Остров (продолжение романа)

 — Говорят, на этом острове властвует зло, — тихо заметила Галка, поправляя съехавший кожаный пояс.

 — Да нет, злу там дана власть, но все оборачивается к добру, а пространство пронизано особым невидимым светом, но настает момент, когда ты начинаешь чувствовать его кожей.

 — Это как?

 — А очень просто, ты понимаешь, что свет окружает всего тебя, хотя кругом темнота.

 — Это значит, что зло не имеет власти?

  — Это значит, что злу дана власть, но пространство наполнено светом, — повторил Пашка, сам до конца не понимая, как объяснить устройство острова, куда они сейчас шли.

 — А зачем люди приходят туда? — спросила Галка после продолжительного молчания, во время которого они шли по едва заметной в траве тропинке, то и дело спотыкаясь об оплавленные куски рыжего метала, разбросанные по округе.

 — За острыми ощущениями, — раздраженно ответил Пашка.

 — Зачем ты так, — обиделась Галка, уже собираясь пустить свою знаменитую слезу, которая производила впечатление всегда и на всех.

 — Ладно, я скажу тебе… — решился Пашка, — там, на этом острове раньше был особый мир, так говорят старейшины, они его не видели, но слышали его отзвуки.

 — Это какие такие отзвуки? Прошлого что ли?

 — Не перебивай! Да, да, отзвуки… этот мир дарил легкость чувств, ну в смысле исчезновения печали. Было достаточно смотреть на все и слушать пение птиц, и еще там не было времени…

 — Ты шутишь!

 — Замолчи, не перебивай, а раз не было времени, то и не было перемен настроения, оно всегда было хорошим, отсчет секунд не требовал перемен от окружающего мира, достаточно просто смотреть… А потом пришло время, а с ним появилось и зло. Наши инженеры говорят, что время — это изменения, чередование, а разве может чередоваться добро с добром? Или зло со злом?

 — Нет, наверное…

 — Конечно, нет! — уверенно заметил Пашка, — и вот когда наступило время, край стал манить многих. Там вспоминаются забытые ощущения.

Пашка замолчал. Шли некоторое время молча.

 — Все, осталось немного, сейчас будет высокий бетонный забор, построенный еще во времена первых искателей…

И действительно, через минуту тропинка уперлась в серую глыбу, которая перегораживала все пространство впереди и уходила далеко в заросли дикого кустарника и крапивы.

 — Подождем, сейчас подойдет проводник.

 — А кто это будет? — спросила Галка с удовольствием усаживаясь на мягкую голубоватую траву, которой славились эти места.

 — Местный чудак, он живет в хибаре на краю леса, не общается с людьми и любит молчать. Его зовут по-разному: проводник, старик, странник.

 — А свое имя у него есть? — спросила Галка с любопытством.

 — Кажется, есть, но его никто не помнит.

Справа раздался шорох, который стал громче и из ближайшей рощи появился странного вида мужчина и быстрым шагом направился в сторону гостей, чуть прихрамывая на правую ногу. На вид ему было лет пятьдесят, седые волосы стягивал деревянный обруч, простая льняная рубашка была расшита каким-то геометрическим орнаментом, в руках он нес мешок, на котором болтался фонарик и старый компас.

 — Приветствую! — первым заговорил Пашка.

 — Приветствую, странники, — ответил мужчина, — раз вы здесь, значит, время пришло.

 — Время чего? — вставила Галка.

 — А вам девушка, нужно больше молчать и думать, — заметил проводник.

«Молодец старик, — подумал Пашка, которому самому порядком надоело любопытство Галки, — осадил таки!».

 — Это почему?

 — Потому что иногда ваши слова раздражают, а вы не понимаете этого, — заметил проводник, развязывая холщовый мешок и доставая оттуда сплетенную в тугую косу из когда-то белых шелковых нитей потрепанную толстую веревку.

Галка замолчала, обиженно надув губы.

