Нашла? — спросила старушка. — А теперь открой ее.

Раскрыв сумку, Женя увидела внутри пачку пожелтевших бумаг. Между ними виднелся уголок какой-то фотографии… Ничего себе ценности!

— Там где-то должно быть кольцо. — уверенно промолвила бабушка.

Действительно, во внутреннем кармашке сумки обнаружилось колечко из золотистого металла. С первого взгляда Женя поняла — оно не золотое. Скорее всего — латунное. Кроме этого кольца и бумаг, в сумке ничего не было.

— Дай его мне. — попросила бабушка. Она зажала кольцо в кулаке, словно боясь с ним расстаться, прижала его к груди… А затем осторожно, словно в шкатулку, вложила его в руку внучки.

— Возьми его себе, Женюшка… — торопливо зашептала она. А затем протянула ей сумку. — И это забери…иначе они все выбросят… Как же ты на него похожа!..

Разумеется, Женя поблагодарила бабушку за подарок. Хотя, по правде сказать, первой ее мыслью было выбросить сумку. В самом деле, зачем ей это старье? Вот и мама постоянно твердит, что старые вещи — это всего-навсего хлам, которому место на помойке… И все-таки Женя не решилась последовать наставлениям Зои Ивановны. Потому что любила ласковую и кроткую бабушку гораздо больше, чем суровую и властную мать. Да, эта сумка ей ни к чему. Но раз бабушка так дорожит ею, Женя обязана сохранить ее.

Придя к такому решению, девушка спрятала бабушкин подарок в дальний ящик своего письменного стола. И вскоре забыла о нем.

А спустя три дня баба Лена умерла. Сразу же после похорон матери Зоя Ивановна выбросила все ее вещи и сделала в ее комнате ремонт. Казалось, она спешила избавиться от памяти о ненавистной женщине, которая дала ей жизнь…

* * *

…Журналистка (насколько помнила Женя, ее звали Ириной) приехала к Кругловым спустя полчаса после своего звонка. Она вошла…точнее, впорхнула в их квартиру, овеянная пряным запахом духов и сигарет. И сразу же приступила к расспросам:

— Значит, Елена Николаевна умерла? А когда это случилось? А от нее ничего не осталось? Ну, каких-нибудь там вещей, фотографий? Может быть, что-то из военных времен… Вы не могли бы мне показать?

Однако Зоя Ивановна оборвала ее на полуслове:

— А что показывать-то? Нет у нас ничего!

Впрочем, столь резкая отповедь не смутила журналистку. И она тут же защебетала вновь:

— Видите ли, Зоя Ивановна, я спрашиваю об этом не случайно. В свое время я написала цикл статей о северных девушках, которые во время Великой Отечественной войны дружили с моряками из английских и американских военных конвоев. А сейчас готовлю к печати книгу под названием «Война, любовь, разлука». Когда она выйдет, я Вам непременно ее подарю… Мое призвание — поведать о трагических судьбах наших землячек, бросивших вызов тоталитарной системе, боровшихся за право любить и быть любимыми. К этой теме я шла всю жизнь…

Ирина любила говорить о своем призвании (да что там — о своем избранничестве)! Предпочитая не распространяться о том, как она нашла тему для своих будущих статей и книги. И с какой целью их писала.

* * *

…В преддверии шестидесятилетнего юбилея прихода в Михайловск первого союзнического конвоя «Странник-1» юная выпускница филфака Ирочка Блинова, в ту пору внештатная корреспондентка областной газеты «Двинская волна», маялась поисками темы для будущей статьи. Причем такой темы, которая в одночасье принесла бы ей известность и место постоянного сотрудника «Двинской волны». Увы, все старания Ирочки были напрасными. Возможно, потому, что в жизни ее не интересовало ничего, кроме собственной выгоды…

Коллеги по перу наперебой подтрунивали над бесплодными попытками честолюбивой девицы обрести искомое:

— Да где мне взять такую тему — и о любви, и о судьбе… — фальшиво напевал фотокорреспондент Лешка Ларин, насмешливо косясь на насупленную Ирочку, отправлявшую в уже наполовину заполненную мусорную корзину очередной скомканный бумажный лист. — И чтоб никто не догада-а-ался, что эта тема о тебе! И чтоб никто не догадался, и чтоб никто не догадался, что эта тема — о тебе, что эта тема — о тебе!

— Ты вот о чем напиши. — криво ухмыляясь и обдавая Ирочку густым запахом сигарет и перегара, заявил Игорь Юрлов, пожилой журналист, который некогда подавал большие надежды, однако имел несчастье увлечься богемной жизнью, незаметно и бесцельно растратив в ее угаре и свой талант, и свою жизнь. — Напиши о том, как после войны в Михайловске арестовали всех девушек, друживших с иностранными моряками, посадили на баржу и утопили в Белом море. Слыхала про такое? Кстати, об этом даже братья Стругацкие писали. Будто бы потом из воды долго торчали головы этих девушек! Прямо кино про «Титаник»! Ну, как тебе такая тема?! Ха-ха-ха!

