Вы здесь

Чудеса и чудотворцы

Эта история началась в тот солнечный июльский день, когда в лавку антиквара Бориса Жохова, известного в Михайловске под прозвищем Жох, пыхтя и отдуваясь, ввалились трое мужиков в рабочей одежде, таща с собой массивный сундук, обитый ржавой жестью. Надо сказать, что эта троица из строительной бригады, занимавшейся ремонтом старых домов, время от времени по дешевке сбывала Жоху разные чердачные находки: то иконный киот, то медный подсвечник, то что-нибудь из кухонной утвари. Хотя бывали предметы и более любопытные: золотые или серебряные украшения, медали, монеты и ассигнации царских и советских времен: чего только не прячут люди от завистливого глаза, от вора-грабителя, от собственной родни, не ведая, что достанутся их заветные сокровища чужаку, который жнет, где не сеял, собирает, где не положил. Много подобных находок перебывало в лавке Жоха — вот и еще одна пожаловала. И этот сундук был явно чердачного хранения. Мало того, судя по потным и раскрасневшимся физиономиям рабочих, он был набит чем-то тяжелым. Вот только чем именно?

Впрочем, Жоху недолго пришлось раздумывать над этим вопросом. Опустив свою ношу на пол, рабочие откинули крышку, словно заправские торговцы, показывающие свой товар лицом, и глазам антиквара предстали потертые кожаные корешки и переплеты. Так вот что скрывалось внутри сундука! Нечего сказать, сокровище!

— Ну, и на что вы мне этот хлам приволокли? — проворчал Жох.

Самодовольное выражение на физиономиях рабочих мгновенно сменилось растерянностью. А они-то надеялись, что антиквар отвалит им за эту находку хороший куш! Да только, похоже, вместо этого светит им кукиш… и даже без масла!

— Так Борис Семенович, это же книги… — попробовал поторговаться один из них, ледащий мужичонка с наружностью спившегося мелкого интеллигента. — Старинные…

— Да кому теперь эта макулатура нужна! — оборвал его Жох. — За сундук, так и быть, дам пятьдесят баксов. А остальное забирайте. Мне оно даром не нужно.

— Так куда ж мы… — растерялись рабочие.

— Куда хотите. — отрезал Жох. — В музей снесите. Может, там у вас этот хлам и возьмут. Бесплатно.

Это слово окончательно добило незадачливых поставщиков антиквариата.

— Борис Семенович, может, хоть на пузырь накинете? — взмолились они.

— Ладно. — снисходительно ответствовал Жох. — А на большее не рассчитывайте. Мне еще за вывоз отсюда этого барахла заплатить придется. У меня же тут не пункт приема макулатуры. А на пузырь… вот вам, держите.

Когда рабочие убрели восвояси, досадуя, что получили от прижимистого антиквара куда меньше, чем ожидали, и одновременно радуясь, что он таки добавил им хоть на выпивку, Жох пролистал несколько книг. Все они были церковными, и, судя по надписям, сделанным на их титульных листах изрядно выцветшими черными чернилами, являлись собственностью некоего протоиерея Михаила Ксенофонотова. Итак, он бесплатно получил во владение целую выморочную[1] библиотеку. Вот только кому бы ее сбыть, если у большинства служителей алтаря и прежде были в ходу лишь две книги — Требник да сберкнижка, теперь же, с появлением пластиковых банковских карточек…

Впрочем, после недолгого размышления, Жоху пришло на ум одно имя. Взяв в руки мобильный телефон, он набрал нужный номер…

— Отец Георгий? Добрый день! Да, это я. — на сей раз Жох был сама любезность. — А у меня тут для вашей библиотеки есть хорошие книги. Старинные. Почти в отличном состоянии. Почем? Договоримся. Вам почти даром отдам. Как-никак, свои люди… Когда приедете? Что ж, буду ждать. До свидания.

Положив телефон на стол, Жох окинул взглядом раскрытый сундук. Что ж, похоже, день удался. Сперва он ловко надул этих мужиков — сундучишко-то потянет на сто баксов, не меньше. А книги и вовсе достались даром. Теперь еще бы сорвать побольше с отца Георгия! Правда, он и сам еще тот жох — даром, что архимандрит и настоятель крупнейшего монастыря в епархии. Но куда ему тягаться с Борисом Жоховым! А он давно отыскал язвинку[2] в душе этого попа… да не одну. Что ж, умение найти подход к каждому клиенту ради собственной выгоды, с учетом слабых сторон его натуры — главное свойство любого жоха!