 — Вы готовы к встрече с островом? — спросил проводник.

 — Конечно, готовы! — не удержалась Галка.

 — Не будьте самонадеянны, маленькая леди, а лучше подумайте, как вы будете себя вести, когда встретите его…

 — Кого его? Мне Пашка ничего такого не говорил…

 — Что ж вы молодой человек не предупредили девушку о такой важной вещи?

Пашка сконфужено посмотрел на проводника и уже готов был начать оправдываться, но проводник заговорил сам.

 — Вы девушка, должны знать, что там, за забором, можно встретить кого угодно, в краю этом давно живут люди. Никто не знает ни их имен, ни истории, но многие полагают, что это первые странники, которых забрал остров. Но главная встреча — это встреча с Монахом. Толком не могут сказать даже старейшины, ни кто он, ни откуда пришел, ни куда идет, он появляется неожиданно и так же неожиданно исчезает. Монах может предупредить вас об опасности, а может и подтолкнуть к ней. Наперед невозможно предсказать, что будет. Но его нельзя обижать ни словом, ни делом, ни мыслью. Он словно веха на пути: пройдешь ее, все будет хорошо, споткнешься, пеняй на себя.

 — А что, он может читать мысли?

 — Да, как и все жители острова. Поэтому вы должны не думать о привычных вещах, а стараться сохранять разум пустым. Хотя, это очень сложно, ведь на острове мысли начинают сильнее лезть в голову.

 — А почему остров называется островом?- спросил Пашка.

 — Потому что он живет своей жизнью и по своим законам, точнее даже по общим законам, но там они становятся очевидными… За этим и идут туда многие, чтобы понять… Он как открытая книга, что ли. Там любая мысль сразу имеет последствие, а зло — воздаяние. Поэтому многие возвращаются оттуда другими или застревают там, пока не найдут правильных слов и мыслей. Туда не попадают случайные люди. Много десятков лет назад там стоял город, жили люди. Но произошел какой-то взрыв, и город опустел, само место обнесли бетонным забором. Появились проводники, что стали водить туда желающих.

 — Постойте, но ведь мы не готовились к путешествию заранее, — заметила немного притихшая Галка.

 — Вы — нет, но остров уже готов к вашему приходу. Это он вложил в ваш ум желание увидеть его, случайных людей там нет, а раз вложил, значит, вы готовы, а мое дело лишь провести вас по нему и, если все получится, вывести обратно. И еще: он не любит пустых разговоров, они оскорбляют его.

 — Что значит пустых?

 — Это значит пустых, вот как ваши вопросы, милая леди…

Галка покраснела, но сдержалась, хотя ей очень хотелось сказать что-то обидное проводнику.

 — Вот-вот, вы уже разозлились, и, будь мы на острове, началась бы страшная гроза или того хуже ураган. Будьте осторожны с эмоциями, хотя вы сразу все поймете. А теперь пройдем вдоль забора направо до засохшей сосны, там есть ворота и ключ, который всегда храниться в разных местах.

 — А как же мы его найдем, если он храниться в разных местах? — полюбопытствовала Галка.

 — А очень просто, методом поиска, милая леди.

Молча двинулись в путь, который оказался не таким уж легким, всю дорогу приходилось продираться сквозь густой кустарник. Прошло уже пол часа, а сосны все не было видно.

 — Нам еще долго идти? — нетерпеливо спросила Галка.

 — Ровно столько, сколько будет длиться ваше нетерпение, молодая леди, — тут же ответил проводник.

 — А что делать?

 — Успокоиться и не думать о времени.

 — Но ведь мы еще не на острове, — заметил Пашка.

 — Мы уже там, здесь нас держит только нетерпение вашей спутницы.

Прошло еще пол часа пути и, наконец, показалась сосна.

 — А вот и ворота, — довольно прошептал проводник, — поищем ключ.