«Писучая братия» вторила ему дружным хохотом. Но перед мысленным взором Ирины стояла страшная картина: белоснежные льдины, а среди них — мертвые девичьи головы: рыжие, черноволосые, русые… И впрямь, как в «Титанике»! Хотя…с чего бы этот пьянчуга Юрлов так смеялся, когда рассказывал об этом? Уж нет ли тут какого подвоха?

Разумеется, Ирочка принялась расспрашивать о пресловутой «барже смерти» родственников и знакомых. И что же? Все они в один голос твердили, что тоже слышали об этом. А кое-кто, ссылаясь на неких сведущих людей, говорил, будто утопленные девицы были проститутками. Понятно, Михайловск — город портовый. А какой порт без гулящих девиц? Да только откуда их столько набралось — на целую баржу! Опять же, какой прок был их топить? Лучше бы на лесоповал отправили — куда больше пользы бы было! В общем, дело давнее, темное: поди, теперь, узнай, где правда, а где враки!

Чем больше Ирочка слушала эти рассказы, тем больше убеждалась — вот она, тема, которая прославит и вознесет ее! Да какая тема! Тут тут не статью впору писать, а роман про несчастную девушку, русскую Джульетту, уходящую на дно морское с именем любимого на устах! Да у нее этот сюжет кинорежиссеры с руками оторвут! Она прославится на всю страну…на весь мир! Эти мечты кружили Ирочке голову и заставляли ее сердце радостно трепетать в предвкушении грядущей славы…

…Пока ее не угораздило обратиться к Борису Леонидовичу Черепанову, старейшему из михайловских журналистов, тихо и одиноко доживавшему свой век на пенсии в окружении любимых книг, комнатных цветов и аквариумных рыбок, к которым он пристрастился на старости лет. Ирочка наведалась к маститому журналисту в надежде выведать что-нибудь про пресловутую «баржу смерти». Уж кто-то, как ни Борис Черепанов, работавший в ту пору в областной газете «Прибой», должен был знать все подробности этой страшной истории!

— Ерунда все это! — буркнул старик, едва Ирочка завела разговор об утопленных девицах. — Сказки!

— Как же так? — жалобно пискнула Ирочка. В этот момент она чувствовала себя ребенком, который сквозь слезы смотрит, как уплывает в небо упущенный им воздушный шарик его мечты. — Но ведь люди же говорят…

— Говорят, что в Москве кур доят. — сурово изрек старый журналист, нахмурив кустистые седые брови и сплющив в лепешку недокуренную сигарету. — Эх, молодо-зелено! Все бы вам сказки да побаски! А нет бы поискать правду! Вот что, голубушка — посмотри-ка ты газету «Прибой» за конец 1945 года. Тогда и поймешь, что там на самом деле случилось…

Заказав в областной библиотеке ветхую подшивку «Прибоя», Ирочка без труда нашла нужный материал. После чего приступила к поискам тех, чьи имена сохранили полуистлевшие страницы старой газеты. В том числе — Елены Кругловой…

* * *

…-С тех пор тема, так сказать, «любви по ленд-лизу»5 стала моим призванием — щебетала Ирина, прихлебывая горячий чай из кружки с изображением юной китаянки, задумчиво гуляющей среди цветущих вишен. — Я несколько раз выступала на английском и американском телевидении с рассказами о судьбах русских подруг иностранных военных моряков. После этого бывшие участники северных конвоев не раз просили меня разыскать их любимых. Например, отставной сержант Колин Гэлбрайт хотел найти соломбалку Тоню, с которой он познакомился в интерклубе6. Я обшарила вдоль и поперек весь Михайловск. Несколько раз мне казалось, что я нашла Тоню…но это оказывалась совсем другая женщина. И все-таки через три года я отыскала ее! Если бы Вы видели, какая была радость, когда она с Колином снова встретили друг друга! А, если бы не я, этого не произошло бы никогда. Вот оно, мое призвание — соединять любящие сердца, разлученные войной!

Ирина тараторила, театрально возводя глаза к потолку. Казалось, она упивалась рассказами о собственных успехах. Но чем дольше она говорила, тем больше мрачнела Зоя Ивановна. А Рубен с трудом сдерживал зевоту и с тоской косился на выключенный телевизор — в это время он обычно смотрел свой любимый сериал про бандитов. Что до Жени, то она вполуха слушала историю англичанина, которому на старости лет вздумалось разыскать свою подругу из России. Выходит, все эти годы он помнил и любил ее! Вот и ее бабушка до самой смерти любила своего Белла…

Однако в этот момент журналистка наконец-то вспомнила о том, зачем она пришла к Кругловым:

— Так вот, уважаемая Зоя Ивановна, как раз этот самый этот Колин Гэлбрайт рассказал мне о своем друге Билле Гордоне. Да-да, о Вашем дедушке. Они прибыли в Михайловск на одном корабле. Хотя Билл, в отличие от Колина, был не моряком, а инженером, и руководил сборкой радиолокационной аппаратуры, которую привозили к нам по ленд-лизу. Поэтому он прожил в Михайловске полтора года. И в это время познакомился с… Вашей мамой. Колин рассказывал, что Билл был просто без ума от Елены…

