Монастырский дневник 4

Встреча вторая.

В 19-00 у меня в гостях побывала Елена Харитоновна Лата, местная пенсионерка 1924 года рождения. Женщину привели в гостиницу под руку, поскольку она слаба телом, больная и один глаз уже не видит. Днём я побывал у её дома, но хозяйка была занята. Она тоже копалась в огороде, сажала по аккуратно написанному списку семена. Список был длинный. Извинившись, пообещала мне, что вечером сама зайдёт в гостиницу. И вот мы сидим рядом, и я внимательно слушаю свою гостью. С собой она взяла папку и тетрадь. В них её стихи. Эта женщина в чем-то противоположна Александре Максимовне. Вся её жизнь была отдана комсомольско-партийному делу. От природы активная и творчески одарённая, Елена Харитоновна читала мне свои патетические строки. Из безвозвратного прошлого звучали стихи о славном совхозе «Красный Маяк», о селе и его людях, даже о Ленине, всевозможные посвящения к датам и событиям. Это был истинный патриот своего края. Хотя я немного утомился её слушать, но терпение помогло мне глубже понять нечто большее моих категоричных первоначальных заключений об этом человеке.

Женщина искренне верила идеалам социализма и «новой жизни». Была активисткой комсомола и «стреляла пером» в трудные годы войны. А началась она для нее, 17-летней девчонки, в истребительном пулемётном батальоне. Но повоевать не пришлось. Быстро попали в окружение и плен. Потом Австрия. Работа на велосипедном заводе (изготавливала колючую проволоку и еще что-то). Находясь на чужбине, писала проникновенные строки о родной земле, об Украине, о непременной Победе. Умела острым, беспощадным к врагам Родины слогом, поднять настроение и дух окружающих - её товарищей, таких же узников. Сочиняла песни на мотив «Катюши» и др. Она читала мне их на память или из своих тетрадок. Некоторые строки очень удачны и остры. В знак солидарности с советскими военнопленными, работавшими рядом через ограждение и потихоньку игравшими песни о Родине и Победе, Лена Лата (кличка в лагере была – Федя) в «праздничный» день 23 февраля, в ночную смену, не выполнила норму по изготовлению колючей проволоки. А точнее не делала её вообще. За это пленную девушку жестоко избили в гестапо.
Я записал два её стиха на диктофон. После нашей беседы проводил домой. Перед отходом всё же спросил, верит ли она в Бога. Моя гостья сказала, что не только верит, но и обращается к Нему ежедневно.

22 апреля, вторник.

День, начиная с утра, – золотой. Тихо, тепло. Днепр, как зеркало. Его поверхность, переливается цветами - от голубого до темно-синего, местами почти до чёрного. Редкие облака плывут куда-то… Они вверху и внизу. Щебечут птицы, словно стараются добавить радости новому весеннему дню. Даже петух голосит постоянно где-то.
Вышел на берег в одной рубашке. Впервые. Даль, чистота, покой. Не хочется уходить. О жизни думается легко и спокойно. Какое прекрасное место! Когда-то здесь была гармония во всём – в природе, в человеке, в творениях его рук. Потому, что всё было с Богом.
Во дворе братского корпуса (гостиницы) встретился с бывшим директором здешней школы, проработавшим в ней 25 лет. Сейчас пенсионер выпасает на берегу коз. Как пояснил он, - для внуков, которые приедут летом. Разговорились. Касаясь общих проблем и бед страны, беседа зашла и о самих людях. О украинском народе пенсионер-педагог говорил как о исторически рабском (?). Триста лет под игом татар, триста под турками… Это было сказано «в сердцах», с болью…
Мы стояли в стенах разрушенного когда-то монастыря, немого свидетеля многих откровений минувшего века, да и наступившего тоже…

23 апреля, среда.

С утра густой туман, как молоко. Такого не было за все мое здесь пребывание. Может этот туман, как мое неопределённое будущее, и остаётся только одно - ждать света и тепла. Робко поют птицы, они-то знают, что солнышко обязательно появится…
Пришёл о.Феодосий. Я заглянул к нему в канцелярию, где живет Тамара (бухгалтер). Игумен передал мне 100 грн. Слава Богу, доехать и заказать набор текста денег хватит. Что-то и на жизнь на первое время останется, пока не устроюсь на работу. До свидания, монастырь.

Поездка в Красный Маяк.
(шесть месяцев спустя)

Накануне праздника Крестовоздвижения, который особо значится в истории Свято-Григорьевского-Бизюкова мужского монастыря, я вновь посетил знакомую обитель. В этот раз за время не долгого пребывания, мне здесь было дано ещё одно откровение.