Долго искать не пришлось, он висел на самой нижней сухой ветке, сверкая металлическим блеском в лучах полуденного солнца. На тяжелых кованных чугунных воротах висел ржавый замок, который и предстояло открыть им. Казалось, что этот замок не открывался уже тысячу лет, его поверхность была изъедена дождями и хранила на себе следы многочисленных проявлений времени.

 — Поторопимся, — сказал проводник, — солнце уже в зените.

Быстро открыли ворота, которые нещадно скрипели, наполняя округу металлическим стоном. За ними показался великолепный пейзаж: сочная зеленая трава перекатывалась плотными волнами в разные направления, словно бы ветер и не думал нестись только в одном, а предпочитал капризное непостоянство. Из травы то и дело выглядывали проржавевшие металлические детали, не то фюзеляжи старинных самолетов с птичьими крыльями, не то погнутые временем рельсы какого-то железнодорожного пути, как говорили старейшины. Ведь всем известно, что обитатели этих мест раньше ездили по земле на двух тонких железных колесах, цепляясь за железные рельсы, что крепились к земле деревянными брусьями. «Представляю, какой стоял грохот» — подумал Пашка.

 — Я пойду первым, — сказал проводник, вы не бойтесь, главное, контролируйте мысли, никаких сильных эмоций, раздражения, нетерпения, остров не терпит этого…

 — Так он что, живой? — неуверенно спросила Галка.

 — Он живой, как и вся природа.

 — Я в другом смысле, ну думает он, что ли?

 — Вы опять задаете глупые вопросы, разве может думать дерево?

 — Я не знаю, — начала раздражаться девушка.

В этот момент ветер внезапно подхватил какой-то предмет, похожий на дырявое ведро и с силой швырнул его прямо к ногам Пашки.

 — Вот видите, я же говорил вам, не нужно раздражаться!

-А при чем тут я? — возмутился парень.

 — А притом, что вы ее друг, а от несдержанности чувств больше всего страдают близкие, это элементарная истина, которую знают все новички!

Некоторое время шли молча. То тут, то там начали появляться остатки каких-то полуразвалившихся стен из красного кирпича, местами словно бы оплавленного огнем. Было непонятно, что это за строения: башни с ввалившимся куполом и разлетевшейся в разные стороны черепицей, окруженные необыкновенно высокой травой, похожей на осоку, чьи стебли, подобно растопыренным пальцам цеплялись за иссушенную временем кладку.

-Пашка…

 — Что?

 — А тебе не кажется, что мы где-то уже видели все это? — спросила Галка.

 — Конечно, видели, в кино, и не один раз…

 — Но мы же не в кино, а ты все шутишь…

Закапал дождь, совсем мелкий и теплый, грибной. Проводник внезапно замолчал.

 — Мы будем делать отдых?

Ответа не последовало.

 — Я же тебе говорил, — заметил Пашка, — он иногда надолго впадает в молчание.

 — И что теперь? Как долго это длится?

Дождь усилился, солнце скрылось за внезапно набежавшими тучами, а лес, казавшийся рядом, вдруг превратился в маленькую узкую полоску на горизонте.

 — Ну вот, это все ты, ты видишь, погода меняется.

 — Я не могу, мне страшно, — сказала Галка, у же готовая заплакать.

 — Успокойся, ты сделаешь только хуже.

Галка попыталась собраться с духом: «Все хорошо! — сказала она самой себе, — только ни о чем не думай»! Но девушка никак не могла понять, как это возможно ни о чем не думать, в голову начали лезть самые разные мысли. Ей припомнилась вчерашняя ссора с соседкой по этажу студенческого общежития. Да, она была студенткой и очень гордилась этим! Галка споткнулась и упала прямо в огромную лужу, что откуда не возьмись, оказалась прямо под ногами.

 — Паша, помоги!

Пашка ринулся к девушке и помог ей подняться. Ее новенькая курточка с неоновыми пуговицами запачкалась, а на брюках появились предательские разводы

 — Только не расстраивайся! — взмолился Пашка, — нам нужно дойти до леса, там можно будет отдохнуть.