* * *

В тот же день в лавку Жоха пожаловал настоятель Ионинского монастыря архимандрит Георгий (Постников). Его сопровождала Нина Сергеевна, врач-невролог средних лет, время от времени пописывавшая статейки для Михайловского епархиального Вестника, в очевидной, но пока что безуспешной надежде стяжать себе славу православной писательницы. С недавних пор она зачастила на городское подворье Ионинского монастыря, да и в саму святую обитель ездила едва ли не каждое воскресенье, хотя дорога до нее по местным меркам была неблизкой — почти полтора часа езды на автобусе. Ведь теперь духовным отцом Нины Сергеевны являлся не ее бывший коллега, ныне настоятель Свято-Лазаревского храма протоиерей Александр, а архимандрит Георгий. Причина столь неожиданной смены духовника была проста: одинокая и бездетная Нина Сергеевна все чаще подумывала о монашестве. Ибо с годами все сильней ощущала за плечами властную поступь и мертвящее дыхание старости. Чем доживать век в одиночестве, лучше уж уйти в монастырь… Однако участь послушницы в какой-нибудь женской обители соседней епархии страшила Нину не меньше, чем одинокая старость. Ведь в монастыре ее, человека с высшим образованием, вдобавок, врача, наверняка заставят копать огороды или чистить коровники. В то время, как ей, с учетом ее возраста и болезней, нужен покой… Нет уж, если уходить в монастырь, то только игуменией.

Надо сказать, что в Михайловской епархии до сих пор не было ни одной женской обители. В то время, как мужской Ионинский монастырь процветал, и его настоятель, архимандрит Георгий, был в епархии весьма влиятельным лицом, вторым после епископа. Приняв все это во внимание, Нина Сергеевна разработала план, казавшийся ей беспроигрышным. Она уже выполнила первую часть этого плана, став духовной дочерью отца Георгия. Теперь оставалось добиться того, чтобы он постриг ее в монахини. А потом помог основать монастырь. Разумеется, вопрос о том, кто его возглавит, даже не будет ставиться. Конечно же, его основательница… Что ж, хочешь достичь высот, действуй с умом!

По правде говоря, отца Георгия раздражала назойливость Нины Сергеевны. Однако эта настырная особа имела связи в медицинской среде. Давний опыт работы таксистом, а затем архиерейским водителем приучил отца Георгия делить всех людей на две категории: нужных и ненужных. Отчего бы не пополнить свое окружение очередным нужным человеком? А там — время покажет.

…Нина Сергеевна и отец Георгий пробыли в лавке Жоха около часа, разбирая содержимое сундука. Правда, эту работу они вели в разных направлениях. Архимандрит отобрал для себя комплект Житий Святых, изданных в начале ХХ в. Оптиной Пустынью. Благо, книги были почти в идеальном состоянии, местами даже неразрезанные. Разве что бумажные издательские обложки следовало заменить на такие, которые бы превратили эти тома в украшение кабинета отца Георгия. Ведь книжный шкаф, уставленный фолиантами в кожаных переплетах с золотым тиснением, служит наглядным свидетельством мудрости его владельца. Не так ли?

— Борис Семенович, а как бы через вас достойные переплеты заказать? — поинтересовался отец Георгий у Жоха.

— Достойные нужно в Москве заказывать. Или в Питере. — деловито ответствовал антиквар.

— Так закажите. А потом мы с вами сочтемся.

— Отец Георгий. — вмешалась Нина Сергеевна, стараясь не выдать предательское волнение в голосе и трепетно прижимая к груди свои находки. — А можно мне взять домой вот это?

— Да берите, что вашей душеньке угодно. — небрежно бросил отец архимандрит, даже не обернувшись в ее сторону.

Если бы он знал, что отыскала в куче старых церковных книг его новоявленная духовная дочь!

* * *

На другой день Нина Сергеевна спозаранку прибежала на подворье Ионинского монастыря.

— Батюшка, вы не представляете, что я узнала! Оказывается, в 1918 году у нас в городе было явление Божией Матери!

Отец Георгий изумленно уставился на нее. Что городит эта истеричка? Какое такое явление? Приснилось ей, что ли?

— А откуда вы об этом узнали? — осторожно поинтересовался он.