Журналистка сделала эффектную паузу и покосилась на Зою Ивановну. Однако лицо хозяйки было суровым и непроницаемым, словно у пристрастного и немилосердного судьи, с чьих губ уже готов сорваться заранее предрешенный обвинительный приговор. Тогда Ирина поспешила завершить свой пространный рассказ:

— Колин сказал мне, что Билл Гордон жив, и они с ним часто встречаются. Тогда я дала ему вашу фотографию — помните, Зоя Ивановна, я фотографировала вас всех вместе… Я попросила Колина передать снимок Биллу Гордону. А на обороте фотографии написала свой адрес. Я надеялась, что Билл Гордон пришлет мне письмо. Но ждать мне пришлось почти два года…

Ирина раскрыла свой черный портфельчик и извлекла оттуда конверт:

— Это письмо написала дочь Билла Гордона, леди Хелен.

— Его дочь? — желчно повторила Зоя Ивановна. — И что же она пишет?

— Она пишет, что хотела бы приехать в Россию и познакомиться с вами. — ответила Ирина. — У меня где-то есть перевод ее письма на русский язык… — С этими словами она принялась рыться в своем портфельчике. Однако, как это часто бывает в подобных случаях, нужный листок куда-то запропастился…

— Не ищите. — снисходительно промолвила Зоя Ивановна. — Женька прочтет. Она ведь у меня на инязе учится. А ну-ка, Женя, переведи, что там нам пишет эта…леди!

Женя взяла в руки лист бумаги, исписанный аккуратным почерком, напомнившим ей почерк ее первой школьной учительницы. И принялась читать вслух, на ходу переводя письмо с английского языка на русский:

«Дорогие леди Хелен (при этих словах Зоя Ивановна презрительно ухмыльнулась), леди Зоя, Рубен и Эжени! Трудно выразить словами мои чувства, когда я узнала о том, что у меня есть родня в России. К сожалению, папа не может разделить мою радость, потому что два года назад он умер. Я очень хотела бы приехать в Россию и встретиться с вами. Ведь мы — родные друг другу. С любовью — леди Хелен Гордон».

— И это все? — недоверчиво спросила Зоя Ивановна, когда дочь смолкла.

— Все. — ответила Женя, отдавая матери письмо.

Зоя Ивановна пробежала глазами текст на листе бумаги:

— Похоже, что и впрямь так. — сказала она. — Значит, ее отец умер. Вот оно что… И все-таки странно: с чего это ей вдруг вздумалось встретиться с нами?

— Так Вы не против приезда леди Хелен? — спросила Ирина, которую явно начинала раздражать грубость хозяйки. Разве на такой прием она рассчитывала, спеша обрадовать Кругловых вестью о том, что нашла их английскую родню?

— Если хочет — пускай приезжает. — бесстрастно ответила Зоя Ивановна. — Нам-то что?

Журналистка поняла, что разговор окончен. И, сославшись на неотложные дела, поспешила откланяться. Едва она упорхнула прочь, как Рубен со счастливой ухмылкой человека, наконец-то получившего возможность заняться любимым делом, включил телевизор. А Женя отправилась на кухню мыть посуду, на ходу размышляя о том, почему Билл Гордон, в отличие от своего друга Колина, не захотел прислать хотя бы весточку бабе Лене? Ведь она так любила его…

* * *

Едва Женя водрузила на сушилку последнюю вымытую чашку, как в кухню вошла Зоя Ивановна.

— Как же все это понимать? — спросила она, обращаясь не то к дочери, не то к самой себе.

Женя молчала. Потому что Зоя Ивановна требовала от своих детей полного послушания. И не терпела, когда ее прерывают. Тем временем ее мать продолжала размышлять вслух:

— С какой стати она хочет нас видеть? Странно… Постой-ка! Как ее зовут?

— Леди Хелен Гордон. — напомнила Женя.

— А фамилия-то у нее отцовская! — воскликнула Зоя Ивановна, словно наконец-то нашла ответ на собственный вопрос. — Вот, значит, как…

Она торопливо вышла из кухни. А через несколько минут до девушки донеслось:

— Алло! Добрый вечер, Ирина Валерьевна! Да-да, это я… Я Вам не помешала? Простите, может, я была резковата с Вами. Но это от волнения. Сами понимаете, какая неожиданность — вдруг узнать, что нашлась твоя сестра. Как я Вам благодарна, что Вы ее отыскали! Я в долгу перед Вами… Так вот, у меня к Вам просьба: не могли бы Вы сообщить сестре, что я жду ее в гости. Нам непременно нужно увидеться. Ведь мы — родня. Так сказать, родная кровь.

Зоя Ивановна рассыпалась в любезностях и извинениях, ворковала голубкой. Разумеется, Женя давно знала — ее мать умеет быть любезна с нужными людьми. Но с какой стати Зоя Ивановна вдруг возгорелась страстным желанием увидеть свою сводную сестру? Причем именно потому, что леди Гордон носит отцовскую фамилию. Странно…

Впрочем, не менее странно и другое — почему после смерти Билла Гордона его дочь хочет увидеться с ними?

