Вы здесь

Необратимый поворот

Он опасался, что попадется.
Тщательно обмотал банки с краской газетами. На дно просторной спортивной сумки бросил старое тряпье. Затем поставил банки, обложил оставшимися тряпками, а сверху забросал грязными спецовками. Петр похвалил себя, что не выкинул их на прошлой неделе. Теперь можно, в случае чего, сказать, что несет домой состирнуть. Знал, что ему поверят. Лишь бы не стали смотреть сумку, иначе все пропадет: его выкинут с позором с работы, и отдадут под следствие. Петр удивился насколько сухо и спокойно он об этом подумал, будто мысли подкинул ему кто-то, сидящей внутри, - безжалостный и бескомпромиссный.
Петр не думал, что все так легко будет проделывать. Что выберет краску подороже, - импортную, финскую. Что долго и спокойно будет подправлять и подчищать в карточках и журнале записи. Причем сделает это так аккуратно, что даже сам залюбуется. Словно проделывал подобное каждый день. Он даже знал кому продаст эту краску. Несколько раз один знакомый уже намекал, что был бы не прочь подкупить, - «ты же знаешь, на рынке всякую дребедень толкают».
Но вот когда сумка была уложена, и с тихим шелестом застегнута молния; за грудиной екнуло, застучало, защекотала кровь в висках. Он понял, что на самом деле ему все это время было страшно, но только злополучное «надо» покрывало коростой страх, и помогало действовать. А вот сейчас почему-то заглохло. Вместо него разрасталось пустое горькое чувство неизбежности провала. Петр попробовал сумку на вес, прощупал банки под матово блестящей тканью и устало присел «на дорожку».
На улице нудно фырчала машина, надсадно кричали. Петр закрыл глаза и откинулся на полку с эмалью, - холодные банки впились колкими ребрами в спину. Послышался скрип сапог, кто-то подошел к двери, замер. Он ждал, Петр тоже. Время тянулось. За дверью переминались с ноги на ногу. Петр не выдержал, резко встал и открыл дверь. Никого.
«Если я сейчас не пойду, то сойду с ума» - подумал он, подхватил сумку и вышел.
Все утро он себя подбадривал: в трясущемся автобусе долго объяснял самому себе почему так надо и что другого выхода нет, что денег нигде больше не достать, а взять в долг невозможно: они и так в долгах – кредиты, соседу вон уже месяц отдают тысячу. Жену тут еще с работы сократили. И надо же было всему так обернутся. Петр смотрел в окно на мелькающие дома, и думал как много зависит в жизни от случая. Ведь если бы не эти сапоги...
Сапоги полетели некстати. Оставалось совсем немного: на дворе март, через две-три недели можно будет ходить в кроссовках. Уже бывало набухал туман, и днем капало с крыш. А они разлетелись вдрызг: отвалилась подошва, расползлась молния. Петр долго вертел сапог в руках, прикладывал подошву, примерялся. Но починить уже было нельзя.
- Походит в кроссовках, - сказал Петр.
- Ты совсем рехнулся! Придурок! – Зинка раздраженно швырнула на стол вилку.
- А что? Я видел ребят в кроссовках и ничего, не мерзнут. – Петр повертел еще сапог, отставил в сторону, и посмотрел на жену.
Зинка раскраснелась, отчего веснушки, что обсыпали ее щеки и нос, будто почернели. Крепко налитая грудь тяжело вздымалась и опадала. Пухлые губы нервно подергивались. Белая как снег рука злобно встряхивала сковородку с фасолью.
- Вот и будешь ходить в кроссовках, если такой умный! Все мужики как мужики! А этот ребенку даже на сапоги заработать не может.
Петр прищурился и смотрел, как солнечный зайчик греется на кухонном столе. Слушать Зинкину ругань не хотелось, но и уйти было нельзя: раскипятится еще сильнее, и тогда хоть в лес сбегай, все равно достанет. Он и сам понимал, что ходить в кроссовках его дочь не будет. Не потому, что не захочет, а потому что он ей этого не позволит. Ленке шестнадцать, она уже девушка. Вытянулась вон как! Волосы русые, волной спадают на плечи, - в бабку, - и глаза серо-желтые, как у кошки. Куда ей кроссовки! Впрочем, и они на ладан дышали, неровен час на ноге расползутся, и не успеешь из дома выйти.
Надо было покупать сапоги. А на что?
Зинка кипятилась все сильнее. Она не понимала его, и не хотела понять.
С тех пор как его полгода назад поставили завскладом на заводе, жизнь стала невыносимой. Не было вечера, чтобы она его не попрекнула, что он не может даже «дранных» (она так и сказала, - драных) гвоздей притащить. «Ты что, не знаешь, как это все делается?» - шипела она на него по вечерам. И пилила, пилила, пилила… В какой-то момент, Петр написал заявление о переводе на другую работу, но так и не решился его отнести. Долго маялся у кабинета начальника, потом скомкал и выбросил в урну. «Будет только хуже» - решил он. Зинка тогда совсем проходу не даст. Не понимала, что воспитание не позволяет брать, совесть.
- Мозги у тебя пустые, а не воспитание, - плакала Зинка.
Она всегда плакала после длинных тирад о никчемном муже, а Петр уходил курить на балкон, - не терпел женских слез. Или включал телевизор и, не мигая, смотрел на мелькающие картинки.
Но сегодня она не плакала, замолкла, и устало села на стул. Уронила голову на руки. Петр подошел к ней, обнял, погладил по плечу.
- Я попробую, - сказал он, помолчал, сел напротив, - Что-нибудь придумаю.