— Из книжки. Я нашла ее вчера в том сундуке со старыми книгами — помните?

— Вот как?! И где же она?

— Вот она. Взгляните.

С этими словами Нина Сергеевна протянула отцу Георгию тоненькую брошюрку в желтой бумажной обложке, на которой было напечатано:

«Чудо явления в небе Пресвятой Богородицы двум отрокам в Богоспасаемом граде Михайловске 23 августа 1918 года».

— И ведь об этом никто не знает! — восторженно восклицала Нина Сергеевна. — Но разве о таком событии можно молчать? Нет! Об этом непременно должны узнать все! Это же чудо, батюшка, самое настоящее чудо!

Тем временем отец Георгий деловито перелистывал брошюру, скользя взглядом по страницам. И думал о своем:

— А ведь место там пустое, незастроенное. Вполне можно и Крест поставить, а потом, если народ пойдет, то и часовню. Дело-то выгодное… И как кстати!

* * *

Свежий номер «Михайловского епархиального Вестника» вышел в свет с броским заголовком на первой странице:

«Как наш город посетила Божия Матерь».

Надо сказать, что епархиальная газета не пользовалась особым спросом даже среди благочестивых и богобоязненных прихожан михайловских храмов, и потому месяцами пылилась на прилавках свечных и иконных лавок, пока продавщицы, стремясь освободить место для новой стопы газет, не вручали старые покупателям в качестве нагрузки за приобретенный товар. Однако этот номер раскупили в считанные дни. А затем трепетно передавали его из рук в руки, перечитывали, зачитывая до дыр. По рукам горожан ходили ксерокопии статьи о чуде, весть о нем передавалась из уст в уста, о нем наперебой говорили, толковали, судили и рядили все, от мала до велика. Еще бы! Ведь жизнь в Михайловске была небогата на события. Особенно после того, как в нем, одно за другим, были закрыты все градообразующие предприятия. Неудивительно, что весть о чуде в одночасье всколыхнула весь город — теперь у горожан наконец-то нашлось, о чем посудачить. Чудо, да и только.

Поскольку статья о чуде была небольшой, привожу ее здесь целиком:

«Это знаменательное событие произошло 23 августа 1918 г., вскоре после вступления в Михайловск добровольческих войск Антанты. Двое детей: 5-летний Прокопий и 11-летняя Анна Лаптандер, играя на крыше сарая во дворе дома № 126 на Захарьинской улице (ныне улица Карла Маркса), вдруг увидели в небе Пресвятую Богородицу. Стоя на облаке, Царица Небесная молилась за наш город и его жителей, простирая над ним Свой честной омофор.

Явление продолжалось около получаса, после чего стало бледнеть и исчезло. Потрясенные дети поспешили рассказать о видении своим благочестивым родителям. Вскоре о чудесном явлении Божией Матери стало известно всем горожанам, и они в один голос славили Пресвятую Деву, удостоившую Своим посещением Богоспасаемый град Михайловск.

По благословению епископа Михайловского и Наволоцкого Петра (Парфенова) событие тщательно расследовали. Настоятель Михайловского кафедрального собора протоиерей Михаил Ксенофонотов лично расспросил детей, сподобившихся стать очевидцами чуда. Когда он доложил Владыке о результатах своего расследования, умудренный духовным опытом архипастырь изрек: «Все упование наше на Тя возлагаем, Матерь Божия, сохрани нас под кровом Твоим».

6 сентября 1918 г. объединенное собрание Епархиального и Миссионерского советов Михайловской и Наволоцкой епархии составило «акт о явлении в небе Пресвятой Богородицы, бывшем в Михайловске 23 августа 1918 г.» с подробным описанием видения. Также в городской типографии Черепанова на средства благочестивой купчихи второй гильдии Афанасии Лисицыной была издана брошюра о чудесном явлении Пресвятой Богородицы. До наших дней сохранился лишь один экземпляр этой книжки, что можно расценить, как новое чудо, совершившееся ради того, чтобы память о посещении Божией Матерью нашего города не канула в небытие, и мы, подобно нашим благочестивым предкам, могли благодарственно воззвать:

Пресвятая Богородице, спаси нас!»

Полагаю, читателю понятно, кто был автором этой статьи.