* * *

…Встречу леди Хелен Зоя Ивановна продумала до мельчайших подробностей, словно полководец — план предстоящей битвы. В день ее приезда они с Рубеном на его машине отправятся в аэропорт и привезут гостью к себе. Ведь, где, как не у своей родни, должна жить ее сестра? И достопримечательности Михайловска они ей покажут сами. Ирина Валерьевна может не беспокоиться — они сделают все, чтобы леди Гордон почувствовала себя окруженной родственной любовью. Да, переводчик тоже не нужен: ее дочь Женя вполне способна его заменить. Зачем делать постороннего человека посредником чужих семейных тайн?

Все эти заверения предназначались для журналистки Ирины, с которой Зоя Ивановна теперь едва ли не каждый день общалась по телефону. Но, чем дольше Женя слушала оные разговоры, тем больше ей казалось: матерью движет отнюдь не забота о сводной сестре, а расчет. Зоя Ивановна затевает какую-то игру. Искусную игру с заранее просчитанными ходами. Мало того, заведомо беспроигрышную. Ведь, кроме Жени, никто из ее участников не замечает подвоха.

В самом деле, что странного в том, что Зоя Ивановна отказалась от помощи переводчика? Вполне объяснимый поступок, если принять во внимание, что ее дочь — студентка иняза. Вот только почему Зоя Ивановна настояла на этом после того, как Рубен, дурачась, напомнил ей один старый анекдот:

— Едут в поезде русская и француженка, а с ними переводчица-еврейка. Вот вздумалось мадаме порыться в своем чемодане: глядь — кофточка пропала! Вот-те-на! Не иначе как русская попутчица втихомолку стащила! За такими, как она — глаз да глаз нужен… Вот она еврейку локтем в бок — спроси, мол, эту Машу-Дашу, не она ли мою кофточку стибрила? Признается-вернет, так и быть — прощу.

Переводчица русской — бла-бла-бла: мол, мадам желает знать, не ты ли ее кофточке ножки сделала? А та руки в боки:

— Здрасьте, я ваша тетя!

Еврейка француженке пересказывает:

— Она говорит, что приходится Вам родственницей.

Та, как это услышала, аж рот разинула:

— Вот как! А я и не знала, что у меня в России есть родня! Что ж, пусть тогда хоть половину стоимости вернет. Так сказать, по-родственному…

Переводчица опять: бла-бла-бла… Русская аж вскинулась!

— Да хрена я ей дам!

— Она говорит, что согласна вернуть Вам половину стоимости овощами…»

Как видно, Зоя Ивановна сделала из этого старого и пошлого анекдота некие выводы, понятные лишь ей одной. Но какие именно?

* * *

В день приезда леди Гордон Женю оставили дома. Зоя Ивановна поручила дочери приготовить завтрак. А сама отправилась в аэропорт. Точнее, ее повез туда Рубен. По дороге к ним намеревалась присоседиться и журналистка Ирина. В самом деле, могла ли она пропустить столь важное событие, как приезд в Михайловск дочери одного из участников северных конвоев? Вдобавок, встреча двух сводных сестер, более полувека не ведавших о существовании друг друга — хороший сюжет для будущей статьи, призванной упрочить и приумножить ее славу в России и в Англии…

Накануне прибытия леди Гордон Женя стала свидетельницей странного разговора между матерью и Рубеном.

— Слушай, ма, а, может, ты такси возьмешь? — несмело предложил Рубен (надо сказать, что это великовозрастное дитя было не по летам послушно своей властной матери). — А то уж больно рано вставать придется. Не высплюсь…

Обычно Зоя Ивановна снисходительно относилась к капризам и слабостям своего любимца. Однако на сей раз она резко оборвала его:

— Еще чего! Встанешь, как миленький! Ты что, забыл, о чем я тебе говорила?

— Не-а… — буркнул мгновенно присмиревший Рубен. — Хорошо… свезу…

Теперь, накрывая на стол, Женя вспоминала этот разговор. Что ж все-таки затевает ее мать?

* * *

Размышления девушки прервал резкий звонок в дверь. Первым в квартиру ввалился Рубен, волоча за собой туго набитый чемодан на колесиках. За ним впорхнула журналистка Ирина. Затем вошла пожилая женщина в сером джемпере и кремовых брюках. Шествие замыкала Зоя Ивановна.

Женя с удивлением смотрела на незнакомку. В ней не было ни тени спеси или пресловутой английской чопорности. Зато в облике гостьи, в каждом ее жесте сквозила интеллигентность. И, хотя Женя видела леди Гордон впервые в жизни, она сразу почувствовала расположение к ней.

