Империя русской мечты…

Каждый из нас о чем-то мечтает. Но как сделать так, чтобы наши мечты воплотились в жизнь? Вопрос непростой. Художник, резчик по дереву, реставратор икон, исследователь философии пчел, да и просто мастер на все руки, Валерий Ахматов считает, что мечту надо придумать. И всегда планку ставить выше. Взял высоту. Добился чего-то. Не останавливайся на месте — бери более высокий барьер. У Валерия Ахматова есть жизненный принцип: прежде что-то захотеть, нужно подумать — стоит ли этого желать и чем все это может закончиться. И если мечты сбываются — значит, был сделан правильный выбор.

Эпоха выживания

Валерий и Ольга рассказывают о себе и своей семье предельно скромно: — «Мы жили по-разному. С деньгами, без денег, вообще без денег».

В постсоветские девяностые годы семья художника выживала, как и все российские семьи. Сохранилось несколько картин того времени — когда Валерий после работы домой приходил в 11 и стоял, засыпая перед мольбертом. Евроремонты он тогда делал, не до философии было. Но, однажды, ему и Ольге все это надоело, и они стали мечтать о своем доме, стали спасаться только мечтой.

Храм

У них 16 лет назад с Ольгой сын родился. Пошли гулять с колясочкой. А тогда Владимирский храм открылся. Вот они мимо него и проходили. Ольга Валерию говорит: — Иди! Ахматов подошел к настоятелю, а тот доски пилит. Валерий предложил свою помощь, объяснил, что художник, готов работать. И отец Виссарион дал ему доску и спросил: — Сможешь написать икону? Эта икона мученика Вонифатия с тех пор в храме и висит. Когда Валерий закончил икону, привел строительную бригаду в храм. Решетки варили, плотницкими работами занимались.

Как-то отец Виссарион над скульптурой предложил подумать. Скульптура Богородицы с ребенком и ныне у входа в храм стоит, правда, вода стекает по ступеням — только на эскизе. Ахматов уже тогда мечтал иконостас создать, все ходил, думал об этом. Но даже начать работу толком не успел — в храме пожар внезапно начался. Ну что там после пожара оставалось — снова все с нуля восстанавливать. Возрождая храм, мастер неотступно думал про иконостас. Когда другой настоятель пришел — отправил Валерия в бессрочный отпуск, тот в храме уже 5 лет отработал, и планов было много. Что делать? Не смог тогда ничего придумать и стал картины писать на продажу, продавал неплохо, вот только 3 картины не ушли, философского содержания, их жена Ольга от себя никак не хотела отпускать. Уверенно заявила Валере — «Не продадутся они, потому что я — против». Так и вышло.
С храмом как-то все нестабильно было. То в отпуск отправят, то обратно зовут. Устал Валерий, семью ведь нужно кормить. Тогда они с Ольгой, 10 лет назад, впервые начали реализовывать свою мечту.

Дом

— Начали мы с того, — рассказывает Валерий, — что на вырученные от моих пейзажей деньги удачно купили 50 соток земли с небольшим домиком в деревне Беляевка Оханского района, в 150 километрах от Перми. Дом стоит на полуострове, с одной стороны — Кама, а с другой — лесная речушка, в которой водятся маленькие, серебристые хариусы. Село наше удивительным оказалось, с богатейшей историей, в прошлом году ему 350 лет исполнилось. Там даже старинная каменная церковь есть, ее сейчас восстанавливают. В 40 километрах от Беляевки находится Острожка, так ей уже 400 лет исполнилось.

Дом супруги выбрали самым простым способом. Валера взял карту и просто пальцем ткнул, не задумываясь, — здесь будем искать. Посмотрели внимательней — Оханский район. Купили первый же предложенный участок с домом. За три месяца Валерий права получил, машину стал водить, а Ольга выучилась на пчеловода и как весна наступила — в конце апреля поехали они в деревню. Там «мечтатели» впервые увидели изобилие белых грибов, белок, зайцев и другой лесной живности. На городских жителей лес произвел сильнейшее впечатление. Со временем к ним на дачу стали захаживать ежики, наверное, их очень привлек мед. Валерий и Ольга утверждают, что никогда не видели столько рыбы и столько грибов. После первой же поездки на остров они насобирали пол-лодки волнушек и почувствовали себя уверенней. В купленном домике можно было жить летом, но пол был прогнивший, а потолок в плесени. Поэтому жилье, словно храм, пришлось восстанавливать заново.