Внезапно молчавший все это время проводник заговорил.

 — Вот так, девушка, чувства, не контролируемые разумом, начинают нанизываться одно на другое, лишь усиливая предыдущее, и с каждым моментом становится все труднее успокоится, контролировать себя. Не заводите себя в тупик!

Галка остановилась, она закрыла глаза и представила себя дома, в своей маленькой уютной комнатке на втором этаже ее родного дома. Она любила свой дом и часто приезжала на выходные и каникулы, любила родных, хоть часто и ссорилась с мамой и раздражалась от строгости отца, который всегда, как ей казалось, хотел от нее большего, чем она могла добиться. И внезапно она успокоилась, она поняла, что ее дом — это всегда то местно, куда она может вернуться, даже если и не сможет добиться того, о чем мечтает. А мечтала она о многом!

Дождь прекратился, выглянуло солнце, а лес, хоть и был далеко, но уже не казался недосягаемым.

 — Помните это всегда, — проворчал проводник.

Справа показалась низколетящая стайка стрижей, они закружились вокруг развалин старинной башни, с которой то и дело осыпались кирпичи, обнажая железную арматуру. Тропинка стала шире, справа в канаве валялся брошенный старый автомобиль, сильно помятый, словно его, как футбольный мяч, пинали в разные стороны.

 — А он на ходу? — поинтересовался Пашка.

 — Наверное, — безучастно ответил проводник.

 — Так почему бы нам не поехать на нем?

 — Так не принято.

 — Кем не принято?

 — Правилами.

 — А кто писал эти правила? — спросил Пашка.

 — Те, кто был здесь до вас.

 — А можно с ними ознакомиться?

 — А вы и так с ними знакомитесь.

 — Это как понять, мне никто не давал читать никакой бумажки, никто не говорил, что можно делать, а что нельзя. Где эти правила?

 — Вокруг, вы уже давно их читаете, вопрос только в том, насколько точно вы понимаете язык, на котором они составлены.

 — И что это такой за язык? — удивилась Галка. В этот момент они подошли к старой машине, что оказалась протопленной в канаве, резиновые шины облепили рачки, вода была прозрачной, в ней медленно плавали серебристые мальки и редкая ряска, а дно то тут то там покрывали заплаты золотистого песка.

 — Как красиво! — вскрикнула Галка, — так что же насчет языка?

 — Язык как язык, человеческий, — ответил проводник.

 — А человечество то говорит на разных языках! — философски заметила девушка.

 — Разве? А я думал на одном, ведь говорят то об одном и том же все.

 — Ну, это как посмотреть, — самоуверенно сказала девушка.

 — Я же Вам говорил, — ответил проводник, — иногда лучше промолчать.

Ветер начал опять усиливаться, казалось, что его порывы становятся настойчивей, словно бы пытаясь расшевелить окружающий пейзаж.

 — Погода меняется, нужно подождать. Вы оставайтесь здесь, а я попробую дойти до леса, я давно не ходил этим путем, нужно вспомнить многое.

 — Как это так, одни? — возмутился Пашка.

 — Очень просто, одни. Вы главное помните все, что я вам говорил.

 — Но…

 — Никаких, но!

 — А как вас зовут? — спросила Галка, — вы так и не представились, как к вам обращаться?

 — Можете звать меня Алексеем или странником, как больше нравится.

 — Алексей, вы ничего не говорили про то, что нам нужно будет остаться одним.

 — Это правда, но я буду рядом. И потом, так вы лучше узнаете остров.

 — Ну что ж, идите, — смирился Пашка.

Странник молча двинулся в направлении леса, который выступал впереди зеленой громадой. Он начал удаляться быстрым шагом, забавно прихрамывая на левую ногу, останавливаясь время от времени и что-то разглядывая у себя под ногами. Вскоре его фигура превратилась в маленькую точку на краю поля, чья высокая трава клонилась к земле и вновь и выпрямлялась, словно подчиняясь одному ей понятному ритму.

