Болотная кузница

История первая
Белый столб

Это осенью случилось, в ноябре. Листья уже давно опали, лужи морозом прихватило — мальчишки по дороге в школу каждое утро лед каблуками кололи. Снег пока не выпал, но ждали его со дня на день.

Ночью Мишке не спалось. Ветер то дунет, то успокоится, калитка старая стучит, в печной трубе подвывает, где-то на краю деревни собака лает-заливается. Ну как тут уснуть? Лежит Мишка, голову руками подпер, сам себе вслух колыбельную поет — авось поможет…

Вдруг — стихло все. Как будто кто-то звук выключил. Не по себе стало Мишке — не бывает так! Вскочил он с кровати, тихонько, чтобы родителей не разбудить, к окошку подбежал и занавеску отдернул.

Лес за окном словно по стойке смирно замер — ни один листик не шелохнется, калитка тоже больше не стучит.

И вдруг, как по команде, сначала свист послышался, потом — гул. А после — всплеск! Но не такой, как бывает, когда в лужу прыгнешь, а вроде того, как если целый грузовик в пруд с самолета уронить. Смотрит Мишка, из-за леса вырвался в небо белый столб, выше самых высоких деревьев, и на вершине столба заплясала красная искорка! С минуту столб постоял и в воздухе осеннем растаял, а искорка — за верхушки деревьев закатилась.

У Мишки глаза от удивления круглые, ждет — что дальше будет? А дальше — ничего. Снова лес зашумел, собака залаяла, в трубе завыло. Мишка ждал-ждал, глаза слипаться стали. Решил утром проверить, в чем дело, прыгнул в кровать, одеяло на себя намотал, а как уснул — и не заметил.

Утром будильник заверещал. Мать чайник на плиту поставила, отец радио включил. Мишка умылся, прибегает на кухню.

— Кто, спрашивает, ночью белый столб над лесом видел?

— Ночью, — отец чаю отхлебнул, — ночью, говорит, я обычно сплю — по лесу не шатаюсь.

— Вот-вот, — мать пальто надевает, чтоб на работу идти. — и тебе, Мишка, не мешало бы пораньше ложиться, ночью всех своей беготней мучаешь, а утром — пустыми разговорами!

Мишка спорить не стал. Позавтракал, портфель — в руку и в школу побежал. Он как раз в первый класс пошел, к школе привыкал, но постепенно. По дороге собаке соседской злющей кулаком погрозил, возле старого дуба полный карман желудей набрал, в сквере перед школой стаю ворон заметил — желудями в них покидался. Уроки еще не начались, а уже сколько дел переделал!

Первый урок кончился, Мишка на перемене к своему старому дружку Сашке подбегает.

— Слушай, ты ночью — — Ты белый столб над лесом ночью видел?

Сашка яблоко грыз. Прожевал кусок, глаза прищурил и говорит:

— Нее, за лесом белого столба не видал. А фонарный столб возле школы давно приметил — гнилой совсем. Это не он тебе на голову свалился?

Мишка не стерпел — двинул Сашке по уху так, что надкушенное яблоко в угол улетело. Сашка в Мишку вцепился — тут и покатились они по полу. Всю грязь обтерли, уборщице уже и делать нечего. А ребята из соседних классов вокруг столпились и спорят, кто кого одолеет? Один кричит: «Жвачку на Мишку ставлю, он самый задиристый!» А другой ему: «Задиристый, да выдыхается быстро! Двух оловянных солдатиков на то, что Сашка победит!»

Тут учитель подбежал, обоих за вороты схватил, встряхнул, и спрашивает: «Кто начал?»

Мишка с Сашкой в один голос кричат: «Он!» и друг на друга пальцами показывают. Тогда учитель Мишку в правый угол на целый урок поставил, а Сашку — в левый.

— Я же прав… — Мишка захныкал.

— Вот за правду и пострадаешь — дело хорошее! — Тут учитель снова про географию объяснять начал: что куда впадает и где растет.

Уроки кончились. Мишка домой идет, под ноги смотрит, портфель за собой по земле волочит.

«А может и не было никакого столба? А теперь из-за этого проклятого сна одни неприятности…»

Вдруг Мишка носом в забор уперся. «Ну вот, сначала — столб, теперь — забор посреди улицы! Его же не было здесь раньше…»

Поднял Мишка голову, смотрит — за забором домик стоит зеленый, дым из трубы идет. Пошел Мишка вдоль забора, до калитки добрался, толкнул рукой — не заперто. Первым делом заглянул, не видно ли собаки? Собаки не было. Тогда он внутрь прошмыгнул и стрелой к дверям. Взлетел на крыльцо и постучал.

Заходи, Мишка! — отвечает из-за дверей незнакомый женский голос.

Мишка заходит и видит: комната вся сушеными травами завешана, в углу старый граммофон с зеленой трубой хриплый вальс играет, а у плиты женщина пожилая стоит в сиреневом платье, в кастрюльке помешивает.

— Ну, что в дверях стоишь? Садись, обедать будем!

Мишка робко к столу подошел, пучок трав с табуретки снял, переложил на подоконник, сел.

— Тетенька, — говорит, — а вы меня откуда знаете?

— Я не тетенька, а Лизавета-волшебница! А знать мне про тебя все положено — работа у меня такая. Ты ведь не спрашиваешь, откуда мой дом посреди улицы появился?

— А откуда?

— А откуда появился, туда и исчезнет! В свое время. Садись, ешь, у нас времени мало.

Поставила Лизавета перед Мишкой тарелку, сама напротив села. Мишка смотрит — в тарелке каша обыкновенная, только совсем зеленая. Начал ее есть и никак не разберет, из чего она сварена?

— Из трав лесных! — Старушка отвечает, хотя Мишка еще ничего спросить не успел, — Зверобой, мята, Иван-да-марья и иван-чай. Да еще семь трав, про которые никто кроме меня не знает. Мой рецепт, собственный! Ешь-ешь, после этого ты его увидеть сможешь, а то без толку все это.

Мишка чуть кашей не подавился.

— Кого — его ?

— Кого надо, того и увидишь. Ты что думаешь, белый столб над лесом просто так появился? Из всей деревни его только ты и видел — значит, тебе на болото идти нужно, пока снег не выпал. А чтобы ты гостя видеть мог, я должна тебя лесной кашей накормить и дорогу объяснить. Ну, доел? Тогда слушай.

Старушка тарелку убрала и граммофон выключила.

— Через поле по тропинке пойдешь до сухого пня, на пень вот этот пучок сухой резеды положишь и смотри. Куда пучок ветром сдует — туда и сворачивай. До болота дойдешь — окно увидишь.

— Какое окно?

— Болотное, дурень, не витрину же! Это вроде маленького пруда, где вода стоит. Посреди окна — кочка. Вот на этой кочке он тебя и ждет.

— Кто?

Ну, хватит, спрашиваешь много. Дойдешь — увидишь, только сразу отправляйся, а то скоро снег выпадет.

С этими словами Лизавета-волшебница с полки обещанный пучок резеды достала, Мишке в карман куртки сунула и до дверей проводила.

— А если что-то неладно будет, я снова появлюсь. Ну, желаю удачи!

Вышел Мишка за ворота, хотел еще что-то спросить, обернулся — а домика уже нет! Будто растаял — позади улица и впереди тоже.

Прибежал Мишка домой, бросил портфель, и — стремглав к лесу. До опушки добрался, видит — и вправду из травы старый серый пень торчит. Вытащил Мишка из кармана пучок резеды, на пень положил, ветра ждет. А вокруг — тихо. Мишка уже мерзнуть начал, хотел домой отправляться.

Зашелестели деревья, два листа желтых мимо пронесло, шевельнулся пучок влево, потом — вправо, покрутился на пне и в лес улетел. Мишка вскочил и за ним побежал. Пучок по лесу летит, за стволы задевает, стебельки теряет. До болота долетел, ударился о куст и рассыпался на травинки. Мишка остановился: куда дальше идти? Подошел к кусту, раздвинул ветки и видит — окно болотное! Маленькое, не больше его комнаты, и вода в нем блестит. А посреди окна мохнатая кочка торчит, как островок.

Сел Мишка на траву возле болотного окна, ждет.

Вдруг видит — в середке кочки два горящих глаза, на него смотрят! А вслед за глазами мохнатое туловище появилось. И вылез из кочки не то человечек, не то зверек: ростом не больше рукавицы, коричневой шерстью порос, где голова, где туловище, — не разобрать. Ушей тоже не видать, только глаза как две лампочки от карманного фонарика, и рот до ушей точно у лягушки.

— Что, — спрашивает человечек, — пришел, наконец? Я уж думал не дождусь!!

— А ты кто? — поинтересовался Мишка, — зачем меня ждешь?

— Я Мохнашка. Меня вчера из болотной кузницы последним дымом вынесло. А жду я тебя потому, что снег пойдет — и меня затушит. Я у тебя до весны жить буду, пустишь?

— А что родители скажут?

— Ты что? — засмеялся Мохнашка. — Только ты белый столб видел, и меня без лесной каши не заметил бы. Так что из всей деревни только для тебя я и видим, а для всех остальных — не существую! И родители твои ничего не заметят.

Мишка подумал, подумал, ничего не понял, но интересно стало. Говорит:

— Ладно, иди сюда!

Мохнашка даже ногами затопал.

— Дурной! Кругом ведь — вода!

Отломил тогда Мишка от куста ветку подлиннее и протянул ее Мохнашке. Тот лапками за нее уцепился. Тащит Мишка Мохнашку, а тот верещит от страха: — Ой-ей-ей, уронишь — потухну!

Вытащил его Мишка. Мохнашка улыбнулся во весь свой широкий рот и говорит:

— Хочешь, фокус покажу?

— Нашел время! Ну, ладно — давай!

Мохнашка надулся как воздушный шарик, подпрыгнул и

плюнул в кочку, с которой его только что Мишка вытащил.

Глядит Мишка — глазам не верит! Сухая трава на кочке вдруг вспыхнула и запылала. Раз — и выгорела вся, а кочка как голова слона серая и лысая стала, только ветер пепел ворошит.

— Вот это да! А еще можешь?

— Хватит. Пошли домой, а то снег пойдет.

Взял Мишка Мохнашку, засунул осторожно в карман — и домой побрел.

— Эй, — говорит, только ты карман не спали!

Ладно, ты поторапливайся давай, холодно мне!

Родители уже с работы вернулись. Отец газету читает, мать у плиты возится.

— Дрова совсем сырые! С обедом придется подождать…

Отец из-за газеты бурчит — недоволен.

Мишка прошмыгнул в свою комнату, вынул Мохнашку из кармана, посадил на шкаф. Тот от пыли чихает.

— Что, — говорит, — тряпкой протереть трудно было?

— Может тебе на шкаф еще пуховую перину постелить и цветной телевизор поставить? Сиди, где сидишь. Есть хочешь? Вот когда мать печку растопит, принесу…

Мохнашка только фыркнул и — р-раз вниз со шкафа, шлепнулся на пол и в кухню побежал. Мишка испугался, но вспомнил, что родители его увидеть не смогут и следом пошел — посмотреть, что гость надумал.

А Мохнашка уже под ногами у родителей вертится. того и гляди раздавят! Мать целый коробок спичек извела — дрова все не загораются.

Стала она полено щепать, а Мохнашка незаметно к плите подбежал, плюнул на дрова, И огонь как бешеный заплясал!

— Ну, дела! — Мать удивляется, — то не разгорался, а то вдруг…

Бывает! — отец газету сложил. — у меня так тоже однажды на рыбалке случилось: притомился, как уснул не помню, а очнулся — костер горит, на нем уха в котелке булькает, и компания незнакомая сидит — никого раньше не встречал!

— Помолчал бы лучше про свою рыбалку! А компании твои мне известны…

Сидит Мишка, суп хлебает, а Мохнашка на подоконнике устроился — болтает ножками. Мишке неловко — сам ест, а гость только смотрит. Когда обедать кончили, он кусок хлеба в карман сунул, Мохнашке подмигнул и в свою комнату ушел. Гость за ним топает. Мишка дверь закрыл, и хлеб протягивает:

— На, голодный, небось!

Мохнашка только фыркнул.

— Я тебе не лошадь, кто же в болотной кузнице хлебом питается?

— А чем тебя кормить? Мохнашка за ухом лапкой почесал.

— Слушай, я видел — мать твоя лучины для растопки нащепала. Вот ты мне щепочек и принеси!

Мишка пожал плечами и побежал на кухню. Родители уже по своим комнатам разошлись, кучка щепок на полу осталась. Он их обеими руками нагреб — и назад. Положил на шкаф перед Мохнашкой.

— Ну, — спрашивает, — что делать будешь?

Мохнашка щепки понюхал, облизнулся, схватил одну, что подлиннее, — и в рот! Похрустел немного и колечко дыма из ноздрей пустил. Потом — следующую в рот отправил. Быстренько всю кучу умял. По животу себя погладил.

— Вкусные, еловые. Я больше, правда, иву люблю — от нее дыма меньше. А вот осина — она горькая.

У Мишки глаза круглые:

— Так ты что — дровами питаешься?!

Мохнашка даже обиделся:

— Кому — дрова, а кому — хлеб насущный.

* * *

Бóльшую часть времени Мохнашка сидел на окне и смотрел на улицу, как ленивая кошка. За стеклом — снег, сугробы намело. Вечерами, когда все в доме спать ложились, он Мишке шепотом про свою жизнь болотную расказывал.

— Нас, мохнашек, в Болотной кузнице не так чтобы очень много, но сколько — никто не считал. Считать мы все уже давно разучились. Имен у нас тоже почему-то нет, и на лицо мы все одинаковые, только по цвету меха различаемся: в детстве коричневые, а как подрастем — рыжие. Коричневые в подмастерьях ходят, рыжие — мастера.

— А тебе сколько лет? — Мишка в кровати лежит, а Мохнашка на подушке устроился.

— Я же говорю — не умеем мы считать, откуда я знаю? Ну, вот. Болотная кузница — под самым болотом находится. Топим мы торфом — его на болоте навалом, болотную руду тоже на месте добываем.

— А что в этой кузнице делают?

— Много чего. Я возле горна работал, где из выплавленного железа гвозди куют.

— А зачем?

— Столбы скреплять.

— А столбы зачем?

— Крышу подпирать, потолок латать. Прозеваешь — крыша обвалится, нас всех водой зальет, мы и потухнем. Так что работы хватает…

— Так это что, — Мишка удивляется, — вы все время гвозди куете, столбы ставите, чтоб вашу же крышу чинить?

— Ну, это только в нашем цеху, а цехов в Болотной кузнице много. Что в других делают, этого мне пока знать не положено, вот подрасту, порыжею — тогда Старший Мастер все покажет и новую работу даст.

— А Старший Мастер — он самый рыжий?

— Он седой совсем. И на большом пальце левой ноги золотое кольцо носит. Бывало, подмастерья заиграются, про работу забудут, но как услышат звон — сразу по местам. Это мастер приближается, кольцом по полу стучит… Если что не так — он ворчит страшно!… Ладно, заболтались мы, спать пора! Остальное потом расскажу.

Мишка на правый бок повернется, Мохнашка к себе на шкаф залезет. Засыпали быстро: Мишка во сне посапывает, Мохнашка из носу колечки синего дыма пускает.

* * *

Зима уже к концу подходила. Мохнашка прижился, по хозяйству по возможности помогал: огонь в печи разжигал, тараканов с потолка сбивал. Один раз даже дырку в занавеске прожег. Мишке потом от матери досталось, она думала, что тот опять со спичками баловался.

Только к весне затосковал мохнатый гость. Целыми днями от окна не отходил, на улицу смотрел, в деревья за околицей вглядывался — вдруг его родня болотная знак подаст? Жалко его стало Мишке.

— Слушай, говорит, Мохнашка, может ты со мной погулять сходишь?

— Вот-вот, — Мохнашка сидел надутый на подоконнике. — Самое время по снежку прогуляться — шагну два раза, зашиплю и от меня одна проталина останется. Думай, что говоришь!

Мишка призадумался. Действительно, вода для Мохнашки — смерть.

— Слушай, а я тебя в карман посажу! Дырку проделаю — будешь воздухом дышать.

— Может дырку лучше прожечь? — оживился Мохнашка. — Для меня это — раз плюнуть!

На том и порешили. Посадил Мишка Мохнашку в карман куртки и выскочил на улицу. Снег под валенками скрипит, щеки от мороза у Мишки сразу красными стали. Постучал он пальцем по карману:

— Ну, как?

Мохнашка колечко дымное через дырку выпустил — жив, мол.

Шагает Мишка по улице; кругом сугробы, солнышко светит. Вдруг видит Мишка — Сашка с компанией в снежки играет. Построили снежную крепость: пять человек ее защищает, остальные — штурмуют. Сашка Мишку увидел, вспомнил старую обиду, слепил снежок потверже, изловчился и угодил Мишке прямо в ухо, даже шапка слетела.

— Ах, так! — Мишка обеими руками снегу нагреб и слепил комок величиной с кочан капусты. Подбежал к Сашке поближе — тот за снежным завалом спрятался. Мишка на завал вскочил, и комок опустил Сашке аккурат на голову. Сашка заорал, как резаный — голова вся в снегу, за шиворот тоже с полкило примерно насыпалось. Снова друзья сцепились — ногами, руками друг дружку молотят, остальные наблюдают и комментируют, как на стадионе.

Вдруг, один из зрителей кричит:

— Мишка! У тебя пар из кармана идет!

Тут Мишка про врага своего забыл и стремглав домой побежал. А Сашка ему вслед:

— Струсил!

Мишка ему на ходу кулак показал и дальше помчался.

Дома куртку скинул, руки полотенцем вытер и Мохнашку из кармана вытряхнул. Тот лежит, едва дышит. Шутка ли — снег в карман во время драки набился! Мохнашка стонет, вместо пара от него черный дым с копотью повалил.

— Ой-ей-ей! Говорил же я — плохо дело кончится!

Мишка его полотенцем обтер, на печку посадил. Мохнашка отдышался немного и уснул. Сидит Мишка рядом, смотрит на друга своего раненого, жалеет: сдался ему этот Сашка, зачем в драку полез?

Через час очнулся Мохнашка, хотел приподняться, но не смог — плюхнулся навзничь.

— Все, не видать мне больше Болотной кузницы, не ковать гвоздей железных, не дожил я до рыжей шерсти, останется от меня лужа маленькая и та к утру просохнет!

Мишка насупился — знает, что виноват.

— Ладно, — говорит, — погоди сам себя жалеть, не помер ведь еще! Ты лучше скажи — чем лечить-то тебя? Аспирин навряд ли поможет…

— Ой-ей-ей, — Мохнашка дальше плачет, — не поможет мне ничего… Кроме сосновых шишек! Я их до ужаса люблю…

— Где ж я их тебе достану?

— Известно где — в лесу! Набери, подсуши. Сумел меня снегом засыпать — сумей и вылечить. Не то помру и тебя совесть замучает.

Почесал Мишка за ухом, надел куртку и побежал в лес.

Через поле быстро перебрался — там глубоких сугробов не было. А как к лесу подошел — призадумался: поблизости сосен не видно, лыж он с собой не взял…

— Что, Мишка, думал — здесь шишки кучами для тебя навалены?

Мишка вздрогнул и обернулся: Лизавета-волшебница! Шуба на ней лисья, сапожки мехом оторочены и шапка из серебристого соболя.

— Здрасте, тетя Лиза! А вы откуда здесь?

— Еще не разучился удивляться? — засмеялась Лизавета, — Это хорошо. А вот что Мохнашку разбаловал — не дело. Если бы его и вправду снегом засыпало, так мокрого бы места не осталось. Притворяется он! Шишки у них в пещере подболотной — все равно, что для тебя шоколадные конфеты. Хитер он, твой дружок… Так вот чтоб тебя от лишних забот избавить — на! — и протягивает ему сетку, вроде авоськи, с которой мать в магазин ходит.

Мишка смотрит — сетка доверху сосновыми шишками набита!

— Ты ему в день по две штуки выдавай, а то у него живот заболит. Ладно, это не главное, весна уже на носу — вот, возьми.

Достает Лизавета из кармана сверток желтой бумаги. Мишка его развернул — там зеркальце маленькое лежит и пара войлочных тапок. Тапки такой величины, что для таракана велики, а для кошки уже малы.

— Это что?

— Будто не видишь: тапки. Как домой вернешься, положи их на подоконник. Так положи, чтобы ночью лунный свет на них падал. Видел, как на солнце бумага выцветает? Ну, вот, чтобы из обыкновенных тапок лунные сделать, нужно чтобы они не меньше месяца на лунном свету лежали.

— А зачем мне «лунные тапки»?

— Тебе действительно ни к чему. А гостю твоему без них домой не попасть. Как только снег растает, выбери лунную ночь и приходи к болотному окну вместе с Мохнашкой. Остальное он тебе сам расскажет. Ой, смотри!

Лизавета пальцем куда-то в сторону показывает. Мишка обернулся — ничего не увидел. Повернулся назад — и Лизаветы нету! Разыграла его старушка…

Пришел Мишка домой. Мохнашка одним глазом из-под полотенца выглядывает.

— О-хо-хо, помираю… Шишек-то принес?

Мишка выбрал из сетки шишку побольше, прицелился и кинул ее со всей силы в Мохнашку.

— На, жуй, симулянт…

* * *

Наступил апрель. Снег стаял, на пригорках уже трава подсыхать начала.

Ночью луна взошла — большая, как тарелка. Мишка на кровати лежит, Мохнашка на подоконнике тапки переворачивает подошвами к лунному свету — будто котлеты жарит.

— Свети, свети… Ох, достанется мне от Старшего Мастера, только шерсть полетит!

— Как же он тебя узнает? Ты же сказал, что считать у вас под болотом не умеют, а на вид вы все одинаковые!

Мохнашка только хмыкнул.

— Это для тебя мы все одинаковые. Да и счет у нас есть, только — свой, тебе его не понять. Вы, люди, если хочешь, для нас тоже все одинаковые. А кто работу мою за меня выполнял, пока я тут шишки грыз? По работе мастер сразу узнает, кто лентяйничал! Да еще как узнает, что я без разрешения в горн полез! Это ведь тогда меня наружу выбросило…

Мохнашка тапки примерил, по оконному стеклу ногой постучал.

— Вот, теперь в самый раз. Завтра ночью пойдем, как родители твои уснут.

Следующий день быстро пробежал. Только папа с мамой все удивлялись, что это Мишка такой грустный? То целыми вечерами в своей комнате сидел, сам с собой разговаривал (откуда им знать про Мохнашку?), а тут — бродит из угла в угол, места себе не находит.

Как только все спать улеглись, Мишка встал и куртку надел. Мохнашка от нетерпения уже кругами бегает:

— Сколько можно возиться! Что мне, насовсем у тебя поселиться?

— Не шуми. На, еще одна сосновая шишка осталась…

Мохнашка сразу успокоился, шишкой захрустел, дым даже из ушей пошел. Доел, икнул и опять Мишку торопит.

— Давай, поторапливайся, не дай Бог луна за тучу скроется, тогда мне вовек домой не попасть!

Мишка на цыпочках мимо родительской спальни прошел, слышит отцовский храп — значит, все в порядке. Выскочил на улицу, и — через поле к лесу.

Луна ярко светит, заблудиться трудно, вдобавок Мохнашка в кармане командует:

— Левее! Правее! Теперь — прямо!

Так и добрались до болотного окна. Тихо вокруг — ни травинка не шелохнется, только сова в лесу ухает. Мохнашка выпрыгнул из кармана, осторожно к краю воды подошел. Лунный свет по водной глади дорожку проложил — до самой кочки, которую он осенью опалил: на месте сгоревшей травы уже зелень пробиваться начала. Присел Мохнашка на краю окна, надел лунные тапки и ждет.

— Ну, чего ждешь? — Мишка спрашивает, — холодно становится, не могу я здесь долго торчать — родители проснутся, переполох поднимут.

— Что, не терпится? — Мохнашка даже обиделся, — Всю зиму у тебя жил, потерпи еще немного. Слушай, ты зеркальцем солнечных зайчиков пускать умеешь?

— Кто же этого не умеет? Я на уроках математики ничем другим и не занимаюсь. А почему ты спрашиваешь?

— А потому, что зеркальце тебе Лизавета не зря дала. Как только белый столб из кочки вырвется — лови зеркальцем лунный луч и пускай его в самую середину кочки!

Мишка зеркальце приготовил. Сидит, ждет, а самому грустно: привязался он к Мохнашке. С кем теперь по ночам разговаривать? С кем ругаться, кого сосновыми шишками кормить?

Мохнашке тоже грустно, даже глаза покраснели. Плакать он, ясное дело, не может — откуда ему воды на слезы взять?

— Слушай, — Мохнашка Мишкину штанину теребит, — если соскучишься по мне, приходи сюда ночью и брось на кочку сосновую шишку. Я сразу учую. А там уж через Лизавету-волшебницу тебе весточку передам. Договорились?

Мишка сразу повеселел.

— Ну, здорово! А то я уж думал, не встретимся больше никогда! Смотри!

Тут кочка болотная задымилась, искры в разные стороны полетели. Потом все сильнее дым повалил и взметнулся в небо белый столб.

— Скорее — зеркальце!

Мохнашка уже на месте от нетерпения лунными тапками притопывает. Мишка зеркальце на луну нацелил. Есть, поймал лучик! Провел он им по водной глади, поднял зеркальце и нацелил на белый столб. В лунном свете дым колышется, как будто бормочет что-то беззвучно.

Мохнашка по куртке Мишке на плечо вскарабкался, оттуда — на руку. Присел он на край зеркальца напоследок, обернулся:

Только ты прямо держи, а то я в воду сорвусь! Про шишку-то не забудь! Ладно — до свиданья, спасибо за все!

Спрыгнул Мохнашка с зеркальца прямо на луч, будто это дорожка световая в воздухе проложена, и побежал по нему над водой. Бежит, руками балансирует, словно канатоходец. Добежал до белого столба, махнул рукой на прощанье и прыгнул прямо в дым. С тем и исчез. А белый столб еще пошевелился немного и в землю ушел, будто и не было его.

Мишка еще минут пять постоял, спрятал зеркальце в карман и побрел к дому. Идет и думает: "Летом первым делом надо будет сосновых шишек насобирать. А вдруг пригодятся?"

История вторая
Мокрый коридор

В конце марта ветры задули и не поймешь в какую сторону: то слева волосы ерошит, то справа воротник у куртки задирает. Как снег сошел, трава под ветром сразу подсохла. Мишка коробок спичек на кухне стащил и с Сашкой на горку за домом побежал. С зимы они с Сашкой одиннадцать раз подраться успели и столько же помириться.

Первым делом сухих палок наломали и домик построили. Все как полагается: по два столба на углах в землю воткнули, между ними жердочки рядком положили. Не гвоздями же жерди сколачивать, да и не продают таких мелких гвоздей в магазине — домик-то обоим строителям едва по щиколотку. Потом плоскую крышу настелили, осмотрели свою работу, довольны остались. Дверей в домике нет, но окон — тоже. Запереться нельзя, зато светло. И решили приятели, что в маленьком том строении живет большей злодей, разбойник-людоед: зубы у него как у соседской собаки, а характер как у директора школы. Он столько людей на своем веку ограбил и съел, что и фамилии всех позабыл. Впрочем, его самого как-нибудь назвать друзья тоже позабыли. Но вот для того, чтобы оставшихся в живых от этой напасти избавить, необходима маленькая диверсия. Для этого спички и пригодятся.

Все было верно рассчитано: вокруг дома безымянного злодея сухой травы предостаточно, а в дырку дверную Сашка еще пучок засунул, вроде как злодеева кровать. Пока людоед на сене спит и, ничего не подозревая, новые преступления обдумывает, Мишка с Сашкой отойдут на безопасное расстояние и с наветренной стороны траву подожгут.

Так и сделали. Сухие травинки быстро занялись — огонь на горку как по ступенькам запрыгал, к домику подкрался, тот покачнулся и тоже запылал! Злодей и выскочить не успел, когда крыша обрушилась! Это ребята точно заметили. Но победу им праздновать не пришлось. Сашкин дед помешал. Тоже Саша, только его в деревне "дядя Саша" звали. Выскочил откуда-то сбоку — кепка на затылке, борода седая, из бороды ругань так и сыплется. Руками замахал, сапогами огонь начал затаптывать.

Друзья ему попытались про истребление злодея объяснить, но он Мишку "змеенышем" назвал, а Сашку — "поджигателем войны и всего остального". Потом к дому побежал, сказал, что за ремнем. Мишка с Сашкой его дожидаться не стали.

Дома у каждого следствие началось:

Мишка своим родителям сказал, что в горку молния попала, а они траву тушили.

Сашка подробно объяснил, что всему виной искра от мотора — как раз трактор неподалеку проезжал.

В результате наказали по трем статьям: кража спичек, поджог и вранье. Как Сашку драли Мишка за три дома слышал. Мишкин отец тоже ремень снять порывался, но потом передумал.

— Сынок называется! У всех дети в настольные игры играют, телевизор смотрят, а мой — в поджигатели пошел! Ты что, пожарником стать собираешься или диверсантом? Ну, слепили бы снежную бабу, на худой конец…

— Так ведь снег уже давно растаял! — попытался возразить Мишка.

— Не спорь с отцом! Значит так, весенние твои каникулы кончились: сидеть дома, выход на улицу — только по моему официальному разрешению, заверенному матерью.

* * *

Сидит Мишка на кровати в комнате, думает. Действительно, что это его на такие игры тянет? Трава сухая, огонь… Вдруг по занавеске взглядом скользнул, за дырку прожженную зацепился и сразу понял все.

Мохнашка! Дружка вспомнил, вот и потянуло на всякую огнисто-травяную деятельность. Как он там, под болотом? Досталось, наверное, за самовольную отлучку не меньше, чем Сашке, да и, судя по мохнашкиным рассказам, Старший Мастер пострашнее сашкиного деда будет. Может, так без рыжей шерсти и остался…

Мишка из своей комнаты вышел, до печки шаги отсчитал, потом в большую комнату перешел. Немного шагов получилось. Телевизор включил. Диктор новости читает. Десять минут, пятнадцать. Выключил Мишка телевизор. Отец на диване как храпел, так и дальше храпит — включай-выключай, один результат. Тут у Мишки идея появилась.

Он к отцу потихоньку подкрался и невинно так говорит:

— Я погуляю малость, чтоб тебе не мешать, а то ты ругаешься, что телевизор тебе отдыхать не дает, а я — ногами топаю…

Отец рукой отмахнулся:

— Иди, только у матери спроси, — а сам даже глаз не открыл.

— Так ведь мать в магазин ушла!

— Ну, вернется, спросишь, — и дальше захрапел.

Мишка на цыпочках в прихожую вышел, куртку и ботинки надел, и — на улицу. Хорошо такого отца иметь — все разрешит, только бы спать не мешали. Правда, когда проснется — вспомнит… Неприятности могут выйти. Совсем уже собрался за порог выскочить, но вовремя спохватился — самое главное забыл! Бегом в свою комнату и за шкафом рукой пошарил. Вот, нашел! Достал оттуда сосновую шишку, пыль с нее сдунул, в карман сунул и — стремглав к дверям. Шишку он еще неделю назад в лесу подобрал, она как раз подсохнуть успела.

* * *

Бежит Мишка по тропинке к лесу, ногами полусырую землю пинает. Воздух прозрачный — ни духоты летней в нем еще не намешано, ни пыльцы цветочной, ни пуха одуванчиков. Только поле да лес, как на белом листе бумаги — пририсовывай что хочешь! Прыжок через канаву — и он в лесу. Вот и болотная вода под ногами захлюпала, мох бурый под подошвы бросился, еще несколько прыжков и вот оно — окно. Вода в нем спокойная, темная, кто знает, есть ли дно у того болота вообще? Присел Мишка на берегу, на кочку смотрит — на ней уже трава пробиваться начала.

Значит, как там Мохнашка говорил? Шишку на кочку надо положить. Достал Мишка из кармана мохнашкину приманку, прицелился, отвел руку за плечо… Бросок! Точно попал, в самую серединку. Да только мокрая была кочка, что резиновая подушка, спружинила проклятая: подпрыгнула шишка и в воду — плюх. Плавает, с боку на бок переворачивается — поди достань!

Мишка от злости ногами затопал: где теперь вторую шишку достать? Сам виноват — нужно было штуки три-четыре припасти, а потом уже к болоту двигаться.