Сумка тяжело тянула плечо, сползала, и постоянно приходилось ее поправлять. Чем ближе он подходил к проходной, тем шел все медленнее и медленнее, и все чаще оглядывался на склад. К нему вдруг подступило чувство, что оттуда кто-то укоряющее смотрит ему в спину. Так смотрела мама, когда он что-то делал не так, так же она посмотрела и в тот раз, когда он с мальчишками, летом в деревне, залез в сад к соседке и сломал ветку на яблоне. Она не ругала его, не била, просто посмотрела тоскливо-укоряюще, покачала головой и не разговаривала с Петей до вечера. И это было так неприятно и так больно, что Петя пообещал себе никогда больше ничего не брать чужого. И до сегодняшнего дня это обещание старался выполнить, как бы это тяжело не было. Но сейчас… сейчас… мог ли он поступить иначе? Если хотя бы Зинка работала, а тут.
«Один раз можно» - успокаивал себя Петр. Перед грязной стеклянной дверью проходной остановился, вдохнул полной грудью и резко вошел, но тут же почувствовал неладное.
Наверное, все было написано у него на лице: маслинные глаза вахтера хитро заблестели. Своей трехпалой рукой он медленно перелистывал журнал регистрации, и жадно смотрел на сумку, что висела на плече у Петра.
Сердце гулко застучало в груди; лоб покрылся холодной испариной. Не хватало воздуха, и Петр невольно оперся о стойку.
- Плохо? – вахтер привстал, но при этом не оторвал взгляда от сумки.
Петр смотрел на его изуродованную руку: толстые как сардельки пальцы хищно хватили пожелтевшие страницы, словно боялись упустить их; два розовых обрубка при этом шевелились, потягивались. Казалось, вот-вот и они вырастут и вцепятся в горло Петра.
- Да немного голова кружится. – Петр старался, чтобы его голос звучал спокойно. Достал платок из кармана, оттер лицо.
- Погода не важная. – кивнул вахтер, и снисходительно улыбнулся. Он, наверное, ждал, что с ним поделятся.
Эта улыбка («ничего страшного, в первый раз так бывает») внезапно разозлила Петра, он резко подобрался, поправил сумку.
- На воздухе легче станет! – и вышел.
Он едва сдержался, чтобы не побежать в панике, нарочито небрежно закурил у входа. Из серой начальской «Волги» вылез долговязый молодой шофер, - Вадик, завел разговор про дачу. Стоять было очень трудно, казалось, что вахтер продолжает распиливать взглядом сумку, и, конечно, думает, не стоит ли заложить Петра пока не поздно; или же удастся и самому поиметь что-нибудь. Но Петр упорно выжидал время, - минуту, вторую, - и лишь когда докурил, попрощался с Вадимом и пошел на остановку.