Миновав огромную балку, которая в ХVIII веке получила название Пропастной или просто «пропасти», я взобрался на высокий холм правобережных Днепровских просторов. Здесь, у скалистых круч, опоясанное рукотворным многоярусным земляным валом, возвышается особое место. На нём более двадцати с лишним веков назад находилось городище сарматов. Чуть ниже - захоронения тех древнейших времен. На картах археологов это место помечено вопросительным знаком. «Чёрные копатели» и авантюристы всех рангов давно извлекают из здешней почвы бесценные монеты и украшения разных эпох. Земля в округе изрыта огромными ямами и траншеями...
Наверху взору открывается захватывающий дух простор. Где-то внизу над сине-голубой водой, с лентами белоснежной пены, парят чайки. Вперёд, километров на пять, - водные просторы Каховского водохранилища. Слева они сливаются с бескрайним воздушным горизонтом, а справа уходят по дуге вдоль отвесных круч на юго-запад. Внизу, через Пропастную балку расположилось село Красный Маяк. В конце XIX начале ХХ вв. вся нынешняя территория села представляла собой Свято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь. Далеко за пределами южного края России известен был он как духовно-просветительский центр Православия.
В 60 - 80-х годах ХХ столетия здесь процветал винсовхоз-миллионер, располагалась известная здравница. Сегодня - запустение и разруха.
С верхнего опустошённого места бывшего городища и «запорожского городка» отправляюсь к цели моего сегодняшнего путешествия. Дорога, извиваясь, как степная гадюка, бежит вниз. К отвесным береговым кручам. Затем она сворачивает и опять взбирается на холм. Где-то здесь укрыто обиталище людей. Заметить его сразу трудно. И вот среди пустынного берега в густой зелени кустарника и старых деревьев можно различить крышу. Продираюсь сквозь сплошь разросшуюся по колено пырей-траву, к изгороди. Она старая, из поржавевшей проволоки. С трудом обнаруживаю проход, напоминающий калитку. Вхожу внутрь территории. Всюду запустение, со следами убогого полуразрушенного частного хозяйства. При всём ощущении заброшенности обиталища, здесь всё же живут люди. На ветхой и покосившейся входной двери в дом, накинута цепь с замком. Хозяин, видимо, ушел в село.
Решаюсь заглянуть внутрь. В слабом свете сквозь пыльные стекла старых окон, удается рассмотреть абсолютную пустоту двух комнат. Единственное, что занимает значительное место в одной из них - лежащий вдоль стены деревянный гроб. Доски, неокрашенные и посеревшие от времени, между ними широкие щели. Видимо, хозяин (хозяйка?) приготовил его для себя давно.
Вокруг жилища жмутся к земле обветшавшие хозяйственные постройки. Но при внимательном рассмотрении всего окружающего, можно убедиться, что когда-то здесь было крепкое и основательное хозяйство. Всё в прошлом. Тишина. Постройки уходят влево, среди них выделяется вросший в землю длинный сарай с земляной насыпной крышей и торчащей трубой. Перед ним хоздвор и выгон для скота. Пусто.
Был я здесь весной и тоже никого не застал. А несколько лет назад жила тут женщина - мать иеромонаха Ираклия, одного из первых настоятелей начавшего возрождаться в начале 90-х годов монастыря. Через какое-то время о.Ираклий по болезни был переведен в один из сельских приходских храмов Херсонской епархии. Тогда забрал с собой и мать.
Разные мнения оставил о себе о.Ираклий. Простой народ его любил и вспоминает по сей день. Не жалел он для каждого, особенно для паломников, ни доброго слова, ни хлеба, ни денег, если они у него были. Священноначалие и братия считали его расточительным и даже в чем-то заблуждающимся. Бог тому судья. Иеромонах Ираклий избрал на земле путь ангельского чина – монашество. После автокатастрофы, в которой чудом уцелел, решил полностью изменить свою жизнь, посвятив её Богу. Милостью Божьей в страшной аварии сохранив жизнь, на всю оставшуюся жизнь стал болеть ногами.
Лет восемь назад, в мой первый приезд в Красный Маяк, батюшка Ираклий отозвал меня в сторону. Что-то хотел сказать, да как бы передумал и просто благословил. А я в тот раз почувствовал в своём сердце немного любви к себе, гордому, своевольному и тщеславному человеку, полному здоровьем спортсмену и сочинителю стихов. Много ещё предстояло мне впереди падений и скорбей. Думал ли я тогда, что Свято-Григорьевский монастырь не раз станет в моей жизни местом покаяния и успокоения души. Вначале – местом большого греха…, а затем его искупления и даже уединённым писательским уголком.
Сегодня, спустя столько лет, я бродил по закоулкам принадлежащего монастырю запустелого подворья и искал сторожа - дядю Мишу. Вдруг невдалеке за оградой я увидел стайку коз и среди них разглядел старуху, одетую в какие-то обноски. Старуха также заметила меня, она внимательно глядела в мою сторону какое-то время. Нас разделяло метров сто. Я подумал, что старуха пришла из отдаленных домов на берег и не имеет отношения к исследуемому мной месту. Однако вскоре я убедился в обратном. А пока нашёл проход в переплетениях изгороди и решил рассмотреть поближе земляной сарай-дом. Он вместе с двором опускался ниже окружающей местности, словно маскируясь от не прошенных гостей. Пройдя вглубь дворика и обнаружив проём - вход в земляной сарай, я вошел. Полутемный коридор-хлев с запахом не то коз, не то овец. Под ногами земля и не видно никакой утвари. Столб подпора потолка отполирован, скорее всего, шерстью трущихся животных. Загон для коз – подумал я и хотел было выйти наружу. Но тут в сумраке справа заметил низкую дверь. Она была из не струганных досок, я решил заглянуть за неё. Нащупал железную ручку, а над ней защёлку. Дверь поддалась, и я очутился в пространстве, которое, скорее всего, можно назвать обиталищем, чем жильем. Не сразу я согласился с мыслью, что это жилище человека. И все-таки это был человеческий приют. Состояние было не из радостных, ощущение скорее гнетущее, нежели праздно-любопытное. Сразу вспомнились рассказы о колдунах и бабе-яге. Того и гляди, заухает над головой какая-нибудь сова, и закружит, хлопая крыльями, летучая мышь.
Низкое мутное окошко, расположенное почти у пола, едва освещало в полдень до десяти метров жилья. Потолок, стены, пол слились в одно серо-черное неопределенное что-то. Пусто и голо. Две напоминающие стол тумбы, в углу у стены железная кровать с кучкой какого-то черного сбившегося тряпья. У окна банка со старым прокисшим козьим молокам, от которого стоял неприятный запах. Какая-то не запомнившаяся убогая утварь и ощущение «предбанника» в преисподнюю. Единственная вещь, возвращающая в реальный мир – не весть откуда взявшийся здесь маленький радиоприемник с вытянутой антенной и разбросанными вокруг негодными батарейками.
И тут я вспомнил про старуху с козами. Еще раз, осмотрев это оставленное Богом место, я поспешил на выход. Снова оказавшись на свободе, с радостью вдыхал свежий днепровский ветер и жмурился от ослепительного солнечного света. Настроения сразу прибавилось.
Теперь я решил подойти к старухе и что-нибудь узнать у нее. Путь мне преградила изгородь из ржавой, но ещё прочной металлической сетки. Старуха, заметив гостя, медленно заковыляла в мою сторону.
Вы кто? – были её первые слова издалека.
Журналист, - ответил я, но видимо, для неё этого было недостаточно.
Я стал расспрашивать старуху, как мне обойти изгородь и долго не мог понять её объяснений. Изгородь тянулась вдаль и терялась в густых зарослях шиповника и боярышника, потом спускалась к оврагу и вновь тянулась в гору, охватывая территорию старого запущенного сада. В нём росло штук пять древних, полузасохших деревьев абрикос. Вокруг уныло бесплодствовала заросшая бурьяном земля. Видно было, что здесь давно не трудились руки человека.
Старуха тем временем подошла к изгороди, и я смог рассмотреть её полностью. На ней был какой-то бесформенный зипун. На голове «гнездилось» подобие шапки, из-под которой выбились серые, свалявшиеся пряди. Ноги были обуты в стеганые самодельные тряпичные сапоги. Лицо у старухи было вытянутое, морщинистое, а на подбородке росло несколько длинных редких волос. Глаза её были полузакрыты.
Сколько Вам лет, бабушка?
А ты сколько думаешь?
Лет восемьдесят, не меньше.
Семьдесят.
Да, - подумал я, - при такой жизни (вспомнив только что покинутое «жильё»), не стоит удивляться. Глаза её были бесцветными, голос низким и утробным, а весь образ неопрятным и серым.
Из-за спины старухи любопытно и с опаской выглядывали козы. Вид у них был какой-то дикий, и они каждую минуту меняли своё расположение. Главным же возмутителем их спокойствия был здоровенный козёл. Видимо он и являлся вожаком рогатой компании. Мне захотелось сфотографировать эту женщину и её окружение. Что и сделал, не имея на то возражений.
- Сейчас дед придет, он за водой поехал. Вот-вот будет, - после затянувшейся паузы вымолвила старуха.
Выяснив, что дядя Миша, сторож, которого хотел еще в прошлый раз увидеть, является мужем моей новой знакомой, я стал расспрашивать её и ней самой и о монастыре. Из очень короткого и часто повторяющегося ответа узнал только, что детей у неё никогда не было, что живут они вдвоем с дедом без воды, света и помощи извне. На повторный вопрос о монастыре, старуха ответила, что дед вчера там был, просил у настоятеля, батюшки Феодосия, свечей. Тут я вспомнил, что у окошка внутри «дома» видел огарок церковной свечи, потом долго искал взглядом иконы, но так и не обнаружил.
А вон и дед идет.