— Проходите, проходите, госпожа Гордон! — ворковала Зоя Ивановна. — Располагайтесь, будьте как дома («но не забывайте, что Вы в гостях!» — ехидно шепнул Жене на ухо Рубен). Вы, наверное, проголодались с дороги? Тогда прошу к столу. Скромно, конечно, но уж как могли…

Скромно! Да обеденный стол, накрытый в большой комнате, которую хозяйка называла гостиной, просто ломился от кулебяк с палтусом и форелью, заказанных в лучшем ресторане Михайловска, от бутербродов с семгой и красной икрой! Казалось, Зоя Ивановна задумала сразить гостью хваленым северным хлебосольством. Или, скорее, богатством сервировки стола…

Надо сказать, что и сама пресловутая гостиная в квартире Кругловых была обставлена в соответствии с представлениями Зои Ивановны о роскоши. Слева от входа в нее громоздилась монументальная чешская «стенка», полки которой прогибались под тяжестью фарфора и хрусталя. На стене напротив висел большой яркий синтетический ковер. Еще один ковер, с узором в виде красных и голубых роз, лежал на полу. Впрочем, на самом деле, в гостиной имелся и третий ковер, за недостатком места скатанный в рулон и помещенный под диван, где им втихомолку лакомилась моль. Убранство гостиной составляло предмет особой гордости Зои Ивановны. В ее глазах все эти ковры и сервизы были наглядным свидетельством высокого положения, которого она добилась благодаря своему умению жить. И, надо сказать, что едва ли не каждый ее гость робел при виде оного великолепия, чувствуя себя пресловутой вороной, которую неладно угораздило залететь в царские хоромы…

Но леди Гордон, словно не заметив всей этой показной роскоши, прошла к своему месту и уселась за стол. Рядом села Зоя Ивановна, явно раздосадованная тем, что гостью не впечатлил вид ее ковров и хрусталя. Рубен, Ирина и Женя разместились на противоположной стороне стола. Жене досталось место с краю — самое неудобное, однако позволявшее наблюдать за всеми едоками. Надо сказать, что это было весьма занятное зрелище. Рубен, не замечая текущего по подбородку жира и изо всех сил пытаясь не чавкать, торопливо дожевывал кулебяку с палтусом, украдкой косясь на гостью и на мать, которая перед приездом леди Гордон в очередной раз напомнила ему про правила поведения за столом. Журналистка Ирина делала вид, что смакует кофе, однако при этом внимательно следила за леди Хелен и ее сводной сестрой, ловя каждое их движение, каждое слово. Что до Зои Ивановны, то она старательно изображала радушную и хлебосольную хозяйку…вот только в глазах у нее то и дело вспыхивал недобрый огонек. Вот только леди Гордон, похоже, не замечала лукавства своих сотрапезников…

Постепенно завязалась беседа. Зоя Ивановна засыпала гостью вопросами. Леди Гордон отвечала. А Женя переводила: с русского на английский, с английского на русский. Похоже, Зою Ивановну весьма интересовала жизнь сводной сестры. Прежде всего: как она узнала о том, что у нее есть родня в России:

— Я давно знала об этом. — сказала леди Гордон. — Папа никогда не скрывал того, что в России у него была любимая девушка. Он даже назвал меня в ее честь. Но мы с мамой старались не напоминать ему о России. Потому что видели — папе больно вспоминать о той девушке… потому что он продолжает любить ее. То же самое говорил мне и его друг Колин. А когда отец умирал…

Жене показалось, что при этих словах голос леди Гордон чуть дрогнул. Впрочем, эта женщина прекрасно владела собой — спустя мгновение ее голос зазвучал так же ровно и спокойно, как прежде:

— …Умирая, он повторял ваши имена: Хелен и Зоя (при этих словах Зоя Ивановна нахмурилась и недовольно поджала губы). А потом в его бумагах я нашла вашу фотографию. На обороте ее был адрес Ирэн (леди Гордон улыбнулась журналистке, и та прямо-таки расцвела в ответной улыбке). И тогда я решила отыскать вас. Ведь мы с вами — родня. Родная кровь — кажется, так у вас говорят?

— Конечно, конечно! — вторила ей Зоя Ивановна. — Какое счастье, что мы отыскали друг друга! Кстати, а, кроме нас, у Вас еще есть какие-нибудь родственники? Муж, дети? Нет? Вы одиноки… Полноте! Вон сколько теперь у Вас близких! (она обвела взглядом сидящих за столом). И мы все так любим Вас!

В этот миг на лице Зои Ивановны было написано такое торжество, что Женя, которая должна была перевести гостье слова матери, замерла от недоброго предчувствия. Бедная леди Гордон! Ведь она не догадывается, что ее сводная сестра лжет ей!

* * *

Следующие два дня Кругловы всей семьей колесили по Михайловску и его окрестностям, показывая леди Гордон местные достопримечательности: краеведческий музей, картинную галерею и еще с полдесятка разбросанных по городу мелких музеев, бывшую кирху, переоборудованную в органный зал, трофейный английский танк времен гражданской войны, Набережную, музей деревянного зодчества… Рубен был за водителя, Женя — за переводчицу, а Зоя Ивановна с грехом пополам исполняла роль гида. Леди Гордон внимательно осматривала все достопримечательности, которые ей показывали, не забывая после каждой экскурсии поблагодарить своих новоявленных родственников. Но от наблюдательной Жени не укрылось, что из многочисленных музейных экспозиций, которые их гостья обозрела за эти два дня, ее больше всего заинтересовала выставка, посвященная северным конвоям. Леди Гордон долго ходила между ее витрин, внимательно рассматривая экспонаты. И лишь заметив, что Зоя Ивановна, стоя возле входа в соседний зал, нетерпеливо переминается с ноги на ногу, последовала за ней…