Возвращался домой уже поздно. По небу разливался бордовым кровоподтеком закат, тучи вытянулись и почернели, снег покрывался серыми налетами вечерних теней. Сумка теперь полегчала: все тряпки и спецовки он вышвырнул в мусорный контейнер во дворе неподалеку; а вместо краски, в кармане похрустывала тысячная бумажка, - как раз на новые сапоги. Не ахти, конечно, какие, но на три недели хватит. «А дальше, что-нибудь, придумаем» - думал Петр.
Стало легче. Странное чувство, что было в автобусе накануне исчезло. Тогда он не смог и двух остановок проехать, выскочил, как только въехали в жилые районы и, дальше, до «Покупателя» шел пешком. Ему казалось, что все знают об украденной краске в сумке. И толстая кондукторша с мужским грубым лицом и черными усиками; и миловидная женщина с выбившейся прядью из-под шапки; и даже собака, что ехала с каким-то мужчиной в старомодной побитой молью шляпе. Они смотрели на него также как и вахтер выжидательно-снисходительно. Сейчас же он мог сесть в автобус спокойно. Кто его может попрекнуть, а? В чем? Разве запрещается возить деньги в кармане? Да и вообще, что они могут и как смеют меня судить? – думал Петр.
Он сидел на остановке, и смотрел на выцветающее небо. На ворону, что нагло сидела на мусорной урне и не улетала, даже, когда подходили близко. На людей, что переминались с ноги на ногу; тихо переговаривались; или также, как и он, смотрели на небо или грязный снег.
Подошел автобус. Зашипел, щелкнул дверями. Петр устало сел у окна, прикрыл глаза, задремал, но вдруг резко проснулся, будто кто его толкнул в бок. Перед ним сидела высохшая старушка. Морщинистые щеки ввалились, беззубый рот. Старое поношенное пальто, зеленые рукавицы. Красные слезящиеся глаза с жалобным взглядом. «Как у виноватой дворняжки». – подумал Петр и ему стало стыдно за это. Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на старуху. Зачем-то стал думать о ее жизни, о том, что она сейчас, наверное, едет от дочери, которой отдала свою пенсию, потому, что у той двое детей, которых надо кормить и поить, и пьющий муж. А сама будет теперь жить на картошке, что осталось с осени и соленых огурцах. И так до следующей пенсии, и до следующей, пока не умрет. Впрочем, кому сейчас легко?
Пощупал тысячу в кармане. Крепко сжал ее в кулак. Она была почему-то тяжелой и горячей. «Необратимый поворот» - промелькнуло в голове, и Петр испугался, потому что понял, что это о его теперешней жизни. Стал озираться, занервничал, а когда автобус остановился и старушка, неожиданно юрко, поднялась с места и сошла, вдруг кинулся за ней, догнал, вцепился в руку и сунул тысячу.
- Вот, - сказал он.
Она растерянно смотрела на него, и не могла ничего сказать, а он развернулся и побежал домой. «Дома будет скандал» - подумал Петр, остановился перебросил необычно полегчавшую сумку с плеча на плечу, вдохнул свежий морозный воздух.
- Как же легко! Как же необычно легко! – вдруг закричал он и засмеялся.
И вместе с ним смеялась необычно яркая звезда, что вспыхнула на небе, задрожала бирюзовым огоньком и потянула тонкие лучики к земле.

Комментарии

Если автор крепко держится за ту или иную идею, воплощенную в его герое, значит он писал не вымысел, а некую правду, увиденную и пережитую им вместе с героем. И вот стала я искать эту правду, уж очень интересно было...

Опять можно вспомнить Достоевского, точнее его героя - Раскольникова. Он все учел, все рассчитал в своих преступных действиях, не учел только природу, природные особенности свои. Совесть заговорила в нем предательски в самый неподходящий момент, подчинила себе даже физиологию...

Думаю, нечто подобное можно при желании увидеть и в герое Сергея, если посмотреть на то, как жажда чистой совести победила в нем страх перед женой. Именно об этом, видимо, очень хотел рассказать Сережа.

Такая вот правда, которая не проходит проверку по высоким стандартам. Петр - слабый человек, потому превозмочь страх перед женой - для него уже поступок.  Он не имеет душевных и духовных сил заботиться о домочадцах, но его хватило на то, чтобы сохранить верность совести своей. Он слаб, но честен не вообще, а по-своему. Я не могу считать достоинством небрежение о ребенке. В некотором смысле, я скорее пойму кражу из нужды  ребенка, чем равнодушие, бездеятельность, пассивность в ситуации такой нужды. Такой тип мужчины слишком часто встречается в жизни, потому раздражает. Слишком много матерей в одиночку растят детей, как-будто они более способны к зарабатыванию денег. Нет! У них просто отступать некуда, позади даже не Москва, а беспомощный, нуждающийся ребенок... Мужчинам не хватает этого переживания, потому и сил не хватает. Силы ведь приходят не от абстрактных размышлений на тему долга, а от переживания реального чувства долга и любви. Нет  чувства - не будет и силы. Но это иная тема....