* * *

Нина Сергеевна ликовала. Еще бы! Ведь ее статья о чудесном явлении Божией Матери в Михайловске облетела весь интернет. И в одночасье прославила своего автора. Известный церковный писатель, известный краевед, заново открывшая одну из интереснейших страниц истории Севера — и это все о ней, о ней, о ней! Вот радость-то, вот ведь чудо!

Однако лукавый не дремал. И накануне того торжественного дня, когда при большом стечении горожан епископом Михайловским и Наволоцким Гедеоном был освящен памятный Крест, воздвигнутый на месте исторического сарая, с крыши которого двое юных горожан узрели Пресвятую Деву, в местной оппозиционной газете «Двинская волна» появилась статья с многозначительным заголовком: «Чудо в Михайловске — его творцы и заказчики». Автором этой статьи был Евфимий Михайловский. Впрочем, кто не знал, что под этим псевдонимом скрывался журналист Ефим Абрамович Голдьберг, скандально известный борец за истину ради собственной выгоды. С некоторых пор Ефим Гольдберг (нее иначе, как по примеру известного телеведущего и писателя, прошедшего путь от церковного певчего до преподавателя уроков атеизма) из ярых православных стал столь же ярым антеклерикалом. Причина сей метаморфозы была проста: после того, как в Михайловской епархии сменился архиерей, Ефим Гольдберг лишился места в епархиальной пресс-службе. После чего, одну за другой, выдавал на-гора разоблачительные статьи о михайловских церковниках. Разумеется, и на сей раз он не преминул состряпать очередной опус «на злобу дня»:

«Мы знаем, что церковники испокон веков были прислужниками эксплуататоров всех мастей. В обмен на покровительство они готовы были обеими руками благословлять помещиков, капиталистов, царей, даже чужеземных завоевателей — начиная от монгольских ханов и кончая Гитлером. А для того, чтобы заставить простой народ покорно гнуть перед ними спину, церковники щедро потчевали их сказками о чудесах собственного сочинения. Типичным примером такого чуда, сфабрикованного ими ради собственной выгоды, является история о том, как 23 августа 1918 г. над нашим городом якобы явилась Божия Матерь.

Не буду ее пересказывать. Вместо этого предлагаю читателям сопоставить дату пресловутого явления с другой датой. Поскольку именно она является ключом к пониманию пресловутого «чуда». Эта дата — 2 августа 1918 г. В этот день в Михайловск вошли войска иностранных интервентов. Они установили в нашем городе свою власть, державшуюся на английских и американских штыках. За полтора с лишним года интервенции из 300 тысяч жителей Михайловска 28947 человек (то есть, 10% горожан) прошло через застенки губернской тюрьмы. Из них 4000 было расстреляно. Полагаю, эти цифры говорят сами за себя.

По свидетельству современников, ужасы преисподней бледнели перед ужасами каторжной тюрьма, которую интервенты устроили на острове Мудьюг. Они залили наш город кровью и слезами народными. Но местные церковники с восторгом приветствовали интервентов, как «освободителей от большевистского ига». И, чтобы сдержать волну народного гнева против захватчиков, поспешили сфабриковать сказку о чуде, якобы случившемся в нашем городе вскоре после прихода туда интервентов. Характерно, что Божия Матерь явилась не над городской окраиной, прозванной Мхами, где интервенты расстреливали свои жертвы, а над Англиканской улицей (впоследствии переименованной в улицу Энгельса), что является наглядным свидетельством заискивания местных церковников перед интервентами, большую часть которых составляли англичане. На это в свое время обратил внимание известный северный историк, профессор И.К. Лапин в своей монографии, посвященной традициям атеизма на Севере, дав критический анализ пресловутого «чуда».

Неудивительно, что после изгнания интервентов из Михайловска все, кто участвовал в создании этого тенденциозного мифа, понесли заслуженное наказание. Так кому и зачем вздумалось теперь вновь извлекать со свалки истории чудо, которого не было?

Поразмыслите об этом».

* * *

Нина Сергеевна была вне себя от ярости. Ведь злокозненный журналист посягнул не только на чудо, но прежде всего на ее авторитет писателя и краеведа. Однако что она могла поделать? Как говорится, написанное пером не вырубишь топором. Оставался лишь один выход — опровергнуть данные, которые привел в своей статье Ефим Гольдберг. Точнее, данные из книги некоего северного историка, на которые он ссылается. Но что это за книга?