Обедать Кругловы ездили в лучшие городские рестораны. Зоя Ивановна продолжала играть роль любящей родственницы, потчуя гостью самыми изысканными блюдами северной кухни: семгой, палтусом, отборной беломорской селедкой, морошкой, каргопольскими рыжиками — всем, чем искони славился Михайловский край. И, хотя все эти яства стоили немалых денег, Зоя Ивановна бестрепетно отсчитывала тысячу за тысячей, не замечая, с какой тоской и завистью косится Рубен на соблазнительные купюры, перекочевывающие из материнского кошелька не в его карман — в ресторанную кассу…

Почти два дня Рубен стоически выносил это мучительное для него зрелище. Но на исходе второго дня он возроптал:

— Ты что, сдурела, ма?! Зачем ты эту козу в «Соловецкое подворье» потащила? Или у тебя денег некуда девать? Лучше бы дала их мне…

— Цыц, дурак! — вполголоса огрызнулась Зоя Ивановна, с любезной улыбкой покосившись на леди Гордон, внимательно рассматривавшую купленный накануне иллюстрированный путеводитель по Михайловску. — Наше счастье, что она по-русски не понимает… А насчет денег — не беспокойся. Помнишь, что я тебе тогда говорила?

— Помню… — промямлил сразу притихший Рубен. — А завтра куда поедем?

— Надо подумать. — произнесла Зоя Ивановна. — Что у нас тут еще есть такого…интересного? Вот ведь морока на наши головы…

Женя покосилась на леди Гордон, которая продолжала листать путеводитель, разглядывая каждую страницу…

— Простите, ведь Вы что-то ищете? — спросила она, обращаясь к гостье.

Та подняла голову.

— Понимаете, я вижу, что Вам неинтересно… — Женя замялась, но не потому, что не могла подобрать нужное английское слово: ей хотелось более деликатно облечь в слова свою догадку… — я вижу, что Вам хочется увидеть что-то другое, не то, что мы Вам показываем…

— Нет, дорогая Эжени. — промолвила леди Хелен. Все это очень интересно. Спасибо вам! Но Вы правы: я хотела бы увидеть что-нибудь, связанное с памятью об отце. Он рассказывал мне о вашем городе. Кое-что я запомнила: интерклуб, кинотеатр, кажется, «Марс». Скажите, они сохранились?

— Что она говорит? — встрепенулась Зоя Ивановна. — Что-о? Да где ж мы ей все это найдем? Ведь весь город, почитай, заново перестроили: старых домов почти не осталось. Скажи ей: мол, рады бы показать, да ничего не сохранилось! Скажи!

Леди Гордон смотрела на их с тревогой. Конечно, жаль огорчать ее. Но помочь ей может разве что человек, хорошо знающий историю Михайловска. Историк или краевед. А где его найти? Так не проще ли объяснить гостье, что все старые здания в городе давным-давно снесены. А на нет, как говорится, и суда нет. Проще солгать…но уместна ли между родными по крови людьми даже крохотная, с виду вполне невинная и объяснимая ложь? И есть ли вообще оправдание для лжи?

В этот миг девушке пришла в голову мысль, если не спасительная, то, по крайней мере, обнадеживающая…

* * *

Женя слыла тихоней не только дома, но и среди своих однокурсниц. Неудивительно, что кое-кто из подруг пророчил ей участь старой девы. И не без оснований: Женя была всецело поглощена учебой, не заботясь, так сказать, о личной жизни. Оно и неудивительно: ведь ее жизнь с детства была целиком подчинена воле и желаниям матери. А тем временем ее однокурсницы давно уже успели обзавестись друзьями-приятелями и теперь придирчиво выбирали среди них будущего спутника жизни. Но ни у кого из них не было стольких ухажеров, как у Марины, первой красавицы в их группе. Как-то раз в порыве откровенности Марина стала перечислять Жене своих поклонников, для пущей наглядности загибая пальцы на руках при упоминании очередного имени:

— А еще один с истфака за мной ухлестывает! — с усмешкой сообщила она напоследок, когда все пальцы на ее руках уже была загнуты. — Лешкой зовут. Только он малость того… одним словом, недотепа! Представляешь, пошли мы с ним однажды гулять. И что ты думаешь? Завел он меня на какую-то улицу, где стоят всякие деревянные развалюхи, и ну рассказывать — когда какой дом построен, да кто в нем раньше жил. Нет, ты представляешь! Как будто мне интересно все это слушать? Лучше бы он меня в «Сакуру» сводил. Там такие суши делают — язык проглотишь! Ты когда-нибудь ела суши? А мы с Мишкой уже все перепробовали…он меня каждый раз в «Сакуру» водит. Вот это я понимаю! А прошлым сыт не будешь!

Положим, Марина права: прошлым и впрямь сыт не будешь. Но иногда без знания его не обойтись. Похоже, сейчас как раз такой случай. Только бы Марина согласилась помочь ей! Только бы этот неведомый чудак Лешка откликнулся на ее просьбу!