И все же, я не могу не признать право на такую вот внутреннюю правду Петра. И с этой точки зрения даже хорошо, что нужда старухи неочевидна и как бы вымышлена им -  так гротескнее, показательнее. Петр не способен по природе украсть! Это - хорошо конечно. Вот только принять  такой абсолютный восторг трудно. Горечь нужды вовсе отсутствует в палитре переживания Петра, словно он вообще не понимает что такое долг, ответственность... Инфантильное переживание получается, бесознательное какое-то. Впрочем, вполне возможное для такого склада человека.

Сергей Шалимов

Именно так, Света. Ты все правильно разложила по мастям и то, что такой разговор сейчас идет в кругу таких виивисекторов как мы - это огромная заслуга автора. Именно поэтому я считаю, что расказ получился цельным и законченным во всех смыслах и,  может быть, пошел даже гораздо дальше первоначально замысла.  А что каается "бессознательного переживания" - то это очень тонко и отражено, что далеко не каждый человек занимается самоанализом, и вообще, анализом . Большинство довольствуется впечатлением, а не содержанием и смыслом... 

Сергей Слесарев

Спасибо всем за отзывы и комментарии!
Света своим первым комментарием развернула бурную и совершенно правильную дискуссию. Действительно перед автором должен стоять вопрос "о чем и для чего я пишу". Нельзя писать просто ради самого написания, ради удовольствия, тогда получается "пустышка".
Изначально, в этом рассказе я хотел показать муки совести и преображение человека. Но получилось все по-другому. Чем больше думал над рассказом, тем сильнее отодвигался первоначальный замысел. Возможно, это признак непрофессионализма, - получилось совсем не то, о чем думал. А когда написал, решил оставить таким как есть. Долго думал после - что и как - и вдруг увидел, что это просто рассказ "смоделированный": где-то кусочек от одной семьи, где-то от другой, а в итоге получился такой вот срез, - о слабости, о борьбе и тд. Здесь сработал, скорее всего, подсознательный замысел. Тот который и не осозновался до конца, - а он и есть самый истинный. Всегда получает, что думаем об одном и иногда внешне нам видится, что написанное соответствует этому замыслу, а на самом деле вышло другое, подсознательное. Практически, свой рассказ я до сих пор не могу понять до конца, - отсюда и такой перерыв в ответах на комментарии.
Конечно, желательно писать о героях более сильных, о их преображении и тд, но для этого нужен очень сильный, яркий талант, чтобы нигде не допустить оплошности.

Мне кажется, что автор лишь отчасти властен выбирать своего героя. На самом деле каждый из нас раскрывается в творчестве даже для себя самого. Только графоманить можно на любые темы. Настоящие авторы пишут сердцем, их уста говорят от его преизбытка.

Герои произведений - это не совсем вымымсел, они - выражение некоей реальности, к которой причастен автор. Уверена, что даже есть взаимосвязь судьбы автора и судьбы его героев. Думаю, что меняя судьбу героев, автор влияет и на свою судьбу...

Когда-то давно я ходила на заседания местного литературного объединения, но недолго... Помню, высказала я мысль, о том, что автор - это своего рода приемник и передатчик, что его задача адекватно средствами литературы выразить то, что  видится, слышится ему, некую глубинную правду бытия. Каждому художнику она открывается в том или ином ракурсе. Странно было мне, что не нашлось никого, кто понял бы о чем я говорю.

Кстати, Сережа, твой герой в "Ударе колокола"  - не слабый, а сильный герой, так что не стоит обобщать

И талант твой всем очевиден. Вдохновения тебе и радости!

Сергей Слесарев

Света, ты права про "приемник-передатчик". Бывает такое ощущение часто, что ты пишешь то, что где-то уже давно сформировалось. Можно менять внешнюю форму отображения материала, - "длинным" или "коротким" предложением, тем или иным словом, но сама суть уже как бы задана, сформированна в глубине. Так что правильно получается приемник-передатчик. Некоторые даже говорят, что как бы извне посылается сюжет.
И про самораскрытие через творчество: ведь мы пишем через призму внутреннего мира, и можем при внимательном рассмотрении увидеть свое отношение к тому или иному предмету.