За деревьями показалась невысокая фигура, неспешно тянущая за собой подобие детской коляски. Вскоре послышался звонкий лай двух собак, сопровождавших старика. Они заметили незнакомца и направились в мою сторону. Одна была поменьше, звонкая и, видимо, заводила. Вторая, больше и агрессивнее, стала делать выпады в мою сторону. И тут мне пришлось быть начеку.
- Здравствуйте, дядя Миша, - поприветствовал я подошедшего старика. Он был худой, небольшого роста, в куцем затёртом пиджачке, на голове сидела старая кепка прошлых времён. Лицо его сразу показалось мне безхитростным и не злым. Только выражение глаз отражало некую настороженность и наводило на мысль, что в повседневной жизни сочувствие окружающих людей не часто радует деда. После нескольких фраз между нами, он проникся ко мне доверием, а я увидел в нём простого русского человека, труженика с открытой доброй душой. Оказалось родом он - из Подмосковья. Во времена СССР, когда процветал здесь совхоз-миллионер, купил домик на берегу Днепра. Жили хорошо. Работал он тогда трактористом на виноградниках. Сегодня – будто и не было тех лет.
После смерти жены трое детей вернулись в Россию. Женился во второй раз. А потом - развал страны и всего. Жизнь катилась вниз и вниз. И вот это запущенное и удаленное от людей место. Без воды (водопровод, как и очистные сооружения в селе, разорили и разворовали сами жители), без света, без элементарных бытовых условий, при одной пенсии на двоих (старуха получает 30 гривен, так как перед пенсией нигде не работала).
Разговаривая с дедом Мишей, я проникся к нему щемящим чувством горечи и сожаления. Может оттого, что не было в нём ни озлобленности, ни осуждения. Не ругал он ни власть ни людей за свою несостоявшуюся жизнь. Было в нём что-то, что встречал я не раз на просторах русской земли в простых людях: какое-то щемящее откровение, искреннее, даже детское отношение к миру и ближнему. При всём, что не сложилось в жизни, было в этом человеке самое понятное и ощутимое – доброта. Эта доброта всё больше и больше ускользает и исчезает из нашей сегодняшней жизни. И я благодарил Бога, что он послал мне встречу с дедом Мишей.
Только одна мысль не давала покоя душе. Вот жил человек, трудился всю жизнь, растил детей. Все было когда-то у этого состарившегося труженика земли. И все это ушло, в никуда. Потому, что убрал человек из своей жизни своего Создателя и любящего попечителя - Бога. Заменил Его временным счастьем. Все стало без Него – запустение и тлен. Впрочем, не мне судить. И, может быть, ещё состоится у деда Миши радостная и обновляющая жизнь встреча. На пороге другой, вечной и счастливой Жизни. Думая об этом, опять вспоминал я о монастыре, о таких разных судьбах людей, о вере человека и неисповедимых путях Господних.
Мне хотелось продолжить наш разговор, и я спросил:
А дети навещают вас?
Где там... Когда был виноград, все были тут, теперь нет.
Мы пошли к тележке с водой. Старик отказался от помощи, тропинка к дому вела под гору. Мы прошли вместе некоторое расстояние. Мне пора было отправляться обратно. Выйдя за ограду, я дал ему мелочь, оставшуюся в кармане. Дед Миша неловко отказывался, но потом все же принял. Затем старательно и заботливо объяснил, как пройти на дорогу к берегу, хотя я и сам знал. Он спросил, как меня зовут, и несколько раз по имени обратился ко мне.
- Храни тебя Бог, - последнее, что я услышал, покидая это место.

25 сентября 2003г.

Краткая летопись монастыря

«На протяжении всей тысячелетней истории Русской Православной Церкви монастыри были и остаются доныне центрами духовного просвещения, хранителями православной веры, училищами благочестия, неложными путеводителями христианской жизни».
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II

Есть на юге Украины в Херсонской области старинный городок Берислав. Расположен он на высоком правом берегу Днепра, недалеко от Каховской ГЭС. Отправимся отсюда вверх по течению. Вскоре взору откроется живописная картина днепровских просторов. Особенно влекут взгляд покрытые холмами правобережные кручи. На одной из таких живописных круч расположилось село Красный Маяк. Село как село. В старину зажигали здесь сигнальный огонь. В ночь и непогоду служил он судам и рыбацким лодкам маяком. Был он красным. На левом берегу Днепра загорался белый. Но не этим знаменито место, а тем, что здесь находился, а ныне возрождается наибольший и известнейший в те времена Свято-Григорьевский Бизюков мужской монастырь. Входя в десятку самых богатых монастырей России, он занимал в этом ряду достойное четвертое место. Почти полтора столетия служил он Православию, сияя светом Христовой Истины. Славна и трагична его история, неоценимо духовное наследие.
В двух разных местах великой земли нашей и в разное время зарождалась летопись обители. Приоткроем же удивительную и недописанную главу её многотрудной и замечательной истории. И ступая на порог грядущих времен, обращаясь умом и сердцем к неисчерпаемому богатству нашего духовного наследия, услышим вновь заветные слова святого: «Русь святая, храни веру православную, в ней же тебе утверждение».