В поисках ответа на этот вопрос Нина отправилась в областную библиотеку. И без труда отыскала там пресловутую монографию профессора Лапина. При этом выяснилось, что ее автор почерпнул свои сведения о чуде из «Известий Михайловского губкома и губревкома ВКПб» от 19 июля 1920 г., где была напечатана статья о суде над участниками городского союза духовенства и мирян, среди которых были епископ Михайловский и Наволоцкий Петр и протоиерей Михаил Ксенофонтов. Им вменялись в вину фабрикация и распространение слухов о явлении Богородицы, якобы благословившей белогвардейские войска, и вовлечение в эту контрреволюционную агитацию двух детей, якобы свидетелей этого чуда.

Прочитанное повергло Нину в смятение. В самом деле, если окажется, что пресловутое чудо в Михайловске — это всего лишь людская выдумка, разоблаченный ход в кровавом противоборстве между красными и белыми… Ее слава в одночасье сменится насмешками и позором. Как же быть? Что же делать?

И тут Нина Сергеевна вспомнила о рукописной тетради в зеленоватом картонном переплете с мраморными разводами, которую она обнаружила в сундуке с книгами покойного протоиерея… Господи, какая же она дура! Надо же оказаться столь невнимательной! Ведь владелец всех этих книг — тот самый настоятель Преображенского храма, протоиерей Михаил Ксенофонтов, что проводил расследование по делу о явлении Божией Матери в Михайловске. А спустя два года был репрессирован за это большевиками. Какое счастье, что, просматривая его книги, Нина сразу обратила внимание на эту тетрадь. И взяла ее с собой. А ведь она сделала это чисто из любопытства. В самом деле, не каждому доводится заполучить в руки и прочесть дневник священника… Как же кстати она это сделала! Несомненно, что в нем есть упоминания о чуде. И тогда… Свидетельство очевидца перевесит все домыслы и измышления богоборцев. Только бы оно отыскалось!

Вернувшись домой, Нина Сергеевна сразу же бросилась просматривать дневник отца Михаила. И что же?

Она нашла то, что искала…

* * *

«2 сентября 1918 г. Сегодня вызвал меня к себе Преосвященный и благословил провести расследование по поводу известного события. Уже целую неделю это главная городская новость. Даже в «Михайловских Известиях» об этом напечатали. Вот Владыка мне и дал обе газеты, и велел все тщательно расследовать, а завтра ему доложить, что к чему. Господи, помоги!

3 сентября 1918 г. Расспросил прихожанок — откуда они об этом узнали. Оказалось, что от Пелагеи, которая на рынке у Оперной пристани шаньгами торгует. Пошел я искать эту Пелагею. И нашел ее посреди рынка, окруженную заостровскими и лихостровскими женками, которые внимали ей, разинув рты… если бы мои прихожане так меня слушали! Когда же она закончила, я отвел ее в сторонку и с глазу на глаз спросил, была ли она самовидицей случившегося, или с чужих слов о нем сказывает, и, если да, то с чьих именно. На это Пелагея мне ответила, что сама она ничего не видела, а слышала обо всем от товарки своей Клавдии. Тогда я попросил ее отвести меня к этой Клавдии, в надежде, что от нее узнаю все доподлинно.

Однако и Клавдия сказала, что точно ничего утверждать не может. Хотя кажется ей, что на небе и в самом деле было что-то такое. Да только она по старости слаба глазами… Это ребятишки из флигеля Анька да Пронька (у них глазки молодые, вострые), видели все подробно. И ей рассказали. Она в ту пору у окна сидела, чай пила из вот этой самой чашки с цветочками, которую ей племянник Митя на день Ангела подарил. А Анька с Пронькой на крыше сарая сидели. Она еще хотела им крикнуть, чтобы слазили — нечего по сараю бегать, там на крыше доски гнилые, не ровен час, проломятся! И тут вдруг Пронька как закричит: «Боженька! Боженька!» А за ним и девчонка заголосила: «Матушка! Матушка Божия!» Она от испуга аж чашку из рук выронила. И, надо же — не разбилась чашка-то! Вот ведь какое чудо! Ведь совсем новая чашка, да баская[3] — жаль было бы разбить!

Тут понял я, что больше от нее ничего не добиться — у нее только эта чашка на уме. Надо обо всем ребятишек расспросить. Подхожу к флигелю, а дверь заперта. Что ж, думаю, подожду. Уселся на лавочку, просидел с полчаса, аж устал. Тут подходят к дому две женщины и спрашивают:

— Скажи, батюшка, а где-ка тут отрочки живут?