И Спасибо тебе за добрые слова и пожелания. И тебе всего самого лучшего, твореческого успеха!

Сергей Слесарев

Со многим согласен, что написали и Алексей и Света, и Андрей (Спасибо Вам!!!).
И я могу переписать финал, это не составит труда...

Вопрос вот в чем: но что тогда получится? Будет ли рассказ вызывать такой протест как вызвал у Вас и такое сопереживание судьбе героя?

Да, получился рассказ о слабом человеке, плывущем по течению (хотя все же считаю отдача денег выбивается из этого "плавания", пусть причина и была в том что деньги "жгут".) НО этот человек - большинство тех, кто гуляет по улице, это большинство из нас. Ведь мы все плывем по течению, и поэтому он и правдоподобен, и вызывает такой протест.
Что касается нужды ребенка и нужды Петра, о которой говорит Света:
скорее герой не видит этой нужды. он сразу выражает свою позицию: пусть ходит в кроссовках, хотя и потом думает, что ей он этого не позволит, но первая мысль все же идет о кроссовках. Поэтому на воровство он идет скорее под давлением обстоятельств, т.е. жены. Отсюда и отсутствие явной борьбы в финале...

Сергей Шалимов

Недосказанность - это хорошо, это правильно. Нужно побуждать читателей вступать в спор с персонажами и с автором. Автор - точно такой же персонаж и участник обсуждения как и читатель. Необходим взаимный обмен мненияиями и эмоциями. Только так открывается и начинает действовать закон "парадоксально сообщающихся сосудов"... 

Сергей Шалимов

дело не в поддержке или в осуждении, а в отношении к литературе и в пониманиии "для чего" мы все пишем... Мы же тут не учебники делаем "как жить", а пытаемся сами нащупать твердый путь... Именно поэтому  каждому автору так ценен каждый отзыв, каждая, пусть и ругательная рецензия... Это ориентиры "горячо-холодно". Твой рассказ для меня - "горячо", а кому-то повеял "холодом".. итут ау тебя как у автора появляется опять выбор, и опять нужно прилагать усилие чтобы выбрать направление следующего шага... Кто-то (и что-то) подталкивает, что-то (или кто-то) тянет в определенном направлении, но только от тебя зависит следующий шаг ... В общем, я солидарен с тобой Сергей... Жена твоему персонажу дана именно такая как есть не просто так... и если у него возникают проблемы, то проблемы не в жене ине в дочери, и не вее сапогах, и не , вообще, в обстоятельствах внешних, а в нем самом... И я согдласен в данном случае на скомканность финала,т.к. в данном случае эпизод со старухой - это чисто техническая деталь... Главное тебе скзать удалось еще раньше этого эпизода, который носит чисто номинальный и технический характер. Я бы его написал еще более лаконично, чтобы не загромождать...

Алексей Горбунов

Столько отзывов, что мимо не пройти.

Человек идет на преступление под воздействием внешних обстоятельств. Близкие люди, прямо или косвенно, вынуждают совершить его нечто противное ему органически. Он преступает свое представление о чести и достоинстве, о грехе (хотя из рассказа не ясно, что герой знаком с этим понятием, но тем не менее), преступает себя. Он совершает преступление впервые (как я понимаю), впервые соприкасаясь с реальным ощущением совершенной низости («преступление всегда низко» А. Кристи), получает за это свое дело вознаграждение и легко с ним расстается.

Думаю, что все это похоже на правду, другое дело – что там у нас в остатке.

По моему ощущению герой глубоко несчастен по причине своей социальной нереализованности; тут и работа на складе, куда идут либо по не способности работать на других, более высокооплачиваемых работах, либо с намерением «приработка», есть такая народная «мудрость» - «На заводе ты не гость, унеси хотя бы гвоздь» (вариантов того, что человек может быть кладовщиком по призванию я, честно говоря, не встречал); тут и не благополучная семейная жизнь – жена, обманувшаяся в своем избраннике, дочь о которой из рассказа известно, только то, что ходить в кроссовках она не будет и которая, скорее всего не в восторге от своего отца. В общем, не весело.