Шелест по лесу прошел. Мишка сначала внимания не обратил, но минут через десять сообразил — ветви на деревьях не колышутся, ни один кустик не дрогнет, вода в окне — как стеклянная, даже круги от шишки больше не расходятся. А шелест идет. Чудно, как тогда в ноябре, когда белый столб Мохнашку выбросил. Мишка по сторонам огляделся — никого. Потоптался на месте, собрался уже домой идти, да напоследок по оконной воде взглядом скользнул.

Не шелест лесной это был, а шипение болотное — из кочки зеленой белый дымок струйкой потянулся! Сосновая шишка на воде вздрогнула, как поплавок, верхушкой к кочке повернулась и… поплыла. Плывет, бороздку за собой оставляет, подплыла к кочке, перевернулась и вкатилась на нее. Мишка глаза вытаращил, а что делать — не знает. Шишка тем временем шипеть начала — вода на ней потихоньку испарилась, и вспыхнула приманка! Но сгореть не успела — р-раз, и исчезла половина как ножом отрезанная, потом — еще кусочек, и минуты не прошло — не стало шишки. Ни уголька. Только дымок из кочки струится.

— Мохнашка! — закричал Мишка, — Ты здесь? Отзовись! — В ответ дымок покачнулся и в кочку ушел. Тишина.

— Мохнашка! Соскучился я, ты же обещал…

Птица в лесу свистнула, самолет по весеннему небу куда-то пролетел. Все, ни шишки, ни Мохнашки.

* * *

К обеду Мишка домой пришел понурый. Мать уже вернулась, отец проспался.

— Кто тебе позволил из дому отлучаться?!

— Ты же сам и разрешил…

Я сказал "У матери спроси"!

Мишка сходу к матери обернулся.

— Мама, можно погулять?

Отец чуть от злости не задохнулся, ремень начал искать. Тут мать за сынка вступилась.

— Оставь, уже третий раз драть его собираешься — даже это до конца довести не можешь! Сам хорош: спросонья разрешил, а теперь…

"Ну, все, — думает Мишка, — теперь про меня надолго забудут. Да только мне не легче — что же с Мохнашкой-то?"

* * *

Через два дня занятия в школе начались. Первую половину уроков Мишка в окно смотрел, вторую — Мохнашку на парте рисовал.

— Это что за чертик? — учитель незаметно сзади подошел и стукнул по парте указкой.

— Какой же это чертик?

— Понимаю, рога нарисовать не успел. Скажи-ка лучше, о чем я только что говорил?

— О чем обычно, про историю, древней, этой, как ее…

— Можешь не продолжать. У нас, с твоего позволения — география. С двойкой повременим, а пачкотню свою после уроков смоешь. И все остальные парты в классе тоже вымоешь. Пока не закончишь — из школы не выпущу.

«Мохнашки нет, а неприятности продолжаются» — думал Мишка, когда из школы на час позже всех возвращался. Руки совсем чистые стали, но глаза еще грустнее: идет, землю под ногами разглядывает.

Стоп. Зеленый забор поперек дороги. Мишка за него сразу обеими руками схватился — боится, что снова исчезнет. Так, доски руками перебирая, до калитки и добрался.

— Тетя Лиза, вы тут?

— Зайдешь — узнаешь, — отозвался знакомый голос из окна, — поспеши, у нас времени мало.

Калитка еще закрыться не успела, как Мишка уже на крыльцо взбежал, ступеньки едва скрипнуть успели. Толкнул дверь — запах сушеных трав в нос ударил.

— Тетя Лиза, здравствуйте! Я вас искал…

— Понятно, не искал бы — не нашел бы. — Лизавета-волшебница, в шелковом узорчатом халате за столом сидит.. — А вот голова у тебя — пришивная: я же сказала, что без лесной каши ты Мохнашку не увидишь.

— Так ведь он говорил — шишку на кочку положи и жди. А про кашу — ни слова.

— Забыл, небось. Ну, ладно, не в этом дело, тут весточка для тебя пришла.

— От Мохнашки?!

— Нет, выше бери. От Старшего мастера. Помощь твоя требуется, беда там у них, под болотом.

— Какая беда? А разве Старший Мастер про меня знает? Тетя Лиза…

— Говорю же — времени мало, а ты опять с расспросами. Закрой глаза, нас уже ждут.

— Зачем глаза-то закрывать?

Лизавета сердито вздохнула, подошла к Мишка и плотно прижала к его глазам сухую ладонь.

— Раз, два, три. Не дыши!

Мишка воздуху полную грудь набрал и дыхание задержал: если Лизавета говорит — значит надо. Чувствует — переменилось что-то. Вроде воздух вокруг другой стал, холодная волна по лицу пробежала. Не выдержал Мишка, снова вздохнул и вздрогнул: предыдущий вдох другой был — с запахом сухих трав. А теперь — лесная свежесть и сырость болотная. Тут и Лизавета руку убрала.

Солнце в глаза брызнуло. Чуть глаза попривыкли — огляделся. Так и есть — болотное окно! Вот зачем глаза ему волшебница закрывала!

— Тетя Лиза, а мы сюда по воздуху прилетели?

— Нет, на пароходе приплыли! — Лизавета кряхтя, присела на берегу, сняла с плеча сумку и начала в ней рыться. — Так, травы взяла, часы тоже, шишка, шишка… вот она, можно начинать! Готов?

— К чему «готов»? Тетя Лиза, меня дома ждут, я и так на час опоздал, родители волноваться будут, а отец так точно соберется выпороть.

— Ничего, это мы уже продумали! — Лизавета достала из сумки круглые часы величиной с ладонь, на цепочке. — Вот Дедушкины часы, только стрелки перевести осталось.

— У моего дедушки таких часов нет.

— Я что, сказала "часы твоего дедушки"? Это — просто Дедушкины часы.

— А разве бывает — "просто дедушка"?

— Раз часы есть, значит бывает. Нам же время остановить нужно. Сколько сейчас, три? — Лизавета колесико покрутила, — Вот, поставим на три, щелк! Все, пока на кнопку снова не надавишь, время не отпустишь, так три часа и будет. Только не забудь, а то так три и останется, временной затор может случиться. Теперь достаем шишку…

— Тетя Лиза, осторожно! Кочка пружинит — со мной уже такое было.

— А со мной — не будет. Тем более что твою шишку Мохнашка все равно слопал, он их за километр из-под земли чует. На, кидай.

Мишка шишку взял, прицелился, рассчитал расстояние и навесом по кочке метнул. Шишка описала дугу и … воткнулась в кочку, как будто она из мягкого пластилина сделана! Даже хлюпнула, до половины в землю ушла.

— Теперь садись, — говорит Лизавета, — нужно ему время дать — может он в дальней пещере, пока добежит… на кочку смотри!

Из кочки и вправду, синий дымок пошел — вокруг шишки обвивается, в воздухе тает. Вот вздрогнула шишка, хрустнула, и скатилась с кочки в воду — но не целая, половину будто откусили.

— Вот он! — Лизавета пальцем на кочку показывает. — Видишь?

— Кого?

— В том-то и дело — без лесной каши ты в Подболотных пещерах вообще никого не увидишь.

— Тетя Лиза, а вы кашу готовить будете?

— Сейчас! Костерок разведем, скатерть расстелем, чайку заварим… Обойдешься! На, жуй! — и сует Мишке пучок трав.

— Как же я траву жевать буду?

— Если надо — будешь. Жуй, жуй, это те же травы, что и в Лесной каше.

Поморщился Мишка, но делать нечего. Жует. По вкусу на лавровый лист похоже, только лист он никогда не ел.

— Тетя Лиза, — спросил Мишка, давясь, — А почему я после Лесной каши Мохнашку целую зиму видел, а теперь — не получается?

— Потому что порция Лесной каши только на сезон рассчитана. Зима кончилась — и все. Прожевал? Ну, теперь — смотри.

Мишка сухой стебелек, на землю сплюнул и повернулся к кочке. Сначала кроме дымка ничего не заметил, потом дымок очертания начал менять, потом цвет. Все рыжее и рыжее становится…

— Мохнашка! Привет! — Мишка руками замахал. — Наконец-то, нашелся!

Мохнашка. Все тот же — рот до ушей, шерсть от макушки до пяток. Но — рыжая! На четвереньки встал и на шишку уставился, то есть — на пол шишки, что вокруг кочки плавает. Губы трубочкой сложил и дует — к кочке ее подгоняет.

— Мохнашка, — кричит Мишка, — Ты что, оглох?

— Погоди, — рукой машет, — вот шишку подгоню…

Ну, посмотрите на него! — сказала Лизавета в сердцах, — Люди время останавливают, траву из-за него жуют, а он шишку недоеденную из воды вылавливает. Чтоб тебе потухнуть! При такой жадности и до серой придури недалеко!

Тут Мохнашка вздрогнул, выпрямился, наверное, от стыда покраснел даже — но под шерстью все равно не заметно.

— Простите, тетя Лиза, увлекся.

— То-то же. Что, Старший мастер — ждет?

— Ждет, тетя Лиза. В Лесных пещерах дела совсем никуда — торф подсыхает, времени почти не осталось.

Ясно. — Лизавета-волшебница Дедушкины часы встряхнула. — У нас то со временем все в порядке.

Потом повернулась к Мишке.

— А теперь, дорогой, тебя придется немного УЖАТЬ.

— То есть, как? — не понял Мишка. — За что?

— Не «за что», а «для чего», — поправила Лизавета. — Для пользы дела. Ты Мохнашке помогать собираешься?

— Нет, — Мишка головой замотал. — Вы мне сначала все объясните. Во-первых . . .

— «Все» — говорит Лизавета, — это всегда слишком много. А то, что тебе знать положено — Старший мастер объяснит. Но в натуральную твою величину тебе в Болотной кузнице делать нечего.

— Старший мастер у нас главный начальник! — кричит Мохнашка с кочки. — Он за все отвечает. А ты под ноги смотри!

Опустил Мишка голову — что это такое у него под ногами Мохнашка заметил? Тут чувствует, как Лизавета ему ладонь на макушку опустила и легонько надавила вниз. Мишка видит — травинки под ногами увеличиваться начали, раз-два — и они уже ему по колено! Поднял глаза — болотное окно до размеров озера разрослось, а с острова Мохнашка рукой машет.

«Да ведь это не они выросли, это я — уменьшился»! — испугался Мишка.

— Тетя Лиза, хватит! Не надо меня больше ужимать!

— Не спорь со старшими, — Лизавета его легонько с земли подняла, на ладонь положила и сверху другой ладонью похлопала — как кусок теста.

— Ну, вот, теперь размер подходящий, как раз «Болотный номер два».

— Что это? Как я обратно разожмусь? Что меня теперь родители в ящике тумбочки держать будут?

— Для тумбочки «номер два» великоват. Это размер рыжих мохнашек, он покрупнее. А насчет родителей не беспокойся: как Дедушкины часы запустишь, так сам и разожмешься, ведь ужимать только в Безвременный перерыв можно. Все, готово. Теперь — заброс.

С этими словами Лизавета подбросила ужатого Мишку на ладони, а сбоку поддала другой рукой. Летит Мишка по кривой траектории, руками машет.

— За что! Я же плавать не умею!

С этими словами он на кочку и приземлился.

«Не такая уж она и маленькая» — подумалось сразу. А как Мохнашку увидел и вовсе рот открыл. С него, Мишку, ростом Мохнашка, шерсть на солнце блестит-переливается, а на ногах, оказывается — коготки черные. Раньше незаметно было, при старом-то размере.

— Мохнашка! Как я рад!

— Ладно, ладно, — Мохнашака даже чуть смутился. — Не лезь целоваться — обожжешься.

— Эй, друзья-приятели! — раздался с другого берега голос Лизаветы. — Кончай разговоры, время не ждет, Старший мастер — тоже. А мне пора!

С тем и исчезла. Только Дедушкины часы на кусте висят, вокруг себя на цепочке поворачиваются.

— А назад-то как? — расстроился Мишка.

— Продумано! — хмыкнул Мохнашка. — Старший мастер обещал устроить, он обычно не врет. Готов? Воротник у куртки подними — земля за шиворот насыплется.

Только Мишка успел выполнить последнее указание, как Мохнашка нагнулся, дернул за пучок травы под ногами и… люк открылся!

— Все, поехали, — говорит, — Эх, жалко — полшишки пропало! Ну, теперь держись за шерсть.

Мишка обеими руками вцепился в загривок дружка — шерсть жесткая, не вырвешь. Мохнашка сосчитал до трех и нырнул головой вниз.

* * *

Гул и темень непроглядная. Будто урчит кто, большой и грозный, оттуда, снизу.

— Держишься? — спросил его Мохнашка на повороте туннеля.

— Держусь. Я думал — у вас туннель прямой, а тут повороты какие-то. Зачем?

— Ты когда-нибудь печную трубу изнутри видел? — спрашивает рыжий попутчик сквозь свист: ветер-то в лицо, а скользят они вниз со скоростью санок.

— Не приходилось! Меня наверху еще ни разу не «ужимали», а в нашу трубу и кошка не пролезет!

— Ну так смотри! Мы ведь по трубе вниз скользим, дождь или вода талая в переходах-поворотах остается и подсыхает понемногу. А через прямую трубу — враз все зальет.

— Так что же мы, в печке приземлимся?! — испугался Мишка.

— Не в печке, а в горне! — поправил Мохнашка. — Ты не бойся, он пока потушен. Как с делом управимся, огонь разведем, тебя первым дымом назад выкинет. Держись крепче, приземляемся!

Снизу потянуло дымом и гарью. Свист падения кончился чпоком бутылочной пробки, и оба дружка упали на кучу золы.

— Ну, вот и дома! — сказал Мохнашка отфыркиваясь. — Цел?

— Да вроде, — Мишка замотал головой на собачий манер, так что зола взлетела над ним серым облаком.

Пещера. Сводчатый потолок и четыре выхода — круглые дырки. Мишка вышел на середину и обернулся: горн, из которого они вылезли, был похож на перевернутый бокал; труба уходила прямо в потолок.

Стены пещеры непонятного цвета — земля или глина? То тут, то там корни, как сушеные змеи вылезали из стен и оплетали их петлистым узором. Мишка прогладил взглядом всю пещеру и вдруг сообразил, что ни свечей, ни лампочек нет, а свет откуда-то идет. Неяркий, как в спальне с горящим ночником.

Мохнашка, а свет откуда?

Мохнашка старательно вычесывал золу из шерсти на ногах.

— Вон, видишь, напротив выхода?

Мишка пригляделся: в переплетении корней держался большой кусок зеркала неправильной формы. Он подошел поближе и зажмурился: огромный солнечный зайчик, отразившись от зеркала, прыгнул ему в глаза.

— Такое зеркало у каждого горна висит, — пояснил Мохнашка, — огонь отражает и до следующего зеркала по коридору пускает. Так по всем пещерам. Экономия получается: дешево, но не очень ярко. Готов? Пошли, и так опаздываем.

На входе в коридор свисающий с потолка корень зацепил Мишку за волосы, при попытке освободиться за шиворот посыпалась земля.

— Что такое! — рассерженно пробормотал Мохнашака и метким плевком пережег корень у основания. — Могли бы к приходу гостей лучше подготовиться…

По коридорам послышался легкий топот, и вскоре под ноги друзьям выкатились три бурых шарика. Они замерли, будто в испуге, и Мишка увидел трех бурых мохнашек с желтыми удивленными глазами.

Мохнашка важно расставил ноги, постучал когтями по полу и грозно проурчал;

— Так, мелочь бурая! Вам было сказано — к трем ожидать гостей у горна, а вы даже стены не причесали! Где мой еловый корень…

Он начал водить по сторонам глазами, как Мишкин отец, когда ремень ищет.

Мишка ткнул рыжего друга в горячий бок и зашипел ему на ухо. — Ты зимой такой же бурый и мелкий был! Стоило порыжеть — и уже зазнался? Отпусти пацанов!

— Ладно, — сконфузился Мохнашка. — Ты здесь своих порядков не заводи, они старших уважать и бояться должны. Эй! — повернулся он к трем испуганным соплеменникам, — Доложите Старшему мастеру: поверхностный гость прибыл, пусть встречает!

Бурые с писком умчались в один из коридоров как испуганные воробьи.

— Почему это я — «поверхностный»? — обиделся Мишка.

— Потому что на поверхности живешь, — пояснил спутник. — Нам налево.

Воздух в коридорах-переходах был горячий, но не влажный, и Мишка вскоре привык. За следующим поворотом, над осветительным зеркалом висела доска с выжженными буквами, похожими на птичьи следы. Прочесть надпись Мишка не смог.

— Что здесь написано?

— Объявление, — бросил на ходу Мохнашка, — «Плевок на стену — причина обвала». Это — Шаткий коридор, здесь крышу недавно заново переплетали.

— А на каком языке написано?

— Нет у нас своего языка, нас и так понимают все, кому надо. А буквы — Болотная вязь, тебе ее и за сто лет не выучить.

Через два поворота до ушей Мишки долетел прерывистый звон. Потом — тяжелый стук, потом — снова звон. Пыхтение. Вот, из норы в стене выскочил бурый мохнашка, держа в вытянутых руках раскаленную железяку, пробежал мимо и исчез за следующим поворотом.

— К Старшему мастеру побежал, — кивнул ему вслед Мохнашка.

— Так, может, мы помешаем, если у Старшего уже посетители?

— Какой это посетитель! — хмыкнул Мохнашка. — Гвоздь на проверку понес, видно, с цеховым мастером поспорил. Если что не так — все к Старшему бегут. Кто железяку на проверку несет, а кто — дощечку с выжженной жалобой. Эти жалобы потом в углу складывают, а как скопится вязанка — сжигают. Будто дел у Старшего Мастера других нет, кроме как жалобы читать… Ну, вот и пришли.

Туннель расширился и уперся в огромные деревянные ворота с окошечком. Возле них, широко расставив огненно-рыжие ноги-лапы стояли двое крупных мохнашек, чуть пошире в плечах, чем Мишкин друг. На их вздыбленной шерсти ясно выделялись белые проплешины — у одного на плече, у другого на макушке. Тот, что справа, лениво выбивал по полу когтями дробь незнакомого Мишке военного марша, левый, облокотившись спиной о дверь, постукивал себя по предплечью толстым обрубком елового корня.

— Стража! — шепнул Мохнашка на ухо Мишке, — Ты с ними поосторожней: на охрану Старший мастер только бывалых отбирает. Видишь проплешины? Это от ударов мокрым хлыстом. Эти двое наверняка в Мокром коридоре побывали…

— Что за шепот у дверей? — прикрикнул один из Плешивых. — А докладывать кто будет?

— Я просто не успел, — от Мохнашкиной спеси не осталось и следа. — Я с задания вернулся, поверхностного привел, как Старший мастер велел. Вы уж доложите.

— Доложить или не стоит? — насмешливо спросил Плешивый у напарника.

— Да уж ладно! — тем же тоном согласился второй и исчез, прикрыв за собой тяжелую дверь.

«Как в тюрьме» — подумал Мишка, но вслух высказаться побоялся, тем более, что в тюрьме он никогда не был, а только видел в кино.

Окошечко в двери приоткрылось, и Плешивый сердито глянул в него желтым глазом.

— Велено пригласить внутрь! — буркнул он и распахнул дверь.

Мишка пропустил Мохнашку вперед и вынужден был признаться самому себе, что ноги у него слегка дрожали. От страха или от волнения — кто поймет?

* * *

Центральная пещера. Свод — плетеный, как везде, но не корни на потолке, а серебряный узор, как паутина. Вьется-перевивается, что-то обозначает, только вот что? Пол каменный, но не цельный, а из разноцветных плиток выложенный. В центре — очаг. Огонь в нем медленный, ленивый: чуть один язык пламени покажется, и тут же, опять-таки медленно, не спеша, обратно спрячется. Потом — другой. Только серебряные нити на потолке на это отблесками отзываются — вот пробежал огонек по толстой мерцающей проволоке, на другую перескочил, третью из темноты вытащил, дугой сверху вниз направо промчался и возле самого пола погас.

Старший Мастер будто копна белого сена. Стоит, не шелохнется, пол под ногами разглядывает. Где шерсть кончается, а борода начинается — не поймешь, только выцветшие бледно-желтые глаза в шерсти горят да огромные узловатые кисти рук по бокам торчат.

«Это он здесь такой огромный, — догадался Мишка, — а наверху, небось, мне по пояс будет».

Мастер глазом повел, друзей заметил, повернулся медленно и шагнул на соседнюю каменную плитку. Звякнуло что-то, серебряный узор звон подхватил, с ветки на ветку перебрасывает — звяк, дзинь, все.

— Это золотое кольцо! — Мохнашка на ухо шепчет. — Оно у него на большом пальце левой ноги надето, но под шерстью не видно.

— Ты что там шепчешь? — окрикнул Старший.

«Голос сытого льва в зоопарке, — подумалось Мишке. Грозный, но не злой”.

— Здравствуй, здравствуй, гость поверхностный, — повернулся седой к Мишке. — Как там Лизавета?

— Да вроде ничего, — осмелел Мишка. — Но я ее сам редко, вижу. Это вы меня сюда позвали?

— Верно! — сказал Старший, повернулся спиной и два раза топнул ногой. Кольцо звякнуло коровьим колокольчиком. Не успел звон затихнуть, как из-за дверей появился плешивый охранник.

— Обедать будем! — кинул, не оборачиваясь, старик. — Нам с Рыжим Олухом как обычно, а гостю… Посмотрите там, что полагается для поверхностных. Да, меню не забудьте. Есть здесь будем.

— Это у него правило такое, — зашептал Мохнашка, — о делах не говорить, пока гостя не накормит. Считает, что тогда настроение лучше и дела скорее решаются.

— Теперь знаю, как тебя под землей величают, — ухмыльнулся Мишка. — Рыжий Олух. Тоже красиво.

— «Бурый» — еще хуже, — обиделся Мохнашка. — А имен у нас нет, клички одни.

Тем временем Старший прицелился и топнул ногой еще раз — по синей плитке пола.

Мозаика вздрогнула, и камни начали с шорохом расходится в разные стороны. Из образовавшейся черной дыры медленно вылез квадратный стол и три массивных стула.

— Готово! — буркнул Старший, как только движение и скрежет прекратились.— Садись, Михаил. Пока еду принесут — ознакомься.

Он взмахнул узловатой кистью, указав Мишке на стул, перед которым лежала плоская дощечка. Мохнашка без приглашения взгромоздился на соседнее сидение.

— Дай переведу! — Он выхватил дощечку из Мишкиных рук. — Он ведь по-нашему не понимает, — виновато ответил он на сердитый взгляд Старшего.

— Так… «Меню для поверхностных гостей»… — начал Мохнашка. — «Суп из свежей грибницы с весенними корнями», «Улитки жареные, в щавелевом листе», «Беличий набор из семи сортов орехов под соусом из протертой морошки». Все.

— Это что — выбирать? Тут же всего три названия! — удивился Мишка.

— Тебе что сказали «Выбирай»? Тебе сказали — «Ознакомься». Обеды для поверхностных — стандартные. Тем более что последний гость оттуда, — Мохнашка ткнул пальцем в потолок, — у нас был еще до моего рождения. Отодвинься — сейчас стол снова утонет.

Стол и вправду медленно поехал вниз. Мишка заглянул в черную дыру, но ничего не увидел.

— Кухня там! — отозвался Мохнашка. — Сейчас стол накроют, он сразу назад и приедет. Удобно.

В ожидании обеда Мишка разглядывал узоры на потолке.

— Для красоты что ли? Везде корни, а тут…

— Не-ет, — насуплено промолвил Старший Мастер, — карта это. Каждая веточка обозначает коридор или туннель. Листик — пещеру. Здесь, на потолке — вся Болотная Кузница.

— А пол? Тоже карта?

— Догадливый попался, — усмехнулся Старший. — Верхняя карта — как должно быть. На полу — как есть. Вот я и слежу, чтоб узор на потолке с тем, что на полу, совпадал. Если нет — меры принимаю.

— И что — пока совпадает?

Старший снова нахмурился.

— Если бы совпадал, не обращались бы к Лизавете за помощью. И тебя бы не беспокоили. Но об этом — потом; вон стол уже назад ползет.

Снизу показался накрытый стол. Когда он замер на уровне груди, Мишка увидел перед собой обещанный «Обед для поверхностных» на кованой желтой посуде.

— Моя работа, — похвастался Мохнашка.

— Ты что — повар?

— Я посуду ковал-выковывал-чеканил, — обиделся Мохнашка. — Чистое золото!

Мишке больше всего понравился соусник в форме полевого колокольчика, с чернеными прожилками — точь-в-точь цветок, только носик сбоку, для удобства.

— Желудевый соус, — услышал он очередное пояснение, — с «Беличьим запасом» очень неплохо идет. Лизавета, во всяком случае, рекомендует. У нас тут вкусы от ваших отличаются…

На другой половине стола, перед седым стариком и Мохнашкой стояли три огромные миски. Одна была полна сухих корешков, вторая — крупных топорщившихся шишек, в третьей дымилась куча угольков.

Мохнашка пустил из ноздрей знакомый синий дымок удовольствия и сразу схватился за самую большую шишку.

— Кедровые ….

Старший коротко шлепнул его по руке.

— Шишки — на сладкое! Сначала корешки. Да ты давай угольком закусывай, так оно лучше усваивается.

Оба подболотных жителя с увлечением принялись за трапезу, отчего пещеру надолго заволокло дымом. Мишка быстро покончил с супом — почти грибной, но запахов в нем оказалось больше, и на вкус свежее. Есть улитки в щавеле вначале было страшно, но на пробу они оказались вполне приемлемыми — смахивали на душистую жевательную резинку. Орехи он всегда любил, а желудевый соус побудил его вылизать тарелку, отчего он чуть не порезал язык об острые края.

— А запивать чем? — спросил Мишка друга по окончании обеда.

— Запивать дома будешь. Ты что, забыл, что с нами, мохнашками, вода делает?

— Тихо там, рыжий!

Старик бросил в рот последний уголек, постучал костяшками пальцев по столу, и тот, как по команде, поехал вниз.

« А руки-то дрожат, — подумал Мишка. — Интересно, сколько ему лет?»

Когда разноцветные плитки сошлись над исчезнувшим столом, Старший мастер выпустил из скрытых под седой шерстью ноздрей колечко дыма и степенно поднялся со своего места. Стулья, предусмотрительно отодвинутые в сторону, никуда не провалились.

— Итак, — начал Старший Мастер, — про карты на потолке и на полу ты уже знаешь. А это что, как ты думаешь? — Он скребнул когтистым пальцем ноги по выложенной красными камнями кривой полоске. Она, извиваясь, отсекала от остальных узоров один из углов пещеры.

— Туннель? Или — граница?

— Раньше был туннель, — вздохнул Старший. — Теперь — граница.

Он помолчал еще немного. Вероятно, это и было нормальным состоянием Старшего, разговор же ему явно давался с трудом, как необходимая, но утомительная работа.

— А за чертой — что? — полюбопытствовал Мишка.

— Это все Лесные пещеры, — Старший обвел ногой мозаичную паутину, обозначающую коридоры за красной линией. — Мы там зимой торф добываем. Топливо. Без него Болотная кузница и дня не проработает.

Окошко двери в Центральную пещеру приоткрылось.

— Господин Старший, тут опять скобы принесли… — начал, было, плешивый охранник.

— Я занят, — не то промычал, не то прорычал Старший. Окошко быстро захлопнулось. — Так на чем мы остановились? — продолжал он уже спокойнее. — Ах да, туннель. Кольцевой. Его водой залили.

— Кто?!

— Серые, — ответил Старший.

— Бурых я видел, рыжих — тоже, — загибает пальцы Мишка. — На страже у дверей двое плешивых стоят, Вы — седой. А эти серые кто такие?

— Они серые оттого, что шишек объелись, — медленно проговорил Старший, пожевав губами. — Пока мохнашки коричневую шкуру на рыжую меняют, нельзя им шишки есть — взбесятся. А я, старый дурак, не углядел: зима кончалась, приближался рабочий сезон, погнали на заготовки всех без разбору. В Болотной кузнице бурых неделю в карантине держат, одними можжевеловыми корешками кормят. А тут — лес над головой. Если дождя нет — вылезай в любую нору, беличью или мышиную, и собирай шишки сколько хочешь. Где тут подмастерьям уследить… Вот и получились — ни бурые, ни рыжие, одно слово — придурь серая…

Старший Мастер перевел дух от долгого объяснения.

— Я был там, — вмешался Мохнашка. — Носятся по коридорам на четвереньках, кричат: «Чем мы хуже рыжих?! Зачем нам за три сушеных корешка день и ночь гвозди ковать? Вон — полный лес шишек!». Я попытался возразить — чуть в болото не бросили. Послали Рыжую гвардию, а они крышу над Кольцевым туннелем продырявили — его водой залило. Теперь — граница. А заводила у них Хромой. Он когда-то ногой в лужу наступил — по колено потухла. Озлобился с тех пор на всех, вот моментом и воспользовался. Хитрый: сам шишек не ест, рыжую шерсть бережет и мозги от серой придури сохраняет… — Мохнашка понизил голос до шепота. — «Старшим Мастером Лесных пещер» велел себя называть!

— Да-а, — вмешался Старший, — Они, видишь ли, отделиться решили. Говорят — куйте гвозди, сколько влезет, а к нам — не суйтесь. Мы вам за это еще шишек подбросим, если хорошо себя вести будете…

В Центральной пещере опять воцарилось напряженное молчание.

— А что, — нарушил его Мишка, поразмыслив над рассказом о подболотных неприятностях. — Может, оставить их в покое? Пусть себе шишки жуют! Или у вас работников не хватает? Вон, как вы его называете, Рыжий Олух: пока коричневый был, целую зиму у меня дома шишки трескал и ничуть не посерел. Может эта серая хворь сама у них пройдет?

Мохнашка чуть не задохнулся от возмущения.

— Сравнил! Это на поверхности было, там время по другому идет и вообще все не так. А как я вернулся, знаешь сколько в карантине сидеть пришлось?! Еще рыжей шерсти лишить хотели за прогул….

— Тихо! — властно прервал его жалобы Старший. — Твои обиды сейчас никому не интересны. — Так ты говоришь, — обратился он к Мишке, — «оставить их в покое»? Это можно. До лета, когда торф подсохнет. А торф высохнет один, огненный плевок — и запылает все! Ни леса не будет, ни пещер, ни болота, ни серых, ни бурых, ни рыжих. И деревни твоей, Михаил, между прочим — тоже не будет.

— То есть как это «не будет»? — остолбенел Мишка.

— А так, — продолжал Старший. — Деревня твоя, да будет тебе известно, только благодаря нам и существует. Под ней грунтовые воды давно такие пещеры вымыли — не чета нашим. Ты по ним безо всякой лизаветиной «ужимки» в полный рост гулять можешь. Если бы мы все время столбы не ставили, поверхность не поддерживали, давно бы все провалилось. А как лес сгорит, болото высохнет, потолок над болотной кузницей провалится, мы все от первого же дождя потухнем — кто вас тогда подпирать будет? Вернешься из школы, а на месте твоего дома — яма. Впрочем, школа тоже провалится.

— Ну, школу, допустим, мне не очень жалко, — задумчиво ответил Мишка. — Но вся деревня — это слишком! Ну, а я-то вам зачем понадобился? Чем я помочь могу, если весь болотный народ с серыми справится не может?

Старший облегченно вздохнул — только дымок заструился.

— Значит, в принципе — договорились. Подойди сюда.

Мишка подошел к красной черте на полу.

— Видишь? Это — Мокрый коридор. — Старший провел большим пальцем ноги по черной каменной дорожке, исчезавшей под красной чертой и выходившей с другой стороны. При этом движении в тусклом свете очага что-то блеснуло.

"Кольцо! — догадался Мишка. — Жалко ногу убрал — не успел разглядеть».

— Это — единственный проход в Лесные пещеры, — продолжал Старший мастер. — Мокрый коридор под кольцевым туннелем проходит, вода в нем с потолка капает, но ты пройдешь. А нам — смерть. Осушить его пытались, но серые чуть что, сразу крышу дырявят — и бежать. Двоих насмерть потушили, охранников наших оплешило…

Старший решительно звякнул кольцом по черным камням, обозначавшим коридор.

— Задание: пройти коридор, обезвредить Хромого, усмирить серых. Коридор и туннель мы потом сами осушим. Тебе все ясно?

— Ничего себе! — вырвалось у Мишки, — А как?