Что за притча? Какие такие отрочки?

А они мне в ответ:

— Которым Царица Небесная явилась. Мы у них благословиться хотим.

— Так отчего же, — говорю, — вы ко мне под благословение не подходите?

Замялись они. А потом одна из них мне говорит:

— Так ихнее-то благословение другое. Оно помогает.

— Что ж вы, — говорю — раскольницы[4] или сектантки какие? Где это видано, чтобы не у нас, священников, благословение брать, и от людей помощи искать? Пойдите лучше в храм — свечку купите, молебен закажите — Господь вам за это и поможет. А теперь ступайте отсюда. Нечего Бога гневить! Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец!

И побрели они восвояси, хотя время от времени оглядывались– не ушел ли я. Что ж, я бы и рад уйти — обед-то дома, поди, уже остыл. Да только послушание выше поста и молитвы. Хочешь, не хочешь, надо сидеть и ждать.

Гляжу — опять идет какая-то женщина, с виду — из самоедов[5], а одета по-городски, да только сразу видно — одежка на ней с чужого плеча. Подходит ко мне и спрашивает:

— Кого ждете, батюшка?

Я ей отвечаю, так, мол, и так. А она мне в ответ:

— Так это ж мои дети. Только их сейчас дома нет.

— А где они?

— Они у самой купчихи Лисицыной в гостях.

— А когда они домой вернутся?

— Да кто знает? Туда увезли, значит, и обратно когда-нибудь привезут.

Хорошенькое дело — «когда-нибудь привезут»! А мне как быть? Что я завтра Владыке скажу? Делать нечего — придется ехать к купчихе Лисицыной. Вот уж не было горя! Это же, прости Господи, о таких Святой Апостол Павел говорил, что они всегда благочестию учатся да никогда в разум истины прийти не могут[6]. Первая сплетница… и ведь ни о ком ничего хорошего не скажет. А чуть что: так, мол, это я не в осуждение говорю, а в рассуждение. Все они так!

Поехал я к купчихе Лисицыной, вхожу в дом, гляжу — посреди залы стол стоит, а на нем и вареное, и печеное, и конфеты, и пирожные, и фрукты — чего только нет! За столом купчихи да офицерские жены сидят, в пух и прах разряженные (им бы только нарядами друг перед другом выхваляться!), а рядом с хозяйкой — отроковица и младенец лет пяти. Перед ним горка конфетных фантиков, а сам он за обе щеки пирожное уплетает, аж весь кремом перемазался. Господи, да разве можно дитяти столько сладкого давать? Не ровен час — животом заболеет. Да только разве этим сорокам болтливым до того? Толкуют меж собой, к чему бы сие могло бысть. Господи, чего я только не наслушался! И японца помянули, и турку, и новое нашествие галлов и с ними дванадесяти языков[7] — чуть ли не новый всемирный потоп напророчили — прямо новые тайны мадридского двора! А, как я вошел, все на меня напустились — да что же это, батюшка, да к чему это, батюшка, ведь не иначе, как знамение, так к чему оно — к добру или к худу. Скажите, батюшка…

А что мне сказать? Сам не знаю. А ведь надо что-то сказать, да так, чтобы всем им зараз угодить и с самовидцами случившегося невозбранно побеседовать. Господи, вразуми!

Тогда я им говорю:

— Достопочтенные дамы! Дано ли нам, смиренным рабам Божиим, ведать Промысел Господа своего? Способны ли мы, немощные человеки, прозревать Его неисповедимые пути? Посему подождем, что на сей счет наш Владыка скажет. А он желает знать о случившемся из первых уст. Посему, если позволите, отвезу я их в родительский дом и там подробно расспрошу их обо всем виденном, как меня наш Владыка благословил.

По дороге я детей ни о чем не расспрашивал, решив, по примеру пророка Даниила, побеседовать с каждым по отдельности, дабы удостовериться, не окажется ли в их словах какой несогласицы[8]. Однако, к моему удивлению, они говорили слово в слово. Мол, около полудня, играя на крыше сарая перед домом, вдруг увидели они на небе Царицу Небесную, точь-в точь, как на той иконе Покрова Пресвятой Богородицы, что висит в соборе у левого клироса. Стояла она на облаке, держа в руках белый покров, и молилась. Первым увидел ее мальчик, а за ним и сестра его, и оба закричали. Тут старуха из соседнего дома, которая в это время у открытого окна сидела, и чай пила, давай их расспрашивать, что это они такое видят. Когда же они ей все рассказали, да не по разу, поскольку она сначала не поняла, что к чему, на небе уже ничего не видать было. Вот и все.