Женя достала телефон и, отойдя к окну, набрала номер подруги.

— Привет, Марина! Это я, Женя. Послушай, мне нужна твоя помощь. У тебя, кажется, был знакомый студент-историк? Ты еще рассказывала мне о нем…

— Скажи, что мы ему заплатим… — вполголоса произнесла Зоя Ивановна. В ее глазах это было самым важным и безотказным аргументом. Потому что она давно уже привыкла определять важность каждого человека по степени его влияния и достатка. Иных критериев и ценностей для нее не существовало.

— А зачем он тебе нужен? — полюбопытствовала Марина. — Проку-то от него!

— Понимаешь, тут к нам из Англии приехала родственница. — объяснила Женя. — И хочет посмотреть Михайловск. Может, он согласится провести для нее экскурсию? Мы готовы ему заплатить. — произнесла она, покосившись на мать.

— Слушай, а эта ваша родственница — она богатая? — продолжала свои расспросы Марина.

— Не знаю… — призналась Женя. Право слово, ее совершенно не интересовал этот вопрос.

— Ну, ты даешь, подруга! — послышалось из телефонной трубки. — Это же самое главное. Пожалуй, вы с этим Лешкой — два сапога пара. Ладно, сейчас я ему позвоню. То-то он обрадуется! Ну, я не прощаюсь…

Вскоре Марина позвонила снова:

— Он согласен. Завтра в одиннадцать, возле «нулевой версты». Идет?

Женя обернулась к леди Гордон, чтобы пересказать ей свой разговор с Мариной. Но та, похоже, поняла все без слов, как если бы знала русский язык:

— Спасибо Вам. — произнесла она по-английски и улыбнулась Жене.

* * *

Лешка оказался с виду именно таким, каким его представляла Женя. Круглолицый, близорукий, скромно одетый паренек. Пожалуй, Марина права: самый настоящий недотепа, один из тех, кому улыбается перспектива всю жизнь прожить чудаковатым холостяком.

— Это Ваша родственница? — поинтересовался он у Жени. — А как ее зовут? Леди Хелен Гордон? Здравствуйте, госпожа Хелен! А что именно Вы хотите увидеть?

Женя уже хотела перевести леди Гордон его слова. Однако, похоже, и на этот раз англичанка уловила смысл заданного вопроса без ее помощи. И ответила по-английски:

— Интерклуб… Там, дорогая Эжени, отец познакомился с Вашей бабушкой. Ресторан «Север» — в нем играли джаз… Стадион. А еще — кладбище. Если возможно, давайте сначала сходим туда. Это важнее всего. Понимаете, у отца был друг детства — Вильям. Когда их корабль шел в Михайловск, он несколько раз попадал под бомбежку. Во время одной из них Вильяма тяжело ранило. Он умер уже здесь, и был погребен на каком-то кладбище, где хоронили англичан. Папа часто вспоминал Вильяма, особенно в последний год. По словам папы, Вильям когда-то признался ему, что хотел бы умереть на родной земле. Я бы хотела передать ему поклон от папы. Это возможно?

— Конечно! — откликнулся Лешка. Похоже, он был взволнован признанием леди Гордон.

(Продолжение следует)

ПРИМЕЧАНИЯ:

  1. В основу сюжета этого рассказа легли истории из книги О. Голубцовой «Любовь по ленд-лизу» (Архангельск, 2007). Однако события и персонажи, о которых здесь идет речь — полностью вымышлены и не имеют реальных прототипов. Так же как город Михайловск не стоит отождествлять с похожим на него реальным городом Архангельском.
  2. Английское выражение, означающее семейную тайну, о которой лучше помалкивать.
  3. Bell — англ. — звонок.
  4. Это так называемый «песенник», вероятно, младший собрат знаменитых «альбомов» дореволюционных барышень, и даже (судя по тому, что такой альбом был у моей матери) советских школьниц конца 40-х годов.
  5. Распространенный в недавнем прошлом мебельный гарнитур из шкафов, занимавших всю стену в комнате.
  6. Ленд-лиз — во время Второй мировой войны — система передачи взаймы или в аренду вооружения, продовольствия, и.т.п. странам-союзницам по антигитлеровской коалиции.
  7. Интерклубы — во время Великой Отечественной войны — нечто вроде домов культуры для иностранных моряков. Там они чаще всего и знакомились с русскими девушками. Соломбалка — жительница пригорода Архангельска — Соломбалы.

Комментарии

Дорогая матушка! Спаси Вас, Господи, за Ваш труд! Очень нравятся Ваши повести и рассказы, читаю с огромным удовольствием сама и делюсь с друзьями! Скажите, где найти продолжение рассказа Родная кровь, очень хочется дочитать!

Спасибо Вам! А отрывок, озаглавленный "Родная кровь" стал висящим тут же рассказом под названием "Оловянные кольца". К Рождеству, Бог даст, он выйдет текстом в моей новой книге "Драма из приходской жизни".