Конец ХVIII столетия. Российская Империя отвоевывает у Турции Северное Причерноморье. До сей поры край этот оставался почти необитаем. Редкие же поселения подвергались постоянным набегам и разорению татар, турок и поляков.
В славное царствование Екатерины Великой территория от Днепра до Южного Буга обретает название Новороссии. Новые земли заселяются и обживаются. Новороссийская губерния была обширна и, по тем временам, заключала в себе Екатеринославскую, Херсонскую, Таврическую, отчасти Полтавскую и Харьковскую губернии.
Берислав ещё назывался Кизикерменом и оставался турецким. Вот как описывает место, где расположено сегодня село Красный Маяк, летописец Григорьевского Бизюкова монастыря в XIX в. Н.Ф.Ногачевский: от Кизикермена «вверх по Днепру в 16 верстах на правом берегу укрытая густым лесом и сплошным кустарником залегла Пропасная балка. Пространством огромная, едва ли не самая большая по всему руслу Днепра. Здесь был приют разбойникам и ворам, а главное, запорожским шайкам, не желавшим подчиняться кошевому». На краю той самой балки, на скале, стоял «запорожский городок» – бывшая турецкая крепость. От нее до нынешних дней сохранился земляной вал, бывший когда-то протяженностью около версты.
Здесь в 1782 г. и возникло Софрониевское подворье, выросшее впоследствии в знаменитый монастырь. Так означил событие в своей летописи вышеупомянутый автор: «…на месте прежнего безверия и пороков, возсияла благодать Божия… С этих пор в означенной местности настала тишина и спокойствие, ибо все шайки разбойников и хищных запорожцев скрылись, а с ними исчезли и их зверские деяния. Так закону и правде, свету и вере, по милосердию Вышнего Промыслителя суждено было восторжествовать. В одно время с заселением края, разгоняя тьму невежества, проникал в него и луч православного верования, которому пришлось озарить всю область своим победоносным светом».
Новообразованное Софрониевское подворье относилось к далекой Софрониевской Молчанской пустыни. Последняя была основана в XI-XII вв. братьями монахами Киево-Печерской Лавры, которые убежали сюда от татар при нашествии на Русь хана Батыя. Она находилась в 25 верстах от г.Путивля Курской епархии (ныне Сумская область) на высокой горе в лесу и была окружена с трех сторон болотом под названием Молче. Здесь была чудесно явлена икона Молчанской Богоматери.
В XVIII веке в этой пустыни настоятелем был игумен Феодосий. Родился он в Малороссии, в Черниговской губернии, недалеко от границы ее с Курскою в г.Глухове в 1720 г. Получив от родителя фамилию Маслов, а при святом крещении имя Федор, он должен был унаследовать торговое дело. Федор Маслов происходил из рода гетманских казаков. Будучи от природы пылким и предприимчивым, он по неопытности и риску растрачивает родительский капитал и бежит от отцовского гнева в Нямецкий общежительный монастырь в Молдавию. В ту пору настоятелем славной обители был великий старец Паисий Величковский. Вскоре за старания и пример в поведении Федор удостаивается пострижения в монашество под именем Феодосий. С годами, окрепнув духом в иноческих подвигах и стараниях, возводится в сан игумена и назначается начальником пустыни «Мирнополяны» на р.Дунае. Вскоре умелым и благоразумным управлением он возводит Мирнополянскую пустынь во всех отношениях, после Нямецкого монастыря, первою во всей Молдавии.
В те времена Молдавия была под владычеством Турции. Все монастыри подчинялись турецкому правительству. В 1769 г. Россия воевала с Турцией. Русская армия, находившаяся в ту пору недалеко от Мирнополянской пустыни и возглавляемая светлейшим князем Григорием Потемкиным, нуждалась в продовольствии. Игумен Феодосий, узнав об этом, тайно отправлял продукты в расположение русских войск, «нисколько не заботясь о страшной опасности, которая ему грозила со стороны свирепых и мстительных турок.
…Князь Г.А.Потемкин , видя такое выдающееся, с самопожертвованием усердие, вполне оценил мужество и христианский подвиг любви и милосердия и чувствительно благодарил о.Феодосия в самых лестных выражениях, обещав донести о нем Государыне».
Султан же, узнав о такой дерзости, отправляет пашу и отряд янычар сжечь обитель, а монахов предать лютой смерти. Оказавшись перед лицом неминуемой гибели, игумен Феодосий проявляет хладнокровие и мужество. Не теряя самообладания, он горячо молится Богу с братией в церкви, куда ему дозволено турками войти в последний раз. Отсюда тайным ходом и бежит он в русский лагерь. Вскоре его «благородство, усердие и горячая преданность русскому престолу» были по достоинству оценены. Не оставил Григорий Потемкин без внимания труды и заслуги игумена Феодосия, и старец-настоятель получает в Херсонской губернии для земледелия и скотоводства «при реке Днепре, с правой стороны Пропасной балки, 3 245 десятин земли, а сверх того, лежащие против сей дачи, за Днепром, плавни до реки Конки, заключающие в себе более 2 000 десятин… Новые поселенцы, строго придерживаясь отеческих преданий, благополучно и с большим успехом хозяйничали на дарственной земле». (Н.Н.)
Здесь и сооружается первая деревянная церковь во имя священномученика Григория, просветителя Великой Армении. В устроении этого богоугодного дела самое непосредственное участие вновь принимает Потемкин. Церковь освящена во имя его небесного покровителя – в знак благодарности и глубокого уважения старца Феодосия к светлейшему князю.
Вскоре церковь за неудобностью места переносится на противоположную, правую сторону балки. По преданию, средства на ее строительство были получены частично от запорожских казаков. Более прочная, с каменными стенами, простояла она до времен послереволюционных гонений на православие и была разрушена перед Второй мировой войной.
«Архимандрит Феодосий даже до преклонных лет неустанно заботился о благоустройстве подворья. Последние годы доживал он в Софрониевской пустыни, среди приветливой и почитающей его братии, пока не упокоился в 1802 году 9 декабря, после восьмидесятидвухлетних жизненных трудов». Там же он и похоронен.
Здесь завершается еще одна страница в летописи Свято-Григорьевского Бизюкова монастыря. К этому времени пустынь уже носит название Новогригорьевской. Вокруг осваивались и заселялись новые земли. Но в начале XIX века не было тут ни одного мужского монастыря.
В ту пору в далекой Смоленской губернии пришел в упадок когда-то известный, основанный еще в 1650 году Крестовоздвиженский Бизюков ( от села Бизюково) монастырь. Построил его боярин Федор Салтыков, человек большой набожности и благочестивый. Впоследствии он передал все свое имение с крестьянами в вечное владение монастырю и принял постриг с именем Сергий. Монастырь был первоклассный, ставропигиальный. Он долгие годы являлся духовной крепостью Православия во времена Польско-Литовского порабощения, ограждая христиан-славян от насаждения католицизма и унии на этих землях, а после изгнания польско-литовских князей утратил свое значение.
4 декабря 1803 года Указом Императора Александра I Новогригорьевская пустынь обращается во второклассный штатный Григорьевский Бизюков мужской монастырь, а ставропигиальный Бизюков монастырь на Смоленщине упраздняется. Положенная на него штатная сумма обращается на содержание Григорьевского монастыря.
Сильнее возносилась здесь теперь горячая молитва, дальше распространялось благовестие Слова Божия. Все единым сердцем и едиными устами воспевали песнь Ему. И Господь благословил праведное и благоуспешное иноческое хозяйничанье. С постом, бдением и молитвою «прошло несколько лет, и на тучных привольных пажитях монастырских паслось: 1 000 голов рогатого скота, 2 000 лошадей и более 20 000 овец». (Н.Н.)
Во все последующие времена тут возрастали и духовно образовывались будущие настоятели, архипастыри, ректоры семинарий и училищ. Являл монастырь своих старцев и схимников. Здесь творилась Иисусова молитва. В уединенных скитских пещерах вдоль Днепра селились монахи-аскеты.