И финал вполне реальный, даже предсказуемый. Другое дело, что в нем нет Поступка (как мне кажется). Герой избавляется от денег при первой возможности, в немалой степени от того что они, эти ворованные деньги, вполне реально «жгут» ладонь. Непрофессиональные (или полупрофессиональные) заводские воры или по старому советскому определению «несуны» достаточно легко расстаются с наворованными деньгами, не потому, что они (деньги) легко им достаются, а потому, что эти деньги, как верно заметил Сергей, жгут. Вот и у героя рассказа мотив поступка в финале, как мне видится, это попытка оправдаться. Вполне может быть честная и искренняя. Другое дело, что этот поступок не может принести облегчения, потому что нет возврата героя к первоначальному состоянию, нет преодоления себя, такого преодоления как в начале рассказа, только с наибольшим усилием. Есть старая, еще дореволюционная воровская поговорка: «Вход рупь, выход три», т.е. войти в сообщество воров нелегко, но выйти из него в три раза труднее.

Мне кажется (это только мое, непофессиональное мнение), что настоящий поступок у героя впереди – дома, в семье. Надо чтобы молот, который все время бил его на наковальне сломался, тогда глядишь все и образумится.

Вообще такие вещи, рассказы о самых бытовых ситуациях очень важны. Ведь на самом деле тысячи людей в призоводских поселках и городках ежедневно (а сейчас особенно, почти как в 90-е годы) встают перед тем, что жить своим трудом практически невозможно (зарплата низкая, долги высокие, нет возможности получить образование, нет работы и т.д.) и такое вынужденное воровство ломает характеры и судьбы.
 

Спасибо

Согласна с каждой строчкой, Леша...
Суть нашей дискуссии в том, совершил ли главный герой добрый поступок и вообще Поступок или же просто плывет по течению?

Он действительно просто избавился от неправедных денег, но ведь проблема не решена! Весь вопрос сводится к его отношению к этой проблеме. Следуя логике поступков Петра, я могу предположить, что, скорее всего, он придет домой, выслушает скуклежившись все ругательства жены, будет чувствовать себя мучеником, а жену - мегерой. Но вернется к своему обычному житию-бытию. Проблему сапог будет решать мегера-жена, если такая проблема и правда есть. Если же это прихоть - то обойдуться кроссовками. Но герой-то так и не состоится, вот в чем беда.

Автор не дает намека на преображение героя, ничто не обещает в нем вырастания из амебно-бессознательного состояния. Чудеса, конечно, бывают в жизни. Но мы говорим о литературе. А по законам жанра, чтобы выстрелить в финале, в начале надо зарядить или хотя бы повесить на стену ружье

Автор должен дать герою шанс на иную жизнь. Хотя, решать, конечно, ему. Жаль Петра-то....

Ты очень чуткий человек, Сережа, потому удаются тебе описания внутреннего мира, переживаний. Достоверно пишешь!

Вот только момент отдания этих самых денег мне вначале показался недостоверным. Стала размышлять, обдумывать ситуацию и поняла, что причина такого моего восприятия, возможно,  женский взгляд на проблему.

Петр идет на воровство, видимо, потому что Зинка его грызет, а не потому, что сапог нет у дочери - мотивация гораздо более слабая. Женщина с таким характером, если бы решилась на воровство ради дочкиных нужд, так просто деньги не отдала бы. Ведь нужда этой бабушки неочевидна, она может быть даже воображаемой. Просто Петру хотелось отдать эти деньги. Но ведь не для себя он их доставал! Вот если бы бабушка в мусорном баке рылась или сама  попросила у Петра денег... В любом случае, должно быть борение с нуждой, обязательно, если нужда эта - реальна.

Пишу обо всем, чтобы ты подумал, таким ли ты героя видишь? Он страдает более от Зинкиной грызни? Существует ли реально проблема отсутствия сапог? Существует ли она для твоего героя?

Вот последние мысли его: «Дома будет скандал» - подумал Петр.
Для него проблема - скандал, а не босоногий ребенок....

Если эти сапоги для Петра - всего лишь прихоть дочки, Зинки, тогда такой поступок его может быть воспринят, как достоверный. Если же есть реальная нужда, и именно она заставила героя украсть, а не страх перед Зинкой, то финал надо переписать. Эти украденные деньги - жгут душу, безусловно, но ведь и беспомощность перед нуждой твоего ребенка жжет не меньше. Деньги уже в кармане, воровство уже совершено!