Честно говоря, сильным этот текст не считаю - он сочинялся долго и потому суховат и сладковат. В основе - реальная история, но измененная до неузнаваемости. Не знаю, как произошло в действительности, суть же моей истории такова: те, кто хотели извлечь из этой давней любовной истории выгоду для себя - не получили ничего. Но те, кем двигала не корысть, а любовь, обрели счастье. В том числе - леди Хелен Гордон.

Заглавие отсылает к старинной пьесе Тамары Габбе "Оловянные кольца". О Габбе, как о православной писательнице, упоминает Л. Пантелеев в повести "Верую". Причем - глубоко верующей. А мы-то думаем, почему воскресает Караколь в ее "Городе мастеров".

Вот такие тайны оловянных колец...welcome

Воистину Воскресе! Спасибо Вам, уважаемая Алла! Как всегда...спасаете. С Пасхой Вас! Ландыши, конечно еще будут...а яблони вполне себе цветут...не оптинские, тутошние. Дождемся и яблочек!

Спасибо Вам! И плодотворного писательского года!
Всегда Вас помнящая - Е.welcome

"Автор родился...всем пригодился". Спасибо Вам, уважаемая Светлана Анатольевна! Да, угораздило родиться. Дедушка мой милый говаривал: "как родился я на свет, да как понял, что родился...так как же я заплакал!" Интонацию, увы, не передать... Так хоть посмеяться...родил-ся. Это, получается, сам себя произвел...вылез на свет Божий с написанной книжкой в зубах. Вот ужасть=то!LOL

А если серьезно - спасибо Вам! Куда б я без Вас! На Вашей "омилийской" грядке отловили...

Ваша Е.welcome

Спасибо, уважаемая Инна. Сейчас я ее дописываю. Вещь будет неровная (хотя удивительно то, что я сумела дописать текст, начатый...э-э-э...не полтора ли года назад), без стержня внутри, с эффектной, но смазанной концовкой. Просто мне надоело неблагодарное занятие - переписывать его до бесконечности. Кстати, это первый и единственный мой текст, где... нет упоминаний о Боге. Упоминается лишь о том, что в Него верит леди Хелен. Прочие герои далеки от Бога...хотя, если Бог есть любовь...

Но спасибо, что Вы его прочли. Хотя, право слово - халтургард. Е.welcome

здравствуйте, м.Евфимия! Песенник свой я недавно нашла в своих "архивах", чтобы колыбельную найти для воспитанника-малыша. Но когда я вела песенник, в 1964, может и в 1968 году даже, я была 4-классницей (соответственно в 1968 - 8-классницей), и - помню точно- у всех девочек они были, потом пошли анкеты и прочее, все в тетрадках с кожаным или твердым переплетом... Приятно вспомнить детство, юность. ... а лакомство моли меня тоже рассмешило!
Спаси Вас Господь! Вы не даете отчаиваться нам!

Песенник - это почти памятник. Кстати, он, вероятно, ведет свое родство от пресловутого "альбома уездной барышни", воспетого еще Пушкиным. Причем у мамы моей, чье детство пришлось на сороковые годы, в отличие от меня, был не песенник, а именно альбом со стишатами...жаль, в отличие от своего отца, хранившего этот трогательный альбомчик, она его уничтожила. Впрочем, туда же, в страну мертвых, отправился и мой песенник...тетрадочка в 96 листов, приятно разрисованная от руки и украшенная картиночками, вырезанными из открыток...

Как же это приятно - иметь общие воспоминания!welcome

Алла Немцова

Матушка, ура, вот и продолжение! Интрига закручивается! Воображение подсказывает варианты развития сюжета. Но, помнится, Вы обещали, что энд будет хэппи. Жду с нетерпением, чем продолжится и как закончится история. readbook

...в гостиной имелся и третий ковер, за недостатком места скатанный в рулон и помещенный под диван, где им втихомолку лакомилась моль.

В восторг фраза привела.sarcasticЗдорово!

Да, я вернулась к этому тексту. Правда, по сравнению с вариантом, висящим ниже, много изменено. Например, кольцо № 2 появится чуть позже (вот-вот), и будет играть некую роль. Кроме того, историю о неудачной женитьбе Билла и Хелен расскажет сама леди Гордон. Тут нет вставки, сделанной вчера: они с Зоей Ивановной похожи внешне, но Женя видит - есть в них нечто, делающее их разными. Так и есть - они разные по духу.

Кстати, это будет единственный мой рассказ, где нет никакой "религии"...хотя, в сущности, речь идет о вполне православных вещах.

А вот про афоризмы...сегодня начала читать пролог "Пуритан" В. Скотта...и смеялась над пассажами в адрес разнесчастного школьного учителя, обреченного изо дня в день слушать околесицу своих ученичков...с той лишь разницей, что они ее несут по-разному. Смешно...если б не страшная история о бойне в московской школе. Экая эволюция - от булавки под зад нелюбимого учителя (во времена оны) до его убийства, да еще с контрольным выстрелом! Звереем...

...Скотт мог позволить себе такие ходы...но какие же мастера слова жили во времена оны!

Но спасибо Вам - прочли!pig_ball2

Кстати, в АСТ вышла моя книженя страниц этак на 450: "Яблони старца Амвросия". Все тексты есть на "Омилии", просто ряд - под иными названиями.readbook