К концу XIX столетия монастырь имел на своей территории собор и пять церквей: Григорьевскую, Спасскую, Пантелиимоновскую, Покровскую (зимний собор), Трех Святителей – Тихона Задонского, Димитрия Ростовского и Митрофана Воронежского. Последняя была домовая и располагалась в северо-восточной части архииерейского особняка. Расписывать их приглашали итальянских мастеров. Образы ангелов и святых апостолов с евангельских картин поражали каждого входящего сюда великолепием красок и горним откровением. С монастырской колокольни разносился на десятки верст над Днепром голос главного 103-пудового колокола, отлитого в Москве в 1765 г. и перевезенного из Смоленского упраздненного монастыря.
Сегодня можно только попытаться представить ту дивную картину, что представала здесь взору наблюдателя век назад: «Пред его глазами постепенно открывается восхитительный и чудный вид. Сперва начинает виднеться главный купол новосооруженного собора да селение Каиры, находящееся вблизи, за Днепром. Далее показываются роскошные монастырские плавни, перерезанные причудливо в разных направлениях мелкими реками и рыбными озерами, поросшие в изобилии растительностью, а также осокорями тенистыми, вербами ветвистыми и кустарниками лозы. Чудный, поэтический вид представляют эти плавни, когда зеленеют – весной и летом. Затем открывается весь монастырь, со своими церквами и различного рода зданиями. Все вместе взятое, как-то: строения монастыря, живописные плавни, Днепр, озера и большое селение, сливаясь, еще более увеличивает и придает красоту той местности, где расположен Бизюков монастырь. Дивную прелесть сего можно наблюдать чаще утром, когда восходящее солнце ярко играет на всех куполах церквей, когда оно отражается на водной поверхности озер и широкого Днепра, и вечером, когда – при медленно угасающем дне, - солнце дарит всю окрестность своими прощальными лучами, попеременно то яркими, то совершенно слабыми…» (Н.Н.)
Поток паломников, богомольцев и странников к монастырю был нескончаем. Здесь для их расположения имелось все необходимое. Гостиницы и постоялые дворы для отдыха, а главное – церкви и соборы для молитвенного воздыхания к Богу.
Тянулось к монастырю и дворянское сословие. Специально выстроенная для него гостиница редко была пустующей, знать Санкт-Петербурга и Москвы часто приезжала сюда. Монастырь был любимым местом русских православных царей со времен Екатерины Второй. Славная императрица, наведавшись в обитель, отметила здесь особый порядок и мудрое правление игумена Феодосия. В 1916 году Свято-Григорьевский Бизюков монастырь посетил с семьей царь Николай II.
Монастырь в начале ХХ столетия представлял собой обширное поселение. Его земельные владения простирались на территории 45 х 7,5 километров и имели площадь 2,6 тыс.га. Здесь выращивали рожь и пшеницу, лен и кукурузу, просо и овес. В садах произрастало множество плодовых деревьев и прекрасный виноград, из которого в изобилии делали замечательное монастырское вино. Его успешно продавали за границу. Росли все овощные культуры. Урожайность на монастырских землях значительно превышала среднюю по Херсонщине и составляла 70 пудов (зерна пшеницы) с десятины.
Устное предание сохранило в памяти народа, что взрослые, показывая детям монастырские поля, наставляли их: «Смотрите, что значит монастырский труд с молитвою. Пшеница выше и сочнее».
Доход в казну самодержавного государства от монастыря составлял в ту пору 500-800 тысяч золотых рублей (к примеру, Соловецкий монастырь давал 500 тысяч).
После Столыпинской реформы количество желающих взять землю в аренду возросло. Это дало приток к обители новых рабочих рук. За 20 лет число жителей в монастыре увеличилось в 6 раз – в 1916 году их было уже 910 человек. Тут работали мельницы и винодельни, маслобойни и молокарня, где изготавливали голландский сыр. Содержались пасеки, существовали два рыбозавода, один из которых сдавался в аренду. В районе Пропасной балки располагались конюшни и всевозможные мастерские. Действовала кузница и черепично-кирпичное производство. Специальное место было отведено под известковую. Известь десятилетиями готовили по специальной технологии и использовали в постоянном строительстве. Сохранившиеся сегодня строения свидетельствуют о непревзойденных свойствах такой извести. Не так давно были обнаружены ее запасы в районе старых монастырских мастерских. Находку быстро оценили по достоинству, и она отправилась в Киев на строительство дачи к какому-то «новому украинцу». Прочность материалов того времени доказывают существующие и поныне выложенные кирпичом потолки братского корпуса (сегодня это гостиница для паломников) и другие постройки.
После строительства плотины для Каховской ГЭС, обширных вырубок плавней вдоль Днепра и затопления прилегающих земель в с.Красный Маяк, как и повсюду вокруг, произошли изменения. Пропали под водой обширные покосы и пастбища. Стал меняться климат: исчезли щедрые влагой густые утренние туманы и обильные летние ливни. Вода в Днепре потеряла прежнюю прозрачность и чистоту, рыба оказалась меж двух железобетонных преград – Каховской и Запорожской ГЭС, постепенно исчезая, нещадно и без меры отлавливаемая браконьерами. Вода поднялась более чем на десяток метров. В это судьбоносное время рыбаки Красного Маяка становятся обладателями необычного улова: закупоренных старинных бутылок с монастырским вином. Ценность аукционных находок определяют местные гурманы. С обнаруженными в Днепре бутылками открывается еще одна удивительная страница истории обители.
«Таврийский Афон» – так назвал современник той далекой поры место, где стоял Свято-Григорьевский Бизюков монастырь. Вглубь его высоких покатых склонов и обрывистых берегов уходили подземные ходы и пещеры, тянувшиеся на десятки километров. Кем и когда они вырыты, точно не известно. Есть только предположения, что оставлены они с той поры, когда земли эти нещадно топтали дикие и жестокие кочевники, не оставляя ничего живого на своем пути. В более поздние времена ходами пользовались запорожцы и ищущие уединения христиане. После основания на этом месте мужской обители старцем Феодосием был введен строгий Афонский устав для братии. Пламенной сердечной молитвой освящалось и созидалось славное будущее южного края.
Несется над волнами белокрылая чайка. Парят в голубой небесной дали над скалистыми кручами легкие вечные облака. А внизу, по обрывистым берегам, покрытым диким кустарником шиповника и боярышника, скрываются до сей поры узкие тропки, ведущие к пещерам монахов и отшельников, Одна из таких вырубленных в отвесной известняковой скале пещер – место постоянного посещения паломниками. Здесь сохранилась и небольшая пещерная церковь. Чтобы попасть в нее, необходимо взять в монастыре специальную металлическую лестницу и благословение настоятеля.
Старожилы рассказывают, что до затопления и поднятия уровня воды пещер и ходов было много. И выходили они гораздо ниже, к самому Днепру, в плавни. Говорят также, что раньше можно было под землей обойти все село, а кое-где и проехать на лошади. От пристани уходили в береговые недра тоннели к монастырским складам. Оттуда, видимо, после затопления и выплыли в Днепр бутылки с вином. Кто знает, какие еще тайны хранят земные недра под поруганными храмами…
Сегодня паломники и туристы, оказавшись на территории некогда единого архитектурно-паркового ансамбля, только в воображении смогут воссоздать его первозданную картину. Центральным объектом внимания остается алтарная арка Вознесенского собора, поднявшаяся радугой над разоренным местом. Когда-то вокруг, устремившись в небо, росли сосны. Рядом сохранилось два фонтана. В одном стояла статуя Богоматери. Она была плачущей. Теперь ее нет… Фонтанов было несколько по всей территории. Они создавали ощущение завершенной гармонии и красоты. Попавшего сюда поражало все – от великолепия собора и ландшафта до разнообразия и обилия цветов и насаждений. Боголепие христианского искусства среди тихих аллей и фонтанов делало пребывание здесь необычайно легким и радостным для души. У невысокой каменной стены на берегу Днепра были устроены смотровые беседки. Они имели форму больших ракушек. Здесь же рядом находились склепы, в которых покоились тела двух устроителей обители и постоянно горели лампады. К Днепру спускалась каменная лестница. Она почти полностью сохранилась до нынешних дней. Под ее ступенями несколько лет назад был обнаружен лабиринт, ведущий вглубь холма, на котором расположилось село. Ныне лабиринт замурован, и видна только его часть под провалившимися ступенями.