— Разберешься на месте! — отмахнулся Старший. — Действовать будешь по обстоятельствам, в случае чего скажешь «Старший велел». На! — Он резко дернул ногой и массивное золотое кольцо, сорвавшись с пальца, покатилось по полу. — Повесишь на шею, чтоб все видели. Потом вернешь, только не забудь. А сейчас — ступай, охрана тебя проводит, объяснит что надо.

Мохнашка проворно поймал кольцо и передал его Мишке.

А как я его повешу?

Старший крякнул, нагнулся и дернул себя за длинную шерсть возле ступней. В квадратном кулаке осталось несколько длиннющих волос. Он выбрал самый длинный и протянул его гостю.

— Узлом завяжи, должно выдержать.

* * *

Седой волос действительно оказался подходящим — надетое на него кольцо висело на уровне Мишкиного живота. При его виде охранники враз вытянулись по струнке и клацнули когтями.

— Велено проводить поверхностного до Мокрого коридора и оказывать всяческое содействие, — важно доложил Мохнашка.

— Не командуй! — зашипел плешивый. — У него кольцо, не у тебя. Приказ знаем.

Шагая по узким коридорам с эскортом рыжих гвардейцев, Мишка чувствовал себя чуть ли не болотным генералом: бурые и рыжие мохнашки, попадавшиеся то и дело по пути, испуганно роняли из рук разные железки и вытягивались по стойке «смирно».

Но вот коридоры опустели. Издали потянуло сыростью, и охранники нервно задергались. Последний коридор уперся в завал из камней и железных балок.

— Все! — сказал один из плешивых с дрожью в голосе. — Дальше иди один. Это Мокрый коридор. Через завал перелезть нетрудно, но с другой стороны — ЛУЖИ!

«Это для них хуже минного поля» — подумал Мишка.

— На! — рыжий с плешью на макушке протянул Мишке свой еловый корень. — Пригодится. Ты его по дороге в воде вымочи, тебе не страшно, а в Лесных пещерах бывает полезен.

Мишка уже начал карабкаться по камням наверх, когда охранник окликнул его снова:

— Когда вернешься, дай знак -кольцо через завал перебрось! А то еще примем тебя за серого лазутчика, нехорошо может получиться.

* * *

Зеркальный свет доходил только до середины Мокрого коридора: вероятно, серые перебили все зеркала. Первую лужу Мишка заметил, а во вторую вступил.

«Хорошо, что я поверхностный!» — подумал он, выливая воду из ботинка.

Через несколько шагов послышался звук падающих капель, и вскоре одна из них шлепнула его по лбу, потом еще одна, а чуть позже Мишка едва успевал уворачиваться от холодных струй.

— Основательно крышу продырявили!…

В конце коридора показался свет. Не зеркальный — солнечный!

«Это еще что за дела? — удивился Мишка, — Да, про корень-то забыл!” Он перехватил свое единственное оружие за черенок и с плеском проволок его через последнюю лужу. Тут и коридор кончился.

Еще одна пещера. Только гораздо светлее предыдущих. Мишка огляделся: повсюду в потолке зияли круглые дыры, проникавшие сквозь них лучики света скрещивались в центре, образуя небольшую полянку. Мишка вышел на середину.

— Эй, есть тут кто? — крикнул он что есть мочи. — У меня тут для вас известие, от Старшего!

Поначалу никто не ответил. Но вот один из лучей исчез, и в дырке на потолке показалось мохнатое тельце. С шорохом и визгом на землю перед Мишкой спрыгнул серый мохнашка.

«И вправду — серый! — Мишка на всякий случай покрепче сжал в руке корень. — Так вот они какие…»

Спрыгнувший держал в зубах дымящуюся шишку. Под мышками было зажато еще две.

— Так это на потолке норы! — высказал Мишка вслух свою догадку.

— Ну да, мышиные! — как ни в чем ни бывало ответил серый. — Мы через них шишки достаем! А ты — кто?

— Я Мишка. Меня Старший прислал. Просил передать — возвращаться вам надо. Торф в любую минуту вспыхнуть может.

— Это мы уже не раз слышали, — спокойно заметил серый и упал на четвереньки. — Старший — не Старший, а нам и тут хорошо! — И, медленно раскачиваясь на всех четырех конечностях, невозмутимо начал грызть свою добычу. Еще и песенку мурлычет.

«А глаза-то, мутные, — подумал Мишка, — серая придурь и впрямь вроде болезни!»

— Я с кем разговариваю?! — прикрикнул Мишка на манер плешивого охранника. — А ну — зови всех! Да перестань жевать, и так дурной!

Серый, не прекращая своего занятия, только хрюкнул и дрыгнул ногой.

"Действовать по обстоятельствам!" — вспомнил Мишка наставления Старшего и наотмашь огрел невежу мокрым корнем по спине.

Такого визга он даже от двоюродной сестры не слышал. Оставляя за собой полосу дыма, серый носился по пещере кругами, как четвероногий реактивный самолет. На девятом круге он упал, и Мишке его даже жалко стало — через всю спину серого тянулась узкая красная проплешина.

По всем трем (кроме Мокрого) коридорам, выходившим в пещеру, послышался быстрый топот. Вот серый комок выкатился Мишке под ноги, вот — еще один. Скоро вся пещера наполнилась серыми мохнашками. Кто на четвереньках, кто за стену держится, глаза у всех пеленой подернуты, набитые шишками животы как барабаны. Некоторое время все молча разглядывали незваного гостя, словно силясь сообразить, где они его уже видели? Только раненый тихонько повизгивал и ругался.

— Хватит, насмотрелись! — Мишка для важности щелкнул корнем-кнутом по земле и повторил наказ Старшего. — А если кто не верит, — закончил он, — вот кольцо!

Блеск знакомого талисмана явно вызвал в серых головах неприятные воспоминания, и они что-то испуганно забормотали.

— Передай своему Старшему, — послышался визгливый голос из толпы, — Что он нам больше не указ! Лесные пещеры ему не подчиняются, а свободный Серый народ никому не позволит вторгаться в его владения!

Расталкивая непрочно стоявшую на ногах толпу, в середину круга вышел рыжий мохнашка. В другой ситуации Мишка его бы от своего дружка с трудом отличил, если бы не левая нога — от колена вниз черная, высохшая.

— Хромой! — гневно крикнул Мишка.

— Да, я — Хромой! — гордо ответил тот. — Старший Мастер Лесных пещер. А кольцо мне ни к чему — меня и так всякий знает. А ты кто?

— Я с поверхности.

Ну, — хмыкнул Хромой. — А тогда почему ты нас видишь? И как в пещеру попал? Поверхностных мы в лесу уже встречали — они ни в мышиную, ни в беличью нору не пролезут. Друзья! — крикнул он, обернувшись к толпе. — Болотные захватчики подослали к нам провокатора, дабы посеять в наших сердцах дух смятения и покорности! Но Серый лесной народ знает, как ответить на подобные вылазки врага!

Толпа серых одобрительно загудела.

-Ты что думал, — повернулся Рыжий к Мишке, — морду побрил, на шерсть куртку человечью напялил, в галошах под зонтиком по Мокрому коридору пробежал — и на поверхностного стал похож? Мы хоть и посерели от хорошей жизни, но не настолько, чтоб на каждую уловку Старшего поддаваться!

Толпа снова одобрительно загудела.

— Ты-то сам — рыжий… — обалдел от такой наглости Мишка.

— Берегу себя для друзей, — как ни в чем ни бывало отреагировал Хромой. — Кому-то надо следить за порядком, пока народ нормально питается?

— Кто бы их от тебя сберег! — Мишке это словоблудие начало надоедать. — Если я вру, так вот мокрый корень — потрогай!

Он вытянул руку с корнем вперед, но рыжий, несмотря на хромоту, быстро отскочил.

— Мокрый или нет, а корни у нас тоже имеются! — злорадно прошипел Хромой, метнулся в гудящую толпу и выскочил из нее с таким же корнем в руках, как и у Мишки. Только сухим, конечно.

— Так кто здесь Старший?! — Хромой агрессивно пригнулся и, прищелкивая своим оружием, стал приближаться. Он сделал обманное движение влево, и когда противник дернулся в сторону, со свистом опустил корень ему на голову.

Мишка успел отбить удар, и сорвавшиеся с его кнута брызги упали в толпу, вызвав истошный визг.

— Видите! — закричал Мишка бросившимся врассыпную серым. — Вода! Не врал я, это он врет!

Хромой воспользовался моментом и снизу наискось стегнул Мишку по рукам. От жгучей боли Мишка разжал пальцы и кнут улетел в угол. Опять раздался свист рассекаемого воздуха, и безоружный Мишка едва успел увернуться. Хромой противно хихикнул и двумя ударами прижал Мишку к входу в Мокрый туннель.

— Ну, теперь посмотрим, кто из нас воды не боится! — с этими словами Хромой опустил свистящее оружие на плечи врага. На мишкино счастье конец корня задел за край туннеля и, пока Хромой не успел подтянуть кнут к себе, Мишка ухватился за тонкий конец корня обеими руками и, что есть силы, дернул его на себя. Хромой с воем оторвался от земли и улетел вглубь туннеля. Вслед за гулом падения раздался визг, плеск и шипение. Потом все стихло.

— Это же последняя лужа! — закричал Мишка, — Говорил ведь — с поверхности я, а вы не верили… Бедный Хромой.

Серые испуганно молчали. Один даже попытался подняться с четверенек.

— Ладно, повоевали, — Мишке было искренне жаль потухшего противника. — Я хотел по-хорошему. Вы пока что здесь оставайтесь, но не расходитесь — рыжие скоро появятся. Пройдете карантин — тоже порыжеете как миленькие. Согласны?

Сначала один голос согласно заурчал, потом урчание быстро разошлось по всей толпе.

Мишка, довольный произведенным эффектом, быстро пробежал по туннелю, осторожно обогнув лужу с шипящими останками Хромого.

«Кольцо, кольцо не забыть!» — твердил он себе под нос, когда мокрые струи били его по голове. Показался матовый зеркальный свет, и Мишка, не сбавляя скорости, прокричал:

Эй, на той стороне! Встречайте!

Где кольцо? — раздался угрожающий голос охранника с той стороны.

При мне!

Только тут Мишка заметил, что завал стал выше — через оставшееся наверху отверстие он едва смог бы просунуть голову.

Что случилось? Почему завалили выход?

В целях безопасности. — ответили с другой стороны. — Кидай кольцо! Оно-то пролезет. Потом посмотрим.

Мишка, ничего не понимая, снял с шеи кольцо, забрался на завал и, осторожно просунув руку в дыру, бросил кольцо вниз. Оно коротко звякнуло об пол. Потом послышалась какая-то возня и довольное ворчание. Мишка с трудом протиснул голову в отверстие.

Внизу два плешивых охранника, отложив в сторону свои корни-дубинки, возились со шнурком. Потом тот, что повыше, распрямился и гордо выпятил грудь. Кольцо висело у него на шее.

Это же кольцо Старшего Мастера! — закричал Мишка. — И потом, как мне отсюда выбраться?

А как хочешь! — насмешливо ответил высокий охранник. — За колечко — спасибо! А о том, чье оно, мы у поверхностных не спрашиваем.

Мохнашка! Старший Мастер! — истошно прокричал в дыру Мишка. — Измена!

Он едва увернулся от брошенного снизу камня.

Верно, измена! — раздался снизу голос Старшего. — Только мы это предвидели. Так сколько шишек вам Хромой заплатил? — спросил он охранников.

— Договоришься, старый! — злобно зашипел тот плешивый, что пониже. — Со Старшим Мастером так не разговаривают. Кончилось твое время — кольцо у нас! — В руках у плешивых грозно взметнулись дубинки.

«Старик может не выдержать — подумал Мишка, — нужно что-то делать».

Со всех сторон к изменникам подступали рыжие гвардейцы, но Старший был ближе. Мишка вынул из завала несколько камней — дыра стала шире. Вся группа внизу стояла как окаменевшая. Мишка дрожал в своей промокшей куртке и пытался что-то сообразить.

«Куртка! — вдруг догадался он — она ведь мокрая!» Он быстро стащил ее с себя, до половины высунулся из дыры и примерился — двое плешивых стояли как раз прямо под ним.

— Дедушка, посторонись! — крикнул Мишка, и, расправив полы куртки бросил ее прямо на головы предателей. Знакомый истошный визг и шипение заложили уши.

Спрыгнув с другой стороны завала, он чуть не свалился на голову Старшему Мастеру. Двое плешивых, повизгивая, пытались выбраться из-под мокрой куртки. На их спины опустилось несколько дубинок рыжих гвардейцев. Когда им наконец удалось освободиться, подпалин на них было в два раза больше, чем прежде.

— Этих держать отдельно, — проворчал Старший, срывая кольцо с шеи высокого. — Мы их давно выследили и нарочно поставили здесь.

— Все в порядке — задание выполнено, — доложил Мишка. Серые ждут карантина. Только из лужи нужно вытащить то, что от Хромого осталось… Потушил я его… Не хотел, но он сам начал…

— Ничего! — радостно крикнул подскочивший сбоку Мохнашка, — Эй, не лезь обниматься — ты еще весь мокрый. Так Хромому и надо, пусть там, в назидание всем валяется — тухлый!

— Не «тухлый», а «потухший», — спокойно поправил его Старший, надевая кольцо.

— «Тухлый» ему больше подходит…

— Нельзя так про потухших, — серьезно заметил Старший, — Спасибо тебе, Михаил. Хотел тебя ужином угостить, но тут еще одно происшествие.

— Как — опять серые?! — расстроился Мишка.

Нет, с серыми уже все. Сейчас туннель осушим, отведем их в карантин, а вход в Лесные пещеры до осени заколотим. Тут другое дело: там, на поверхности, сорока за куст задела, на котором часы висят. ОНИ ПОШЛИ! Безвременный перерыв кончается. Тебе к трубе бежать надо, Рыжий проводит. Не забывай нас. — Старший осторожно похлопал Мишку дрожащей рукой по сухому плечу и повернулся к подчиненным.

— Так, теперь переходим к следующему вопросу… Песок для осушки приготовили? Разбирайте завал!

Мохнашка уже Мишку за руку дергает.

— Бежим! Что будет, если ты здесь свой нормальный размер примешь?!

Уже у входа в трубу Мишке в голову пришла страшная мысль.

— Да, управлять здесь вами всеми — не у каждого получится. Слушай, Мохнашка, вы вот воды боитесь. А если бы Хромой, вместо того чтобы корнями драться, подговорил бы серых огнем в меня поплевать?!

— Не думай об этом! Не догадался ведь он, а с победителя — какой спрос? — Он улыбнулся Мишке и поморгал желтыми глазами. — Полезай, я в горне огонь разведу, тебя первым дымом наружу как пробку выкинет. Не бойся, не поджарю!

Действительно, не успел Мишка до первого поворота трубы добраться, как пятки припекать начало, потом теплым воздухом снизу как поддало — и понесло по скользким коридорам, все выше, выше… Р-раз — и сидит он на знакомой кочке. Колечко дыма вслед за ним вырвалось, над лесом полетело.

— Эй, герой! — раздался с другого берега знакомый голос. — Жив? Транспорт ждет.

— Тетя Лиза! Как же я до берега доберусь?

— Глаза разуй! — кричит волшебница.

Видит Мишка — покачивается у края кочки бумажный кораблик. Пока у пассажира размер «Болотный номер два» — очень даже вместительный. Мишка в него сходу запрыгнул, за треугольный парус уцепился.

— А дальше как? — кричит. — Весел-то нету, попутного ветра — тоже…

— Ветер сейчас сделаем! — отозвалась Лизавета. — А сама над водой склонилась, губы трубочкой сложила и дует. Но не от себя, а наоборот! Кораблик встрепенулся и по болотному окну к другому берегу заспешил. Там его Лизавета прямо в руки и поймала. Поставила Мишку на землю под кустом, на котором Дедушкины часы висят. Только-только успела.

Часы щелкнули. Земля у Мишки из-под ног сразу вниз уехала, ветка по лицу хлестнула. Стоит он, озирается, к старому размеру привыкает: и Лизавета уже не великанша, и болотное окно в два прыжка пересечь можно. Но в два прыжка через воду еще ни у кого не получалось.

— Тетя Лиза, а почему мы Мохнашку на кораблике домой не отправили, как меня?

— Он любой кораблик спалит. А с часами извини — не подумала я, что сорока прилететь может. Я бы этой птице все перья выщипала! Хорошо еще, что я пять минут в запасе оставила… Ладно, провожу тебя до опушки, а пока вот — награда твоя.

И протягивает ему Дедушкины часы!

— Это — мне?! Теперь я смогу Безвременный перерыв устраивать?

— Сначала доживи до моих лет, — смеется Лизваета, — тогда может, и научишься! Ты надпись на крышке прочел?

Мишка о кочки спотыкается, держит в руках часы и читает:

«Дорогому Михаилу в благодарность за спасение Болотной кузницы от Серой напасти.

Центральная пещера.

Безвременный перерыв.

Дедушка»

— Так вот кто он — «Просто Дедушка»! — Мишка даже остановился, — Старший Мастер!

— Его по-разному называют, — задумчиво заметила Лизавета, — Как болотная вязь: кто ее разбирать научился — на любом языке прочтет. Вот и ты незаметно выучил. Ведь надпись на часах прочел?

— Так это болотной вязью написано? А я и не заметил… А дорога из кузницы назад: почему я так быстро добрался, туда дольше получилось?

— Знакомая дорога всегда короче. Вот и просека. Мне пора.

— До свидания…

Хотел Мишка оглянуться, но передумал. Знал, что исчезла Лизавета, зачем зря расстраиваться?

До дому дошел чуть живой от усталости. Переживаний за один такой день ему на год хватит.

— На целый час опоздал, — проворчал отец из-за газеты. — Где шлялся?

« Нет, — подумал Мишка, — грозен ты, но до Старшего Мастера тебе далеко!»

В школе задержался, — отвечает, — Парты мыл.

История третья
Нашествие кикимор

Вот и лето пришло. Оценки свои Мишка в школе получил. Хотел отцу не показывать, опасаясь разных последствий. Но мать уже учителю позвонила. Потом отцу сообщила, что Мишка — прилежный ученик, хотя лентяй, прогульщик и двоечник. А уж потом отцу дневник показала и над каждой отметкой плакала.

Отец сразу за ремень схватился. Мишка, увидев это, стрелой выбежал в коридор. Отец — следом. На полдороге штаны у отца начали спадать, и мать закричала, что бить детей за двойки непедагогично. Мишка таких мудреных слов не ожидал. Понял только что бить его нельзя. Отец и вправду остановился, потом ушел на кухню и с мамой что-то обсуждать начал. А Мишка по саду слонялся, все в дом боялся зайти. Через час решился, чуть дверь приоткрыл. И не понял ничего. Мать тихо на кухне сидит и плачет. А отец в гостиной на диване развалился и в телевизор уставился. Увидел Мишку и улыбнулся. Только как-то жалостливо.

— Ну, что, Михаил, погулял? Погода сейчас стоит хорошая. Лето настоящее грядет.

Потом вздохнул.

— Хотел я сынка своего единственного на летние каникулы в Крым свозить. Как отличника различной учебы и будущую надежду своих родителей.

Мишка от радости в ладоши захлопал.

— Я никогда в Крыму не был! Здорово! А там горы с морем будут?

Отец усмехнулся. Только как-то криво.

— Вечно ты вперед забегаешь! Я же не сказал, что свожу. Я сказал — «хотел свозить». — Отец вздохнул. — Потому как понял, что учишься ты так, будто уже все знаешь, только сказать стесняешься. И пришел я к выводу, господин профессор, что Крым такому обалдую и двоечнику ни к чему. Там таких своих хватает. Это нам с мамой после тебя здоровье свое шаткое поправить необходимо. А посему, бездельник, решил я обложить тебя учебниками по самую макушку, и оставить тебя летом учить то, что ты за целый год не выучил. А мы с мамой отдохнем, поваляемся на морском бережку, а потом вернемся и проверим — что ты без нас в этих учебниках заметить успел. Ремень я в Крыму себе новый куплю, специально для воспитательных целей сделанный. Права мать — непедагогично бить детей без плана. А план я тебе сейчас предоставлю. — И достал стопку бумаги. — Вот. Здесь все упражнения и параграфы, которые ты к нашему приезду сделать должен. Самолично проверю, а мать еще раз перепроверит. Ты уже большой, сам говорил. Деньги я на шкаф положу. Должно хватить. Дорогу до магазина ты знаешь, только под машину не лезь, болван. Макароны сварить сможешь, яичницу делать я тебя учил. А больше ничего и не надо. Бабушка скоро должна приехать. Если вздумаешь на все деньги конфет купить — не выйдет. Я с продавцом уже договорился — тебе их не продадут. Ключ на шкафу. Остальное ты знаешь. Иди, прощайся с матерью!

Мама только плакала и называла Мишку разными ласковыми словами. Несколько раз оборачивалась к отцу:

— А может, останемся?

Но он на нее только рычал. Потом к Мишке повернулся:

— Если ты чего такое подумал, то зря. Соседку тетю Клаву знаешь? Вот она к тебе каждый день заходить будет. Один раз утром, другой — вечером. Она и обед тебе будет по утрам готовить. И если что, я ей наказывать тебя разрешил. Вот. Так что не хулигань и жди бабушку. Двоечник….

Собрали чемоданы и уехали. Остался Мишка один. Походил по дому. Скучно. Вышел в сад, погулял. Тоже скучно. Сел Мишка на диван и вздохнул. Не помогло. Поворошил листы с заданиями, что отец оставил. Страшно стало. Открыл один учебник — от тоски аж скулы свело. Смотрит Мишка — а на дворе уже темно. Тогда он, как самостоятельный, лег в постель и уснул.

* * * 

Проснулся Мишка в пустом доме. Спросонья мать позвал. Потом отца. Потом вспомнил, что они в Крым без него уехали.

Вздохнул. Встал. Кое-как оделся. На кухню вышел. Слышит — стук в дверь. Чей-то голос снаружи кричит:

— Михаил, открывай! Завтрак пришел.

Мишка сразу голос тети Клавы-соседки узнал. Выскочил, толстую палку из засова, что вместо замка была, выдернул, и дверь открыл.

Тетя Клава в дверях стоит. Заспанная, в мятом халате, волосы в разные стороны торчат, в руках кастрюлька.

— Вот, Михаил, как мы с твоим отцом договорились. Принесла тебе пшенной каши. Любишь пшенную кашу?

— Ненавижу! Сами ешьте.

Тетя Клава в дверь протиснулась, Мишку с порога плечом отодвинула, кастрюльку с пшенной кашей на кухонный столик поставила.

— Что мне есть, я сама знаю. А пшенная каша полезная. Ума прибавишь, двойки свои исправишь. Отец вернется — похвалит. А про то, что я тебя за грубость мокрой тряпкой поперек спины отходила, ты ему лучше не говори — расстроится.

Мишка от удивления глаза выпучил.

— Мокрой тряпкой?! Так вы же меня еще не били!

Тетя Клава вздохнула.

— Так ведь и не собиралась! А если придется за грубость наказывать? Ты лучше скажи “спасибо” и за кашу принимайся.

— У нас все тряпки — сухие!

Тетя Клава опять вздохнула.

— Ничего, я намочу. Воды-то из колодца принес?

Мишка головой мотает.

— Я только что встал…

— Вот, я сейчас уйду, ты кашки поешь и воды принеси. На случай если тряпку намочить придется. Давай, приятного аппетита!

Скрипнула дверью и ушла. Мишка вздохнул, про мокрую тряпку вспомнил, вздрогнул и за кашу принялся. Не такая уж она и противная оказалась. Две тарелки съел, посуду помыл. Потом учебник открыл и сразу же зевать начал.

И вдруг сзади голос:

— Ну, как Михаил, что лучше — пшенная каша или лесная?

Мишка обернулся и обомлел.

— Тетя Лиза! Ты как сюда попала?! Я думал сначала, это тетя Клава вернулась…

Лизавета-волшебница деловито осмотрелась.

— Тетя Лиза, да вы садитесь! Может чаю хотите?

Только теперь Мишка Лизавету рассмотрел: все такая же, только в летнем цветастом платье.

— Вот, значит, где ты живешь. А двоек отчего полный портфель принес?

Мишка удивился.

— Откуда вы знаете? Все про Болотную кузницу думал и Мохнашку вспоминал. Вот уроки в голову и не лезли. Я исправлю, честное слово!

Лизавета рассмеялась.

— Это ты родителям объяснять будешь когда вернутся.

— Тетя Лиза, а как вы сюда попали?

Лизавета удивилась.

— По улице пришла. А ты думал — по подземным коридорам пролезла? Все ждала, что ты ко мне сам придешь, но говорят, каникулы у вас.

— Да, вроде того…

—Вот, — вздохнула Лизавета. — Вот я и решила сама тебя навестить. Тем более, слышала я, что родители твои уехали. И недовольные очень.

Мишка голову повесил.

— Да уж. Целую стопку учебников мне отец оставил Говорит, что приедет — проверит. А мне страшно на эти учебники смотреть. Тетя Лиза, может ты мне поможешь? Я — старательный.

Лизавета усмехнулась.

— Старательный, говоришь? А где же было твое старание, когда ты килограмм двоек из школы принес? Ну, ладно, тащи свои учебники!

— Все?!

— Хочешь все изучить? Вот все и тащи.

Ушел Мишка в соседнюю комнату, собрал все учебники, что отец оставили, понес к Лизавете: большая стопка получилась — едва дотащил. Лизавета увидела, аж присвистнула.

— И все это ты не выучил? Если бы выучил — я бы точно удивилась.

Она взвесила на руках стопку.

— А теперь, Михаил — становись сюда.

Она с трудом стопку подняла и с размаху опустила Мишке на макушку. Он от неожиданности даже закричал.

— Тетя Лиза, ты чего дерешься?!

Учебники по всей кухне разлетелись.

Лизавета улыбается.

— Я не дерусь, а знания в тебя вбиваю! Так, теперь проверим. География. Расскажи мне что такое Волга?

Мишка пожал плечами.

— Ну, автомобиль такой… А, вы про реку? — И вдруг как затараторил: — Волга — одна из крупнейших рек земного шара. Длина — 3530 километров. Впадает в Каспийское море… — Мишка остановился. — Потому что впадать ей больше некуда!

Лизавета рассердилась.

— Этого в учебнике нет! Это еще почему ей впадать некуда?

— Ну, мне так показалось… Не все же повторять, что вы мне в голову вбили? Я Волгу пожалел: она длинная, течет, течет, а куда и зачем? Непонятно. В учебнике об этом не написано…

Лизавета вздохнула.

— Да, про это я не подумала. Ты только не вздумай учителю рассказывать, что тебе Волгу жалко! Давай дальше, что там у тебя…

Мишка приосанился и, словно артист со сцены, говорит:

— А когда тесто будет готово, необходимо обмазать его керосином и вылить в форточку.

Лизавета чуть со стула не упала.

— Чем облить? Куда вылить? Что это?!

Мишка сразу к учебникам бросился, которые он с пола собрать успел. Все перерыл и нашел что искал:

— Вот! Это мамин рецепт, как кекс готовить. Здесь рукой мамы написано: “Обмазать маргарином и вылить в формочку”. А папа исправил и получилось: “Обмазать керосином и вылить в форточку”. Это у него шутки такие.

Лизавета нахмурилась.

— Это тебе , чтобы книги внимательнее проверял, когда пожилых волшебниц о помощи просишь! Ничего, запомнишь и этот рецепт. Только если мама по нему кекс приготовит — есть не смей! Дружка-то своего подболотного не забыл? Он про тебя спрашивал.

Мишка обрадовался.

— Мохнашка? Здорово! А Старший Мастер жив? Он ведь уже старенький был.

Лизавета возмутилась.

— Для тебя мы все старенькие! Что для нас лишняя сотня лет? Это ты — вечная мелюзга. Ладно, пшенной каши ты поел, теперь лесной попробуй.

И достает из кармана пучок сухих листьев.

Мишка скривился.

— Я есть не хочу! Меня тетя Клава уже кашей накормила.

Лизавета нахмурилась.

— Тебя что, кормить кто собирается? Для пользы дела. Дружка своего увидеть хочешь? Вот и жуй. Необходимость такая.

Мишка вздохнул, взял пучок листьев со стола и в рот засунул. Жевал, жевал. Проглотил.

Лизавета одобрительно улыбнулась.

— Теперь готов. Ключ помнишь где лежит? Дверь снаружи закроешь. Мы в лес пойдем. Погода хорошая. Тебе прогуляться полезно. Только сапоги надень — в лесу сыро.

Мишка с радостью побежал сапоги надевать: в коем это веке настоящая волшебница пригласит в лесу прогуляться! Вернулся одетым, ключ схватил и к Лизавете поворачивается:

— Тетя Лиза, а как же вы со мной по деревне пойдете?

Лизавета только усмехнулась.

— Это у тебя нужно спросить, как ты со мной по деревне пойдешь! Я же для всех прочих невидима. Увидят соседи что ты по улице идешь и неизвестно с кем разговариваешь и врача вызовут. Подумают, что ты от тоски по папе с мамой с ума сошел. Так что смотри… А мне привычно. Готов? Ну, пошли.

Вышли Лизавета с Мишкой на улицу. Идут-идут. Мишка с соседями здоровается, а сам все на Лизавету косится. А та идет как ни в чем не бывало, по сторонам оглядывается. И действительно, кроме Мишки ее никто не заметил. Хотя не заметить бойкую старушку в цветастом платье трудно. Один раз Мишка чуть не сорвался — хотел спросить что-то у Лизаветы, но вовремя одумался — что соседи подумают? Так они и дошли до тропинки, что на болото вела. Свернули, по полю пошли. Трава высокая, пахучая. Кузнечики стрекочут. Один на тропинку выскочил. Мишка хотел его поймать, но Лизавета одернула:

— Раз выскочил, значит так надо. Не мешай животному.

Скоро Мишка с Лизаветой в лес пришли. Летний лес, веселый. Птицы поют. Канаву, через которую Мишка раньше перепрыгивал, засыпали давно. Мишка все ждал, когда болотное окно появится. Вот те самые кусты, вот полянка. А это что?

В воздухе водой запахло, Мишка всегда воду издалека чуял.

Вместо знакомого окна на полянке было озеро. Не очень большое, скорее пруд. Но Мишка к таким переменам совсем подготовлен не был.

— Тетя Лиза, что это?!

Лизавета на берегу присела.

— Не видишь — озеро. Пока ты сюда не приходил, успело образоваться.

— А можно я его обойду?

— Отчего нельзя? Разведай. Только в воду не лезь.

Мишка пошел по краю. Получалось, что болотное окно где то посредине озера оказалось. Как бы утонуло. Камыш появился. Вот утка с озерной глади взлетела. Обошел Мишка озеро вокруг. Присел на бережку. Отчего-то грустно ему стало. Хотел знакомую картинку увидеть, а тут — озеро! Вдруг откуда-то со стороны слышит тоненький голос:

— Мальчик, ты кто? Ты зачем сюда пришел? Купаться хочешь? День сегодня жаркий.

Огляделся Мишка — никого. А голос со стороны озера идет.

— Мальчик! Ты кто? Почему не купаешься?

Вокруг — один камыш да осока. Пригляделся Мишка — осока под ветром качается, а одна травинка клонится в другую сторону: от нее голос и слышится.

—Мальчик, почему не отвечаешь? Невежливо так. Я тебя купаться звала. Пойдешь?

Смотрит Мишка — а это вовсе не осока. Тоненькое зеленое существо из воды торчит. Голос тонкий и скрипучий. Глаза маленькие и зеленые. Ручки — как травинки.

Тут сзади шаги послышались. Мишка обернулся — Лизавета с другого берега незаметно подошла.

— С кем это ты разговариваешь?

— Я и сам не знаю, тетя Лиза! Из осоки выглядывает, купаться зовет.

— Купаться?! Значит это она. А ну, пошла прочь, тварь зеленая! Не для тебя этот мальчик!

Зеленое создание испуганно пискнуло и в воду исчезло.

—Тетя Лиза, кто это был?

Лизавета вздохнула.

— Вот для того я тебя сюда и привела, чтобы с их работой тебя ознакомить. А будут в воду звать — не лезь! Утопят.

— Тетя Лиза, так кто это?

— Кикиморы болотные. Мерзкие твари. Помнишь большую пещеру, где ты у Мохнашки был? Так вот, нет ее больше. Ее кикиморы водой залили. Вот это озеро в одну ночь и появилось. А мохнашки на сухое место ушли.

Мишка расстроился.

— Так как же я теперь своего дружка увижу?

Лизавета улыбнулась.

— Ну, если захочешь — увидишь. Пойдем, я тебе их новое место покажу.