И теперь, через 10 лет Валерий размышляет: — Приезжаешь жить в деревню и чувствуешь себя свободным человеком. Делаешь, что хочешь и когда хочешь. Две мастерские себе сделал, во дворе и в подвале. Сад посадили, вишни, липы, яблони. Вино свое делаем, варенье и другие домашние заготовки. Сил у нас прибавляется после города. Мы можем работать с 10 утра на огороде, копать, косить, поливать до вечера, а после — до 5 утра можем чай пить и разговаривать на кухне, не чувствуя усталость. После зимнего авитаминоза мы рубим в корыте салат, петрушку, укроп — свежий урожай прямо с грядки.
К разговору подключается Ольга: — Знаете, какое счастье жить в деревне! И одновременно — несчастье. — Почему же? — спрашиваю я ее. — Потому — что только в деревне начинаешь понимать, что вся эта суета городская — ничего не стоит. Мы в городе жить не можем — сплошная головная боль. Мы в городе живем только мечтой — скорей бы уехать в деревню! И так каждый год. Там нормальная естественная человеческая жизнь, как в Библии написано, как природой положено — возделывание земли и выращивание урожая. Несчастье же в том, что мы настолько испорчены цивилизацией, что и без этой городской жизни существовать не можем.

Валерий поясняет: — Здесь мы нужны людям, здесь — работа. Там, мы часть природы и находимся на одной плоскости с пчелами, но ведь пчелам по барабану — кто ты такой. Им неинтересно: талантлив ты или нет. Они летают по другим законам. И без тебя они прекрасно проживут. Но в городе ты нужен, в тебе есть потребность, тебе звонят — куда-то зовут, что-то предлагают — и ты снова чувствуешь себя человеком. Порою кажется, что там — в деревне можно жить миллионы лет и ничего не изменится, настолько все консервативно. А в город приезжаешь каждую осень — и всегда что-то новое приходится наблюдать, не всегда полезное и приятное, но заставляющее действовать сообразно ситуации. И в деревне позволить жить может себе далеко не каждый. Разве что писатель, разве что художник. Ну, или тот, кто на пенсию вышел — может туда уехать. Для того, чтобы оценить деревню — нужен город. И наоборот.

Пчелы

Как сбываются мечты? Валерий и Ольга взяли детскую энциклопедию и прочитали про пчел. Когда окончательно решились, то поначалу стали тренироваться на трех ульях. Ольга особенно пострадала в первый год, ходила вся заплывшая от укусов, вздыхала: — Ой, не надо мне больше никаких пчел, — но потом уперлась — не сдамся! Да, было трудно, особенно потому, что начинать пришлось практически с нуля, посоветовать было некому. Искусанные, уставшие, они чувствовали радость, когда преодолевали себя, когда учились находить общий язык с природой, с теми же пчелами. Ольга вспоминает: — Три семьи осмотрим — все больше не могу, падаю. Валера помогал, поддерживал, а я не могла больше. Пчеловод — это еще и ответственность. А сейчас 12 семей обежим — никакой усталости!
По мнению главы семьи — занятия с пчелами располагают к философии: — Мы перестали бояться пчел, и они почти перестали нас кусать. Пчелы — это как маленькая империя, маленький город, в котором есть своя королева и солдаты, своя интеллигенция и рабочие, свои дети, враги даже есть. У них полный социум. И у каждой семьи свой характер. Один улей — это одна семья. У нас допустим, 15 — 20 семей, и у каждой свой нрав, а Ольга ходит между ними и всех организует. Почти как маленькое государство, и в нем она управляет целыми городами. А пчелы даже и знать не знают — на кого они работают. Сначала мы просто выживанию в их среде учились, и было несладко. Но после того как мы догадались, как с ними обращаться, они доход стали приносить. Сейчас у нас свыше 12 семей древнерусских пчел и мы цех построили по откачке меда.

Валерий старается представить себя на месте каждой пчелиной семьи, ведь характеры у всех разные. Он считает, что надо подстраивать свой интеллект под уровень развития пчелы, а это непросто. У них коллективный разум, у них мудрость, выработанная веками, а люди для них кто? Двуногие существа, пытающиеся их понять. А впрочем, пчелы, как и люди, живут семьями. И зимой им тяжело. Ждут весну. Весной долгожданный облет. За зиму они слабнут, заболевают. Им нужна помощь перед облетом. Покормишь их, полечишь — ни одна пчела не укусит, настолько им плохо, что они и жалить не в состоянии. Но когда они окрепнут после облета — берегись! Они уже и мысли твои будут читать и нещадно жалить тебя, если увидят у тебя в голове что-то направленное против них. Когда они сильные, то в тебе уже не нуждаются и проявляют свой характер.