В 1903 году Свято-Григорьевский Бизюков монастырь праздновал свой столетний юбилей. Празднество, согласно выбранной программе, утвержденной Святейшим Синодом, было трехдневным и по традиции приходилось на Крестовоздвижение. В Бизюков монастырь ежегодно к дню Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня стекалась масса народа, иногда более трех тысяч человек. А в этот раз - «…богомольцев, прибывших (пароходами, в экипажах, пешим порядком, авт.) на монастырское торжество, тысяч до двенадцати» («Херсонские епархиальные ведомости», 1903 г.)
Не иссякал поток паломников до монастыря. В начале ХХ столетия поклониться образу Святой Чудотворной Касперовской иконе Божьей Матери их стекалось до нескольких тысяч. Богомольцев размещали и кормили во славу Божию, а не за деньги.
Вот как описывает очевидец пребывание святой иконы в монастыре в 1911 году: «Тысячи людей заполнили весь простор перед храмом на внутреннем монастырском кладбище; тиха, темна летняя наша южная ночь, тысячи зажженных свечей, что освещают золототканные ризы духовенства, дивное пение двух монастырских клиросов с участием многих молящихся – все слилось в едином могучем хоре, что славит заступницу рода христианского и шлет Ей благодарение за милости и моления про его недуги и нужды. В тот миг много тысяч молящихся действительно являли собою одну семью Матери Небесной и Царицы».
Монастырь рос и богател, славя Бога. Но мир неуклонно тяготел ко злу. Чтобы ему противостоять, нужны были истинные, высокообразованные духовно подвижники.
В 1913 году при Свято-Григорьевском Бизоковом монастыре открываются миссионерские курсы, а в 1914 г. на их основе утверждается единственная в России Духовная миссионерская семинария. Студентами становились дети из семей монастырского поселения, которое к тому времени было обширным. Летом 1917 года здесь состоялся Общероссийский съезд православных миссионеров.
Семинария представляла собой прекрасное архитектурное сооружение в три этажа, имела обширную благоустроенную территорию и хорошо вписывалась в ландшафт. Имела все необходимое для плодотворного процесса обучения. В начале прошлого века эту семинарию окончил прославившийся на духовной и пасторской ниве Херсонщины архимандрит Варсонофий (Юрченко). Упокоен он в Херсоне возле храма Всех Святых. К его могиле не прекращается поток верующих и в наши дни. Многие получают здесь молитвенную помощь.
Здание семинарии не сохранилось. Его разграбили и умышленно подожгли в первые годы Советской власти.
До революции монастырь всегда знал нужды и чаяния народа. Его благотворительная деятельность широко распространялась как на частных лиц, так и на всевозможные общества и особенно детские учреждения. Духовное же воспитание оставалось главной его задачей.
Свято-Григорьевский Бизюков монастырь имел свой филиал в с.Камышаны под Херсоном. Там находилась Свято-Успенская женская обитель, которой монахи всячески помогали, как молитвенно, так и плодами земных своих трудов. Духовная связь их была неразрывной.
В летописи монастыря сохранился такой знаменательный эпизод. Каждый год из Успенской обители на праздник Покрова Божьей Матери прибывала в Григорьевский монастырь игуменья. Ее повозка ставилась на небольшую баржу, и, после нескольких часов путешествия Днепром, съезжала на пристань. Отсюда поднималась в обитель дорога. Однажды после праздника повозка с игуменьей катилась к пристани вниз, чтобы, погрузившись на баржу, отправиться обратно. Вдруг у повозки отвалилось колесо. Дорога в этом месте имела изгиб и пролегала возле крутого обрыва. Трагедия казалась неминуемой. Но кони, волей Божьею, как вкопанные, остановились на самом краю «пропасти». Тут же сразу был отслужен благодарственный молебен Небесной заступнице. А вскоре у противоположной обрыву стены установили образ Богородицы и лампаду. Место это было красиво и почитаемо верующими. Сегодня возле него лишь остатки красного битого кирпича, смешанные с землей…
Руины, руины… Теперь уже времен социалистического прошлого. Нелепо и примитивно выглядят сегодня, в сравнении с поруганными и разоренными зданиями монастыря, запущенные детские площадки, ограждения и сами постройки села. А сколько можно было бы сохранить, не строя на святом месте «дома на песке», а пользуясь и умножая свое достояние. Уж в этом нам действительно далеко до Европы.
Когда-то с южной стороны Покровского собора инженером Александром Сухотиным были установлены солнечные часы. Сохранилась и дата события – 1859 год. Но только дата… А на монастырской колокольне находились часы механические, которые были вывезены отсюда после революции. Сейчас они находятся на здании областного Художественного музея в Херсоне.
В начале ХХ столетия монастырь уже обеспечивался собственной електроэнергией. В архивах сохранилось такое описание: «электрическая станция, в которой находится 2 газогенератора, 2 мотора к ним 30 сил, 2 насоса водопроводных диаметром 700 ведер воды в час каждый, заряд аккумуляторов, динамо-мотор 23 сил и все остальные приспособления полного оборудования станции…» В 1924 году электростанция была разорена.
Первая мировая война отозвалась в сердцах монастырского братства горячей молитвой. С первых дней сражений монастырь стал оказывать и материальную помощь фронту. По указанию архиепископа Назария, в 1914 году был сформирован отряд из братии и иеромонахов. Их обучили санитарному делу и отправили на фронт. В самом монастыре был оборудован лазарет для раненых.
О монастырской больнице следует упомянуть особо. Открытие ее по благословению архиепископа Сергия состоялось в декабре 1891 г. Получали здесь помощь, как стационарную, так и амбулаторную, монашествующие, служащие в монастыре, штатные рабочие и пришлый люд (богомольцы, странники, сроковые рабочие), начиная от своей до смежной и отдаленных губерний. Лечили в числе прочих такие болезни как тиф, пневмонию, дизентерию, сибирскую язву и лихорадку. Проводили и несложные хирургические операции. Хорошо снабжалась аптека. Лекарства привозили из Одессы и Херсона. Питание больных было организовано в зависимости от болезни. Соблюдалась диета, а в постные дни всем без исключения готовилась постная пища. Общее число мест в стационаре было 12, но при необходимости его могли увеличить. О качестве и результатах лечения в монастырской больнице можно судить по такому примеру. За весь 1891 год из 1659 амбулаторных и 113 стационарных больных умер только один.