Взяла Мишку за руку и повела прочь от озера. А по дороге рассказывала про то, что он только что видел.

Лизавета подвела Мишку к большому сухому пню на опушке.

Вот теперь у них труба сюда выходит. Пригорок, сухо. Кикиморы сюда не сунутся. Ты Дедушкины часы хранишь?

Мишка самодовольно улыбнулся и в карман полез.

— Отцу сказал что нашел в лесу. Он после этого несколько раз за грибами бегал, хотя не сезон был. Все землю разглядывал — вдруг повезет? Потом спрашивал, на каком языке тут написано? Ну, я про болотную вязь объяснять не стал, сказал что ржавчина поела.

Лизавета засмеялась.

— Они же серебряные! Какая может быть ржавчина? Так. Трех часов хватит? Значит три. На этот раз я часы в карман положу, а то опять какая-нибудь сорока заденет. Теперь размер.

С этими словами Лизавета руку Мишке на макушку положила. Мишка вздохнул. Не любил он эти “ужимания”, а делать нечего. Земля ему под ноги бросилась, трава до размеров деревьев выросла. А Лизавета говорит:

— Готово! Болотный номер два. Теперь везде пролезешь.

Мишка на ногу лизаветину посмотрел — как колонна. Обернулся к пню — пещера.”Ага, значит это дупло в пне такое. А это кто”? Видит — Мохнашка! Стоит, улыбается.

Мохнашка! Привет! Давно не виделись.

Смотрит Мишка — Мохнашка вроде тот же самый: рот до ушей, рыжая шерсть лоснится, коготки черные. Он ими по земле какой-то марш отбивает. Только через плечо — проплешина белая, какая у мохнашек от воды бывает.

— Мохнашка, кто это тебя так? С серыми мы вроде справились.

Мохнашка вздохнул.

— И тебе, Мишка, привет! Долго тебя не было. Про серых все уже сто раз забыть успели. Теперь зеленые житья не дают. Плешь — от плевка кикиморы. Ну, ее-то я запалить успел, а плешь на память осталась. Тебя все ждут. Цепляйся за шерсть и поехали. Куда ты! Я еще в подземный ход не залез, мешаешь.

Мохнашка залез в дырку под пнем, Мишке на спину показывает.

Вот теперь цепляйся! Проплешину не трогай — больно мне еще. Ты шишку принес?

— Насчет шишки мы не договаривались. Я вообще не думал, что к тебе попаду. Знал бы — принес бы обязательно.

Свист в ушах нарастал. Мохнашка то и дело отталкивался ногой на поворотах.

— Сразу видно — труба новая. Еще не успели все переходы наладить. А все кикиморы проклятые!

Вот последний поворот. Мишка вместе с Мохнашкой шлепнулись в кучу золы.

— Приехали! Ты и так мне чуть всю шерсть не вырвал.

Друзья отряхнулись и вылезли из горна. Мишка огляделся. Зал был незнакомый. Огромный свод. Расходящиеся в разные стороны коридоры подземных ходов. На потолке — зеркала. Из хода напротив высунулась голова бурого мохнашки. Из соседнего хода — другая.

— Здравствуйте, с прибытием вас!

Мишка удивился.

— Здрасте! Смотри, какие вежливые стали!

Мохнашка самодовольно выпятил грудь.

— Моя школа! Учатся уважать старших. Доложите Старшему мастеру, что гости прибыли.

Бурые мохнашки моментально исчезли — наверное, побежали с докладом. Мохнашка повел Мишку по ближайшему коридору.

— Помещения новые, еще не обжитые. Корни вон везде свисают. Зато сырости нет. Обживаемся потихоньку…

— Понятно! Только безвременный перерыв мне Лизавета на три часа устроила. Успеем?

Мохнашка ухмыльнулся.

— Нет. Ты под землей в полный рост вытянешься и все пещеры нам развалишь. Конечно успеем! Вот и вход в пещеру для переговоров.

— Вход для переговоров или пещера?

— Не цепляйся! Так называется — переговорная пещера. Все уже собрались, тебя ждут.

Перед массивной деревянной дверью стояли двое рыжих мохнашек с еловыми корнями в руках. Вид у охранников был свирепый. Мишка заметил, что если у охраны раньше были проплешины от ударов мокрым корнем, то теперь боевые ранения выглядели иначе — пятна, как от ожогов кипятком.

— Кикиморы обрызгали! — шепотом пояснил Мохнашка. Гвардейцы… Доложите Старшему: поверхностный гость прибыл!

Гвардейцы переглянулись. Потом пошептались, чтобы стремительно исчезнуть за дверью. Через несколько минут они вернулись. Один из них откашлялся и охрипшим голосом сказал:

— Велено проводить!

Мишку и Мохнашку гвардейцы ввели в зал через массивную скрипнувшую дверь. Зал был вместительный, хотя Мишка сразу подумал, что в его нормальном состоянии он будет размером не больше собачьей конуры. С потолка свисали какие-то корни. В центре стоял огромный овальный стол, посредине стола — большая ваза сосновых шишек. Во главе сидел Старший мастер. Огромный, седой, и глаза с прошлого раза стали грустнее.“Неужели он еще поседел? Или я просто давно его не видел”?

— Что, Михаил, давно у нас не был? Многое изменилось, многое…

Старший мастер пустил под потолок струйку дыма и потянулся за новой шишкой. Вокруг него сидели другие мохнашки. Мишка насчитал около двадцати. Рыжие, седые. Мишка только коричневых и серых не заметил.

Старший мастер протянул через стол Мишке узловатую руку. Мишка опасливо, осторожно пожал ее.

— Вот, Михаил, мы на совет собрались. Ты вовремя пришел — садись возле меня. Всех представлять не буду — да и не скажет тебе это ничего.

Мишка осторожно сел на приготовленное для него место. Старший мастер еще раз грозно обвел глазами всех собравшихся и начал.

— Итак, все мы собрались для того, чтобы решить что делать дальше. Вы все знаете про кикимор, некоторые даже знают о них на собственном печальном опыте. — За столом раздался общий тяжелый вздох. — Откуда они пришли? Отовсюду. Вода стала в наше болото прибывать. Топи появились. Кикиморы крышу в наших пещерах продырявили. Несколько залило. Многие погибли. Кикиморы боятся огненных плевков — нам пока удалось их остановить. Но в их власти вода. Здесь особо не поспоришь. Придумали кикиморы для нас и другую мороку.

Неизвестно откуда Старший мастер достал несколько металлических овальных бляшек и положил на стол. Все потянулись посмотреть. Мишка тоже обеими руками взял тяжелую бляшку. На ней был изображен какой-то всадник с копьем. “Да ведь это монеты! Нам в школе про них рассказывали. Из-за этого копья их “копейками” и прозвали. На поверхности они, наверное, маленькие совсем, а здесь мне двумя руками поднять тяжело”.

— А из чего они?

Старший мастер нахмурился.

— Ясное дело — из золота. Клад это. Мы о нем давно знали, как и про многие другие клады. Но вода его из земли вымывать начала. А кикиморы несколько штук вытащили и по земле разбросали. Эти мы собрали, но они новые найдут. Скоро люди заметят, клад искать начнут. Уже двоих таких в нашем лесу видели. Они какими-то странными штуками землю прощупывают. Где металл лежит, штука начинает гудеть. Тут они лопаткой и копают. Вот кикиморы и задумали, чтобы они побольше дырок наделали. Тут вода наши пещеры и зальет.

—Я и не знал, что бывают копейки из золота…

За столом все замолчали. Наконец какой-то рыжий мохнашка поднял руку.

— А зачем кикиморы монетки разбросали?

Старший мастер терпеливо принялся объяснять.

— Приманка. Люди решат, что клад недалеко и начнут его искать. Землю разроют и вода нас заливать начнет. А клад ведь на дне озера оказался. Вот искатели начнут к нему приближаться, а кикиморы их на дно и утащат. Любят они это дело. Еще вопросы?

Все снова замолкли. Один из мохнашек, сразу видно поопытней, поднял руку.

— Уважаемый Старший мастер, а что вы предлагаете сделать, чтобы остановить кикимор?

Старший мастер глубокомысленно нахмурился. При его густой седой шерсти это можно было только угадать.

-Как вы все видите — с нами гость с поверхности. Ему вода не так страшна, как нам. Мы можем попросить его сходить на переговоры. Может что и получится.

Раздалось сразу несколько возмущенных голосов.

—Переговоры с кикиморами?! Это невозможно! Мы уже стольких потеряли…

Старший мастер властно стукнул кулаком по столу, так что шишки вылетели из вазы. Одну из них поймал Мохнашка и сразу же засунул в рот, пустив голубоватый дымок.

-Я его не целоваться с ними прошу, а провести переговоры! Нужно выяснить — чего они хотят. И откуда их сразу столько взялось. Может мы сами в чем виноваты… Михаил, сделаешь нам всем одолжение?

Мишке сразу не по себе стало. Он встал и отчего-то закашлялся.

— Ну, я не знаю… Я вообще-то переговаривался уже. На уроке с приятелем. Только учитель меня за это в угол поставил!

Мохнашки за столом дружно рассмеялись.

— Но чтоб с кикиморами… Боюсь, не справлюсь.

Старший мастер молча поднялся с места. Мишка услышал знакомый звон. «Это он ногой по полу постукивает. А на пальце ноги кольцо надето, вот оно и звенит»!

—Михаил, мне Лизавета успела доложить, что она тебе в голову целую стопку учебников вколотила. Неужели там нет ничего про то, как ведут переговоры?

— Про переговоры с кикиморами точно ничего! Там только про переговоры наших князей с чужеземными королями.

Старший мастер улыбнулся.

— Вот и хорошо! Ничего, там на месте разберешься.

Мишка призадумался.

— А подумать можно?

Все облегченно вздохнули.

— Подумать можно. Если у тебя получится. Только недолго — вода скоро все пещеры зальет. А пока — время обедать!

Гости сразу же загалдели. Мохнашка, мишкин приятель, сразу же вскочил и куда-то убежал. Через некоторое время несколько бурых мохнашек внесли в зал блюда с шишками. Одно — с еловыми, другое — с сосновыми и третье — с кедровыми. Гости начали жадно засовывать шишки себе в рот. Дым моментально заполнил помещение. Мишка даже закашлялся. Старший мастер улыбнулся.

—Потерпи, Михаил, сейчас развеется. Ну, ты «меню для поверхностных» помнишь?

Мишка пожал плечами.

— Давно я у вас был. Помню, там какой-то суп был…

Старший мастер властно приказал стоявшему рядом бурому мохнашке:

— Значит так. Для поверхностного гостя — суп из свежей грибницы и улитки жареные в щавелевом листе. Все.

Бурый мохнашка записал все на дощечку и убежал. Мишка пожал плечами.

— Раньше у вас стол под землю уезжал, а потом накрытый появлялся.

Старший мастер вздохнул.

— Раньше у нас все было. Сейчас как бы нас самих болотной водой не залило. Вот ты об этом завтра и говорить будешь.

Вскоре внесли мишкину еду на кованой посуде. Мишка с радостью набросился на суп из грибницы. С улитками тоже разделался за несколько минут. Старший мастер усмехнулся.

— Проголодался?

— Да, это не пшенная каша!

Старший мастер задумался, а потом сказал:

— Хотел я тебе, Михаил, еще кое-что показать. Чтобы ты перед переговорами лучше понимал, что мы тут спасать должны. Пойдем.

Мишка вскочил и послушно пошел за Старшим мастером. Мохнашка вопросительно взглянул на старика, тот кивнул. Тогда Мохнашка гордо выпятил живот вперед и пошел следом. Все присутствующие в зале мохнашки посмотрели им вслед с уважением и зашептались. Старший мастер, Мишка и Мохнашка вышли из деревянных дверей, прошли мимо двух гвардейцев, которые почтительно вытянулись, и отправились в один из темных коридоров.

— Ты, Михаил, извини, мы зеркала еще не везде повесили. Освещение плохое. Держись за руку.

Мишка послушно ухватился за узловатую руку Старшего мастера, тем более, что действительно почти ничего не видел. Они свернули, потом свернули еще раз. Мишка подумал, что один дорогу назад он бы ни за что не нашел. Потом они долго шли по прямому коридору. Впереди показался свет. Старший замедлил шаг.

— Ну, вот, кажется пришли.

Они вышли в огромную пещеру. Мишка подумал, что она и на поверхности огромная. Свет становился все ярче. Тут у Мишки просто перехватило дух. Было видно, что на потолке подвешено несколько большущих зеркал. Но это был не главный источник света. Посреди пещеры стояла церковь. Из белого камня, с золотым куполом. Наверное, на поверхности она была бы небольшая, но сейчас казалась Мишке огромной. Все молчали. Начал Старший:

— Ну, вот, Михаил. Под землей у нас много секретов. Этот — один из самых важных. Церковь здесь стоит уже много лет. А знаешь что над ней? Твоя школа! В былые времена у вас на поверхности много что творилось. Церковь раньше в деревне стояла. Но начались у вас там разные тревоги и волнения. Люди злые пришли. Хотели церковь разрушить, а священника убить. Ну, мы подумали, что нехорошо это. Подземная пещера прямо под церковью была. Мы выждали время, когда в ней никого не было, опоры подрыли и под землей ее спрятали. Священник погоревал и ушел. И правильно сделал — злые люди приехали, а церкви уже нет и священник пропал! Так и уехали ни с чем. А позже на этом месте школу построили. Многие в деревне забыли, что здесь церковь когда-то была. А то бы деревню твою «село» называли. По правилам. Есть церковь — село, нет церкви — деревня…

Мишка задрал голову и посмотрел на золотой купол.

Старший заметил его взгляд и сказал:

— Мы купол в порядке содержим. А вот колокол сняли злодеи, которые церковь ломать собирались. Далеко увезти не смогли — в болоте утопили. Только то болото давно высохло. Пройдем-ка в соседнюю пещеру…

Все трое вышли из огромного помещения. Мишка еще раз через плечо бросил взгляд на церковь. Она стояла тихая и таинственная. Старший мастер повел всех по соседнему ходу. Через несколько минут они вышли в другую пещеру, уже поменьше. Освещена она была похуже, чем та, где церковь стояла. Занимая почти всю пещеру, в центре высился колокол! У Мишки опять перехватило дух.

— Ух ты! А он звонит?

Старший ухмыльнулся.

— Ну, если его на землю вытащить, на колокольню повесить, язык прикрепить, тогда зазвонит. Но мы только хранители. Придет время….

— А когда оно придет? — нетерпеливо спросил Мишка.

Старший улыбнулся так, что вся седина зашевелилась.

-Ну, нам это несложно. Людям нужна будет — сделаем. Но вот кикиморы… Здесь, Михаил, многое от тебя зависит. Кстати, вы с Лизаветой безвременный перерыв на три часа устроили? Тебе возвращаться пора.

Мишка встревожился.

Так это же далеко! Я и забыл совсем…

Старший мастер властно поднял руку ладонью вверх.

-От школы дорогу домой помнишь? Мы как раз под ней. Договоримся так — ты подумай, а завтра к часу дня я буду ждать твоего решения.

-А что мне сейчас делать?

Старший деловито осмотрелся по сторонам.

— Ход видишь? Он вверх поднимается. Пойдешь по нему. Снаружи тебя будет ждать Лизавета. Завтра к часу будь готов. Пойдешь по улице к школе, только по сторонам не оглядывайся. Придешь к дому Лизаветы, она тебе все прочее объяснит. Ход — здесь. До завтра!

Мишка пожал узловатую руку Старшего мастера, обнялся с Мохнашкой и побежал по указанному ему подземному ходу. Темно, боязно, какие-то корни набегу по лицу хлещут. Ход и вправду вверх поднимался. Вот еще поворот… Тут и свет показался. Вылез Мишка наружу, огляделся. Видит — огромная нога и край цветастого платья.

— Тетя Лиза, доставайте часы! Я вернулся.

Откуда-то сверху смех раздался. Потом — щелчок. Потом все вокруг расти начало. Школьный пруд, сама школа… Сама Лизавета тоже нормальный рост приняла. Видит Мишка — стоит он на берегу школьного пруда. Посмотрел под ноги — ход подземный, по которому он пришел, мышиной норой оказался. А может кротовой.

—Здрасте, тетя Лиза! Я все закончил…

Лизавета засмеялась.

— Знаю я, знаю. Можешь не рассказывать. Вот твои часы — я их уже остановила. Так что времени у тебя — до завтра. К часу ответ должен знать. А теперь ступай домой. Скоро тебе тетя Клава кашу принесет.

Мишка часы взял, с Лизаветой простился и побежал к дому. Знал, что Лизавета не любит, когда оглядываются. Дошел до дома, дверь ключом открыл и в кровать плюхнулся — устал.

* * *

Мишка сразу уснул. Мысли какие-то попытались в голову залезть, но он их просто не заметил. Но как будто нарочно, как только крепко уснул — в дверь забарабанили! Мишка сразу вскочил и к двери побежал. Открыл: на пороге тетя Клава стоит.

— Здравствуй! Кашу съел? Кастрюльку давай — я тебе новую принесла.

—Тетя Клава, я уже пообедал! Не хочу.

Тетя Клава нахмурилась.

—Где это ты пообедать успел?

Мишка сразу же осекся. Не рассказывать же ей как его Старший мастер улитками в щавелевом листе кормил? Подумал Мишка и понял, что вовсе он не наелся. Это он в ужатом состоянии ел, тогда ему казалось, что достаточно. А теперь: что слону дробина, даже в животе урчит.

— Да, это мне приснилось. Давайте вашу кашу!

Тетя Клава улыбнулась.

— То-то же!

Поставила на стул новую кастрюльку, старую пустую с собой забрала.

— Ты лучше скажи, Михаил, где это ты в земле извалялся?

Мишка отряхнулся и покраснел.

— Это я нечаянно в саду упал.

Тетя Клава с кастрюлькой в руках к дверям направилась.

—Ты бы лучше воды принес, земляных дел копатель. Ладно, пока! Пошла я…

Тетя Клава захлопнула за собой дверь. Мишка опять в кровать прыгнул. Не спится. Телевизор включил. Все не интересно. Задумался. Родители в Крыму. Люди своими делами заняты. Все учебники Лизавета ему в голову вколотила. А под землей своя жизнь идет. Мохнашки гвозди куют. Церковь и колокол уже много лет охраняют. Клад какой-то стерегут. А эти кикиморы им житья не дают, водой залить грозятся. Завтра Мишку зовут какие-то переговоры проводить, а он этого никогда не делал. А отказаться нельзя. Он мохнашкам многим обязан. И спасать их надо, а то беда может случиться. Мишка вздохнул и к окну подошел.

Луна полная взошла. Притихло все вокруг. Только изредка птицы пищат, переговариваются. Переговоры у них…

Мишка на кухню вышел и кашу пшенную с тоски доел. Дверь закрыл и опять в постель забрался. Не заметил как уснул.

* * *

Солнышко в окно заглянуло. Пошарил луч по комнате, Мишку нашел и больше уже спать не давал. Хотел Мишка в одеяло завернуться, да вспомнил про обещание, данное Старшему мастеру. Совестно Мишке стало. Он вскочил, зубы почистил, оделся. Тут в дверь постучали — тетя Клава новую кашу принесла.

— Здрасте, тетя Клава! Это что, пшенная каша теперь каждый день будет?

Тетя Клава задумалась. Поставила кастрюльку на кухонный стол.

— Могу, конечно, и не носить. Но только ты тогда со временем с голоду помрешь. А мне перед родителями твоими ответ держать. Ладно, сегодня поешь пшенной, завтра будет перловая!

Забрала кастрюльку от вчерашней каши и ушла. Мишка остался один. Задумался.

“Как эти самые переговоры вести? И как эти кикиморы выглядят? Нет, надо отказаться. А как же я откажусь, если мохнашки в беде останутся? Зальет водой, потухнут все. И сам Мохнашка, и Старший мастер. И церковь пропавшую зальет. Так и не узнает про нее никто. Ладно, скажу, что согласен, а там меня чему-нибудь научат. Да я теперь и сам умный, Лизавета в меня кучу учебников вколотила”.

Поел Мишка пшенной каши и в садик вышел. Решил подумать на природе. В один конец прошелся, в другой. Воды из колодца принес, чтобы тетя Клава больше не ругалась. За яблоню подержался. Яблоки все еще зеленые.

“Что-то тетя Лиза не идет. Задерживается. Может самому отправится”?

Мишка в дом заскочил, дверь на ключ закрыл и вышел на улицу. Идет, на часы поглядывает, по сторонам не смотрит, знает, что это верный способ к дому Лизаветы прийти. Так и есть: забор посреди улицы. Мишка обрадовался, калитку открыл, хотел на крыльцо взбежать. А Лизавета-волшебница как раз на крыльцо вышла! Стоит, улыбается. Платье на ней черное, строгое, словно на бал. Только вместо туфель — огромные болотные сапоги.

Здрасте, тетя Лиза! А зачем вы такие сапоги надели?

Лизавета усмехнулась.

— Зачем платье вечернее — не спрашиваешь, а сапогами интересуешься? Платье — для солидности, я с тобой на переговоры пойду.

— А сапоги зачем? — не унимался Мишка.

— А затем, что переговоры будут на болоте! Не в туфлях же с кикиморами разговаривать?

Мишка задумался.

— Понятно. Только я еще не согласился переговоры вести.

Лизавета сапогами потопала — удобные ли?

— Ничего, не согласишься — я переобуюсь. Так ты согласен?

Мишка собрал всю важность, какая только у него была.

— Это я только Старшему мастеру скажу!

Лизавета улыбнулась.

— Ну-ну. Скоро придем — тогда и скажешь.

Они по тропинке перешли поле. Зашли в лес. Мишке сразу веселее стало. Воздух другой. Птицы переговариваются. Вот и озеро. Вдруг видит Мишка — толпа людей. Машина стоит милицейская. Рядом — скорая помощь с красным крестом. Все какие-то встревоженные, злые. Один окликнул:

— Мальчик! Сюда нельзя. Ты почему один по лесу ходишь?

Мишка обеспокоено посмотрел на Лизавету. А она исчезла!

— Я уже большой. Мне скоро во второй класс идти. А что случилось?

Это был милиционер. Строго так на Мишку смотрит.

— Здесь двое клад искали, будь он неладен. Оба и утонули. Озеро это за несколько дней появилось. Берега топкие. Вот они и не доглядели. Ты лучше здесь не ходи. Иди в другое место. Без воды.

Мишка повернулся и побрел по незнакомой тропинке куда-то в сторону. Идет и думает:

“Как же теперь к Старшему мастеру попасть? И как Лизавету найти? Ведь опоздаю…”

Смотрит вниз — сбоку от тропинки на траве появляются следы от сапог. Сами появляются, никого не видно.

Мишка шепчет:

— Тетя Лиза, это вы? Наверное, можно появиться, мы уже далеко отошли!

А та ему в ответ шепотом:

— Иди по тропинке и не оглядывайся! Когда появиться я сама знаю. Сейчас налево!

Тропинка и вправду налево сворачивала. Лес становился все дремучей. Мишка здесь никогда не бывал. Все больше ели. Темные, мрачные. Мишка все по прямой идет. Хотел было остановиться, но Лизавета невидимой рукой вперед потянула. Вот полянка показалась. Трава на ней зеленая, пушистая. Посреди полянки — высокая сосна. Тут Лизавета стала в видимую превращаться. Сначала болотные сапоги появились, а потом уже и все остальное.

— Ну, вот, Михаил, мы и пришли.

— Как же так, тетя Лиза? Ведь озеро позади осталось. Да и не ужимали вы меня…

Лизавета засмеялась.

— А кто тебе сказал, что ты в подземные пещеры полезешь? Сейчас это ни к чему. Смотри туда!

И рукой показывает. Посмотрел Мишка туда, куда Лизавета руку протянула, а там пенек. И сидит на том пеньке седой старичок. Маленький, Мишке едва по колено будет.

— Старший мастер!

Старичок молча осмотрел Мишку с ног до головы.

— Так вот ты какой, Михаил в полный размер. Ну,, здравствуй!

Мишка смутился. Старший мастер, большая фигура, и вдруг — маленький старичок на пеньке. Мишка встал на колени, чтобы вровень с пеньком быть, и говорит шепотом:

— Вот, я пришел, Лизавета привела. Решил вашим мохнашкам помочь. Можно пойти и с кикиморами переговорнуть немного.

Старший мастер удивился.

— А что это ты все шепчешь? Я тебя хорошо слышу. Такого слова “переговорнуть” не существует. Или тебе Лизавета учебник по русскому языку в голову плохо вбила? Значит, решил сходить на переговоры. Молодец. Тогда ставлю задачу: выяснить, что хотят кикиморы и откуда их столько взялось. Пока достаточно. Выяснишь — приходи, доложишь. Остальное обдумаем и решим. Понял?

Мишка кивнул.

— А тетя Лиза со мной пойдет?

Лизавета кругами по поляне вокруг пенька ходит. Старший мастер кивнул.

— Ну, как же без нее? Пойдет, конечно. В случае чего — поддержит. А пока — на вот. Если кикиморы будут спрашивать — от кого прислан. А закончатся переговоры — Лизавета тебя снова ужмет и ко мне пришлет. Договорились?

Мишка обрадовался: с тетей Лизой не так страшно!

— А может, Лизавета сама справится? Я-то зачем?

Старик вздохнул.

— Лизавета — одна из наших. А ты — местный житель, для кикимор это значение имеет. Да и потушить тебя нельзя.

Старший мастер снял кольцо с большого пальца левой ноги и протянул Мишке.

— Смотри, не потеряй!

Мишка из кармана часы достал и кольцо на цепочку приладил.

— Так целее будет!

Старший мастер обеспокоено вздохнул.

— Вам с Лизаветой пора! Она дорогу знает. Удачи тебе, Михаил! — С этими словами Старший мастер с пенька спрыгнул, как молодой, и меж корнями исчез.

— Ну, вот. А с виду старенький!

Лизавета Мишку по плечу похлопала.

— Все мы для тебя старенькие! Пошли, пора уже.

Мишка с земли поднялся, отряхнулся и вслед за Лизаветой отправился. Идут-идут. Вроде, далеко ушли, а Лизавета не останавливается.

— Тетя Лиза, скоро уже? Я устал, между прочим…

Лизавета шаг не замедляет.

— Скоро отдохнешь. Если это так назвать можно…

Они вышли к большому озеру. Мишка его никогда раньше не видел. Может — недавно появилось, а может просто и не заходил сюда. Вода в озере темная, но солнце отсвечивает. По берегам березы растут. С воды утка сорвалась и улетела. Лизавета говорит:

— Все, пришли. Теперь садись и жди.

Присел Мишка на берегу, на воду смотрит, землю ногой ковыряет. Лизавета к Мишке повернулась:

— Ты на цепочку от часов кольцо приладил? Вот и давай их сюда. Не бойся — верну потом.

Мишка часы из кармана достал и Лизавете протянул. Лизавета часы взяла, кольцо рассмотрела, цепочку с кольцом в воду опустила.

— Осторожно, не утопите! Старший мастер убьет!

Лизавета засмеялась.

— Меня точно не убьет. Рыбу удил когда-нибудь? Вот и мы сейчас посмотрим, кто клюнет.

Круги по воде разошлись. Лизавета часы в руках держит, а цепочку с кольцом — в воде. Мишка смотрит: вода в озере черная была, а от кольца светлые волны пошли! Вода все светлее и светлее становится. Сначала — возле берега, но вот светлые круги уже к середине озера приближаться начали. Лизавета довольна.

—Ага, подействовало! Сейчас отзовутся.

И действительно, откуда-то сбоку скрипучий голос прозвучал.

— Эй, старуха! Ты зачем в нашем озере воду портишь? Вынимай свое кольцо, слышим, что ты здесь.

Мишка по сторонам посмотрел — откуда голос? Никого не видно. Вода озерная, березы, камыш колышется. Присмотрелся Мишка — а одна камышинка не такая как прочие. Пригляделся — а это и не камыш вовсе! Одна камышинка зеленая качается против ветра. И ручки у нее тоненькие есть, и лицо. Только лица Мишка не разглядел.

— Мальчик! Иди ко мне!

Мишка удивился.

— Куда идти? Здесь же вода.

А зеленое существо отвечает.

— Какая вода? Травка зеленая. Видишь — я на кочке сижу.

Смотрит Мишка — и вправду, вокруг существа зеленая травка! Да такая яркая зелень, даже не верится. Лизавета нахмурилась. Подняла с земли камень и бросила его прямо в середину этой зеленой полянки. Камень глухо булькнул, поднял столб зеленых брызг и ушел под воду.

— Михаил, не слушай ее! Это не трава, а ряска болотная. Так кикиморы любят людей в болото заманивать. Душегубки…

Лизавета повернулась к зеленой твари.

— К тебе на переговоры пришли, а ты парламентера пытаешься под воду утащить! Лучше сама сюда иди, мы то тебя не тронем. Вообще-то, представляться надо, когда с незнакомыми разговариваешь!

Зеленое создание со вздохом выдернуло из воды одну тоненькую ножку, потом другую, и вышло на берег. Мишка с любопытством его рассмотрел. Все оно, сплошь зеленое, стояло на тонких ногах-лапках. Мишка пригляделся, а лапки-то — куриные. И тело тонкое-тонкое, все в зеленый мох укутано. Нос длинный, вроде тростинки. Руки тощие и тоже трехпалые, как и ноги. Оно внимательно изучало Мишку и Лизавету маленькими зелеными глазками. Лизавета смотрела на него с неподдельным раздражением.

— Ну, гость болотный, и как прикажете вас величать?

Создание склонило свою маленькую голову набок.

— Зовут меня Всемокрая Госпожа Зеленка Болотная.

— Понятно, кикимора значит..

— А вы кто такие будете? И откуда у вас кольцо моего главного врага, которого я и называть-то не хочется?

Мишка оробел. Как же с такой разговаривать?

А Лизавета плечи расправила и говорит:

— Ну вот что, госпожа Зеленка! Я — Лизавета, волшебница, между прочим, а это — мой напарник Михаил. Присланы для переговоров из лесных пещер.

Кикимора кивнула своей странной головой.

— Ну-ну. Понятно. Если в болото не хотите, пойдемте на полянку.

Мишка боязливо спрашивает:

— А на этой полянке трава тоже воду скрывает?

Кикимора скрипуче рассмеялась.

— Да, нет. Раз на переговоры — топить после будем.

Сама она куриные лапки свои с трудом переставляет, кое-как проковыляла на полянку за березами. Мишка и Лизавета присели на поросший мхом ствол поваленного дерева. Кикимора с любопытством их рассматривает.

— Ну, — спрашивает.— Так в чем дело?

Лизавета бровь подняла.

— Это, госпожа Мокрота Зеленущая, у тебя надо спросить.

Кикимора головой покачала.

— С вашего позволения, я — Всемокрая Госпожа Зеленка Болотная. Именно в таком порядке. И попрошу не путать. Вы сами на переговоры напросились, воду в моем любимом озере своим кольцом осветлили, значит вам и надо что-то от нас.

Лизавета начала нервничать.

— Осветлили — не замутили! Вопрос первый — откуда вы, кикиморы, взялись? Раньше вас не было. Несколько пещер затоплено. Подземные воды к деревне подбираются. Несколько озер неизвестно откуда появилось. Подземным жителям это грозит уничтожением. Что вам надо?

Кикимора с любопытством посмотрела на собеседников. Голос ее остался скрипучим и монотонным.

— Кикиморы были всегда! — начала Зеленка назидательно, будто урок вела. — Болота тоже были — всегда. Из них жизнь началась. Грибы, ягоды. Птицы, звери. Все на болотах живут. Скоро болота всю землю покроют. Нам место нужно. Много места.

Мишка подумал, что это ведь его на переговоры звали, для красоты что ли?

-Тетя Кикимора, — начал он робко. А сколько вам всего места нужно? И почему вы именно сейчас появились?

Мишка коротко взглянул на Лизавету — она одобрительно кивала.

Кикимора повернула голову.-

— Мальчик-переговорщик?— она тонко улыбнулась зеленой полоской губ. Передай тем, кто тебя послал: кикиморы никого не боятся. Они возьмут столько земли, сколько им нужно!

Мишка возмутился.

— Но ведь тогда подземные кузнецы потухнут!

Кикимора пожала плечами, так что мох посыпался.

— Но ведь они — не кикиморы! Если хотят, пусть другое место ищут. Пока оно есть. А то мы и там топь непролазную устроим.