 — Что скажешь? — спросила девушка.

 — Ничего, давай отдохнем, неизвестно, сколько мы будем добираться до леса.

Галка вскинула голову, стайка стрижей улетела, спугнутая ветром. Солнце ослепляло своими лучами, оно казалось огромным и плоским желтым шаром, лениво плавающим по орбите времени. Становилось жарко.

 — А может быть, мы зря пошли сюда?

 — Не знаю, говорят, что здесь нельзя ни о чем жалеть, остров может обидеться.

 — И что будет тогда?

 — Мы почувствуем это.

 — Откуда ты знаешь?

 — Так говорят старейшины, — ответил Пашка.

Внезапно сквозь порывы ветра стал доноситься едва различимый шум машины. Он то приближался, то удалялся.

 — Что это? — испугалась Галка.

 — Похоже на двигатель, только какой-то странный, я слышал такой только однажды, когда отдыхал у отца. Он ведь конструктор-археолог, конструирует старые машины. Так шумел старый вертолет, восстановленный им для какого-то авиационного музея. Он взлетел только один раз, чтобы достичь конечной точки своего путешествия в каком-то выставочном павильоне. Ты не представляешь, насколько шумными были машины предков.

Звук усиливался, на горизонте показалась странного вида машина, создавалось впечатление, что она подпрыгивала на воздушных подушках, то и дело изменяя высоту своего полета.

 — Это вертолет…

Крылатая машина быстро приближалась к ним. Оказавшись рядом, она зависла на какое-то время и плавно села на поле. Оттуда вышла странного вида девушка с короткой стрижкой, одетая в комбинезон из грубой ткани серого цвета, плотно облегавший ее стройную, даже худую, фигуру. Она подошла к ним и спросила.

 — Кто Вы и зачем здесь?

 — Я Павел, а это Галка, мы здесь всего пару часов.

 — Вы знаете, что остров не любит праздного любопытства?

 — Мы давно хотели попасть сюда, — ответила Галка, — только вот сейчас решились.

 — Сюда хотят попасть многие, только приходят единицы. Нелегко решиться на то такой шаг: пойти в неизвестность. Но я вижу, что вы еще не знакомы с этой жизнью, вам будет сложно, неподготовленные не задерживаются здесь надолго, а выносят отсюда только случайное.

 — Мы готовились, — вставил Пашка.

 — Нет, а потому будьте осторожны.

Она повернулась и быстрым шагом направилась к машине, легко запрыгнула внутрь, захлопнув за собой проржавевшую дверь, на которой почти не сохранилась краска. Двигатель надрывно зашумел, и вертолет поднялся ввысь, его лопасти медленно крутились под солнцем, отбрасывая на траву тонкие и подвижные тени. Машина стала удаляться. Откуда-то из травы послышался печальный крик гагары. Галка знала этот крик. На озере, где жила ее семья, к ним часто прилетали эти птицы. Всегда важные и задумчивые, они кричали по утрам о чем-то своем, но почему-то очень близком человеческому сердцу. Крик не прекращался и становился все громче и громче.

 — Откуда здесь гагары?

 — Не знаю, — ответил задумчиво парень.

Крик не прекращался, он заполнял собой все пространство, словно бы призывая слушателей прислушаться.

 — Я больше не могу, мне становится не по себе, — тихо заметила девушка, — когда же вернется странник?

 — Успокойся!

 — Легко сказать!

В этот момент в небе показались орлы, они медленно парили над полем, а потом начали снижаться, привлеченные беспокойным криком гагары.

 — Давай попробуем лечь на траву и успокоится.

Галка достала из рюкзака шерстяной плед и раскинула его на земле. Ребята легли на него и закрыли глаза, решив ни о чем не думать, а просто отдыхать. Ветер касался их лиц и рук, словно бы толкая незнакомцев прочь. Они не знали, сколько прошло времени, только внезапно услышали над собой знакомый голос.