Герой должен не предположить, а реально увидеть нужду другого человека. Тогда внутреннее его борение, голос совести, соединится с состраданием, реальной жалостью к другому, и он действительно почувствует облегчение, отдав эти деньги страждущему.

Иначе получается трусливый поступок. Получается, что Петр отдает с таким трудом добытые деньги (а украсть ему психологически труднее, чем заработать) слишком легко, словно выбрасывает их, лишь бы душе своей облегчение доставить. Значит бремя ответственности перед ребенком на него не давит. Значит дочке его сапоги не нужны, вернее - без них можно, действительно можно обойтись. Зачем же было красть? Только из трусости тогда, а не от нужды.

СпасиБо за рассказ!

потому что Зинка его грызет

Женщина может ТАК достать, обидеть и унизить мужчину словом, как никакой другой мужчина не сможет подобного сделать, хуже всего, когда эта женщина - жена или  близкий человек. Кроме того, другому мужчине можно и в пятак засветить, а на женщину рука не поднимается, только и остаётся зубами скрипеть ...

Так что, Свет, "Зинка грызёт" - очень сильная мотивация на фоне того, что есть кроссовки, которые могут хоть как-то заменить сапоги...

Однако, согласен почти со всем, что ты написала Сергею.

/Женщина может ТАК достать, обидеть и унизить мужчину словом.../

Никто в этом и не сомневается. Однако  нередко такими Зинками женщины становятся оттого, что  им приходится решать все проблемы: и женские, и мужские. А мужик спрячется за ее спиной от всех трудностей и сидит.  Ему легко быть хорошим, не отвечая ни за что и ни за кого, но это не доброта, а слабость некая, беЗхарактерность, амебность...

Чтобы герой Сергея стал действительно положительным, автор должен осмыслить все сказанное и переписать финал. Но можно оставить и так, как есть, только рассказ будет о слабом мужике, который совершенно не способен устроить свою жизнь. Он украл краску из страха перед женой и вырученные за нее деньги отдал бабушке тоже из страха перед собственным душевным дискомфортом.  Поступка, преодоления себя как бы нет, всюду уступка обстоятельствам.  Само название "Необратимый поворот" говорит в пользу этого утверждения.

Наверное, Сергей написал именно о таком - слабом человеке. Жаль его, жаль и его семью....

/"Зинка грызёт" - очень сильная мотивация/

Но в сравнении с необходимостью одеть и накормить ребенка - это мелкая, примитивная и эгоистичная мотивация. Это - о себе любимом забота. Личность развивается заботой о другом - реальной, а не умозрительной и вымышленной,  заботой о тех, кто от тебя зависит.

Сергей Слесарев

Света, спасибо тебе за твой отзыв. Заставила меня хорошенько поломать голову.
Очень долго думал над твоими словами, проанализировал все поведение героя от его слов до поступков.
Да, наверное, Петр кажется слабым человеком, эгоистом, который думает только о себе. Он идет на воровство из-за сапог дочери (хотя потребность не очевидна - есть замена, а весна уже, считай, началась), но предтолчком ко всему этому была Зинка со своим ворчанием и пилением. Она видела легкий путь наживы и требовала от мужа пойти именно им. И нужда ли тут основная причина? или просто жадность? сколько людей прозябают в нищете, но при этом и в голову им не придет украсть! Сказать, что ситуация была прямо вовсе не выносимой до Зинкиного сокращения нельзя, ведь в рассказе есть фраза о кредите. Вряд ли здравомыслящий человек влезет в долг перед банком, когда есть самому совсем нечего. Да и сейчас не идет речь о том, что им нечего есть.
И Петр тут проявляет слабость. Вместо того, чтобы "стукнуть кулаком" и сказать решительно нет, он идет на воровство и испытывает муки и от понимания, что это не хорошо, и от боязни попасться, огласки.
Но затем все же, на мой взгляд, говорить о его слабости трудно. Почему?
Петр отдает деньги за проданную краску первой попавшейся старушке. Нужда этой старушки, правда, неочевидна. Герой делает вывод лишь по внешнему виду и по одежде (что ж индикатор вполне объективный, хотя и не всегда. Иногда он просто означает патологическую жадность). И это является толчком к глубинным внутренним процессам, которые и выплескиваются во фразу "необратимый поворот". Петр отдает, сам не ожидая от себя, эти деньги и только потом понимает, что совершил правильный поступок. Но проявил ли он этим слабость? Если бы герой был слабым и боялся только скандала, то никогда бы не отдал эти деньги. В нем было бы борение "отдать-не отдать", но в итоге собственный комфорт перевесил. Для слабого человека нужен сильный страх, чтобы совершить "из ряда вон выходящий поступок", когда он "меж двух наковален".(например, за ним гонится милиция и вот-вот поймает). А Петр же моментально, не задумываясь отдает эти деньги старухе. Не попадись она, он бы так и довез их до дома. И кто знает, не было ли это началом его падения?
Нужно ли тут борение в финале? Думаю, нет. Нередко мы принимаем решения моментально, не думая правильные они или нет, просто делаем и только потом начинаем осознавать, что совершили. Отсюда и так называемые "безмотивные" преступления (тот же расстрел сослуживцев при отсутствии издевательств с их стороны). Это просто особенность психики конкретного человека, так называемая акцентуация или форма психопатии.
Предположим он, будучи необычно сильным человеком, отдал бы деньги явно нуждающемуся больше чем он человеку. Но в чем здесь подвиг? В том что он отдал "даровые" деньги и оставил свою дочь без сапог? Да и совершил ли он воровство при своих убеждениях (как сильный человек)? Потом, на мой взгляд, сильный человек бы вряд ли отдал деньги. Он бы подумал в первую очередь о семье и только о семье... А если бы совершил такой благородный поступок, то это бы было проявлением мимолетной слабости