Зеленка замолчала. Откуда-то сбоку стрекоза прилетела и на голову кикиморы села , как на травинку. Кикимора резко головой дернула, стрекозу поймала и с хрустом съела.

— Ну, так на чем я остановилась?

Мишка глаза вытаращил.

Тетя Зеленка, а вы мух тоже кушаете?

Лизавета Мишку за рукав одернула и прошептала на ухо: “Говоришь много”!

Зеленка скрипуче рассмеялась.

— Я всех ем, кто зазевается. Так на чем мы остановились? Да, топь непролазная. Скоро она везде будет. И наступит новое время. Время болот.

Кикимора мечтательно вздохнула. Мишке показалось, что тоже со скрипом.

Мишка возмутился:

— Ну, если вам место нужно — тогда понятно. Вот, например, устройте болото на месте моей школы! Красиво будет. Но чтоб везде болота?! Это слишком.

Кикимора улыбнулась.

-Так своим подземным друзьям и скажи: ищите место посуше, пока оно есть. А зеленые болота — всеобщее светлое будущее! И никуда от него не деться. Пусть готовятся. Скоро наступит время ВСЕОБЩЕГО БОЛОТСТВА!

Мишка хотел сначала заехать кикиморе в зеленый наглый глаз, но вспомнил, что он на переговорах и вовремя остановился.

Лизавета деловито встала, размяла ноги, потопала сапогами по земле.

— Такого слова — “болотство”, не существует. Теперь нам все ясно. Было очень приятно вести переговоры. Нам пора.

Кикимора подняла свою куриную лапку.

— Слова не существует? Значит будет существовать. Как говорит народная мудрость: “Кто на кикимор войной пойдет, тот в болоте утонет”!

Лизавета ухмыльнулась.

— Что-то не припомню я такой народной мудрости! Ладно, пора нам. Михаил, пошли!

Мишка встал и вежливо пожал протянутую Зеленкой куриную лапку. Кикимора, переваливаясь, пошла к воде и растворилась в прибрежных камышах. Мишка с Лизаветой побрели по знакомой тропинке. Оба молчали. Вдруг, Мишка заметил, что Лизавета начала исчезать. Только следы от сапог на земле остаются. Мишка обеспокоено шепчет:

— Тетя Лиза! Людей ведь вокруг нет. Не исчезайте, пожалуйста!

Лизавета снова появилась.

— Извини, Михаил, это я от расстройства. Привычка у меня такая. Чуть что не так — исчезаю ненароком. Вредная эта Зеленка! Что ты теперь Старшему расскажешь?

Мишка вздохнул.

— Что было, то и расскажу. Врать не буду. Как же мохнашкам с этими кикиморами справиться? Они ведь, воды боятся.

Лизавета молча смотрела перед собой.

— Ну, ладно! Что обещал — исполнил. На переговоры сходил, все как есть доложишь. Больше ты ничего сделать не мог.

Они побрели дальше. Вот полянка зеленая, вот сосна, вот пенек. Лизавета Мишку по голове погладила.

— Ну, вот, Михаил, пришли. Все запомнил, что от Зеленки услышал? Передай точно. Я с тобой не пойду, тут подожду.

Лизавета Мишке на голову чуть надавила, земля ему под ноги бросилась. Пень стал огромной скалой. Дырка между корнями — пещерой. Сверху огромная рука протянулась, а в ней — кольцо.

— Не забудь, Михаил! Старшему вернешь…

— Спасибо, тетя Лиза!— прокричал Мишка.

Схватил кольцо и заскочил в пещеру. Смотрит: Мохнашка стоит, улыбается!

— Ну, что, Мишка, насмотрелся на кикимор?

— Мохнашка! Привет! Старший мастер на месте?

— Конечно! Все собрались, тебя дожидаются. Готов? Тогда пошли.

Повел Мохнашка Мишку в пещеру, потом подземный ход начал вниз уходить. Мохнашка к Мишке повернулся.

— Ну, вот. Теперь поехали. Держись за шерсть сильнее.

Мишка изо всех сил в мохнашкину шерсть вцепился. Тогда Мохнашка вниз заскользил. На поворотах тормозит ногой. Один раз Мишка чуть не сорвался. Мохнашка кричит:

— Держись крепче! У меня шерсть прочная.

Мишка вцепился изо всех сил. Тут они в горне и приземлились. От золы отряхнулись. Мишка огляделся. Вроде, все по-прежнему. Только один коридор досками забит. Мишка спрашивает:

— Что там, ремонт?

Мохнашка вздохнул.

— Вода там. Кикиморы потолок проковыряли. Все дальше и дальше продвигаются. В Большой пещере все ждут твоего рассказа о переговорах. Кольцо принес?

Мишка ему кольцо показал. Мохнашка успокоился. Пошли друзья по одному коридору, потом свернули, потом еще раз свернули. Вот и дверь огромная. Возле двери — двое гвардейцев. Глаза насуплены, еловые корни в руках, на боках — проплешины от воды. Мишку и Мохнашку сразу узнали.

-А-а, явились наконец! Сейчас доложим, все уже ждут.

Один из гвардейцев за дверями исчез. Через пять минут выбегает.

— Велено проводить.

К Мохнашке повернулся.

— А ты здесь обожди. Только поверхностного проводить велели. — И провел Мишку в зал. А там — полно мохнашек. Все за столом сгрудились, во главе стола Старший мастер сидит. Увидел Мишку и просиял весь.

-Здравствуй, Михаил! Как переговоры?

Мишка первым делом кольцо достал и выложил его перед Старшим мастером на стол.

— Вот. Ваше задание выполнено. Кикиморы действительно на редкость мерзкие.

— Ну-ну, расскажи!

Смотрит Мишка — все мохнашки озабоченные и беспокойные. Ну, он, как мог, рассказал о встрече с Зеленкой, передал ее слова. Закончил он, и видит: за столом все молчат, думают о чем-то неприятном, расстраиваются. От беспокойства шишки все время едят — только дым стоит.

Мишка итог встречи подвел:

— В общем, Зеленка, она…Зеленая и мерзопакостная! Вечным болотом грозит. Потушить вас всех хочет. И не боится ничего. А совести у нее нет совсем. Вот.

Мишка сел. Старший молчит, остальные мохнашки тоже. Потом Старший мастер заговорил.

— Все понятно. Вчера кикиморы опять старинные монеты на берегу разбросали. Двое приезжих пошли клад искать. Залезли в трясину. Утонули оба. Болото наступает, кикиморы у наших пещер потолки дырявят. Может кто что предложит?

Все молчат. Мишка посмотрел вокруг, жалко ему всех стало. Тогда он, как на уроке, руку поднял. Старший кивнул. Мишка встал и начал говорить, хотя робел немного.

— Вам с кикиморами справиться будет непросто. А вот отвадить их от клада можно. Вы ведь знаете, где он лежит?

Старший кивнул головой.

-Мы про все клады знаем. И добраться до каждого можем. Только зачем они нам?

Мишка дыхание перевел и продолжает.

-Так вот. А если вы сделаете так, что клад люди найдут? Тогда искать никто больше не будет и народ в трясине тонуть перестанут. А найдет пусть кто-нибудь положительный, не злой и не жадный.

Все мохнашки снова замолчали, обдумывают. Старший мастер говорит:

— А что, великие дела с небольшого начинаются. Клад перетащить мы можем — у нас везде подземные коридоры нарыты. Кикиморы останутся без приманки и людей топить перестанут. А дальше посмотрим. Спасибо, Михаил!

Все одобрительно загудели. Мишка даже покраснел. Повернулся к Старшему мастеру и говорит:

— Извините, но мне пора. Меня Лизавета ждет. Она не сказала, на сколько безвременный перерыв устроила.

Старший кивнул.

—Ты нам помог, спасибо! Беги, не забывай нас! — И по плечу Мишку узловатой рукой похлопал.

Мишка встал, всем поклонился, и скромно вышел из зала.

Мохнашка стоит у дверей, ждет. Рядом — два охранника, тоже любопытствуют.

— Ну, до чего договорились?

Мишка вздохнул.

— До конца. Сам потом все узнаешь. Пошли?

Мохнашка сперва обиделся за такое недоверие, даже засопел. Но потом успокоился, понял, что действительно все узнает от Старшего мастера, и они с Мишкой поспешили по боковому коридору. Свернули несколько раз, и начали карабкаться наверх. Один раз Мохнашка чуть когтистой своей лапой Мишке в глаз не заехал.

— Осторожнее! Кто потом будет на ваши переговоры ходить?

Мохнашка отдышался.

— Не будет, наверное, никаких переговоров больше. Совсем озверели эти твари зеленые. Будем их огнем заплевывать!

Мишка удивился такой решительности.

— Ага! А они тебя водой поливать. Кто выиграет?

Мохнашка сопит, вверх лезет: не понравилось ему Мишкино предупреждение. Вот вдалеке свет замаячил. Друзья вылезли под знакомым пеньком. Мишка отдышался, отряхнулся, выходит. Мохнашка в пещере между камнями стоит, выходить опасается. Вдруг сверху огромные часы на цепи спустились. Палец Лизаветы, будто бревно, в циферблат тычет. Значит, безвременный перерыв кончается. Лизавета кнопку на часах нажала: Мишка вовремя из-под земли вылез. Все вокруг уменьшаться начало: и пенек, и деревья, и трава. Смотрит Мишка — он опять нормального роста стал. Лизавета рядом стоит, часы ему протягивает. Мишка сразу докладывать начал.

— Тетя Лиза, Старший мастер все знает, мохнашки решили…

Лизавета смеется.

— Остановись! Что в Главной пещере происходит — мне все слышно. Не утруждайся. Ты домой не опоздаешь? С дружком своим попрощайся.

Мишка нагнулся к пеньку и Мохнашке рукой помахал. Подумал, что тот не мог не заметить.

Идет Мишка с Лизаветой по лесу. Оба молчат, а думают об одном и том же.

Тетя Лиза, неужели ты ничего не можешь сделать, чтобы мохнашкам помочь?

Лизавета грустно улыбнулась.

— Так ты их всех “мохнашками” называешь? Забавно.

Мишка удивился.

— Как же их еще называть? Мой дружок — Мохнашка с большой буквы. Остальные — просто мохнашки. Разве плохо?

— Называй как хочешь. Не это главное… А, вот опять люди! Мне исчезать пора. Пока, Михаил!

Лизавета исчезла. Мишка дальше бредет. Видит — озеро, машины. Милиционер знакомый. Увидел Мишку и кричит.

— Мальчик, ты опять здесь ходишь! Опасно это.

Мишка плечами пожал.

-Да я домой иду. Не нужно мне здесь ничего…

— Ну, иди себе!

Мишка вышел на тропинку и побрел через поле. Вышел к дому. Достал ключ, зашел внутрь. Тихо, никого нет, только часы на стене тикают. Походил Мишка из угла в угол. Задумался. Учебники вроде ему Лизавета все в голову

вколотила. С кикиморами поговорили. А что еще делать?

Стук в дверь. Мишка спросил “Кто?” , дверь открыл — тетя Клава с кастрюлькой в руках.

— Вот, как обещала, перловую кашу тебе принесла. А ты куда опять бегал?

— В лес ходил. Уроки я все уже сделал. Здрасте, тетя Клава!

Тетя Клава кастрюльку на стол поставила.

— Это правильно, со взрослыми сначала нужно поздороваться. Вот тебе перловая каша. Не понравится — дожидайся бабушки. Она звонила: завтра приезжает.

Мишка обрадовался.

— Бабушка?! Здорово! Может сготовит чего вкусного…

Тетя Клава обиделась.

— Можно подумать, бабушка из-за моей каши приезжает! Она внука проведать хочет, которого родители одного бросили. А каша моя — твоя единственная радость! Так ешь и радуйся.

Мишка забеспокоился.

— Хорошая у вас каша, тетя Клава! Не обижайтесь. А во сколько бабушка приезжает?

Тетя Клава помягчела.

— Не сказала, а я и спросить позабыла. Сиди дома и жди. Не пропустишь.

Доел Мишка кашу и решил, что есть он такое больше не будет.”Ну, да ладно, завтра бабушка приедет, сготовит что-нибудь вкусное”. И тут понял Мишка, что устал. И что делать что-то ему уже ничего невмоготу. Дверь на палку закрыл, лег в кровать и уснул мгновенно.

* * *

Проснулся Мишка от солнечных лучей, что по глазам гладили. Встал, оделся и вышел на улицу. Смотрит, а кругом — болото! Вода, ряска зеленая, дорога пропала куда-то. А дом его на кочке стоит, из-под воды только яблони торчат. “Ничего себе! Откуда все это”? Хотел Мишка по привычке с крыльца сбежать, а сбегать-то некуда! Кругом топь непролазная, сделаешь шаг — утонешь. А из топи зеленый камыш торчит, на ветру колеблется. Стоит Мишка на крыльце и удивляется. Вдруг из одной камышинки зеленые руки показались, с куриными лапками. Рот прорезался, глаза появились, тоже зеленые. Камышинка запищала противным голосом:

— Вот, Михаил, наступило время ВСЕОБЩЕГО БОЛОТСТВА! Теперь кругом топь. И выйти тебе из дома некуда! Придется тебе просить, чтобы вертолетчики тебя отсюда забрали.

“Да ведь это же Зеленка Всеболотная! Вредная кикимора!”. Побежал Мишка на кухню, схватил кастрюлю с перловой кашей, которую тетя Клава оставила, выскочил назад на крыльцо и выплеснул Зеленке на голову. Она как закричит:

— Что ты делаешь! От перловой каши даже кикиморы дохнут!

Упала в воду и растворилась без остатка. Тут Мишка и проснулся. И понял, что это сон такой случился.

* * * 

Мишка головой помотал, почувствовал, что окончательно проснулся. Встал, на кухню вышел. На кашу с отвращением поглядел, но подумал: “Я же не кикимора. Мне перловая каша не повредит”! И сел кашу доедать. Почти всю доел.

Вдруг — в дверь стучат! Мишка вскочил, палку деревянную из скобы дверной вынул и открыл дверь.

— Бабушка приехала! Как я рад! Сейчас перловой кашей угощу.

Бабушка вошла, огляделась.

— Развел тут беспорядок! Еще и перловой кашей родную бабушку кормить собираешься… Подожди, я сготовлю что-нибудь. Я и пирожков тебе привезла. С рисом, как ты любишь.

Мишка обрадовался.

— Здорово! Бабушка, дай мне, пожалуйста, один, и я пока в сад побегу — погуляю.

Бабушка достала из сумки пирожок, Мишка схватил его, поблагодарил бабушку и выбежал в сад. Сидит на скамейке перед домом, пирожок жует. Доел пирожок, в окошко заглянул: бабушка у плиты возится, готовит что-то. Занята. Поднялся Мишка и к пруду пошел. Прудик у него в саду был совсем маленький — только чтобы сад и огород летом поливать. Туда часто лягушки падали и выбраться потом не могли. Подошел Мишка к прудику, на воду смотрит. Лягушек не видно. Водоросли разные плавают. Осока выросла. Видит Мишка — с краю пруда камышинка одна торчит. “Странно, раньше камышинки этой тут не было. Когда это она успела вырасти?” Камышина зашевелилась. Мишка даже вздрогнул. Руки у камышинки появились. С куриными лапками. Открылся тоненький рот и противно так говорит:

— Мальчик! Ты зачем наш горшок с монетами взял?! Не твое это.

Мишка от страху остолбенел. Узнал он Зеленку. Сон, выходит, не зря ему приснился. Мишка робко так отвечает:

-Тетя Зеленка, не брал я никакого горшка с монетами. Чего это вы?

Зеленка зашипела.

— Ну, да, не брал! А куда же он подевался? Мы на эти монеты людишек подманивали и в трясину утаскивали. А теперь, на что вас ловить будем?!

— Тетя Зеленка, а что это вы без спросу в нашем пруду делаете? И как сюда забрались?

Зеленка скрипуче рассмеялась.

— Мой дом — везде, где вода! Прихожу и ухожу когда хочу. Жаль, мелкий у вас прудик. А то бы утащила тебя на дно, ты бы и булькнуть не успел! Ворюга монетный…

Мишка обиделся. Схватил с земли камень и изо всех сил запустил в Зеленку.

—У-у, хворостина зеленая! Еще угрожает!

Смотрит — а Зеленки-то и нет. Неизвестно куда провалилась. Постоял Мишка, подумал, и домой пошел.

Бабушка все у плиты возится. Увидела Мишку и говорит:

— Хорошо, что пришел! За картошкой в погреб надо слазить — кончается уже. Возьми штук пять, должно хватить.

Мишка в прихожую пошел, открыл крышку погреба, нащупал ногой ступеньку, включил свет. Спустился вниз. Вот куча картофельная. Присел Мишка на корточки и начал в картошке копаться. Гнилую в сторону отбрасывает, хорошую в тарелку кладет. Вот пять штук и набралось. Да нет, думает, эта картошина опять гнилая попалась. Отбросил ее в сторону. Полез за следующей. “А это что? Вроде, я в погребе все знаю”. Смотрит Мишка — край какого-то горшка из земли выглядывает. Мишка землю вокруг разрыл. Горшок глиняный. Какой-то крышкой закрыт. Мишка встал, картофелины отобранные собрал и наверх полез. Свет выключать не стал. Бабушка картошку взяла и спрашивает:

— Что это ты такой встревоженный?

Мишка деловито в сарай направился, где отец инструменты хранил, и на ходу отвечает.

— Я сейчас, бабушка. Нашел кое-что, нужно вытащить и рассмотреть.

И побежал в сарай. Копался в инструментах, копался. Вот, нашел что искал — лопатку маленькую, но широкую. Отец ею червей для рыбалки копал. Мишка взял лопатку и назад в погреб побежал. По лестнице спускается, а сам даже дрожит от волнения. “Может, права была Зеленка”? Подошел к месту, где горшок нашел. Горшок в землю хорошо врос — только верхний край торчит. Горлышко какой-то тряпкой заткнуто. Мишка тряпку тянул, ковырял, не выходит. Мишка горшок лопатой долго выкапывал: бабушка сверху два раза обедать звала, да Мишка отнекивался. Наконец, выкопал! Попытался поднять — тяжелый. Тогда он еще раз в сарай сбегал — веревку принес. Обвязал горшок вокруг горлышка, вылез из подпола, и давай его наверх тащить. Даже бабушку позвал помогать. Горшок все цеплялся за что-то — в подполье много всякого хлама лежало. Достали. Бабушка удивляется:

— И что это за горшок такой? Сколько раз в подпол лазила, а его не помню. Давай сначала пообедаем, а потом горшком займемся!

Сел Мишка с бабушкой обедать, а сам все про горшок думает: “Что там внутри? Неужто мохнашки из-под земли подарочек подкинули?” Картошку доели, потом бабушка мороженое на стол поставила, которое из города привезла. Мишке хочется и мороженого, и в горшок найденный заглянуть…

Наконец закончили обед. Мишка сразу из-за стола вскочил и в сарай побежал. Нашел зубило побольше, взял молоток и назад. Горшок найденный на середину кухни вытащил, ударил зубилом по верхушке два раза, горшок и раскололся. Мишка сначала расстроился, но тут же обрадовался. Рассыпались по полу старинные монеты. И большие и маленькие, золотые и серебряные. И те, которые на чешуйки похожи, и круглые, большие. Бабушка как увидела, за сердце схватилась.

— Да ведь это же клад! Ну и повезло тебе, Мишка!

Мишка сидит, монеты разглядывает. Всадник с копьем. И написано что-то. Вот какой-то мужик незнакомый. Опять всадник. Монет много, Мишка их долго разглядывал. Бабушка ушла куда-то, сказала, что позвонить.

А через некоторое время такое началось! Милиция приехала, потом люди какие-то незнакомые, потом люди с бородами, которые себя называли странным словом “археологи”. Все бабушке какие-то вопросы задают, а Мишку просят не мешать. Мишка обиделся: ведь это он клад нашел, а от него отмахиваются, как от мухи! Потом горшок на фотоаппарат снимать начали. Потом какие-то бумаги заполнять. Еще удивлялись:

— Такое количество золотых копеек Василия Шуйского! Невероятно!

Потом весь клад вместе с черепками горшка забрали и увезли.

Мишка возмутился:

— Это же я горшок нашел! Это мой.

Бабушка его успокоила:

— Тебе по закону четвертая часть положена. Монеты эти будут в музее лежать, а про то, кто их нашел, будет на бумажке написано.

— Ну, вот! Я монеты нашел, а мне какую-то бумажку в музее обещают… Не нужна мне бумажка.

Бабушка рассердилась.

-Ну, не нужна так и не получишь. Вместо монет тебе много денег дадут. Папа наконец машину купит.

А бородатые люди взяли лопаты и в погреб полезли. Долго там копались, только не нашли ничего. Повздыхали, сказали, что надо бы дом снести и устроить тут раскопки. Тут бабушка опять рассердилась.

— Им клад нашли, а они дом наш законный сносить собираются! Ну-ка, убирайтесь назад в свои музеи!

Археологи уехали.

Бабушка потом долго проверяла, не унесли ли чего лишнего. К Мишке поворачивается:

— А ты чего здесь слоняешься без дела? Уроки бы лучше учил, кладоискатель…

Мишка с гордостью отвечает:

— А уроки, дорогая бабушка, я уже все выучил! Хочешь проверить?

Бабушка рукой махнула.

—Вот отец приедет, он и проверит. Кстати, я к тете Клаве заходила, отец звонил. Они с матерью завтра из Крыма возвращаются.

— Ура!

Бабушка на Мишку покосилась.

-Что — “ура”? То-то им подарочек будет к приезду — с кладом твоим разбираться. Иди, погуляй лучше. Мне отдохнуть от этой суеты надо.

Мишка выскочил за дверь. Вышел на улицу и побрел вперед. Под ноги глядит. “А если это действительно подарок мохнашек? Хорош подарочек! Кикимора утопить грозится, какие-то археологи дом снести хотят, монеты забрали и бумажку в музее взамен обещают”.

Как Мишка и надеялся — дом посреди улицы появился. Мишка калитку толкнул — не заперто. Взбежал на крыльцо, в дверь постучал.

-Заходи, заходи, гость желанный!

Голос у Лизаветы был какой-то тихий. Мишка дверь толкнул и внутрь зашел. Лизавета на кухне сидит, какой-то старинный журнал читает.

— Ну, что, Михаил? Что нового?

Мишка вздохнул.

— Да так, тетя Лиза. Вроде, подарок от мохнашек получил, а вроде и не рад.

Рассказал ей Мишка про Зеленку и ее угрозы, про клад, и про все, что потом произошло.

Лизавета слушала и головой кивала. Потом замолчала. Подумала немного и говорит:

— Для мохнашек твоих клады под землей — будто по улице рассыпаны. Им клад из одного места в другое перенести — что для тебя кастрюлю с перловой кашей из кухни в гостиную. Значит, не рад подарку?

Мишка задумался.

— Да нет, рад конечно. Только разных неприятностей вроде археологов и сноса нашего дома я не заказывал!

Лизавета рассмеялась.

— Ученые — они все такие. Ну, это уж такие незапланированные неприятности. А там, под землей, неприятности серьезнее. После того, как мохнашки клад унесли, кикиморы совсем озверели — еще в двух пещерах потолок продырявили. Еще одно озеро появилось…

Мишка вздохнул.

-Тетя Лиза, а что это вы за журнал разглядываете?

Лизавета на Мишку один глаз подняла.

— Это старинный журнал,”Нива” называется. Читала его в былые времена. Вот, вспоминаю молодость. Ужинать будешь?

Мишка головой замотал.

— Нет, спасибо. Бабушка приехала — накормила. А вы разве раньше здесь жили?

Лизавета вздохнула.

— Раньше все мы здесь жили. И подземные кузнецы, которых ты “мохнашками” называешь. Только потом настали тяжелые времена. Лучше тебе о них не знать пока. Одни под землю ушли. Другие, как я, то явятся, то пропадут….

Мишка задумался.

— Тетя Лиза, а если кикимор не остановить, мохнашкам опять уходить придется?

Лизавета головой закивала.

— Придется. Они для себя уже новое место присматривают.

Мишка подумал, нахмурился, потом решительно хлопнул ладонью по столу.

— Тетя Лиза! Мне бы Старшему мастеру весточку передать. Очень надо. Может у меня выйдет мохнашкам помочь.

* * *

Мишка шел с Лизаветой по деревенской улице. Вот школьный пруд, вот школа. Лизавета говорит:

— Здесь сворачиваем. Да не оглядывайся ты на меня, а то соседи что подумают! Я же невидимая для них.

Мишка изо всех сил постарался к Лизавете не поворачиваться лицом, но с трудом получалось.

Вот и пруд школьный. Мишка с Лизаветой свернули, через кочки перешагивают. Лизавета все под ноги смотрит. Вот и норка кротовая.

— Все, сейчас я тебя ужму до нужного размера, полезешь в норку. А там тебя твой дружок встретит.

Мишка заволновался.

— А вы их точно предупредили, тетя Лиза? Я в норку заберусь, а там нету никого.

Вдруг с дороги кто-то кричит.

— Мишка, ты что здесь делаешь? Сейчас лето, школа закрыта.

Мишка смотрит, Сашка из магазина идет, продукты несет.

— Я карасей ловить собрался. Вот, разглядываю…

Сашка презрительно хмыкнул.

— А где твоя удочка? И как это ты карасей разглядываешь? Правда говорят, что ты в подполе клад нашел? Покажи хоть!

Мишка занервничал:”Вот, привязался! Не до него сейчас”. Кричит:

— Удочку в следующий раз возьму. Пока разведываю: увижу карасей, значит они есть. А клад ученые увезли. Они еще хотели дом наш снести, чтобы раскопки проводить не мешал. Хочешь, я их к тебе пришлю, чтобы они и твой дом разобрали? Может там тоже клад! А ты пока в сарае поживешь, если и его не сломают.

Сашка испугался и убежал.

Мишка облегченно вздохнул:

— Ушел, надоеда…

Лизавета рядом стоит, замерла. Кроме Мишки ее никто не видел, а голос могли услышать.

— Неудобное это дело — тебя посреди деревни ужимать! Кругом какие-то люди… Давай часы!

Мишка Дедушкины часы из кармана достал и Лизавете передал. Она на циферблат посмотрела, стрелки перевела.

— Часа тебе хватит? Я передала Старшему мастеру, что ты о встрече просишь. Он тебя ждет. Смотри, если с какой-нибудь ерундой, он рассердится!

Мишка даже обиделся.

— Я в первый раз сам о встрече прошу! Значит, помочь хочу.

Лизавета заулыбалась.

— Ладно, верю! Готов? Тогда поехали!

Она надавила Мишке на макушку. Все вокруг увеличиваться начало: пруд — озеро, трава — лес, нора — пещера… Смотрит Мишка: а посреди пещеры рыжая мохнатая мордочка улыбается!

— Мохнашка, привет! Я к Старшему мастеру по делу.

Мохнашка улыбнулся.

— Понятно. Без дела бы нас тревожить не стал. Мы готовимся нас сухое место перебираться. Кикиморы почти все пещеры залили. Все работы прекратили, гвоздей больше не куем, подземных ходов не роем. Сыро слишком. Старший мастер ждет тебя. Ты готов?

Мишка за шерсть Мохнашки уцепился, и Мохнашка начал подземный спуск. Спешит, на переходах ногой отталкивается. Земля Мишке за шиворот сыплется, но Мишка терпит. Все боится мысль спугнуть, которую он для Старшего мастера приготовил. Держится Мишка за шерсть, и кричит Мохнашке:

— Это вы мне клад с монетами в подпол подбросили?

Мохнашка пыхтит: боится Мишку уронить, только мычит и головой кивает: мы, мол!

— Спасибо!

Мохнашка опять мычит: не за что, мол!

На повороте остановился. Отдышался и говорит:

— Старший мастер велел. Мы его знаешь, с каким трудом волокли? Туннель к твоему погребу прокапывали. А на обратном пути закапывали….

— Спасибо вам всем!

Дальше понеслись. Вот последний поворот. Шлеп, столб пепла — приземлились. Отряхнулись. Мишка пожалел, что ничего поприличнее не надел, не каждый раз по делу к Старшему мастеру ходит!

К Мохнашке повернулся.

— Вроде, все. Пошли?

Они побрели по длинному коридору. Вдруг Мохнашка неистово завизжал. С потолка падали капли воды. Мишка бросился вытирать воду с шерсти рукавом.

— Кикиморы проклятые! И здесь потолок продырявили. Теперь еще одна проплешина будет. Придется обходным путем идти.

Они побрели в соседний коридор. Мохнашка все время взвизгивал и посыпал свое плечо землей, хватая ее в горсть со стен, мимо которых они проходили.

— Все, скоро нас всех здесь не будет. Старший Мастер уже место новое посуше подыскивает. Все, пришли!

Дверь, возле двери двое гвардейцев стоят. Мишку заметили, заулыбались — узнали, значит. Оба по стойке “смирно” вытянулись, потом один побежал докладывать.

Мишка доволен, думает: “Значит, уважают! Здорово!” Гвардеец вернулся и говорит Мишке:

— Велено срочно проводить! Старший мастер ждет.

Мишка откашлялся для порядка, приосанился, и шагнул за толстую дверь. В зале за большим столом сидел один Старший мастер. Увидев Мишку он улыбнулся и приветливо махнул рукой.

— Ну, здравствуй, здравствуй, Михаил! Мне Лизавета передала, что ты о встрече просишь. Нам всем из этого болота скоро уходить придется. Попрощаться пришел?

Мишка грустно улыбнулся.

—Ну, во-первых — спасибо за клад! Отличный подарок.

Старший мастер кивнул:

— У нас этих кладов…. Ты нас от приманки для кикимор избавил. Люди больше тонуть не будут. И на том спасибо.

Мишка в грудь воздуху набрал, чтоб не так боязно было.

— А вы точно решили отсюда уходить? Не хотите остаться?

Старший мастер вздохнул.

— Нам не привыкать! Мне уже один раз с поверхности уходить пришлось. Теперь, вот, из-под земли тоже гонят. Кикиморы почти во всех пещерах потолки продырявили. Для нас это — смерть.

Мишка покачал головой.

— Значит, вы клад из-под земли ко мне в погреб перенесли?

Старший мастер кивнул.

Это для нас несложно. Владей!

Мишка задумался.

—Значит, для вас под землей преграды нет? Везде пролезете? Как кикиморы под водой. Вот, Зеленка даже к нам в пруд забралась, чтобы мне грозить.

Услышав имя Зеленки, Старший мастер вздрогнул и нахмурился. Мишка сосредоточился.

— А как кикиморы находят место, где крышу пещеры продырявить можно?

Старший мастер поднял одну бровь.

— Они это чуют. Где потолок тонкий, там и дырявят. А мы залатать уже никак не можем, потому как — вода!

И вот тут Мишка сказал самое главное:

— А если вы пророете много подземных тоннелей, по которым вода может в одно место стечь — что получится?

Старший мастер удивленно поднял голову.

— Оно бы хорошо! Только мы же в воде работать не можем! Все рабочие потухнут.

Мишка не сдавался.

— А вы тоннели ройте не до конца! Пусть будет тонкая крыша. Вы говорите, что кикиморы чуют, где продырявить можно. Вот пусть они сами и дырявят!

Старший Мастер заинтересованно посмотрел на него.

Мишка продолжал:

— Мы же на высоте! Если прокопать тоннели вниз, а кикиморы крышу продырявят, вся вода вниз и стечет. И все их озера останутся без воды. Кикимор смоет, а для вас будет сухо! Лизавета мне в голову учебник географии вколотила, там написано, что Волга тоже начинается из болота! Вот и слейте все кикиморные болота в реку! Нашей деревне река не помешает. И вам посуше будет.

Старший мастер слушал Мишку и не перебивал. Мишка волновался: шутка ли, самому Старшему мастеру советы дает!

— Вот. Представьте себе: тысячи и тысячи маленьких тоннельчиков ведут из болот в одно и то же место! И по ним несется вода! Никакие кикиморы не выдержат.

Старший мастер с трудом поднялся из-за стола. Мишка уже научился видеть, что он из-под седой шерсти улыбается.

— Да, видно сильно Лизавета тебе в голову учебник по географии вбила! Молодец. Спасибо тебе, Михаил! Ладно, надо всех работников собирать и задание объяснять. Надеюсь, быстро управятся!

Мишка нерешительно на месте потоптался.

— Ну, тогда я пошел? Там, наверху Лизавета ждет.

Старший мастер встал и руку Мишке торжественно пожал.

— Спасибо тебе, Михаил! Спас ты нас. Не будет здесь больше топей болотных. До свидания!