Как разгадать этот живой теплый шевелящийся клубок, наполненный живительным, но и одновременно смертоносным ядом? Энергия от него идет колоссальная. Там все вырабатывалось веками и сконцентрировано. То же пчелиное молочко, тот же прополис, тот же яд пчелиный, что может к гибели привести. Вся жизнь Вселенной сконцентрирована в пчелах.

— Это очень важно, когда в жизни есть мечта, — подытоживает Валерий. — Почему мы стали жить в деревне? У нас мечта была — своя земля, пасека и мед. И с тех пор, как мы занялись пчелами — все у нас в жизни наладилось. Тут же и батюшка один знакомый из Усть — Качки нам отдал 20 ульев. Поработаем летом в деревне, снова в храм осенью приезжаем, научились с Ольгой золотить дерево — и здесь моя мечта сбылась. Оля в свое время медучилище с красным дипломом закончила и работала медсестрой в клинике. Золотить ей понравилось, когда научилась, то поняла, что из больницы надо уходить на более спокойную работу. Теперь мне помогает, золотит дерево. Золото верткое — дыхнул не так — все разлетается. Ну, мы научились с ним управляться, так же как и с пчелами. Свободными себя почувствовали, когда это все преодолели. Вот мы подходим осенью к ульям. У меня мысль — как больше меду собрать, а Ольга думает о другом. Например, о том, как для пчел зимовье устроить, чтобы потерь весной было меньше. И на меня бросается туча насекомых, причем жалят нещадно, а ее совсем не трогают. Загадка? Вот как они наши мысли и намерения считывают.
Бывает иногда так, внезапный перепад температур, резкое похолодание, и Оля ходит пчел собирает по траве, начинает оживлять, и они просыпаются. Во время облета, если дождь начнется, им крылья намочит, и они все лежат на траве не в силах подняться. Их надо в банку собрать, помочь подсушить им крылья и они снова смогут взлететь. Вот она пчеловод, а я подручный. Техническое обеспечение. Постоянно что-то усовершенствую, чтобы Ольге было легче с пчелами управляться.

Иконостас

Как только Ольга занялась пчелами и дело пошло, Валерия снова вызвали в храм. — У меня был задуман 3- ярусный проект иконостаса, над которым я работал несколько лет, — рассказывает художник. Когда поставил нижний ярус, то настоятель, а тогда им был отец Георгий, ему сказал: — Ну, все, тебя в Москву заберут. Вышло иначе. В Пермь приехала главный архитектор из московского патриархата, посмотрела работу художника, ей понравилось. Правда, 2-ой ярус пришлось делать по проекту московского патриархата, как они рекомендовали. Но все было создано в едином ансамбле и получилось неплохо, а главное — по деньгам выиграли. Ушел вот только Валерий из храма сразу, как только ему предложили иконостас морилкой покрыть или хуже того, раскрасить. Сказал только: — Делайте, что хотите! Но не нашлось такого человека, у которого рука бы поднялась иконостас «украсить» морилкой. Когда протоиерея Олега Тяженкова настоятелем назначили, Валерия снова в храм позвали. И тогда они сделали все как положено, иконостас позолотили. Очень было приятно художнику медаль Сергия Радонежского 1 степени получить в 2000 году за свою работу. Восемь лет у Ахматова вызревал замысел, который воплотился в эскиз. Семь лет практической работы. И когда мечта сбылась, нужно было выбрать новую цель. По словам Ольги, несколько лет Валерий мечтал сделать что-то такое, что будет не стыдно показать после того, как закончил иконостас.

Горнее место

Год целый Валерий думал над эскизом. Визуально он мог представить, что хотел. А видел он — райский сад. Решал вопрос — как все это сделать выразительно технически. Как птиц сделать живыми, а виноград настоящим, чтобы тепло от него шло. Как скрепить и соединить между собой части композиции.

Ахматов признался, что «когда заканчивал, желал только одно — лишь бы дали его закончить». Ему уже и денег не надо было — только бы не мешали завершить работу. Горнее место в алтаре — 4 метра в высоту и Валерий опасался, когда прикреплял, что упадет, до такой степени он был ослаблен и выжат как губка. К Рождеству все успел сделать, осталось только позолотить.