Да Петр в финале не думает о том, что дочь останется без сапог. Но это не значит, что он не подумает об этом. Может он возьмет подработку. Может займет. Может она проходит в кроссовках. И все же, мне кажется, он выиграл в конце рассказа, потому что вовремя понял, что эти деньги "жгут" его и не принесут счастья ему, а значит и семье.

Предлагаю вспомнить Достоевского
"Претупление и наказание", точнее эксперимент, который ставит над собой главный герой: сможет он или нет убить, хватит ли у него силы на совершение такого поступка?

В некотором смысле, донести, пусть нечестно добытые, деньги домой - дело трудное. С психологической точки зрения важно довести дело до конца, любое дело - в этом и проявляется характер. Это я к тому, что не принести деньги домой твоему герою было легче, чем принести.

Кроме того, Сережа, ты пишешь, что Петр идет на воровство ради дочери, и в то же самое время пишешь, что он отдал деньги старухе, которой они были нужны больше, чем самому Петру. Из этого я могу сделать вывод, что ты не различаешь нужды дочери и нужды Петра - а это неверно. Вот если бы сапоги были нужны самому Петру, тогда ты был бы прав. Но нужда ребенка - это в сотни раз более сильное переживание. Нужда ребенка заставляет родителей совершать самые невероятные для них самих поступки. И вот на фоне столь сильного чувства какая-то абстрактная нужда бабушки (воображаемая! ибо даже живущие в достатке старики нередко выглядят так же) просто не воспринимается всерьез, понимаешь?

Из текста можно сделать только один вывод: кража совершена из страха перед женой, а не перед нуждой ребенка, и деньги отданы тоже по слабости.

Если нужда старухи будет очевидна и пересилит нужду дочери - только тогда будет психологически оправдано то, что ты хочешь выразить. И это не будет слабостью. Отзывчивость на реальную нужду другого - это сила. А вот такая сюси-пуси безответственность перед нуждой ребенка - это слабость.

Сережа,  понятия "добро" и "зло" не столько прямолинейны. Помнишь евангельское "приобретайте друзей богатством неправедным"? Служение ближнему - реальное, а не умозрительное - находится в центре круга христианских добродетелей. Ближний - это тот, кто в нас нуждается. Один человек не может помочь всем, но он должен начинать с тех, кто находится рядом с ним, кто волей судьбы находится в зависимости от него.

Нелепо бежать тушить дом соседа в то время, когда горит твой собственный.

Пусть, к примеру, у соседки Петра дом сгорит,  и он в утешение ей отдаст эти краденные деньги, осознавая вполне нужду своего ребенка, но понимая, что старухе еще хуже. Вот тогда может начаться перелом в его жизни. Это будет Поступок!

А так - очередная безответственная нелепица...

Страницы