Мишка попрощался и за дверь выскочил. Мохнашка уже ждет с нетерпением.

— Ну, как?

— Успешно! Договорились обо всем. Будет тебе работа. Ну, пошли?

Мишка с охранниками попрощался. Пошли они с Мохнашкой по одному коридору, потом по другому. После в затушенный горн полезли и начали наверх карабкаться. По дороге Мохнашка все пытался разузнать, о чем они со Старшим мастером говорили. Мишка отмахивался:

— Скоро сам все узнаешь! Трудно разговаривать и по трубе лезть одновременно…

Мохнашка замолчал, сопит.Вот и выход. Друзья дух перевели, от земли отряхнулись. Мишка Мохнашку обнял на прощание и вылез из пещеры, которая на самом деле — нора. Откуда-то сверху огромная рука с часами протянулась. Лизавета на кнопку нажала и безвременный перерыв кончился. Трава из деревьев снова в траву превратилась, озеро стало маленьким прудом. И школа возле пруда из дворца превратилась в обыкновенную и, в общем, очень старую деревенскую школу. Мишка головой помотал, привыкает.

— Вот, тетя Лиза! Что мог — сделал. Все Старшему мастеру рассказал. Теперь посмотрим, что он предпримет.

Лизавета улыбнулась. Часы Мишке протягивает.

— Я все слышала! Ну, ты молодец! Авось твой план поможет. Теперь тебе домой пора. Опасно посреди деревни со старой волшебницей разговаривать.

С этими словам Лизавета исчезла. Мишка не спеша домой побрел. Подходит к своей калитке и видит: дома что-то не так! Калитка не заперта, занавески на окнах не так как обычно, задернуты. Мишка скорее внутрь.

— Мама! Ура!

Мать его сразу обняла, целовать начала. Отец на кухню вышел, обнял и сразу говорит:

— Про клад твой бабушка мне уже рассказала. А ты лучше скажи: ты уроки все выучил? Скоро лето кончится.

Мама на него сразу набросилась:

— Сына сколько времени не видел, и сразу про уроки! Мишка тебе клад нашел, машину купишь. Совести у тебя нет!

Отец покраснел.

— Совесть — совестью, а уроки сами собой! Дисциплина должна быть.

Мишка вздохнул, встал посреди комнаты.

— Ну, задавай вопросы!

Отец задумался.

— Ну, начнем с географии. Параграф сорок три!

— Нету там такого параграфа. Ты бы хоть учебник принес…

— Не спорь с отцом!

Отец сбегал в соседнюю комнату за учебниками, принес целую пачку. Начал он Мишке вопросы задавать. А он все знает! Отцу даже не по себе стало.

— Что же ты их, наизусть учил?!

— А что, надо было понарошку? Я так не умею. Во, хочешь, я тебе про рецепт кекса расскажу, который нужно керосином обмазать и в форточку вылить?

Отец даже поперхнулся.

— Не надо. Это шутка такая была. Помню…

Мать опять на папу с кулаками набросилась.

— Видишь, что после таких шуток бывает?! Ребенок твой дурацкий рецепт вместе с географией и арифметикой выучил! Прекрати экзамены: он все помнит.

Отец махнул рукой.

— Вижу, что помнит…Значит, так, Михаил. Деньги за твою часть клада в банке лежат. Пока тебе 18 лет не исполнится. В институт поступишь — и сразу богатым станешь! Ну, а пока что я себе автомобиль покупаю. Тебя, маму и бабушку возить буду.

Мать опять вспылила.

— Как же, знаем, как ты нас возить собираешься! С дружками своими на рыбалку будешь ездить!

Мишка с места поднялся.

— Ладно, вы пока ругайтесь, а я вам мешать не буду, в сад пойду.— И быстренько вышел за дверь. Даже про Крым ничего не спросил. Бредет по дорожке мимо куста смородины, а сам все думает: “Смогут ли мохнашки так быстро с тоннелями управиться? Ведь кругом вода. Вдруг не успеют»?

Подошел к пруду, посмотрел на воду. Тихая. Водоросли плавают. Вдруг из-под воды камышинка высовывается. Знакомая! Ручки зеленые, рот, глаза, голос противный:

— Мальчик, как тебя зовут не помню. Ты наши монеты украл, но мы до тебя скоро доберемся! Кругом новые каналы открылись, скоро все водой зальем. Ты на острове останешься, а кругом будет топь, над которой комары кружат, зудят! Вот тогда я с тобой поквитаюсь!

Мишка обозлился, схватил с земли камень и запустил в кикимору.

— У-у, зелень поганая! Это еще кто с кем поквитается!

Зеленка исчезла. А Мишка думает. “Она говорит, что новые каналы кругом открылись! Значит, план начинает срабатывать. Это мохнашки! Вот молодцы, быстро работают”. Обрадовался и назад домой побежал.

Мать улыбается и с порога спрашивает.

— Что это ты такой довольный?

Мишка задумался чуток.

— Да, ничего, погода хорошая. И клад к вашему приезду нашелся…

Отец из-за газеты бурчит.

— Хороший сын, к приезду родителей клад им приготовил. И уроки за весь год выучил!

Бабушка из кухни вышла.

— Хватит про ваш клад рассуждать! А то приедут ученые и дом снесут. Спать пора.

Тут Мишка понял, что и вправду устал. Ушел в свою комнату и в постель забрался.

* * *

Солнце в окошко не то, чтобы медленно пробралось, оно в комнату просто ворвалось без спроса. Всю ее залило светом, все углы обшарило, заодно и Мишку разбудило. Он вскочил, оделся и в гостиную выскочил. Видит, родители какие-то встревоженные. Отец говорит:

— Ну, все на свете проспал. Здесь ночью такое приключилось, что и не передать! Телевидение приехало, милиции толпа.

Мишка забеспокоился:

— А что произошло-то? Доброе утро, мама, здрасте, папа. О, и тетя Клава пришла — тоже здрасте. Перловой кашей кормить будете?

Тетя Клава улыбнулась.

— Хватит с тебя перловой каши, кладоискатель! Мама вернулась — теперь она за тебя отвечает. Слыхал, что в деревне случилось? Беги скорей к своей бывшей школе!

Мишка удивился.

— Почему это — “бывшей”?

Отец нахмурился.

— А потому, что с начала года придется тебе, Михаил, в соседнюю деревню на занятия ездить. Ничего, автобус часто ходит. Давай, беги!

Мишке любопытно стало. Выскочил он из дома, хотел сначала сразу к школе бежать, но свернул сперва к пруду. “Если что серьезное произошло, Зеленка наверняка появится”. Мишка до пруда добежал, а он почти весь высох! Только из последней лужи зеленая камышинка торчит. А как Мишка над прудом склонился, у камышинки ручки появились и глаза. Зеленка скрипучим голосом говорит:

— Мальчик, что ты наделал?! Монеты у нас украл, теперь всю воду из болот высосал. Пока тебя не было, так было замечательно здесь жить! Зачем ты это сделал, губитель?!

Мишка гордо грудь вперед выпятил, руку за борт куртки заложил, и важно так говорит:

— За то, что ты людей и все живое сгубить хотела! И не я воду выкачал. И не я монеты у тебя отобрал. Подумай, кому ты зло сделала. Может, и поймешь чего.

Зеленка страшно и противно запищала.

— Умираю, но не сдаюсь!

И вместе с последней, самой грязной водой в землю ушла. Посмотрел Мишка ей вслед и хмыкнул:

— Тоже мне, тонущий корабль из себя изображает! Солома зеленая…

И побежал по улице. Видит: все соседи улыбаются. С чего бы это? Мишка налево посмотрел, направо: улыбаются. Пошел знакомой дорогой к школе. Видит, люди какие-то стоят. Милиции много, телекамера. Мишка подбежал поближе и остолбенел: улицу пересекала речка. Она начиналась за полем, в болоте, протекала через деревню, скатывалась под горку, и терялась где-то в лесу под горой. Речка была прозрачная и быстрая. Солнце просвечивало ее насквозь, лучи весело играли на перекатах. Несколько минут Мишка стоял разинув рот, как и многие вокруг. Потом он перевел взгляд на школу. А школы и не было! На месте школы стояла церковь. Та самая, которую он в подземной пещере видел. Маленькая, белая. Золотой купол ярко блестел, будто новый, и в речке отражался. К Мишке подбежала женщина, которая стояла в толпе людей с телекамерой.

-Мальчик, ты в этой деревне живешь? Скажи, ты в этой школе учился?

Мишка кивнул.

-А куда школа подевалась, ты знаешь? Откуда эта речка взялась?

Мишка замотал головой.

-Не знаю я ничего. Была школа и нет ее. И речка откуда-то появилась. Сами выясняйте, вы же взрослые.

Женщина замахала руками и убежала в толпу своих. Мишка перевел взгляд. Школьного пруда тоже уже не было, он весь в речку влился. Поодаль на берегу речки сидел Сашка. С удочкой и ведерком. “Вот, кто что-нибудь рассказать может!” Мишка побежал к нему. Сашка деловито смотрел на поплавок. Вдруг, поплавок ушел под воду Сашка дернул, и в руке у него оказался полосатый окунь. Он радостно снял его с крючка и бросил в ведерко.

— Шестой уже… Хорошо клюет.

— Сашка, привет! Слушай, откуда речка взялась? Откуда церковь появилась?

Сашка улыбнулся.

— Школы нашей больше нет, вот что главное! Развалилась ночью и в землю ушла. Церковь на ее месте появилась. Бабушка рассказывала, что она когда-то здесь и стояла. А речка из болота вытекла. Под горку стекает, еще одну дорогу внизу перетекает, и дальше течет. Наверное, мост будут строить, а то неудобно.

— Сашка, неужто за одну ночь все появилось?! А откуда рыба взялась?

Сашка пожал плечами.

— Из лесных озер приплыла наверное. Школу мне не жалко. Старая была. В соседнюю деревню теперь будем на уроки ездить. Там веселее и ребят больше! А церковь красивая. Откуда речка? Не знаю, из леса вытекает: болот там много. Главное, что рыба клюет! Не стой здесь, болтун, рыбу распугаешь…

Мишка думает: куда же идти? Повернул голову туда, откуда речка вытекала. Верно! Там и надо ответ искать. Побежал он к лесу против течения речки. Вот и кустарник… А это кто?

Стоит на поле Лизавета в цветастом летнем платье и улыбается.

— Здравствуй, Михаил! Все разгадку ищешь: откуда речка взялась, откуда церковь появилась?

— Здрасте, тетя Лиза! Да, ищу. Вот, Сашка ничего не ищет: речка только появилась, а он уже рыбу ловит!

Лизавета улыбалась все время.

— Ну, каждому — свое. Кто подземных кузнецов спасает, а кто рыбу ловит.

Нагнулась Лизавета и сорвала яркий василек, что на поле рос. Приложила его к своему цветастому платью, а василек вдруг прирос, в узор вплелся. Мишка глаза раскрыл от удивления.

— Тетя Лиза, как вы это делаете?!

Лизавета цветок на платье разгладила.

— Обыкновенно: смотрю, цветок к узору моему очень подходит. Вот и приладила.

Мишка посмотрел на Лизавету с восхищением.

— Здорово… Это вы на все платье так цветов нарвали?

Лизавета кивнула.

-А чего их, вышивать что ли? Все равно как в поле не получится. Ну, нам пора.

Мишка удивился.

-Куда пора?

-Ну, куда шел, туда и пора. Ждут нас.

Мишка и Лизавета зашли в лес. Какая-то огромная птица прилетела и села на ветку. Она явно видела Лизавету, склонила голову набок и внимательно ее разглядывала. Мишка цыкнул на нее, она пискнула и улетела. Лизавета повернулась к Мишке.

— Она нам не опасна, не волнуйся. Не кикимора все-таки. Меня все птицы видят. Потому, что сказать никому ничего не могут.

— А попугаи очень даже могут!

Лизавета засмеялась.

— Согласна. Когда попугая заметишь — предупреди.

Бредут они дальше. Вот уже и озеро должно появиться, только нет его. Все высохло. Только когда-то илистое дно на солнце сохнет: все, как мозаика, из кусочков потрескавшейся глины состоит. Болотное окно тоже исчезло. Только кочка знакомая торчит. А на кочке… сидят Мохнашка и Старший мастер! Мишка не ожидал его на поверхности встретить. Словно два мохнатых шарика они, один — рыжий, другой — седой. Сидят и улыбаются.

Лизавета к высохшему озеру подошла и кричит:

— Вот, привела вам гостя обещанного!

Старший мастер повернулся.

— А-а, Лизавета. Наше почтение. Только кричать не надо — здесь и так все слышно. Давно я на поверхности не был, солнышка не видел. Здравствуй, Михаил! Вот, не надо тебе будет по трубам подземным к нам карабкаться. Дождя сегодня нет. Посидим, на солнышке погреемся. Тебя поблагодарим за дельный совет, который помог нашему спасению.

Мишка осторожно высохшее дно ногой потрогал — вроде, сырости нет. Тогда он быстро побежал к кочке. Только высохшая глина под ногами трескается. Подбежал, наклонился.

— Здрасте, Старший мастер! Привет, Мохнашка! Так что, нет больше кикимор?

Старший мастер улыбнулся.

— Смыло их. Не будет им “вечного болотства”.

Мохнашка покосился на Старшего мастера и затараторил.

— Мы все вместе подземные тоннели копали. Подо все водоемы, даже под твой пруд. Тонкий слой земли оставляли. Кикиморы думали, что это — новые пещеры, ну и продырявили все. Вода сквозь них и ушла, речка получилась. Кикимор всех и смыло. А наши старые пещеры сейчас подсыхают. Подсохнут, мы туда и вернемся.

Старший мастер властно поднял руку.

— Помолчи, тараторка! Спасибо тебе, Лизавета, что мальчику этому учебники по географии в голову вколотила! Он всех нас спас от этой напасти. И тебе, Михаил, спасибо от всех нас. Теперь сможем работать спокойно. Доволен подарком?

Мишка закивал головой.

— Отец собирается машину купить. А я деньги получу, когда большой вырасту. Спасибо…

Старший мастер одобрительно улыбнулся. Мишка говорит:

— За церковь тоже спасибо. Красивая. А вот старушки говорят, что раньше здесь церковь уже стояла. Только купол был зеленый, а не золотой. И еще они спрашивают, откуда теперь священника взять?

Старший мастер вздохнул.

— Ну, мы ведь тебе не весь клад вернули. Часть золотых монет из этого клада на позолоту купола и пошла. Нравится, говоришь? А священник потом из города приедет, дело нехитрое.

Мохнашка от нетерпения дрожит весь.

— Мишка, теперь ты можешь сюда в любое время приходить! Только шишку сосновую не забудь прихватить…

Старший мастер сердито посмотрел на Мохнашку.

— А от своих шишек в трубе не застрянешь? Кажется, дождевая капля где-то рядом упала. Прощай, Михаил! Прощай, Лизавета! Не забывайте и спасибо за все!

Старший мастер и Мохнашка быстренько в кочке исчезли. Дождь и вправду начал ронять с неба редкие капли. Лизавета посмотрела вверх и говорит:

Михаил, нам тоже пора! Вода, конечно, все равно в твою речку стечет, но нас по дороге намочить успеет!

Они побежали к деревне. Через поле перебежали, выбежали на деревенскую улицу, Лизавета и говорит шепотом:

— Михаил, до свидания! Мне пора.

Мишка оборачиваться не стал, к дому помчался. Калитку открыл и рот разинул. Возле дома стоит огромный черный автомобиль. Он сразу все понял и в дом помчался. Отец сидит за столом довольный, мать чай подает.

—Что, Мишка, набегался? А я в город ездил, машину покупать. Нравится? Джип называется. Буду теперь вас везде возить.

Мама вздохнула.

— Он теперь каждые десять минут из дома выбегает и джип свой проверяет: все ли в порядке? Как маленький… Ты, Мишка, лучше в свою комнату загляни, тебе от этого клада тоже кое-что перепало.

Мишка стремглав в свою комнату побежал. Видит — на его столе стоит компьютер! Такой, о котором он давно мечтал. Он даже заплакал от радости. Не сильно, а так, чуть-чуть, чтоб взрослые не услышали. К столу подбежал, включил, волнуется. Компьютер загудел, включился, экран засветился. Вдруг, на экране появилось лицо Лизаветы! Улыбается она и говорит:

— Вот, Михаил, нечего тебе по улице ходить и под ноги глядеть. Еще под машину попадешь. Общаться теперь будем по-современному!

История четвертая
Гадюки огненные, гадюки болотные

В школу теперь приходилось на автобусе в соседнюю деревню ездить. На речку, которую мохнашки устроили, он часто рыбачить ходил — через нее деревянный мост перекинули. Рыбачил и смотрел на золотой купол церкви, что на месте школы стояла. Священника для нее пока не нашли, да и колокол еще не повесили: говорили, что все деньги на мост ушли. Мишка уже в следующий класс перешел, по сравнению с первоклассниками считал себя бывалым. Впрочем, он так всегда думал. Откуда им всем, включая учителей, было знать о его подболотных подвигах?! Но он им и не рассказывал об этом ничего, чтобы не заподозрили во вранье, поскольку он таких обвинений не любил. А любил Мишка разный почет и всяческое уважение.

А если кто в классе ему уважения не выказывал, тем он норовил по уху съездить. Получал сдачи, а учитель его за это в угол ставил. На учителей Мишка потом, конечно, обижался. Девчонок Мишка за отсутствие уважения не бил, а вежливо объяснял, кто они после этого. Девчонки потом плакали и старались с Мишкой не разговаривать.

Пошла о нем молва, что уж очень он гордый, чтобы его уважать.

Как-то раз все, с кем он из-за отсутствия уважения сцепился, собрались после уроков и хором сказали, что Мишку не уважают и все! Мишка встал в дверях и понял, что каждому по уху не съездишь, а каждой девчонке про ее дурость не расскажешь. Тупик получается. Но не растерялся Михаил, а гордо заявил на весь класс:

— Не уважаете, и не надо! Мне ваше уважение сто лет в обед не требуется. Если хотите знать, я вас тоже не уважаю! До свиданья. — С тем и ушел.

А компания заговорщиков-неуважателей осталась стоять с открытыми от удивления ртами. Девчонки снова заплакали.

— Ладно, все равно учебный год закончен. За лето поумнеют. Может быть…

Едет Мишка домой в автобусе грустный. Все-таки обидно, когда никто никого не уважает.

— Вот в Болотной кузнице все друг друга уважают! Иначе все развалится.

Обедал молча, по причине сильного душевного расстройства. Родители даже удивились. Отец хмыкнул.

— Учебный год кончился, во второй класс перешел, лето впереди, а ему и сказать нечего! Или успел двойку получить?

Мишка головой мотает.

— Не было сегодня занятий. Просто на перемене отношения со всеми выяснял.

И рассказал все про своих неуважателей. Мать головой покачала.

— Нельзя девочек обижать!

Отец согласился.

— Верно: девочки подрастут и тебе еще пригодятся!

Мать как раз со стола вытирала. Этой самой тряпкой она отцу по макушке и врезала.

— А чего?! Я все правильно сказал: девочек обижать нельзя!

После чего они начали выяснять, кто Мишку неправильнее воспитывает. Мишка вздохнул и пошел гулять.

Он спустился с горы к реке. В этих краях он бывал редко. Речка тут на несколько ручейков разливалась, которые делили поле на островки. На этих самых островках земляники было немало, что Мишку, собственно, и интересовало. Он перепрыгивал с одного островка на другой, собирал все ягоды, какие попадались ему на глаза, и прыгал дальше.

— Выше мохнашки речку правильно проложили, а здесь халтурили! Островки да ручейки! Нужно будет сказать Старшему Мастеру, чтобы свели все потоки в один, и пусть течет себе как маленькая Волга. — С этими словами Мишка перепрыгнул на очередной островок. И чуть не приземлился на огромную толстую гадюку, что грелась на солнце. Реакция у парня была мгновенной, он с криком прыгнул назад. Сломал росшее неподалеку деревце, ободрал ветки и уже собирался вернуться, как вдруг его схватила за шиворот чья-то рука.

— Михаил, как это понять?

— Здрасте, тетя Лиза! Я вот палку сделал, чтобы гадюку убить.

Лизавета стояла перед ним: она была в цветастом летнем платье, но лицо ее был почему-то очень серьезным.

— А что тебе эта змеюшка сделала?! Она спокойно лежала на травке и грелась в последних лучах вечернего солнца, а ты ее чуть не раздавил.

Мишка возмутился.

— Он меня ужалить хотела! Я мог бы умереть.

— Но ведь не ужалила? Сам виноват: под ноги смотреть нужно.

Мишка малость остыл, палку отбросил.

— Тетя Лиза, а почему вы через компьютер не появились? Сами ведь говорили, что общаться будем по-современному.

Лизавета усмехнулась.

— А ты сам давно компьютер включал? Школа кончилась, теперь тебе за компом не поймать, вот и пришла проведать. А на гадюку не обижайся, скоро отсюда все змеи уйдут, сможешь прыгать с кочки на кочку сколько захочешь. Все ж лучше, чем летом за компьютером сохнуть. Тем более, что лето нынче жаркое будет.

Смотрит Мишка на Лизавету и радуется: совсем не изменилась!

— Тетя Лиза, я тут знакомого одного проведать хотел. Он сразу за полем живет, домик у него там. Его жена отличные крендельки печет, он меня всегда угощает.

Лизавета по полю идет, ручейки обходит.

— Знакомый, говоришь? Дед Митрич, небось, его тут все знают. А других людей за полем на несколько верст никто не живет. Пока что.

Мишка глаза выпучил.

— А откуда вы его знаете? Он добрый старик. Все время в саду возится, а жена его, Матрена, у печки колдует. Он яблоки на базар возит и корешки разные. Его все ребята в округе знают.

Лизавета вдруг погрустнела.

— Не только ребята. В этом месте из-за гадюк никто кроме него жить не хочет. А он с гадюками ладит: они его не трогают и жену его тоже. С гадюками бывает легче договориться, чем с людьми.

Тут они и поле заболоченное перешли.

— Тетя Лиза, а вы ведь за чем-то нужным явились. Волшебницы просто так не появляются и не исчезают.

Лизавета улыбнулась.

— Верно. Дело к тебе скоро будет. Когда — сообщу отдельно. Пока готовься и узнай, что у старика нового. Компьютер вечером включай, когда родители уснут. Пока, Михаил, пора мне!

С тем и исчезла.

— До свиданья… А к чему готовиться-то?

Михаил пробормотал это уже без надежды на ответ. Вот и тропинка на краю леса, которая вела к дому стариков…

Вдруг Мишка остановился. Возле тропинки стояла телега, нагруженная шкафом, частями разобранной кровати, столом, стульями и разной прочей домашней утварью. Возле нее сидела старушка в цветном платке и плакала.

— Бабушка Матрена, здрасте! Что случилось?!

Старушка всхлипнула.

— Переезжаем мы. Пока что в старый сарай на краю деревни, а дальше не знаю…

Мишка подбежал к старушке и обнял ее за плечи.

— А что с домом вашим? И где дедушка Митрич?

Матрена снова заплакала.

— Нет у нас больше дома… Его Поганкин забрал и велел уходить. У него целый пуд разных бумаг, что земля наша на самом деле его, вместе с домом. Сарай на другом краю деревни нам взамен выделил, чтоб пожили пока его милостью. Судья на его сторону встал: у Поганкина денег много. Вот и съезжаем. Так что не будет тебе больше крендельков. Хотя, вру, вот последний остался, возьми. — С этими словами Матрена из корзинки хлебной кренделек достала и Мишке протянула, а саму корзинку в телегу закинула, рядом с самоваром.

— Еще и лошадь не пригнали, чтобы телегу везти. А Митрич все с Поганкиным спорит…

Про этого Поганкина Мишка от отца не раз слышал. Вообще-то его звали Тарас Альфредович Погоняло, но за глаза никто кроме как Поганкиным не величал. Вредный был человек. Да еще и дед его когда-то церковь закрывал, которую Мишка спас, и отец тоже большим начальником был, а сам он стал хозяином разных земельных угодий и гостиниц, поскольку любил хватать все, до чего его волосатая лапа дотянется. А была она длинной и дотягивалась далеко.

— Значит, в сарай переселяетесь? Ну, от моего дома это ближе, чем под горкой. А там, глядишь, и новый дом вам построить поможем. А зачем Поганкину эта земля?

Матрена продолжала всхлипывать.

— Он тут уже начал строительство разводить. Говорит. что будут шикарные дома для богатых, называются «коттеджи». И стоить каждый метро будет от кучи и выше. А мы ему своим садом мешаем. Кушай, Миша, кренделек, когда еще я их испечь сумею без печки-то…

Вот тут Мишка и увидел, что за деревьями техника разная шумит: лес валит и ямы копает, а в основном шум производит и природу портит как может. А из-за деревьев идет Митрич в серых штанах и клетчатом пиджаке и на ходу пытается что-то втолковать грузному человеку с двойным подбородком, который нагло улыбается и рукой на деревню показывает.

— Тарас Альфредович, у меня же все бумаги законные в наличии имеются, чем вам мой сад помешал? Ну, жили бы себе возле ваших новых клиентов и никого бы не трогали.

Грузный отмахивался от старика как от мухи.

— У меня этих документов пачка в два раз потолще твоей будет и все с печатями нужными! Современными! Ты мне со своим садом всю шикарность портишь. Суд все решил, сарай на краю деревни тебе отведен, там и сажай свою смородину. Вещички собрал? О кобыле я уже договорился, не оброни свой самовар по дороге. У меня работа кипит, некогда мне с тобой разными разговорами заниматься. Удачи!

Мишка все это слышал и не стерпел, кричит:

— Дядя Поганкин, а почему вы, как американец в кино, всегда улыбаетесь, когда гадость делаете, или вас за спиной щекочет кто?

Грузный человек обернулся: лицо его побелело, потом красными пятнами пошло.

— Это еще что за щенок пакостливый?!

Мишка понял, что дело идет как-то незапланировано, и закричал:

— Поганкин, тебе гадюка в штанину залезла! Их тут много. Улыбайся шире: тебя снимает скрытая камера!

Поганкин запрыгал как бешеный кролик, потом понял, что его разыграли, и за Мишкой погнался, только тот был шустрее. Да и технику бросать без присмотра нельзя.

Перебежал Мишка через поле, прыгая с островка на островок, перешел через дорогу и поднялся в горку. Вот он и дома. Рассказал родителям про свои приключения. Отец смеялся над Поганкиным, а мать жалела Митрича с Матреной.

— Старые они, дети давно в город уехали, а им теперь в сарае жить! И что за времена…

Отец нахмурился.

— Верно. Нужно будет им с домом помочь. Я тут в одной фирме недорогие срубы видел.

Мать руками всплеснула.

— Да хоть бы и дешевые! У них денег-то совсем нет.

Тут за окном машина бибикнула. У Мишки внутри все похолодело.

И точно — Поганкин! Рабочий день закончился, техника успокоилась до утра, вот он и нашел дом своего обидчика, благо в деревне все всех знают. Высунулся он в окно машины и орет:

— Ваш сын ведет себя по-свински! Мало того, что мешает осуществлению судебного решения, так еще и позволяет себе непростительные дерзости в адрес нового законного собственника. Я в этой деревне не чужой! Еще мой дед тут церковь закрывал и выселял помещицу Елизавету: она тогда ушла в лес и пропала. Отец мой директором совхоза был, а я занимаюсь развитием самого широкого бизнеса и строю эксклюзивный коттеджный поселок. А для общества запланировал целую автобусную остановку у поселка построить, со скамейкой и навесом. Название пока не придумал: то ли "Сосновая отдушина", то ли "Разлапистый ельник". А ваш сын меня Поганкиным обозвал!

Отец смех едва сдерживает. Тут Мишка из-за его спины и ляпни:

— Вот и назовите вашу остановку "Поганкин гадючник", точнее не придумаешь!

Отец смеха сдержать не может, а Поганкин опять начал цвет менять.

— Гадюк я выведу! А вы своего сына накажите примерно. Не то я найду способ наказать вас согласно нужному закону ювенальной юстиции!

Его цветастый автомобиль фыркнул и уехал. Отец все смеется, остановиться не может. А Мишка задумался: "Помещица Лизавета… Так вот кем была моя волшебница!"

С этими мыслями Мишка и спать отправился.

На следующее утро отец весь завтрак прохохотал, вспоминая мишкины высказывания, от смеха даже вспотел. Потом немного успокоился и серьезно так Мишке говорит:

— Прозвал ты его правильно, но нам тут еще жить. Посему наказать я тебя должен примерно. Так вот, ты неделю компьютер включать не будешь и в лес к Поганкину… то есть, к господину Погоняло больше не пойдешь! Таково мое суровое отцовское слово.

И живот выпятил, чтобы солиднее звучало. Мишка вздохнул.

— А в верхний лес можно? А то я Митрича с Матреной в их новом жилище проведать хотел.

Мать за Мишку вступилась.

— И верно, день жаркий, пусть хоть сходит, Митрича проведает. Только в лес далеко не заходи, а то по радио передавали, что сейчас опасность лесных пожаров наблюдается.

Мишка мать поблагодарил и побежал на околицу.

Сарай, который Митричу с Матреной отвели, был в нескольких метрах от того самого болотного окна, где он с Мохнашкой познакомился. Только воды там давно уже не было — все в речку стекло. Осталась только кочка.

"Как же я теперь с Лизаветой общаться буду? Компьютер включать нельзя, окна болотного больше нет, да и болота тоже".

Подошел Мишка к сараю. Сарай был большой, серый, очень старый.

— Как же здесь старики зимой жить будут?! — вслух возмутился он.

— А вот так и будем… — раздался знакомый голос из-за забора.

— Тетя Матрена! Здрасте, я вас проведать пришел.

— Ну, заходи, гость дорогой! Только крендельки мне теперь печь негде, последний вчера тебе отдала.

Старушка разбирала вещи, которые вчера на телегу складывала. Повсюду были следы копыт, но самой лошади Мишка не увидел.

— Тетя Матрена, а где лошадь? Ведь не сами вы с дедом сюда телегу с имуществом везли, лошадь везла…

Матрена вздохнула.

— А Поганкин потом распряг и увел. А зачем тебе лошадь?

Мишка плечами пожал.

— Так, спросил для полноты информации. А меня за Поганкина отец наказал. Хотя сам и смеялся.

Матрена улыбнулась и начала разжигать самовар.

— Осторожнее с ним. Он злопамятный, этот Тарас Альфредович Погоняло. Весь в деда. Мне о нем еще бабушка моя рассказывала. А самовар мы сосновыми шишками начиним: так чай вкуснее получится. Эй, дед, тут к нам Миша в гости пришел, через десять минут самовар закипит!

Из сарая вышел Митрич, хмурый и озабоченный, но, увидев Мишку, заулыбался.

— Здравствуй, Михаил. Рад, что навестить пришел. Я уж телеграмму сыну в город отбил, может, поможет чем. А то зимой туго нам со старухой придется. Матрена, ты самовар не слишком близко к лесу разжигаешь? Сушь стоит африканская: как бы пожара не вышло. Только этого нам сейчас не хватало…

Матрена махнула рукой.

— Верно, жарко. Только в сарае печки нет — не на плитке же чай в деревне кипятить? А я шишек сосновых набрала, как ты любишь. Все, готово, садитесь чай пить!

Все расселись на стулья вокруг складного столика, хозяйка начала чай разливать.

— Тетя Матрена, а можно я одну шишку себе возьму? На память.

Митрич засмеялся.

— Ну, хоть шишкой сосновой гостя дорогого одарим! Бери, конечно.

Некоторое время все пили чай молча, только Матрена время от времени вздыхала. Наконец, Мишка свой чай допил, и говорит.

— Тетя Матрена, а это правда, что местную помещицу Елизаветой звали?

Старушка наморщила лоб.

— Правда, мне об этом моя бабушка рассказывала. Очень Елизавета Романовна образованная была, на нескольких языках говорила. Вдова она была, одна жила. Людям помогала, вся деревня ее очень любила, просто "Лизаветой" звали. Потом пришел отряд матросов, комиссаром у них дед этого Поганкина был. Церковь закрыли, Елизавету Романовну из поместья на улицу выгнали; хотели, было, расстрелять, да она куда-то исчезла. Наверное, к родственникам за границу уехала. Землю ее меж крестьянами поделили, да только получилось по полдесятины на двор. Потом всех крестьян в совхоз согнали. Тебе еще чаю?

— Спасибо, тетя Матрена, меня родители ждут. А кренделек ваш я на шкаф положил, решил на память засушить.