 — Пора идти!

 — Наконец-то! — обрадовалась девушка.

 — Ничего не произошло? — спросил проводник.

 — Прилетала странного вида девушка на допотопном вертолете.

 — Хранительница правил. И что она сказала вам?

 — Что-то о том, что здесь не место праздному любопытству.

 — Значит, вас приняли на этот путь.

 — Кто? — спросил Пашка.

 — Тот, кто позвал. Но быть званным, не значит пройти испытания. Здесь все равны.

 — Нас же никто не звал!

 — Это вы так думаете, зовут всех, кто приходит, но не каждый способен пройти остров. А теперь поторопимся, здесь нельзя больше задерживаться.

 — Почему?

 — Скоро это место захватят зыбучие пески, ничего хорошего… Пойдемте скорее.

Двинулись в путь. Тропинка становилась уже, пока совсем не исчезла в зарослях крапивы. Ее упругие стебли хлестали путников по рукам и лицу, крупные листья темно-зеленого цвета лениво пригибались к земле. Но ветер совсем стих и на людей обрушилась гулкая тишина, наполненная непонятным ожиданием чего-то грозного.

 — Нам не пройти! — заметила Галка.

 — Другого пути нет, в обход нельзя, не дойдем до вечера.

 — Эта крапива живая, она не пускает тех, кто в сердце держит обиду, — внезапно заговорил проводник.

 — Галка, ты, наверное, злишься на кого то, — заметил Павел.

 — Брось, я так устала, что сейчас думаю только о том, как дойти до леса, разжечь костер, выпить горячего чая и расслабится.

 — А это не важно, — заметил проводник, — важно то, что обида не была прощена до входа на остров. Вспоминайте, иначе нам не пройти.

Девушка уже готова была заплакать, как внезапно кусты крапивы начали редеть также неожиданно, как и появились.

 — Ну вот, вроде легче идти.

 — Пока…

 — Стойте, — крикнул проводник.

 — Что случилось?

 — Так не бывает…

 — Почему, — глупо спросил молодой человек, до конца не понимая, о чем идет речь.

 — Не может быть! — недоуменно заметил странник.

 — Вы можете объяснить, что случилось?

Алексей смотрел прямо перед собой. Из поредевших зарослей крапивы, где-то и дело проглядывали широкие ладони лопухов, торчала старая часовня. Да, видимо, это была часовня, покосившиеся кирпичные стены посерели и выцвели от времени, вокруг нее бесформенной грудой валялись разбитые камни, когда-то служившие продолжением стен, крыши не было, а внутри стояла каменная скамья, которую подпирали тяжелые валуны, потерявшие форму от времени.

 — Это часовня раскаяния, так ее зовут. По легенде ее построил старый солдат, вернувшийся с войны после долгих лет сражений. Он очень горевал о ярости, с которой шел по земле все время и решил построить часовню для каждого, кто готов отказаться от прошлых заблуждений. Та война не была праведной. А он не хотел ее продолжения, но не мог ничего изменить, разве только себя. Люди приходили сюда, и всегда находилось то, о чем они сожалели. Но что-то случилось однажды, и путь к часовне забылся на многие годы… Возможно, люди просто не хотели больше жалеть о чем то, старинные стены обвалились, крыша осыпалась, скамья обветшала. И вот мы нашли ее. Мне рассказывал о ней старый друг, а ему дед…

 — И что теперь?

 — А теперь вы можете оставить здесь все обиды, раскаявшись в их причинах…как вспомнится и подумается о прошлом, так и пойдете дальше, с легким или тяжелым сердцем.

 — А если я не вижу причин этих обид в себе?- спросила девушка.

 — Тогда вы не видите выхода… Во всех событиях всегда есть двое, кто подтолкнул их к развитию, и если что-то пошло не так, то вина лежит на двоих.

Галка зашла внутрь и присела на старую каменную скамью.