Пришел 1917 год. После большевистского переворота монастырская жизнь остановилась. Такова была воля Божия. В 1918 году у монастыря забрали все вместе с землей. Священников выселяют из своих квартир, покидает монастырь и часть братии. Вокруг разгорался огонь гражданской братоубийственной войны. Монастырское население оказывается на пути многочисленных банд и отрядов. Были григорьевцы, за ними в августе 1919 г. пришли деникинцы, а весной 1920-го вернулись Советы. Не удаются несколько попыток создать советское хозяйство, а бесконечная смена властей в крае безжалостно рушит и перестраивает монастырский быт.
Разорение и голод после страшной засухи 1921 года заставляют людей покидать родные обжитые места. В 1922 году в монастырском поселении осталось 70 мужчин и 48 женщин (в 1916 г. было более 900 человек).
В 1923 году «новая жизнь» «скрипя и буксуя, вползает в старый монастырь». Скоро церкви станут клубами и складами. На монастырских воротах кто-то приколотит доску с надписью «Культхоз Червоный Маяк».
В первые годы Советской власти монастырь еще сохранял свою целостность и красоту. Хоть и в запустении, но целыми стояли соборы и церкви, стены вокруг обители и многочисленные строения. Монастырская электростанция находилась в исправном состоянии, в многочисленных мастерских, конюшнях и на скотных дворах новые хозяева жизни готовились к будущим рекордам. «Религия – пережиток прошлого», «опиум для народа» - и тщательно заштукатуриваются святые лики и изображения на стенах храмов.
В 1929 году на «индустриализацию» страны сдаются колокола. На бывших монастырских землях и угодьях под жестоким политическим контролем поднимается социалистическое хозяйство страны, обращая энергию и энтузиазм нового поколения в могущество и славу будущей сверхдержавы. Поднимается зерносеяние и животноводство, а в послевоенные годы основным становится виноградарство. В более поздние советские времена произошли на территории с.Красный Маяк дивные случаи. Они надолго взбудоражили село, и о них не раз упоминали в прессе.
Стоит на берегу Днепра старинный опустевший и разоренный особняк – бывший архииерейский дом. Смотрят три его этажа пустыми глазницами окон на реку и на запустелое село. Долго сохраняло здание свое первозданное внешнее и внутреннее устройство. Но после возвращения его монастырю случился вдруг пожар, и теперь вовсе имеет оно скорбящий вид. Одно время облюбовали это место дети, а затем и взрослые для своих потреб. Однажды забралась сюда для любовных утех молодая пара. И явился им окровавленный монах. С великим страхом покинули они навсегда стены хранимого дома. Было и другое явление, когда трое местных решили распить здесь «горькую». И вышел в конце длинного коридора «из ниоткуда» инок в крови, сурово и безмолвно приближаясь к ним, приводя в трепет и ужас. Кто-то закрыл глаза, кто-то стал креститься. А посланник иного мира скоро прошел сквозь незваных гостей и исчез в стене. Говорят, после этого события один из свидетелей сего бросил пьянство и обратился к Богу. Были здесь не раз явления монахов и детям. С той поры любителей развлечений в старинном особняке не замечали.
Описанные случаи связаны с самыми трагическими моментами прошлого Свято-Григорьевского Бизюкова монастыря. Они уносят нес в страшную, разрушительную эпоху революции.
В селе сохранилась старая монастырская винодельня. Строили ее, по преданию, христиане-запорожцы, поскольку имели в этом деле признанный авторитет. Шел от нее подземный ход, который за давностью лет разрушился. Под винодельней до сей поры остался винный погреб. На его стенах вот уже более восьми десятков лет не исчезают темные кровавые потеки и такие же пятна. Не раз за все эти годы штукатурились стены, но следы страшного преступления, совершенного на этом месте в начале минувшего века, проявляются снова и снова. А во время служения здесь заупокойных молебнов следы на стенах становятся темнее.
Время скрывает все подробности злодеяния, но народная память до наших дней хранит и передает из уст в уста следующее. В 1919 году ворвалась в село банда махновцев, воевавших тогда на стороне большевиков. Как раз в тот момент в Покровском соборе проходило общее богослужение. Надо отметить, что при установлении Советской власти многочисленными прошениями оставшихся здесь поселян было разрешено оставить для прихода одну Покровскую церковь. Сюда-то и ворвались бандиты. Схватив священников и нескольких служителей из братии, они доставили из в «запорожский» погреб. Здесь от смиренных узников потребовали золото. Но, не получив ничего, кроме предания себя воле Божьей, изрубили пленников шашками. Других выводили на февральский лед Днепра к проруби. Братия монастыря, оказавшаяся в руках озверевших бандитов, без противления, перекрестившись, шла под лед. Были и расстрелянные, и число всех жертв остается тайной. Известно лишь, что к началу революционного переворота в Свято-Григорьевском Бизюковом монастыре насчитывалось уже 1 800 монахов.
Гонения на них были страшные. Многие скрылись в днепровских плавнях и пещерах. Но жестокое время не щадило и там их многострадальные жизни. Кто-то, уцелев, продолжал в будущем служить святой церкви. Так восходила на свою Голгофу славная обитель.
К концу 50-х на месте прежнего монастырского сада и виноградника с Предтеченским скитом появляются ряды однотипных домиков. Здесь обустраиваются переселенцы из разных областей Украины. Они приехали поднимать социалистическое хозяйство на селе. И вскоре оно поднялось. На бывших ухоженных и удобренных монастырских нивах Свято-Григорьевского Бизюкова монастыря вырастает совхоз-завод, который, специализируясь на выращивании винограда и производстве из него вин, становится миллионером. Уже гораздо позднее, в разгар антиалкогольной кампании, когда были безжалостно погублены обширные виноградники в селе Красный Маяк, принесла одна селянка директору совхоза необычный подарок – гроздь винограда, такую большую, что не поместилась в ведро. Так и свисала она через края, демонстрируя исполинские свои размеры. А срезана она была с чудом уцелевшей лозы из монастырских насаждений.
К описываемому времени 50-х уже было разобрано из-за нехватки кирпича на строительство объектов коммунизма не одно монастырское здание. Нет старой, выстроенной на средства «запорожцев», церкви святого мученика Григория, часовен, многих старых могил и склепов. В бывшем зимнем соборе Покрова Богородицы на берегу Днепра проводится культмассовая работа. Здесь вечерами гремит музыка с танцами. А со сводов над хорами, где устроили библиотеку, взирают небесные лики ангелов и святых в дорисованных космических скафандрах.