Матрена заулыбалась.

— Смотри, чтобы мыши твою память не сгрызли! Заходи еще, мы здесь до зимы точно еще будем, пока сын нас не заберет.

Мишка попрощался со всеми и вышел на опушку леса. К дому нужно было идти в другую сторону, но у него было дело именно здесь, возле бывшего окна болотного. Шишка сосновая ему карман оттопыривала, ее он и нес к заветной кочке.

"Если Мохнашка шишку из-под земли учует, точно придет, не устоит"!

Мишка раздвинул кусты и вышел к бывшему болотцу, которое теперь просто низиной стало. Вынул он из кармана шишку и положил на знакомую кочку, что посреди низины торчала. Сел на бережку сухом и ждет.

— Гостинец Мохнашке принес? Не жди его. В болотной кузнице перерыв объявлен: Старший Мастер огонь разводить запретил, чтобы гости незваные не объявились.

Мишка обернулся.

— Здрасте, тетя Лиза! Спасибо, что предупредили, а то бы я тут допоздна напрасно прождал. А правда вы раньше помещицей были?

Стоит Лизавета у Мишки за спиной и улыбается: резиновые сапоги, сарафан цветастый, улыбка на пол-лица.

— Правда. Но было это так давно, что тебе сказкой покажется. Была я баронесса, если тебе это слово что-нибудь скажет. Думали люди, что когда меня враги из дома выгнали, я за границу уехала. А я все эти годы рядом была, помогала чем могла, да только не всякий меня увидеть мог. А ты вот смог.

Глаза у Мишки восторженно загорелись.

— Ух, ты! А расскажите мне про ваше поместье и жизнь старинную, страх как интересно.

Лизавета вздохнула.

— Разве я сказала, что мне интересно тебе все это рассказывать? В школе будете проходить, на уроках истории. Ты ведь пришел весточку Мохнашке передать? Ну, считай, что передал. А я тебе уже и ответную принесла: на подземный Совет тебя вызывают, Старший Мастер ждет.

Мишка с земли встал, отряхнулся и приосанился.

— Вас понял, Елизавета Романовна. Когда Совет?

— Завтра Совет будет.

Мишка не удержался, голос понизил и спрашивает:

— А Старший Састер раньше тоже помещиком был?

Лизавета устало посмотрела куда-то вдаль.

— Он офицером был. Храбрецом и умницей. Таким и остался. Только речь на Совете не о прошлом пойдет.

— Это понятно…

— После обеда подходи к этому месту. Дедушкины часы не потерял?

Мишка головой помотал.

— Все при мне! И что делать, когда прибуду?

В этот момент в воздухе раздался громкий колокольный звон. Мишка даже вздрогнул. А Лизавета покачала головой.

— Священник еще не приехал, колокол из болота не достали, а звон гремит! Значит беда идет. Так всегда было. Ладно, завтра после обеда, не забудь.

С тем и исчезла.

— Да неужто я когда что забывал! Ну, может и было, только не про такое.

С тем и побрел Мишка домой.

А там вся деревня набат колокольный обсуждает. Отец говорит:

— Уж и на колокольню лазали: нет там колокола, как и не было. Как лежал в болоте, так и лежит. А колокольный звон все слышали. Или это из соседней деревни? Только далеко она. Мишка, проведал Митрича? Ну и хорошо. — И продолжил озабочено: — По радио говорили, что выход в лес запрещен. Пожароопасная ситуация. Торфяные пожары начались, к нам скоро подойти могут. Так что, осваивай наш участок на предмет времяпровождения. Компьютер я тебе включать разрешаю, поскольку ситуация изменилась.

Мишка отца поблагодарил и сразу побежал в свою комнату — компьютер включать. Включил, но ничего интересного не обнаружил. Лизавета ему все уже сказала.

— А как же я завтра на Совет прибуду?! В лес не выйдешь.

Тут экран засветился, появилось лицо Лизаветы. Она заговорила шепотом.

— Мишка, отпросись опять в гости к Митричу. Окно болотное недалеко — справишься. До завтра!

С тем и исчезла.

— Быстро это у нее получается! Ладно, подождем до завтра…

А в соседней комнате отец с матерю на повышенных тонах что-то обсуждают. Мишка в большую комнату выскочил: интересно ведь, что еще случилось?

Отец его как увидел, чуть не зарычал.

— Ты зачем Тараса Альфредовича "Поганкиным" обозвал?! Пока я в магазин ездил, мне на стоянке все четыре колеса ножом изрезали. И поди докажи, кто это натворил! Теперь не джип, а выставочный экспонат.

Мать за Мишку вступилась.

— Ты сам этого Погоняло так называл, и смеялся, когда Мишка его дразнил! А теперь сына обвиняешь, что по приказу этого Поганкина тебе шины порезали. Так кто виноват?!

Отец пробурчал что-то невнятное.

— Четыре шины менять нужно. А что этот тип еще придумает — не знаю. Услыхав, что пожары приближаются, он велел своим рабочим весь поселок свой рвом огородить. До сих пор трактора рычат. Надеется, что так его пожары не возьмут. И особняк свой собственный строить начал, чтобы быть самым крутым среди равных. Его башню даже от нас видно. Быстро строят, когда деньги платят. Ладно, я пошел шины менять…

И ушел.

Мишка на горку выбежал и вниз посмотрел. Точно: над лесом башня возвышается, техника гудит.

— Поганкин на месте дома Митрича свой особняк возводит. Быстро он на чужом горе свое счастье строит.

Мишка головой покачал и снова в дом побежал.

— Мама, я в лес не пойду, только к Митричу заскочу. Можно?

Мать у плиты возится.

— Сбегай, проведай старика. Только в лес ни ногой! Видишь, какая сушь стоит? А солнце жарит неумолимо, гарь от торфяных пожаров уже в воздухе стоит. Давай по-быстрому! — И снова к плите повернулась.

Мишка карманы проверил: Дедушкины часы на месте. Сандалии надел: к чему сейчас в лесу сапоги? Разве что гадюка укусит. Но это вряд ли.

Мишка из дому выскочил и к лесу помчался. Солнце жарило немилосердно.

— Вот когда дождь, все солнышка ждут. А сейчас все на дождь надеются. Всякое бывает…

Над лесом небо жарко и серое, а не голубое как обычно. Даже бежать Мишке было жарко, на шаг перешел. Дышать становилось трудно, даже ветерка не наблюдалось. До дома Митрича добрел уже медленным шагом.

— Здрасте, дядя Митрич! Я с горы видел, как на месте вашего дома Поганкин особняк возводит. Башня уже торчит.

Сказал и осекся: ведь неприятно это Митричу слышать. А Митрич тоже от жары страдает: сидит на стульчике раскладном в тени своего сарая и квас из огромной бутыли прихлебывает.

— Ну-ну, пусть возводит. Мне сказали, что он еще и ров вокруг своего дорогущего поселка экскаваторами копает. Да только солнце его печет так же, как и остальных: от него в башне не спрячешься — зажарит. Квасу хочешь?

Мишка головой помотал.

— Я больше морс люблю. Клюквенный.

Митрич плечами пожал.

— Не сезон. В лес только не бегай: запрещено это, по радио передавали. Пожароопасная ситуация. Возле соседних деревень уже торф горит, пожарные с огнем борются. Матрена в магазин пошла, на станцию. Ей идти трудно, а подвезти сейчас некому. Вот и у джипа твоего отца кто-то шины порезал.

— Знаю. Все на Поганкина указывает, а не докажешь. Ничего, ему еще все это припомнится!

Митрич криво усмехнулся.

— Посмотрим… Беги домой, в лес только не суйся.

— До свидания, дядя Митрич! Я только к сухому болотцу сверну: дело у меня там.

— Какое еще дело может быть в такую сушь? Ладно, беги.

И снова квасу из бутыли отхлебнул.

Мишка еще раз пожалел старика: "Скорее бы отец шины сменил, а то и до магазин их не подвезешь! Сушь проклятая".

Вот кусты, вот болотце сухое, вот кочка. Мишка на краешке сухого болотца сел и ждет. Воздух лесной, а душный: гарь торфяных пожаров в носу щиплет. Не знаешь, как и дышать. Пока воздух есть, его не замечаешь, а как гарь везде, так не знаешь куда деваться!

Смотрит Мишка: на берегу напротив кусты зашевелились!

— Мохнашка, это ты?!

А ему в ответ — шипенье пронзительное.

— Все сожжем! Все сожжем! Уходи пока цел!

Маленький кустик, что напротив рос, покачнулся и вспыхнул. И высунулась из-под кустика змеиная голова, но не как у той гадюки, что Мишка под горкой когда-то повстречал, а огненно-красная. Глаза белые, будто раскаленные добела. Огненная змейка будто пытается каждую травинку собой обвить. Все, чего она коснется, начинает тлеть, а потом вспыхивает ярким пламенем и распадается в пепел. Мишка растерялся. Вдруг сзади раздался знакомый голос, только очень сердитый.

— Тебя сюда никто не звал, гадюка огневредная!

И на голову огненной змеи опустился резиновый сапог. Лизавета, в своем летнем платье и резиновых сапогах старательно топтала ногами незваную пришелицу. Несколько секунд — и не стало огненной змеи, только трава дымится.

— Тетя Лиза! Как вы вовремя…

Лизавета отдышалась и улыбнулась Мишке.

— Вот ты и познакомился с теперешней напастью. Теперь десять раз подумаешь, прежде чем траву поджигать соберешься. Тебя уже ждут. Это гадючка — лазутчица. Основные силы пострашнее будут. Часы принес? Давай сюда, нужно настроить на нужное время.

Пока Лизавета с часами возилась, Мишка не уставал восхищаться.

— Ловко вы, Елизавета Романовна, с этой змеюкой разделались! Может, я и не нужен? Вы так и всех остальных гаденышей растоптать можете.

Лизавета часы завела и на Мишку покосилась.

— Вот, два часа у тебя есть. А прежде чем старшим советы давать, обстановку разузнать надо. Боевые огненные гадюки покрупнее будут. И пострашнее… Готов к ужимке?

Мишка этой процедуры всегда страшно боялся, а тут добровольно макушку Лизавете подставил. И устыдился своего глупого совета.

Лизавета ему на макушку легонько надавила, земля, как и прежде, расти начала. Только если трава раньше лесом казалась, то теперь она как щетка сапожная выглядеть стала: сухая и жухлая. И воздух стал еще тяжелее, чем в прежнем мишкином размере, он даже закашлялся.

— Это все гарь от торфяных пожаров! Ты теперь маленький стал, вот и частицы горелые для тебя крупнее. Держись, под землей прохладнее будет. Готов?

— Да! На кочку опускайте, тетя Лиза.

Это Мишка просто прокричал, и снова закашлялся. Огромная рука Лизаветы осторожно опустила его на кочку. Мишка рот рукавом прикрывает, а дышать все равно трудно. Поднял глаза и видит нору, что вместо трубы горна подземного. А из норы два желтых глаза моргают.

— Мохнашка, привет! Прибыл я на совет, быстрей меня под землю тащи, а то задохнусь от этой гари. И тебя, между прочим, совесть замучает.

Мохнашка мигнул два раза, схватил Мишку лапой за шиворот и втащил в трубу.

— Насчет совести песен не надо! Она у меня по другому поводу болит, а торф не я поджигал. Держись за шерсть, сейчас поедем. Ну и духотища тут у вас, на поверхности…

Мишка изо всех сил в рыжую шерсть вцепился, Мохнашка лапку поднял, как тренер:

— Внимание, всем крепко держаться за шерсть! Спуск по трубе горна подземной кузницы начинается. Кто не удержится — я не виноват.

— Ага, так я тебе и поверил! Упаду — сам ловить будешь. Командир нашелся.

С этими словами они понеслись вниз по знакомой дороге. Некоторые повороты Мишка уже узнавал. Или ему это просто показалось.

Только если раньше в ушах свист стоял, то теперь раздавалось какое-то гудение. Мохнашка будто почувствовал мишкино удивление. Не поворачивая головы, говорит:

— Это воздух у вас там сухой стал. Надо свистеть, а он гудит. Времена изменились.

Мишка сначала повороты считал, потом бросил. Мохнашка ухнул с облегчением, и они приземлились в знакомом горне. Поднялось облако золы и долго оседать не хотело. Мишка глаза руками тер, пока к полутьме немного не привык.

— Мохнашка, а ведь воздух здесь чище, чем на поверхности!

Мохнашка шерсть свою рыжую от золы отряхнул, смотрит на Мишку, улыбается.

— Ясное дело. Вот сейчас гвардейцы трубу моховой пробкой заткнут, и еще чище станет! Здесь торф не горит, поскольку мы все стены глиной укрепили. Потом на пару дней ушли, по причине природной водобоязни, и бобров упросили водой ее смочить. При теперешней суши воды быстро высохла, после чего мы поочередно на стены огнем дышали, чтобы глину обжечь. И вот результат!

Он гордо обвел лапкой вокруг.

— Не пещеры, а стенки горшка глиняного! Старший мастер решил, что отныне все переходы так строить будем.

По глиняному полу коридоров послышались торопливые шаги.

— Здравия желаем, гость долгожданный! Велено проводить: все уже в сборе.

Мишка приосанился.

— Прибыл, как и договаривались. Безвременная пауза на два часа оформлена. Готов к участию.

Двое рослых гвардейцев зашли в комнату и с уважением вытянулись перед Мишкой. Даже когтями по глиняному полу клацнули. Мишке такое уважение понравилось.

"Вот не видят их мои одноклассники: могли бы поучиться"!

Первым делом гвардейцы достали из угла комнаты огромную пробку из мха, полезли в горн, откуда только что прибыли гости, и заткнули дымоход.

— Вас ждут, Михаил! И тебя, Олух, велено доставить без промедления!

Они зашли к Мишке и Мохнашке за спину и подтолкнули коготками к дверям.

— Да не сбежим мы, что толкаться?!

А один из гвардейцев поясняет:

— Уважение оно разное бывает: это мы направление показываем, чтобы вы не заблудились! А то нас вечерней порции корешков лишат. А сейчас их выдают по две штучки на вечер, чтобы мы не спалили чего ненароком. Побыстрее можно?

Мишка вздохнул: "Бедные! Они ведь корешки в свом желудке сжигают. А кругом торф горит"…

Звук шагов по глиняному полу коридоров звучал звонко, как удар ложкой по дну пустой тарелки. Один поворот, другой, Мишка уже подустать успел. Поначалу в коридорах был полумрак. Мишка вспомнил про зеркала, которые тут раньше висели, но теперь их нигде не было.

— Мохнашка, а где зеркала? Они ведь раньше вместо освещения были.

Один из гвардейцев обернулся:

— Зеркала пока сняли. Огонь в горнах не горит — отражаться нечему. Вместо фонарей велели светлячков наловить. Они и освещают пока. Когда захотят, Эй, светлячки!

Точно по команде, по всей протяженности коридора засветились огоньки.

— То-то же! Обленились совсем…

Но следующий туннель уперся в огромные ворота. Только они были не дубовые, а металлические. Один из гвардейцев обежал приятелей и оказался впереди всей группы. Он три раза стукнул ногой по воротам. Раздался гул, который громко прокатился по всем глиняным коридорам. Мишка даже уши заткнул.

— Гости доставлены! Можете открывать!

Ворота со скрежетом отворились. Узор на воротах Мишка рассмотреть не успел: гвардейцы его вежливо, но настойчиво втолкнули в зал.

Мишка даже охнул. Он будто очутился в огромной глиняном горшке. Стены отливали красно-коричневой глазурью, знакомый узор на потолке был выкован из блестящего металла, но он теперь сильно отличался от того, который Мишка видел раньше: видно было, что подземные кузнецы обживают новые помещения и карту изменяют соответственно. Но рассмотреть ее толком не удалось.

— Ну, здравствуй, Михаил! Давно не виделись. Только нам видеться приходится все больше по причине очередных неприятностей. Подземные кузнецы ценят твою помощь и сейчас решили тебя на чрезвычайный Совет позвать. Многих ты тут не знаешь, зато тебя знают все.

Старший Мастер был такой же как прежде. Периодически хмурил брови и рык издавал, как лев, что стаю возглавляет. Посреди пещеры стоял длинный стол. Точнее, не стоял он там, а был частью комнаты: он вырастал из глиняного пола, в нем были сделаны лишь выемки для ног. Длинные скамейки по бокам также росли из пола. Старший Мастер сидел во главе стола на высоком стуле с фигурной спинкой. Мишка догадался, что вся мебель здесь была керамической: она составляла одно целое со всем залом и цвет у нее был такой же — красно-коричневый.

По обеим сторонам стола сидели мохнашки. Рыжие, коричневые и седые, как Старший Мастер. Перед каждым стояло блюдо с сухими корешками, только жевали они их осторожно, будто опасаясь чего, и выпуская по временам изо рта струйку синего дыма.

Мишка заметил, что если раньше у многих из них на шерсти были проплешины от плевков кикимор, то теперь от них просто пахло гарью.

Старший Мастер постучал кулаком по глиняному столу.

— Господа, теперь почти все в сборе, можем начинать. Итак, благодаря помощи нашего друга Михаила, мы справились и с серой напастью, и отразили нашествие кикимор. За эти подвиги он получает титул и отныне будет зваться Михаил Поверхностный!

Все присутствующие захлопали в ладоши, а Мишка привстал и покраснел.

— Поздравляю его с этим признанием его заслуг и перехожу к следующей части. — Старший Мастер сдвинул седые брови. — Все мы живем с огнем бок о бок, он у нас внутри тлеет постоянно. Так как работаем с металлом. Но никто из нас ничего не поджигает ради забавы или чтобы вред кому причинить.

Мишка ехидно улыбнулся и покосился на Мохнашку. Старший Мастер заметил это и добавил.

— А если кто это правило нарушит, того наказываем!

Мохнашка в стол потупился и покраснел так, что румянец из-под шерсти проступил.

— Так вот, — продолжал Старший мастер, — в лесу появилась новая беда, которая может оказаться пострашнее кикимор. Это ОГНЕННЫЕ ГАДЮКИ!

По столам будто ветер прошелся: все шептаться начали.

— С ними уже все повидаться успели, а то бы ваша шерсть так гарью не пахла. Казалось бы, что нам с ними делить, если мы сами огнем дышим? В том то и дело, что дышим мы им по необходимости. Кикиморы пытались нас водой залить и потушить. А огненные гадюки хотят весь торф вокруг сжечь, чтобы пылали болота, леса и города. И кому тогда мы будем нужны, если все люди сгорят или в дыму задохнутся? Всего в мире должно быть в меру — и огня, и воды. Мы это равновесие соблюдать должны по мере возможности. Колокол зазвонил. А он в болоте лежит. Звон его по всей округе слышали, а просто так он звонить не будет. Все знаю, что звонит он только когда беда близко. Вот и конец моего доклада. Остальное зависит от толковости его обсуждения. Высказывайтесь!

С этими словами Старший Мастер выдохнул облачко синего дыма и сел на место.

Оба ряда снова забурчали. Мишка, гордый своим только что полученным титулом, поднял руку как на уроке.

Старший Мастер улыбнулся одними глазами.

— Прошу, Михаил Поверхностный! У тебя есть какое-нибудь предложение?

В этот момент Мишке стало страшно. Он вдохнул и почти прошептал.

— А что эти огненные гадюки хотят? Может, я к ним снова на переговоры пойду. Как тогда к кикиморам.

Подземные кузнецы подняли гомон как в курятнике. Старший мастер шлепнул ладонью по керамическому столу.

— Тихо! Михаил готов нам помочь, но он не знает, с кем мы сейчас имеем дело. Огненные гадюки появляются, когда кругом стоит сушь, вот как сейчас. Цель у них одна: сжечь все, что можно. Они бывают разными, от маленьких змеек до огромных огненных удавов, чьи головы поднимаются выше деревьев. Что будет после того, как все сгорит, им самим неизвестно. Не знаю, есть ли у них огненные мозги, но их последствия не волнуют. Они умеют только ненавидеть и жечь. Никакие переговоры с ними невозможны. Они и слова такого не знают. Сушь стоит уже не первую неделю. От речки, куда мы в свое время кикимор смыли, одна канава осталась. Она для гадюк не преграда.

Один из мастеров осторожно поднял узловатую руку.

— Пожалуйста, Мастер Северного участка!

Старик поднялся, откашлялся и сказал скрипучим голосом:

— Я видел, как они наступают. Сначала посылают змейку-лазутчицу, потом нападают там, где суше всего. Где больше всего сухого дерева и торфа. Наверное, у них есть вожак. Может быть, есть возможность его отыскать и затушить?

На этот раз восклицаний было меньше, да и перешептывания стали вялыми. Старший Мастер покачал головой.

— Мы уже думали об этом. Но постоянного вожака у этих гадюк нет. Один пробивается, жжет определенный участок и сам тухнет. Иногда двое претендентов сцепятся за власть: все вокруг сожгут и оба потухнут. А пожар продолжается с новой силой. Две соседних деревни уже сожгли, скоро здесь будут.

в керамическом зале воцарилось напряженное молчание. Вдруг, среди двух рядов согбенных спин взметнулась чья-то рука.

— Михаил, ты еще что-то спросить хочешь?

Мишка смело встал и заговорил спокойным голосом.

— Речка, которую в прошлом году мохнашки выкопали, тянется до самого озера. Только на поле разделяется на несколько рукавов. Гадюки обожают сухой торф поджигать, это для них милее, чем лес палить. Почему бы мохнашкам не соорудить огромный вал из сухого торфа, и протянуть его до самого озера? Гадюки бросятся торф поджигать и к озеру уйдут.

Внутри огромного кувшина, на который была похожа центральная пещера, поначалу воцарилась тишина. Потом собравшиеся резко загалдели. Кто-то с Мишкой соглашался, кто-то его ругал. Мишка не знал: краснеть ему или бледнеть?

— Тихо!

Старший мастер постучал суковатой рукой по столу.

— Михаил опять предложил дельную мысль. Точнее, половину дельной мысли. А кто помешает огненным гадюкам сжечь твой торф да и лес в придачу: Почему ты считаешь, что гадюки обязательно в озеро кинутся?

Вот тут Мишка покраснел по-настоящему.

— Ну, надо еще что-то придумать. Мне в голову только половина мысли пришла, пусть кто другой остальное подскажет. Вы все старше меня и опытнее.

Старший Мастер добродушно улыбался.

— Верно. Только с огненными гадюками в таком количестве мы еще не сталкивались. А раз уж ты признал, что мы старше, я, как самый старший, благодарю тебя за участие в Совете. А сейчас тебе пора наверх. Безвременная пауза твоя заканчивается. Рыжий Олух тебя проводит. До свидания,. А мы дальше думать будем.

Мохнашка с места вскочил и дернул Мишку за рукав.

— Пошли скорее! Нам сюда.

— Мохнашка, горн же в другой стороне!

Мохнашка головой мотает.

— Горн потушен, огонь разводить нельзя. Я тебе другой способ доставки приготовил.

И потащил Мишку по глиняному коридору. По дороге Мишка пытался Мохнашку разговорить.

— Мохнашка, а правда Лизавета говорит, что Старший Мастер раньше офицером был? Ты не знаешь, в каком звании?

Мохнашка насупился.

— Так ему и доложу: Лизавета всяческие разные сведения без разрешения разглашает! А в каком он был звании, того я и не могу знать: меня тогда еще на свете не было. С торфяным валом ты здорово придумал! Только кто гарантирует, что все огненные гадюки на него бросятся? Но мы его на всякий случай насыплем, это несложно.

Мишка уже запыхался и остановился передохнуть. Мохнашка недовольную рожу скорчил.

— Ты так в паузу не уложишься и все новые керамические переходы нам своим поверхностным размером развалишь!

— Я только отдышусь немного… Слушай, если вы все равно вал насыпать будете, можешь ты мне одно одолжение сделать? Погоняло вокруг своего нового поселка защитный ров выкопал. Вы не могли бы его с одной стороны за ночь закопать? Только с одной, откуда огненные гадюки приближаются.

Мохнашка ехидно улыбнулся.

— И чем тебе этот Погоняло так не угодил?

Мишка вздохнул поглубже.

— Потому что Поганкин он! За Митрича отомстить хочу. Только канаву землей зарывайте, не торфом. А то все сгорит.

— Он еще выбирать будет! Ладно, сделаем. Отдышался? Пошли, время. Устроил тут продолжение Совета в коридоре…

И два друга затопали дальше по керамическому коридору. Чудно это было для Мишки: земляные пещеры и коридоры вдруг стали как сообщающиеся сосуды подземные. Вот Мохнашка за угол свернул, и они вышли в огромную пещеру. Только совершенно пустую, будто забытый кувшин.

— Вот. Здесь ждать будем, пока Яшка придет. Он тебя на поверхность и доставит.

С этими словами Мохнашка три раза постучал кулаком по керамической стене. Эхо гулко прокатилось по всем переходам. Мишка поинтересовался.

— А Яшка это кто? И как он меня на поверхность доставит?

Мохнашка к чему-то прислушивался.

— Яшка это наш ручной бобер. Мы ведь в воду соваться не можем, вот он с товарищами и выручает. Он водой глиняные стены смачивал.

Мишка удивленно поднял брови.

— Он тоже говорящий?!

Мохнашка засмеялся, выпустив изо рта струйку дыма.

— Скажешь тоже!.. Видишь, в углу куча веток свалена? Это Яшкин гонорар за твою доставку. Вот так и договариваемся. Нам без него нельзя, ему без нас трудно. Слышишь, ползет!

Мишке показалось, что во всех переходах раздался страшный грохот. Он быстро приближался, но Мохнашка, никакого испуга не выказывал. И вот у входя в пещеру показалось что-то огромное и мохнатое. Первое, что заметил Мишка, были два огромных белых зуба.

— Яшка, привет! Долго ты что-то.

Мохнато зубастое чудовище что-то пробурчало в ответ.

— Знакомься, это Мишка. Ты его должен на поверхность доставить. Да не лезь ты обниматься, ты же мокрый совсем! Еще потушишь ни за что. Огромная мохнатая туша начала разворачиваться, как вдруг заметила кучу свежих веток на полу, и уже хотела развернуться назад.

— Яшка, не сметь! Это твой гонорар: доставишь гостя, тогда и лопай хоть все. Пока что на одну, на пробу.

Мохнашка достал из кучи одну из веточек и протянул бобру. Тот с аппетитом схрумкал ее в один присест.

— Ивовые, как ты любишь. А теперь за работу! Дорогу ты знаешь. Мишка, полезай ему на спину и крепко держись за шерсть. Не забывай, мы с тобой связь через Лизавету поддерживать будем. Пока!

Мохнашка похлопал Мишку по плечу и помог забраться на спину бобра. Поначалу Мишка подумал, что на полу огромная лепешка валяется, но когда она зашевелилась, он понял, что это бобровый хвост. Он опасливо покосился на него и схватился за шерсть.

— Яшка, гость за шерсть держаться будет, а ты поосторожней на поворотах. Ветки получишь, когда вернешься. Вперед!

Бобер пробормотал что-то по-своему и протиснулся в нору. Тут Мишка и понял, чем бобровая шерсть отличается от шерсти Мохнашки: у бобра шерсть была влажной. Мишка изо всех сил в нее вцепился, чтобы не упасть, и все равно постоянно боялся соскользнуть. Яшка пыхтел, как маленький паровоз, и протискивался все дальше и дальше наверх. Мишка несколько раз пытался у него что-нибудь спросить, но бобер в ответ только пыхтел еще сильнее и полз дальше. В полутьме коридора бобровый плоский хвост казался огромной лопатой, которая гналась следом, будто угрожая шлепнуть Мишку. Бобер явно знал здесь все ходы и выходы, поскольку пробирался наверх быстро и проворно, и несколько раз чуть не потерял седока.

— Яшка, осторожнее! Меня все равно найдут, а ты без своих любимых прутьев останешься.

Это замечание произвело на бобра воздействие, поскольку он замедлил ход. Тут в нос опять пахнуло гарью и Мишка понял, что поверхность недалеко.

— Проклятые торфяные пожары… Под землей воздух был чище.

Бобер высунул голову из норы и фыркнул.

— Понимаю, даже бобрам не нравится.

Яшка напряг все тело и выскочил из земли будто пробка. Мишка изо всех сил вцепился в шерсть. Солнечный свет его чуть не ослепил. Он хотел вздохнуть полной грудью, но воздух был горелым и удушливым. Мишка прикрыл рот рукавом. Яшка фыркнул два раза: это было приглашение спешится. Мишка осторожно сполз вниз.

И вовремя. Небо будто снизилось, а огромный Яшка оказался Мишке по колено. Подземный всадник помотал головой и огляделся.

Он стоял на берегу пруда. Но не школьного, а другого. Их в деревне было немало, этот находился на поле, на полдороге к лесу. Нора, из которой его вывез Яшка, находилась сбоку, а сам пруд пересох до размеров лужи. В нее-то Мишка чуть не наступил, когда вырос до нормального размера.

Яшка что-то профырчал и потерся Мишке о ногу, словно собака.

— Спасибо, Яшка! Ты свои ветки честно заработал. Привет Мохнашке передай.

Мишка погладил Яшку по голове, тот довольно забормотал, развернулся, протиснулся в нору и с громким шорохом исчез.

— Так, теперь еще до дома топать километра полтора…

— Сначала часы свои забери, путешественник!

Лизавета незаметно подошла со стороны леса. В руках она держала дедушкины часы на цепочке.

— Елизавета Романовна, ура! Я на Совете был и поучаствовал: я Старшему мастеру такую половину мысли высказал, что он меня при всех похвали да еще и титул дал!

Лизавета вытерла вспотевший лоб.

— Солнышко тоже бывает нерадостным… Половину мысли? А куда вторую половину девал?

Мишка покраснел.

— Мне в голову только половина мысли и пришла. Что в голову пришло, то и высказал.

Лизавета рассмеялась.

— Хорошо, что не высказал все, что тебе в голову приходит, а то бы тебя за дверь выставили. Я все слышала, о чем вы на Совете говорили. И про то, что ты про меня Мохнашке наябедничал.

Мишка покраснел еще гуще.

— Я больше не буду… Я нечаянно…

Лизавета снова рассмеялась.

— Это я знаю. Тебе по секрету что-то говорят, а ты сообщаешь другим. Нельзя это. Ладно, забыли. Мохнашки уже вал торфяной по твоему совету копать готовятся. Копать будут ночью, чтобы твой Поганкин не заметил. А теперь ступай домой, а то родители волноваться начнут

— До свидания, Елизавета Романовна…

Мишка головы поднимать не стал, так как знал, что исчезла волшебница. Побрел домой грустный, стыдно ему было, что Лизавету подвел.

— Я лучше этих секретов больше слушать не буду! У меня своих секретов хватает, а чужие мне не нужны. А то опять подведу кого-нибудь.

Попытался горестно вздохнуть, но воздух был полон торфяной гари, пришлось опять откашливаться.

— Гадюки огненные! Ничего, с кикиморами справились и на вас управу найдем.

Так и добрел до дому.

Мать волновалась как всегда.

— Пожары к нашей деревне подступают, а он шляется невесть где!

Мишка плечами пожал.

— По такой суши и гари не очень-то пошляешься. Прогулялся чуток. Отец дома?

В дверях выросла грузная фигура отца.

— Молодец, что родным отцом интересуешься! По такой жаре шины менять себе дороже. Ты уж лучше Поганкину больше не груби. Он как раз всю технику на рытье противопожарного рва вокруг своего эксклюзивного поселка бросил. Слышишь, как гудят?

Мишка так устал, что уже ничего не слышал.

— Говорит, что ему никакие лесные пожары не страшны, а с противопожарным рвом его дома еще дороже будут. Уже приезжали богачи из города, интересовались. Он свой особняк достроил, выйди на горку, посмотри, оттуда видно.

Мишка нехотя, чтобы не спорить с отцом, поплелся на горку.

Действительно, внизу гудела техника. Экскаваторы рыли ров, подъемный кран поднимал какие-то детали на огромный особняк. Мишка увидел, что Поганкин стоит на крыше и командует. Рука Мишки невольно сжалась в кулак.

— Ничего, Поганкин, посмотрим что ты запоешь, когда мохнашки за одну ночь тебя в правах с остальным лесом уравняют!

По жаре и злорадствовать-то было лень. Он плюнул в сторону особняка и побрел домой. Быстро разделся и лег спать.

* * *

Утро было жарким, что оставалось ожидать от полудня?! Мишка вяло позавтракал. Родители тоже все делали вяло: видно было, что жара никому энтузиазма не прибавляет. Отец все же время от времени выходил на улицу проверять, все ли колеса у джипа целы.