 — Камень холодный…

 — Его всегда можно согреть, это не главное…

 — А что главное?

 — Время, что вы проведете здесь. Просто подумайте о себе и мысль приведет вас к главному.

 — Но я не умею видеть главное.

 — Нет, вы просто не хотите его замечать. Ваше сердце подскажет вам.

Галка задумалась. Проводник обошел вокруг развалин здания, пристально всматриваясь в землю, словно бы там должно было найтись что-то главное, то, что потерялось уже давно и безвозвратно.

 — А можно мне зайти туда? — спросил Пашка.

 — Да, конечно, это должен делать каждый, кто бывает на острове.

 — И мы нашли эту часовню?

 — Не думаю, скорее она оказалась на вашем пути.

 — Как все сложно.

 — Вы пока не привыкли, в этом вся беда.

 — И скоро мы привыкнем к острову?

 — Этого никто не знает, может быть, никогда…

 — И что будет с нами в этом случае?

 — Кто знает… Здесь все имеет только свои, внутренние причины, они нелогичны с человеческой точки зрения, абсурдны и жестоки, но они неизменно определяют события. Не принявший правила игры выкидывается прочь, а принявший их становится мудрецом. Так было всегда на острове и так будет дальше, никто и ничто не способны изменить порядок вещей.

Галка вышла из часовни, молчаливая и притихшая, она была испугана. Покрасневшие глаза непривычно тихо смотрели на окружающий мир, губы были сжаты, словно бы прятали какую-то тайну или боль, кто знает, что хранит девичья душа. Пашка не решился спросить, что произошло. Ему необычно было видеть ее такой. Привыкший к глупой болтовне и непрерывным претензиям и женским жалобам на всех и вся, молодой человек почувствовал, что девушка переживает сейчас что-то такое, что ему пока не понять. Он понял, что не должен тревожить ее настроение праздным любопытством или глупой шуткой, иначе миг прозрения пройдет, и все вернется на круги своя, а настроение ускользнет, не оставив даже простого воспоминания.

 — Идите, молодой человек, — пригласил проводник.

Парень нерешительно шагнул внутрь, прохлада каменных стен пронизывала насквозь, но озноб не появлялся, словно бы вся атмосфера была лишь обманчивым ощущением холода, заставлявшего замереть все страсти.

 — Как тихо, — подумалось Пашке.

Он сел на каменную скамью и задумался. Нет, в его голове не роились сотни мыслей, но перед глазами проходила жизнь, полная самых разных событий. И иногда, когда припоминался какой-нибудь особенно неприятный случай, под сердцем что-то щемило, словно бы ветер подхватывал с земли горячий песок и швырял его прямо в широко открытые глаза. Так длилось долго, как казалось ему, но вот события подошли к настоящему моменту и застыли, а сердце успокоилось, застыв в ожидании новых минут, дней и годов. Молодой человек встал и вышел наружу, Галка уже отошла и во всю болтала с проводником, что-то оживленно доказывая в своей немного глуповатой, но самоуверенной манере. Оба обернулись. Но говорить, а тем более болтать, не было никакого желания. Хотелось просто промолчать, уставившись на голубое небе, разрезаемое стаями птиц.

 — А вы не пойдете?

 — Эта часовня не минует никого, даже тех, кто здесь не гость.

С этими словами Алексей зашел в часовню и погрузился в долгие размышления.

Прошло около получаса, как снова двинулись в путь. День заканчивался, солнце уже клонилось к горизонту, а его красноватые лучи мягко перебегали с травинки на травинку, оставляя за собой едва заметные, капризные блики. Лес вырос прямо перед глазами путников: густой, темный, пугающий. Корни деревьев сплетались друг с другом, словно это были натруженные руки, поддерживающие высоту крон в неимоверном усилии природы.

 — Осторожней, не споткнитесь.

 — Сколько лет этому лесу?

 — Никто не знает, — ответил проводник, — говорят, он ровесник человеческого рода.