Волна новых гонений на церковь с началом 60-х годов доходит и до Красного Маяка. В 1967 году разрушают Вознесенский собор. От него остаются только три великолепные арки, на одной из которых, алтарной, каждый год аисты вьют гнездо. Вскоре сносят две из них. Третью не смогли свалить, как ни старались. Зацепив стальным тросом, тянули ее тремя тракторами, подрывали фундамент и закладывали взрывчатку – все бесполезно. Так и осталась она над святым местом, как радуга, напоминая людям об их выборе…
С той поры аисты - птицы, символизирующие верность и преданность в любви, перестали появляться над селом. Никто уже не вил гнезд там, где когда-то слышались дивные хоры, славящие Творца неба и земли, создателя возлюбленного своего творения.
В 1969 году, накануне 100-летия Ленина, бульдозерами срезается монастырское кладбище. Сносятся и рушатся старые каменные кресты и надгробья, отверзаются святые могилы. Старожилы свидетельствовали, как открывались взору из поруганных захоронений нетленные мощи святых угодников. Нетленными оказывались и их облачения с деревянными нательными крестами. Все увозилось в неизвестном направлении. Оставшиеся кости складывали в ящики и зарывали за селом.
На святом поруганном месте к юбилею вождя закладывается фундамент будущей школы. Вскоре он трескается. Закладывают новый, но тоже на месте монастырских могил. Здесь же планируется школьный стадион и строится тир. Дети гоняют по школьному двору череп монаха. В скором времени на линейках будут вдруг терять сознание ученики, а учителя объяснять это только солнечным ударом. Пройдет пара десятилетий, и на бездуховной ниве поруганного святого места произрастут плевелы невежества, пьянства, наркомании. Появятся тяжкие преступления и самоубийства.
Когда-то возле Вознесенского собора, в сохранившемся и давно запущенном фонтане, стояло изваяние образа плачущей Богородицы. Не о сегодняшних ли детях лились ее пречистые слезы?..
И все же, ступивший на эту землю сегодня не только внутренне, но и воочию прикасается к невыразимому словами миру боговдохновенного откровения. В камне, в самом месте, в душе. Великая намоленность.
Приехал как-то перед войной в Красный Маяк цирк. Натянули канат для выступления прямо в Вознесенском соборе. Канатоходец, забравшись по винтовой лестнице на хоры, ступил на канат и пошел. Но, проверенный и надежный, тот вдруг лопается, и артист разбивается насмерть. Прямо среди храма. С тех пор и доныне не было цирка на этом месте.
В начале 30-х годов в большом трехэтажном братском монастырском корпусе действовала школа комсомольского и партийного актива. Будущие строители коммунизма были окружены заботой и вниманием страны. Начавшийся в это время страшный голод для народа Украины мало касался их. Питались они рядом, в здании бывшей монастырской трапезной. Старожилы рассказывают, что во дворе ее копошились умирающие с голоду дети. Они приходили сюда из окрестных сел и не раз здесь же умирали. Их тихо сносили в Пропасную балку и предавали земле.
Всего двумя десятилетиями ранее при существовавшем здесь монастыре находился детский приют на 200 мест. Сироты и несчастные получали не только кров и пищу, но и воспитывались с любовью, привыкали к труду и благочестию. Существовала при монастыре и богадельня – отделение для престарелых, калек и прочих.
…Над дремлющими водами Днепра догорают робкие звезды. Где-то на дальних берегах, растворяясь в легкой дымке, дрожат огоньки. Тихо. И только мерные удары монастырского колокола в предрассветном безмолвии разнесут по округе весть о наступающем дне.
Потянутся от монастырской гостиницы к храму паломники. Пока их немного, но в последнее время становится все больше. Особенно в воскресные дни и праздники. В основном едут из близлежащих сел и соседних районов. Но есть и издалека. Приезжают в монастырь и духовные чада настоятеля обители, игумена Феодосия.
Обитель возрождается. Многотрудное дело началось в 1992 году. Из руин и запустения в единственной уцелевшей церкви послышалась тогда тихая молитва. Потянулись к святому месту один за другим подвижники. Много разного люда побывало здесь за минувшие годы. Не всех приняла и удержала монастырская земля. Место святое, намоленное, политое мученической кровью. Каждый камень здесь может столько поведать…
Приезжающего поражают масштабы разрушений. И все же Господь не оставил это место. Пять лет (на 2003г.) настоятелем монастыря является бывший инок Киево-Печерской Лавры - игумен Феодосий. Поставленный Богом, служитель Православия. Многотрудное дело несет он на своих плечах, возрождая истинно-монашеские традиции. Во всем строгий к себе, требует того же от братии и пользуется достойным авторитетом как у монашествующих, так и у трудников.
В монастыре введен строгий внутренний устав. Ежедневный круг богослужений, как и везде, начинается в 5ч. утра летом и в 4ч. зимой. Кроме основных богослужений, молебнов и треб регулярно проводятся «вычитки» бесноватых.
Особым достоянием монастыря стал введенный здесь древний одноголосный Знаменный распев молитв, это редкость по нашим временам. Подобное пение молитв есть на Валааме. При таком молении душа монаха беседует с Богом и, соединяясь с Ним молитвою, призывает благодать на всех «страждущих и обремененных». «… Поистине духовные знаменные распевы, которые веками оттачивались в практике всех многочисленных церквей и монастырей Российских, воплотили в себе и несут нам через века Дух и ритмы того времени, когда земля наша называлась Святая Русь». Потому и едут в Свято-Григорьевский Бизюков монастырь за избавлением одержимые нечистым духом люди. Побывав однажды, приезжают вновь. Постоянные прихожане не раз становились свидетелями светлых и радостных лиц уезжающих людей. Еще несколько дней назад бились они в припадках беснования, кричали не своими голосами и имели печать демонизма в обличьи. Благодать Божия от чистосердечной монашеской молитвы по вере болящего совершает невозможное, и впервые попавший сюда маловер воочию убеждается в реальности невидимого духовного мира.
Два иеромонаха – Кукша и Иннокентий, ежедневно служат Божественную литургию, молятся за грешный мир. Тот, кто бывал во время долгих служб здесь, ощущал особый мир в душе и благодать.
Медленно, как от долгого тяжелого сна пробуждается село к вере. Основное население остается пока вне храма. Постоянные прихожане храма – дети. Разные по возрасту и характерам, в основном из неблагополучных семей. Многие из них – что называется «не подарки». Но тянутся их озябшие детские души к теплу Христовой любви и помощи. Более всего спешат они к настоятелю – о.Феодосию. Воспитывает он в детях постепенно и мудро жизненную потребность в праведном бытии, молитве, исповеди. Знает о каждом все. Бывает, что кроме духовного наставления получают ребята за свои старания и подарки.
В ближайших планах обители – открыть воскресную школу, а даст Бог –и и детский приют. Много сегодня вокруг оставленных обществом и брошенных родителями ребятишек.
Современная жизнь монастыря невозможна без пожертвований и помощи благоустроителей. Их средства и искренние старания уже приносят желанные плоды, а имена вносятся в вечное поминовение у алтаря. Благодаря им приобретают живой облик древние строения. Отремонтировано и обновлено росписями внутреннее убранство храма. В храме тепло и светло. В гостинице для паломников обустраиваются просторные комнаты со всем необходимым к проживанию. Гостиница находится в капитальном трехэтажном здании бывшего братского корпуса. Из ее окон открывается вид на живописные окрестности, Днепр и внутренний дворик. На территорию завезен камень, возводится монастырская стена, готова ажурная металлическая ограда. Есть своя скважина, автономное отопление. В церковной лавке при храме большой выбор икон, пока немногочисленная, но хорошо подобранная духовная литература. Здесь всегда имеются деревянные крестики, четки и изготовленные в монастыре свечи. Намечается возродить производство ладана и елея, кузнечное и прочие ремесла.
В селе много пожилых людей. Одиноким и больным из обители приходит посильная помощь. Зимой можно было наблюдать такую картину: тянет по глубокому снегу иеромонах тяжело груженные санки, в мешке – продукты для слепой старушки. А у нее в селе есть родственники… Жертвует монастырь и школе, и обездоленным семьям. Сами насельники обители живут в молитве и строгом воздержании, согласно церковным правилам и уставу, храня святоотеческое учение.
В далеком прошлом осталось крещение Киевской Руси. С той поры и поныне стоят по всей ее земле православные пустыни и монастыри. Веками служили они религиозному просвещению и нравственному исправлению вчерашнего языческого народа. Возрождаясь сегодня, они способствуют духовному оздоровлению современного общества.
Таким истинным светильником Православия в степном южном краю и остается Свято-Григорьевский Бизюков монастырь.