По правде говоря, меня смутило, что малые дети так складно обо всем рассказывают, словно по книжке читают. Так ведь они уже вторую неделю изо дня в день по гостям ездят да о случившемся рассказывают. Вот и заучили все наизусть, как школьный урок. Чего с них взять?

Вроде бы, все я выяснил, да чем больше раздумываю обо всем этом, тем больше сомнений. Да разве у меня одного? Вон они как глумятся…

А как бы кстати нам сейчас было чудо! Глядишь, и подвигло бы оно народ на брань против красных бандитов. Ведь что они творят, что творят! Даже слышать страшно. Истреби их, Господи! Даруй мир Отечеству нашему, чтобы вновь воцарился на престоле Помазанник Божий, и настали бы на земли мир, в человецех благоволение.

Аминь, аминь, аминь».

Эта запись находилась на последней странице дневника протоиерея Михаила Ксенофонотова.

(продолжение следует)

____________

[1]То есть, ничью, в связи со смертью хозяина и отсутствием наследников.

[2]Слабое место — жарг.

[3]Красивая — сев. диал.

[4]Так в старину называли старообрядцев. На Севере преобладали старообрядцы-беспоповцы, не признававшие священства.

[5]Т. е., из ненцев — устар.

[6]2 Тим. 3, 6-7.

[7]То есть, войну с Наполеоном. День изгнания французских войск за пределы России торжественно отмечался в Праздник Рождества Христова. В этот день после Праздничной Литургии совершался молебен «в воспоминание избавления Церкви и державы Российския от нашествия галлов…». Чинопоследование этого молебна составил Святитель Филарет, митрополит Московский.

[8]В ветхозаветной книге пророка Даниила рассказывается, как он спас от казни благочестивую Сусанну, отвергшую домогательства двух лукавых старцев и за это оклеветанную ими. Расспросив каждого старца по отдельности, пророк Даниил уличил их в обмане на основании различий в их показаниях.

Комментарии

"Как густа в колхозе рожь - василек едва найдешь..."

Но на этом букете они просто царят.

Читала я предание, будто святой царице Елене помогли найти Крест Господень именно васильки, которые на удивление обильно росли нна том самом месте, где были зарыты три Креста с Голгофы. И будто бы потому греки исполььзуют в качестве кропила букеты васильков. 

Царственные цветы...хоть и считают их сорными.

Спасибо за поздравления!

м. Е.blin

И што опять накрутят ваши жохи, матушка? Было чудо или не было? Ой, как все на реальность похоже - куда ни глянь, всюду не то.

И вокруг не те, и я сам - не тот, и вообще как жить - непонятно. А чудо - штука всем выгодная, если дело «правильно» поставить.

 

С весной, матушка! Тепла и света Вам! give_rose

Жохи накрутят... Собственно, тут уже кое-что понятно. Сомневается даже человек, который общался с очевидцами происшедшего (а там уже нездоровая шумиха начинается вокруг "отрочков"). И не без оснований. И все-таки у многих людей возникает соблазн растолковать событие в определенном ключе...

Как сказал один мой хороший знакомый, виртуальный град Михайловск все больше напоминает город Глупов. И все ж Бог и над ним бдит.

Хотела было поставить эпиграфом к тексту слова о. Брауна из рассказа Честертона "Чудо "Полумесяца"": "Вполне вероятно, ложью можно послужить религии, но я твердо верю, что Богу ложью не послужишь". Но рассказ все же не об этом. И Главный Герой все Тот же, Он проходит через все мои тексты, где "на поверхности" - разгул сил зла. И Он поставит все на свои места. А вот принять или нет это - дело персонажей (и читателей).

В реальности, кстати, в 1919 г. в Архангельске было явление Богоматери. Но Михайловск - не Архангельск. И описанное напоминает реальное настолько, насколько в романах...хотя б того же Акунина... про монахиню Пелагею...реален быт губернского города.

Здесь ведь не столько о чудесах, сколько, так сказать, об их творцах...