Листва зашелестела, перешептываясь о чем-то древнем и непонятном людям.

 — Словно разговаривают, — заметила Галка.

 — Так и есть, только люди не могут понимать их язык. Но раньше было по-другому. Люди слышали лес и всех животных, они не боялись его, а спокойно жили здесь, питаясь дикими плодами и ягодами.

 — А почему сейчас мы не можем понимать их язык?

 — Потому что сейчас мы не понимаем даже тот, на котором общаемся сами, и не слышим друг друга, а что уж говорить о деревьях…

 — Как грустно, — вдохнула девушка.

 — А здесь не опасно? — спросил Пашка.

 — Ни больше, чем в любом другом месте острова. Кто знает, что здесь происходит и о чем они говорят. Мы люди, забывшие многое.

 — Я устала!

 — Сейчас выйдем к старому дубу, его корни поднялись над землей, в них можно укрыться от ветра и дождя. Скоро зайдет солнце и станет холодно, разведем костер и накипятим чая.

 — Но мы забыли чайник!

 — Там все есть, даже заварка.

И действительно, не прошло и пяти минут, как из-за могучих стволов елей выступил старый огромный дуб. Его крона упиралась в небо, так казалось каждому, кто поднимал глаза вверх. Развели костер, собрав сухие листья и ветки. Ароматный чай придал сил даже Галке, уже пожалевшей о таком опрометчивом шаге, как поход на остров. Говорить не хотелось, радость отдыха наполняла души. Лес был полон звуков, тихих в этот вечерний час

 — А теперь будем ждать гостей, — предупредил Алексей.

 — И каких же гостей можно ждать в этом древнем лесу?

 — Тех, кто всегда приходит сюда.

 — А может быть, они уже были здесь? — предположил Павел.

 — Нет, это ведь гости, а значит, они приходят к тем, кто примет их, напоит чаем.

 — И мы должны принять их?

 — Это ваше право, поступить так или по-другому. Но они придут в любом случае.

 — Для чего?

 — Просто так заведено здесь, всех новичков встречают старейшины, они не очень любопытны, всегда вежливы и могут дать дельный совет.

 — И когда они придут?

 — Я не знаю, ведь я не пророк, а лишь проводник.

Все замолчали. Костер затухал, лишь множество угольков то и дело вспыхивали желтыми огоньками, словно бы подмигивая путникам. Время тянулось медленно, в лесу то и дело раздавались странные звуки, похожие то на скрип несмазанной калитки, то на шелест осенней листвы, богатым ковром устилающей землю. Создавалось впечатление, что по лесу кто-то непрерывно ходит, там ни на минуту не прекращается жизнь, своя, особенная.

 — Так разговаривает этот лес. Никто не знает, что он скажет в следующее мгновение. Это звуки прошлого, они каким-то образом слышимы до сих пор и только редкими ночами, вот такими как эта, они не смешиваются с естественным шумом природы. Не знаю, но говорят, что иногда лес даже начинает плакать детским голосом, так, как будто зовет родителей или еще кого то, знакомого только ему одному. Иногда он наполняется тишиной, но такой густой и вязкой, что через нее плохо слышишь собеседника. В такие мгновения лучше молчать, густая тишина говорит больше, чем сотни самых громких голосов и звуков.

 — А я вчера видела двух влюбленных, они сидели на берегу озера, а потом, взявшись за руки, шли по его кромке, легко наступая на пенистую каемку волн, бросающихся на светлый песок и оставляющих на его поверхности влажные разводы, исчезающие через несколько секунд. Было так здорово видеть эту чужую встречу, словно бы и я влюблена и вот так беззаботно иду по земле, радуясь самым простым вещам. Мне подумалось тогда, что только такие вещи приносят самое настоящее, незабываемое счастье. Эти моменты есть всегда, но они так обыденны, что мы не замечаем их, пытаясь найти что-то необычное, но это обман, уводящий все дальше и дальше от радости.