Иконы

Изначально, когда Валерий брался реставрировать, то замечал, тут поцарапано, там поцарапано. Со временем стал систематизировать и обратил внимание на то, что в первую очередь, старались нанести вред на иконе младенцу, маленькому Христу. Его срезали, стирали, сцарапывали начисто. Вот классический случай: младенец на иконе стамеской срезан. И таких случаев множество. На втором месте по частотности покушений стоит Богоматерь, над ней издевались с немыслимой фантазией, не говоря уже о пулевых и ножевых повреждениях. На третьем месте — повреждения глаз у святых, сложно сказать почему, но глаза выкалывались, выцарапывались, вырезались. Здесь Валерий удивляется: — Когда работаю, не понимаю: кто и зачем это делал? Написать икону — это ведь труд колоссальный. Старинная икона — семейная реликвия, и, конечно же, отнести ее на реставрацию, дать ей вторую жизнь — дело святое, богоугодное.

Ахматов открылся, что себя не только художником, но и врачом чувствует: — Мне приносят икону — смотреть на нее больно. И я объясняю ей; — Вот помоем аккуратно, я полечу, потерпеть надо немножко, ручки, ножки нарисую, и все будет хорошо.

Ольга делает всю подготовительную работу, чистит, моет, восстанавливает левкас — основу для иконы. Затем медленно и кропотливо начинается работа по восстановлению иконы, возвращению первоначального образа.

Чудеса

— Не только слышал о чудесах, но и сам видел, — прищурился Валерий. — Из Соликамска мне икону привозили. По ней 3 золотистых смоляных луча струились. Правда, не из глаз, а из верхней части образа.
Один раз столкнулся с совсем непонятной вещью. Икона была ровная, гладкая. И вдруг на ее поверхности сучок начал произрастать. Много видел всего, но чтобы живой сучок из иконы стал расти — случай необычный.
Было еще дело. Валерий только начал Горнее место для алтаря делать. К эскизу приступил. 5 дней рисовал эскиз. Тяжело очень было, словно груз на него наваливался. Пересиливал себя, молился. Кровь из носу несколько раз шла, но все равно эскиз закончил. Взял резинку и стер лишние линии. Смахнул рукой с листа и обжегся о рисунок. Кожа затвердела, вздулась — как будто утюг раскаленный задел. После, в деревню уехал, и там с двух пальцев кожа слезла. Не скрывает, что был сильно потрясен, думал, а что дальше будет — если такое начало.

Художник

Художник, по мнению Валерия Ахматова, — это самая свободная профессия. Хочешь — работай, хочешь — не работай. Но не работать для художника невозможно, творчество затягивает, забирает человека в плен. Мысль для Ахматова материальна. Стоит ему что-то пожелать, сбывается примерно на 80%. Удивляется Валерий, за что ему столько даров, не уверен, что он все это заслужил.
 — Творчество — это вечное движение. Всегда нужно думать головой, — повторяет художник. — Вот даже яму копать можно обычным способом, а можно найти творческий подход к работе. Придумать новый способ, наконец, новую модель лопаты.
Своей работе художник отдает всю душу. Но здесь в городе не пропадает ощущение постоянной усталости и борьбы. Крест художника — это выгорание. Пока свою душу не вложишь — ничего стоящего не выйдет, — это закон. Творчество без мысли ничего не стоит, так же как вера без дел мертва. В подсознании вырастает мысль: ты должен это сделать и проявляются первые черты образа, словно какая-то подсказка свыше. И это не значит, что все сразу получится. Когда Ахматов первый столб вырезал, поморщился. Виноград мелкий, кислый. Не то. Пришлось все срезать. Снова все нарастить. Снова все вырезать. И когда уже опыт большой наработал, перестал задумываться, как это сделать, руки делают сами. Важно, чтобы образ целостный был, и совпал с тем образом, что в голове нарисован.
После окончания работы появляется вдохновенный опьяняющий порыв: — Я это сделал! А наутро уже художник смотрит на все другими глазами: — дальше-то что?
В деревне все не так как в городе. В деревне нет усталости. Ахматовы только в деревне по-настоящему поняли, что значит жить.

Денис
Ахматовых радует, что 16-летний Денис идет по отцовским стопам и хочет поступать в Академию. А проявилось все случайно, Валерий его на рисование "не затачивал». Просто однажды Денис нарисовал портрет одноклассницы, и отец понял, что если парень будет работать, то из него выйдет толк. У родителей времени нет — с ним заниматься. Ученик схватывает все на лету, со слов, и работает чисто интуитивно. Ремонт помогал делать, резьбе чуть-чуть учится, а так увлечения как у всех шестнадцатилетних — компьютер. Разве что мальчик целеустремленный, рисует много. Пейзажи, натюрморты. На декоративное отделение — если поступит, станет мастером. Тогда можно будет и печь на даче поставить для обжига керамики, кузницу открыть — планов много. А самое главное — обрести восприемника в достойном деле жизни.