— Ров Поганкин солидный выкопал. И особняк за ночь закончили. Скоро остальные дома строить начнет. Мишка, чем дома сидеть или к Митричу бегать, съездил бы на озеро. По такой жаре туда все люди стремятся, а от нас несколько остановок на электричке.

Мать пыталась возразить, но после минутного раздумья, согласилась с отцом.

— Верно, заплыть далеко у тебя все равно желания не будет, так хоть окунешься.

Мишка спорить не стал, встал и пошел на станцию.

В воздухе по-прежнему стоял смрад горящего торфа. вся электричка была полна народу: все кто мог спешили на озеро освежиться.

Когда поезд проходил через лес, пассажиры настороженно смотрели в окно: в нескольких местах между деревьями плавали космы белесого дыма. Как только электричка добралась до конечной станции, весь народ с облегчением выполз из душных вагонов, но их радость тут же сменилась разочарованием. Озеро, которое раньше начиналось недалеко от станции, после засухи отступило. Пляж, конечно, увеличился в размерах, а вот до воды нужно было топать и топать. Те, кто доходил до нее, вынуждены были шагать еще метро двадцать, чтобы окунуться с головой. И все это при нестерпимой жаре, вдыхая торфяную гарь, которая висела даже над водой.

Мишка вздохнул, и снова закашлялся. Да, это совсем не то, что ожидалось.

Он решил поискать участок поприличнее, озеро ведь было большое. На песчаных берегах росли высокие сосны, которые невольно становилось жалко: им-то от солнца было деваться некуда. Мишка ушел прочь от массы людей, но и дальше везде картина была одинаковой: отступившее озеро и марево над головой. Вдобавок шагать по такой жаре было не весело, он вспотел уже через несколько шагов. Так Мишка добрался до небольшого залива, окруженного соснами. Ему показалось, что здесь был явный шанс спокойно окунуться. Обычно туман в такое время уже давно рассеивается, но марево — не туман. Неизвестно, были это водные испарения иди ему самому голову напекло. Казалось, что все вокруг колышется, хотя ветра не было уже несколько дней. Мишка помотал головой и начал спускаться к воде. Когда он спустился вниз, то понял, что до воды топать еще несколько десятков метров.

— Да уж, пляж называется… Хотя, вода не виновата, что она высохла.

Мишка поднял глаза и начал всматриваться в горизонт: не покажется ли долгожданное облачко? Синяя гладь и марево. Ничего, что могло обещать избавление от жары.

На горизонте появилась точка. Это могла быть и лодка, только точка довольно быстро росла и поблескивала. Мишка даже не успел раздеться, чтобы начать свой путь к воде. Он отер со лба пот: сверкающая точка надвигалась прямо на него.

Уже скоро можно было разглядеть этот объект достаточно четко. Это был всадник!

Островерхий шлем, ярко блестевший на солнце, тяжелая кольчуга, про которую на уроке рассказывали, кожаные сапоги. Всадник был рыжебородым мужчиной с голубыми глазами. Он бойко скакал по самой поверхности озера по направлению к Мишке. Конь его был вороной, с развевающейся на скаку гривой и очень умными глазами. Никаких брызг копыта коня не поднимали, он будто скользил по озерной глади. Подъехав к Мишке, всадник замедлил ход и пустил коня шагом. Конь фыркнул, приблизился и остановился.

— Добрый день, Михаил! До воды так и не дошел? А зачем тогда приехал?

Голос у всадника был негромкий, но властный. Мишка оробел.

— Здрасте… А разве всадники по озеру разъезжают? И откуда вы меня знаете?

Человек рассмеялся негромко.

— Обычно нет. Но я, видишь ли, исключение. Позволь представиться: князь Белозеров. Я услышал колокольный звон и понял, что беда надвигается. Так меня издавна на помощь вызывают.

Мишка оробел и не знал, что сказать. Он только кивнул. И, чтобы сказать хоть что-нибудь, глупо улыбнулся и спросил:

— А вам не жарко в этой железной шапке и железной рубахе?

Князь улыбнулся в ответ и потрепал по шее своего коня.

— Это не шапка, а шлем. И кольчуга, а не рубаха. Чему вас только в школе учат?

Мишке стало стыдно.

— Мы пока историю не проходили. Я только про Василия Шуйского слышал, а кто это такой даже не знаю. Но его золотые копейки видел!

Князь снова заулыбался.

— Ничего, еще узнаешь. Я появляюсь, когда колокольный звон над озерной гладью разносится. Церковный колокол зря звонить не станет. Снова огненные гадюки приползли?

Мишка вздохнул.

— Вы все знаете. Завтра торфяные пожары к нашей деревне подойти должны. Подземные кузнецы уже торфяной вал готовят, он прямо до озера тянется. Но захотят ли огненные гадюки за него взяться? Они ведь все поджигают, вдруг вместо торфа за лес примутся? Никаких пожарных не хватит.

Княжеский конь нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Его мощные копыта не оставляли на воде никаких следов, будто он и не касался поверхности озера.

Теперь нахмурился князь.

— Этих огненных гадюк я вижу не первый раз. С ними разговаривать не о чем. Они просто хотят сжечь все, что видят. До основанья. Зачем — сами не знают. Меня они тоже знают и ненавидят веками. Колокол меня позвал не зря. Гадюки появятся в лесу под горой завтра часов в шесть утра. Если встанешь пораньше, то увидимся снова.

Конь бесшумно постучал копытом по озерной глади.

— Дяденька князь, а как вы по воде скачете и брызг не поднимаете? И как вас по имени-отчеству, а то мне неудобно.

Князь рассмеялся, задрав свою рыжую бороду к небу.

— Дяденька князь? Звучит! Так и называй. Я появляюсь из озерного тумана, ночи и марева, когда людям трудно. Так что брызги поднимать мне ни к чему. Завтра в шесть, не забудь! Елизавете Романовне привет сердечный от князя Белозерова. Будь здоров, мне пора!

Он развернул своего коня и бесшумно умчался куда-то в глубь озерного марева.

Мишка скинул одежду и потопал к воде. Окунулся раза два и побрел к берегу. Пока до станции добрел, высох совершенно. Сидит в вагоне и на людей смотрит: все только что искупались, а уже снова от жары мучаются и в окна гладят.

Вдалеке над лесом поднимались столбы дыма. Пассажиры электрички озабоченно качали головами.

— Если так и дальше пойдет, пожар к деревням подойдет и худо будет. В некоторые деревни уже пожарные приехали.

Несколько раз Мишке казалось, что над лесом, в столбах дыма поднимались горящие змеиные головы, но он об этом никому ничего говорить не стал, чтобы людей зря не пугать.

От станции до дома шагать приходилось километра два, но Мишка привык. Только на этот раз шагать пришлось в дыму, что от леса приближался. От этого Мишка устал больше, чем от прогулки. Едва до дома доковылял. Зашел, отдышался и заявил родителям:

— Гулять теперь пойду только рано утром, когда солнце еще землю не нагрело. А то уж больно утомительно купание получается.

Отец в трусах на диване лежит и газетой обмахивается.

— Гуляй, если так рано проснуться сумеешь. Только в холодильник не залезай, там места мало, он моим пивом забит.

Мать радостно Мишку по голове гладит.

— Не утонул в озере и хорошо! А рано вставать полезно.

Мишка хмыкнул и отодвинулся.

— Я уже не маленький, чтобы меня по голове гладить! А утонуть в озере нынче затруднительно: до глубины по жаре топать полчаса. Лучше завтра на заре погуляю, вы уж дверь не запирайте.

Так на том и порешили. Мишка обрадовался, что никто ему препятствовать не собирается: дверь на ночь запирать не стали. Измученные жарой все разбрелись по своим комнатам. Мишка очень устал, но спать в духовке было непросто, он все время выбегал попить, но под утро все же задремал.

Уже светало, как Мишка услышал какой-то тихий стук. Сначала он подумал, что это сверчок или мышь, но стук был ритмичный и прерывающийся: тук-тук, потом молчание. Потом снова.

Мишка встал и тихонько начал подкрадываться по направлению к источнику шума. Стук доносился из подпола. Мишка подошел к деревянному люку, где он недавно клад нашел, и чуть приподнял крышку. Темень, как и полагается. Вдруг в глубине погреба появились две желтые точки.

— Мохнашка, это ты?!

Мишка прошептал это радостно, но так, чтобы родителей не разбудить.

— Ну, я. Думаешь, если мы смогли сюда котел с монетами протащить, так я сам и не пролезу?

Из темноты высунулась мохнатая бурая голова.

— Так что же меня ужимали, по подземным переходам таскали?! Ты же мог ко мне в погреб просто заходить, а я бы тебе парочку сосновых шишек к чаю предложил.

Мохнашка пожал плечами.

— Ну, всему свое время. А так ты у нас в пещерах побывал, со Старшим Мастером познакомился, кругозор свой расширил. Сейчас меня Старший Мастер прислал, в виду срочности крайней степени. Он велел тебе передать, что торфяной вал готов: тянется от края леса до самого озера. Ров Поганкина мы с одной стороны землей засыпали, будто и не было его там никогда. Вот только зачем ты это придумал? Хочешь дворец, который себе Поганкин отгрохал, с помощью огненных гадюк спалить?

Мишка осторожно достал Мохнашку из погреба и поставил перед собой.

— Нет, дворец пусть себе остается. Задумка в другом.

Мохнашка пожал плечами.

— Не знаю, что у тебя за задумка такая, но огненные гадюки приближаются. Где гарантия, что они вместе с торфом остальной лес не спалят?!

Мишка самодовольно улыбнулся.

— Я на озере обо всем договорился! Князь Белозеров все устроит. Он должен в шесть возле торфяного вала появиться. Так и передай. И еще он привет Елизавете Романовне передавал, но я это ей сам при встрече скажу.

— Ну, если князь обещал…

Из большой комнаты раздался обеспокоенный голос матери.

— Мишка, ты зачем ночью подпол открываешь?! И что ты там бормочешь?!

Мишка палец к губам приложил, нагнулся и прошептал Мохнашке:

— Я все передал, в шесть на горке буду стоять: мне только наблюдать остается. Не волнуйтесь, все оговорено! Пока.

Закрыл крышку погреба и говорит:

— Уже утро! Крышку погреба открыл, чтобы охладиться: жарко.

— Ну, ладно. Сам можешь вставать, а я еще немного подремлю…

Мать повернулась на другой бок и заснула. Мишка возвращаться к подполу не стал. Оделся и тихонько выскользнул на улицу.

Ночная жара уже начала сменяться дневной, не обещая утренней свежести. Мишка вышел на горку и осмотрелся.

Из-за елей внизу высовывалась башня особняка Поганкина. Вокруг его участка будто толпилась техника: экскаваторы, бульдозеры, даже подъемный кран. Весь участок был окружен глубоким рвом, который даже с горки можно было разглядеть. Мишка увидел, что с одной стороны рва будто никогда и не было. Его засыпали в одну ночь.

— Молодец, Мохнашка! Теперь пусть Поганкин гадает, почему это случилось. И зачем.. Но главное было не здесь.

Слева от участка возвышался вал. Он был чуть не с самого Мишку высотой. Он тянулся по просеке и уходил в глубь леса. На самом валу не было ни одной травинки, он был совершенно сухой.

— Наверняка до самого озера тянется. Здорово поработали. И все за одну ночь. Понятно, что торф сухой, по такой-то жаре.

В воздухе стоял запах гари, который усиливался с каждой минутой. Из-за верхушек деревьев справа поднимались столбы дыма. Поначалу они казались далекими, но вот над елями в воздух поднялась огненная змеиная голова, осмотрелась и спряталась. Потом еще одна. Дым становился гуще.

Огненные змеи обвивали деревья, и те вспыхивали как огромные факелы. Иногда огненные гадюки быстро выползали на поле, а потом бросались в лес с новой стороны. Казалось, что нижний лес уже ничто не спасет.

— Пожарных не видно, князь не появляется… Так и до деревни доберутся. Что же делать?!

Мишка стоял на горке и, опустив руки, смотрел вниз.

На горизонте появилась блестящая точка. Она приближалась, то появляясь, то исчезая за деревьями. Поначалу Мишка подумал, что огненные гадюки обошли лес с тыла, но точка была не красной, а сверкающей, как золотинка. Вскоре Мишка уже смог разглядеть, что это был всадник. В белом плаще и сверкающей кольчуге. Он скакал от озера по направлению к Мишке по самой вершине торфяного вала.

— Князь Белозеров! Он сдержал слово. Ура!

Мишка даже запрыгал от радости.

Вскоре можно было разглядеть и рыжую бороду князя, и его сверкающий шлем. Конь замедлил ход и когда князь доскакал до участка Поганкина, и вовсе остановился.

Князь смотрел на пылающий лес и почему-то улыбался. Потом повернулся к горке, достал из ножен на поясе длинный меч и два раза черкнул им в воздухе налево и направо.

— Михаил! Я прибыл как мы договаривались!

Мишка радостно замахал руками.

— Спасибо, дяденька князь! Гадюки уже лес жгут, осторожно, скоро до вас доберутся!

Князь рассмеялся и начал гарцевать на своем коне по вершине торфяного вала. Огненные гадюки шелестели своими горящими телами между деревьев. Деревья от этого вспыхивали, занимались огнем и потихоньку распадались на угольки. Мишке подумалось, что в таком лесу уже металл плавить можно.

Но когда князь Белозеров, проскакав по торфяному валу, начал размахивать в воздухе сверкающим мечом, весь горящий лес наполнился шипением ненависти. Огненные гадюки оставили дело и скопом бросились на всадника.

— Блозззеров… Белозззеров.. Белозззеров… Сспалим… Сспалим… Сспалим…

Страшное шипение наполнило весь лес. Огонь и ужас охватили все вокруг.

Кроме того, кому они были предназначены. Князь весело гарцевал по гребню вала, играя своим мечом.

Гадюк это привело в полное бешенство. Все они устремились к валу. Сухой торф мгновенно вспыхнул, быстро превращаясь в огненную реку. Гадюки поджигали вал, огонь пожирал торф быстро, но не мгновенно. Князь ждал, пока пламя подступит к нему достаточно близко, а потом пришпоривал коня и стремительно уносился дальше метров на сто. Останавливался и ждал, пока огненные змеи подползут поближе, а затем повторял свой маневр. И при этом громко смеялся, что злило змей еще больше. Одна огнедышащая тварь попыталась обойти князя со стороны леса и бросилась на него из-за пылающего дерева. Конь коротко заржал, предупреждая хозяина об опасности. Князь обернулся и коротко взмахнув мечом, рассек гадину пополам, рассыпав ее в огромный искрящийся букет, который тут же начал тлеть и затухать.

Затем князь повторил свой маневр: он уводил огненных гадюк все дальше и дальше, умело выманивая их из леса на торфяной вал.

За всем этим Мишка наблюдал с горки, пока князь и огненные гадюки не скрылись за деревьями. Поджигать лес гадюки перестали, поскольку все их силы уходили на торф и погоню за Белозеровым.

— Это же он их к озеру заманивает! Молодцы подземные кузнецы, все приготовили для князя!

Торфяной вал превратился в огненный. Гадюки обвивали его со всех сторон и поджигали с явным наслаждением, продвигаясь все дальше и дальше. Князь же как будто развлекался: он подпускал гадюк совсем близко, срубал головы первым из них, и мчался дальше.

Вскоре огненный вал с гадюками и князем во главе скрылись за деревьями. Дым в лесу вокруг начал блекнуть, потом и вовсе исчез. Зато впереди в небо то и дело выскакивали огненные головы.

Когда где-то за верхушками деревьев, огненные гадюки достигли конца торфяного вала, в небо взметнулся огромный столб пара.

— Все, они добрались до озера! Теперь их огненная мощь в пар ушла. Молодец, князь Белозеров!

Над лесом поднимался белый дым. Торфяной вал прогорел и в золу рассыпался. Мишка стоял на горе растерянный. Только растерялся он от радости.

— Вот и все. Надо соображать, с какой напастью как бороться следует. А траву я весной теперь ни за что поджигать не буду.

Он и не заметил, как сзади отец подошел.

— Хорошо, что ты к лесу не пошел, а то там пожар сегодня полыхал. Теперь, вроде, потух уже. Пожарные приехали, а тушить уже нечего. Радуются.

Мишка усмехнулся.

— Пусть радуются. Всю работу за них уже сделали.

Отец глаза выпучил.

— Кто сделал?! Пожар сам потух.

Мишка только вздохнул.

— Ну, кто потушил, тот и сделал. Завтракать будем? 

* * *

К вечеру долгожданный дождь пролился. Сначала несколько капель по оконным стеклам прокатились, будто разведку проводили. А потом с небес будто целый бак с водой опрокинули. А после еще и громом громыхнуло, как по пустой кастрюле молотком.

Мишка хотел от радости под дождем лезгинку станцевать, да мать не пустила.

— Еще не хватало, чтобы сына моего единственного в собственном дворе молнией ударило! Лучше в компьютерные игры поиграй.

Мишка носом шмыгнул.

— Игра на компьютере отупляет детей!

Отец улыбается и говорит из-за газеты:

— Маленький мальчик компьютер купил, ночь проиграл — и теперь он дебил! Ушедшая жара мозги сушила пострашнее. Иди, нажимай свои кнопки.

Мишка поплелся в свою комнату и включил компьютер. Как только загорелся экран, на нем появилось знакомое лицо. Лизавета улыбалась. Она тихо проговорила:

— Мы победили. Гадюки потухли. Ты молодец, твоя половина идеи оказалась отличной, а вторую половину добавил князь Белозеров.

Мишка прошептал, чтобы родители не услышали:

— А речка совсем высохла? Ее ведь подземные кузнецы долго сооружали, жалко. И рыба там водилась.

Лизавета снова улыбнулась во весь экран.

— Дожди болота наполнять начали, по руслу речки уже ручеек побежал. Сейчас ручейки

всю золу от сгоревшего торфяного вала по полю разносят, урожай хороший будет. А потом кузнецы русло выправят, и станет речушка настоящей полноводной рекой, которая понесется до самого озера.

Глаза у Мишки восхищенно заблестели.

— Как Волга?!

Лизавета рассмеялась так, что Мишка испугался: вдруг, родители услышат?

— Поменьше. Но для вашей деревни хватит. До свиданья, Михаил Поверхностный. А Поганкин тебя теперь не забудет никогда.

Тут экран погас, Лизаветы не стало.

— Почему не забудет? Тетя Лиза, вы не объяснили!

Но волшебница уже исчезла. Мишке сразу играть расхотелось, и он быстро выключил компьютер. Мать из соседней комнаты кричит:

— Мишка, с кем это ты разговаривал?

Мишка вздохнул.

— Игра интересная попалась. Только я еще не все правила понял.

Мишка вышел в прихожую.

— Мама, дождь, вроде бы, кончился, можно я схожу Митрича проведаю?

Мать посмотрела в окно.

— Ну, сходи, только слякоть сейчас везде непролазная, дождик всю гарь в грязь превратил.

— Ничего, не утону! Я быстро.

Мишка надел сапоги и выскочил за ворота. Дождь действительно превратил в грязь стоявшие в воздухе пыль и пепел минувших недель. Но люди, которые встречались по дороге, были только рады этому.

— Здравствуй, Мишка! Удивительно, как приятно бывает просто ходить по улице и ДЫШАТЬ! Даже солнышко будто отмытое. Родителям привет.

Мишка пытался бежать вприпрыжку, как он обычно делал, но сейчас у него ничего не получилось: приходилось осторожно выбирать место, куда можно было ногу поставить, чтобы лужу не расплескать или в грязи не завязнуть. Когда он вышел за околицу, сапог в грязи увяз, пришлось на одной ноге прыгать, чтобы его достать. Но все равно Мишке было радостно.

Над сараем Митрича дымок от самовара весело поднимался в небо.

— Здравствуй, Михаил! Поздравляю тебя с избавлением от гари и суши. Теперь дыши глубже — не страшно уже.

Митрич сидел на улице и пил чай, закусывая сушкой. Мишка поздоровался и осмотрелся.

Матрена повесила на окна сарая занавески из старого дома и месила тесто возле окна.

— Здравствуй, Миша! Вот, решила твоих любимых крендельков испечь. Соседка позволила ее печь использовать, раз своей у нас нет. Спасибо ей. А до дома я готовые крендельки уж сама донесу как-нибудь.

Мишка во двор забежал.

— Бабушка Матрена, я вам помогу! Мне мешок с крендельками донести несложно.

Матрена грустно улыбнулась.

— Какой там мешок, я столько не напеку. Сама справлюсь.

Митрич Мишку поманил и шепчет.

— Матрена расстроена: сын нам написал. Из Америки. Он туда уехал и нас к себе зовет. Дескать, не могу я вам на месте помочь, лучше ко мне приезжайте. А куда мы на старости лет из родной деревни поедем? Вот и означает это, что жара кончилась, а мы сидим в сарае и ждем холодов. Не знаю, что дальше будет. Но пока тепло. Чаю хочешь?

Мишка помотал головой.

— Я лучше после зайду, когда крендельки поспеют.

А сам думает:

"Как же старикам помочь? В сарае живут, сын уехал. скоро осень, денег у них нет"…

Где-то неподалеку гуднула машина. По звуку Мишка безошибочно узнал отцовский джип.

— Что это папке тут понадобилось? Сам к Митричу приехал, дождаться меня не мог.

Отцовский джип подъехал к сараю, затормозил и остановился. Отец осмотрелся и вышел из машины.

— Папа, что случилось?!

Как раз в этот момент в воздухе отчетливо и звонко начал звучать колокол.

Мишка побледнел.

— Что, опять гадюки?! Мы же их потушили. И дождь прошел.

Никто из присутствующих волнения Мишки не разделял. Отец осматривал сарай, Митрич прихлебывал чай из блюдечка. Отец услышал реплику сына и повернулся.

— Ну, да, гадюки, потому и приехал, Погоняло зовет. А при чем тут дождь и колокол? И кого это вы потушили?

Мишка не успокоился.

— Колокол сам звонит когда беда. Вот я и спрашиваю, что произошло?

Отец улыбнулся.

— Колокол во время засухи из болота достали. А сейчас на колокольню повесили, вот и звонят — испытывают. А беда только у одного Поганкина, но по этому поводу никто в колокол бить не станет. Он меня попросил сюда приехать и Митрича привезти. Слезно просил: сидит на крыше своего самодельного дворца и плачет. Говорит, что кроме Митрича ему никто помочь не сможет. Садитесь оба в машину, я мигом домчу.

Митрич нахмурился и поставил чашку на стол.

— Как меня из своего дома выгонять, так мы скарб свой на телеге сюда везли. А как у него беда, так он машину прислал: пожалте к нему выручать! И что он о себе думает?

Отец рассмеялся.

— Не знаю, думать у него всегда скверно получалось. Меня он прислать не мог: я у него не работаю. Просил вас с Мишкой привезти, чтобы вы ему помогли с крыши слезть.

Митрич и Мишка удивились.

— С крыши слезть?! — удивился Митрич. — Сам залез, пусть сам и слезает. А я тут при чем? Могли и вы его оттуда снять.

Отец рассмеялся.

— Я его снять не могу. Рабочие все во время пожаров лесных разбежались и технику увезли. А сейчас никто к Поганкину близко подойти не может. Кроме Митрича. Долго объяснять, садитесь, поехали.

Мишку и Митрича любопытство разобрало: зачем это Поганкин на крышу залез?

Отец выехал на деревенскую дорогу и направил машину к нижнему шоссе, которое вело к дому Погоняло. По дороге коротко рассказал в чем дело.

— Вокруг своего поселка недостроенного Поганкин ров выкопать велел. Против пожаров и прочих напастей. А кто-то среди ночи с одной стороны одну канаву землей засыпал! Словно ровный подход к самому особняку его роскошному.

Мишка улыбнулся и подумал: "Молодец, Мохнашка! Все сделал как я просил. И никто ничего не докажет".

Отец продолжал рассказывать, не отрывая глаз от дороги и крепко держась за руль.

— Когда лесные пожары все зверье погнали, болотные гадюки искали спасения. А тут им перешеек подвернулся, они со всего леса к особняку Поганкина и сползлись! И раньше там гадюк было много, но Митрич с ними общий язык находил. А теперь Поганкину пришлось на крышу залезть, чтобы от них спастись. Сидит в халате и шваброй гадюк отгоняет. Сейчас сами увидите.

Отец повел машину вниз, мимо кладбища. Они выехали на шоссе и уже вскоре были возле особняка.

Выгоревшая сторона леса выглядела очень угрюмо, но за речкой, которая после дождей превратилась чуть ли не в бурный поток. был зеленый островок с роскошным гранитным особняком посредине. Похоже все это было на туристическую открытку, если бы не одна деталь: на крыше особняка сидел грузный человек в красном халате со шваброй в руке. Это был Тарас Альфредович Погоняло.

* * *

Джип осторожно подъехал к особняку и остановился у края рва. Отец приоткрыл окно.

— Митрич пусть выходит, а я тут посижу. Он с гадюками разговаривать умеет, а я этому языку не обучен. Мишка, открой окно у себя, а сам на улицу не суйся! Целее будешь.

Митрич вышел из машины и, осторожно ступая, направился к гранитному зданию. Мишка открыл окно и высунулся наружу.

Тут он понял, что имел в виду отец. Трава вокруг особняка Поганкина постоянно шевелилась. Некоторые гадюки свернулись кольцами на ступеньках, другие заползли даже на второй этаж и обвились вокруг перил балконов. Сам Поганкин, с отрешенным лицом, сидел на крыше и периодически бил шваброй наотмашь, сбрасывая очередную гадюку вниз.

Митрич осторожно ступал по траве и тихо нашептывал что-то змеям. Они лениво расползались в разные стороны, уступая ему дорогу.

Завидев Митрича, Поганкин оживился. Он не стал спускаться с крыши, а просто отрывисто выкрикивал сверху короткие фразы.

— Здравствуйте! Сами видите, что у меня творится. Эти гадины сползлись сюда со всего леса! Они везде: в гостиной, на веранде, на балконе, в камине… Рабочие забрали всю технику и сбежали. Телефон надрывается: все заказчики контракты отменяют. И кто это мог ров со стороны леса за одну ночь засыпать! Это диверсия чистой воды. Наверняка конкуренты.

Погоняло кричал громко, и Мишка все слышал. При последних словах он от души рассмеялся. Отец обернулся с переднего сидения и нахмурился.

— Мишка, смейся потише. Поганкин услышит и совсем озвереет, а у него в доме несколько ружей.

Мишка залился еще сильнее.

— Во-во, а гадюки ему одно из них сейчас на крышу притащат, чтобы он застрелиться мог спокойно.

Отец зарычал на Мишку, но смех сдержать не смог.

— Мишка, нам в этой деревне еще жить. Смотри, что делается: трава вокруг шевелится, а ветра нет.

Трава вокруг дома Поганкина действительно шевелилась. Гадюки отползали от дома на край участка.

Погоняло отбросил швабру в сторону, чуть не попав в Митрича и радостно закричал.

— Вот видишь, Митрич, как ты с ними разговаривать умеешь! А на меня они просто шипели без остановки. В доме еще змеи остались?

Митрич осторожно поднялся по ступенькам.

— Сейчас посмотрим. Но вы спускайтесь, я вас в обиду не дам.

Погоняло радостно полез в чердачное окно.

Того, что происходило в доме, Мишка не видел. Полчаса они с отцом сидели в Машине и ждали. Но вот на веранду выбежал довольный Поганкин, за ним медленно шел Митрич с целой пачкой бумаг в руках. Поганкин без остановки верещал.

— Так ты точно отсюда всех гадюк выгнать не можешь?

Митрич отрицательно помотал головой.

— Ладно… Тогда теперь весь участок твой! Особняк и сад, твои деревья я вырубать не стал, пестуй свой сад и дальше. Матрена твоя будет чай на веранде пить и крендельки свои печь в просторной кухне. А вокруг пусть гадюки шипят. Тебе ж не страшно!

Митрич молча перебирал бумаги, вчитываясь в содержимое. В этот момент из-под веранды раздалось громкое шипение. Поганкин побледнел и даже подскочил на месте.

— А взамен ты мне отписываешь свой сарай в верхней части деревни с участком. Я на его месте новый особняк построю, шикарнее этого! Там гадюк нет.

С этими словами Поганкин подошел к джипу отца Мишки. Сам Мишка вылез из машины и побежал к Митричу. Поганкин наклонился к отцу и о чем-то с ним шептался. Отец кивнул головой и повернулся к Мишке:

— Домой сам дойдешь, дорогу знаешь. Я сейчас Тараса Альфредовича к сараю отвезу, оттуда Матрену заберу. А ты пока с Митричем побудь.

Мишка кивнул. Поганкин шустро заскочил в машину. Митрич подошел поближе и громко сказал:

— Всех гадюк я пока прогонять не стану. Особняк вы мне оставляете знатный. Но ведь вы, Тарас Альфредович, еще передумать можете! Так что пусть пока змейки тут ползают.

Лицо Поганкина побагровело. Отец захлопнул дверь машины и тронулся с места, так что какие слова Поганкин кричал, Мишка не услышал.

* * * 

Мишка медленно брел домой через всю деревню. Можно было и напрямик, но дожди речку наполнили и всю землю в грязь обратили. Решил Мишка, пусть уж дольше его путь продлится, зато мать за грязные штаны ругать не будет. Мишка все время улыбался, и улыбаться ему было с чего. Чтобы в лужу не наступить все время приходилось под ноги смотреть, вот он и не заметил, как в знакомый забор головой уперся.

— Лизаветин дом, ура!

Он стремглав взбежал по ступенькам крыльца и толкнул дверь.

— Елизавета Романовна! Здрасте, спасибо вам за все!

Ходики тикают, сушеными травами пахнет. Мишка только сейчас понял, как соскучился по этому дому с его неповторимым запахом.

— Добрый день, Михаил Поверхностный, заходи, гость дорогой.

Лизавета сидела за столом. Волшебница была прежней аккуратной старушкой, но платье на ней было совершенно другое. Это было платье, как в кино про старинные времена: серое, строгое, из блестящего струящегося шелка; на груди брошь бриллиантовая переливалась тысячей огней, в ушах волшебницы сверкали сережки, на среднем пальце правой руки сиял золотой перстень с алмазом. У Мишки перехватило дух.

— Ух, ты! Я и не знал, что вы такая…

Волшебница улыбнулась.

— Я разной бываю, Миша. Сегодня у нас праздник. Лес мы от пожара спасли, злых людей наказали, а добрым помогли. И ты, Михаил, помощь нам в этом оказал неоценимую. За что тебе от подземных кузнецов сердечная благодарность, а от меня всяческое одобрение.

Мишка оробел.

— А князь Белозеров тоже приедет?

Лизавета грустно вздохнула.

— К сожалению, нет. Его колокольный звон вызывает, когда беда. Так что, скорее, к счастью. Сейчас все своими делами заняты. Бобр Яшка плотину строит, подземные кузнецы куют и новые ходы прокладывают, а Митрич с Матреной особняк обживают. И тебе уже домой пора.

С этими словами Лизавета обняла Мишку и что-то вложила ему в руку. Мишка опустил глаза и радостно вскрикнул.

— Алмазный перстень!

Лизавета радостно засмеялась.

— Это твоя награда за все, что ты сделал. Только перстень матери отдашь, мальчики такие не носят. Скажешь, что в болоте нашел.

Мишка удивился.

— Награду я заслужил, а отдать ее маме должен? Несправедливо как-то…

Лизавета снова улыбнулась, но уже как-то косо.

— Если бы не мама твоя, то тебя бы тут не было и всего того, за что тебя наградили, ты бы не совершил. Отцу — джип, перстень — маме. Все по справедливости.

Мишка сунул перстень в карман.

— А что тогда мне?

Лизавета его вежливо к дверям проводила.

— А тебе — все остальное. Не будь жадным, помни о судьбе Поганкина.

Мишка за дверь вышел и продолжил свой путь, не оборачиваясь.

* * * 

Лето прошло. Митрич и Матрена обживались в особняке, что Поганкин отписал. Сам Тарас Альфредович на месте сарая новый проект начал, только все кустов боялся, а когда слышал звук, на шипение похожий, на месте с испугу подпрыгивал.

Осенью Мишка в школу пошел. На первой же перемене его одноклассники собрались, и заявили, перебивая друг друга:

— Мы тут все лето думали, и решили, что очень ты даже хороший! И мы тебя любим, а уважать будем, когда постарше станешь.

А девочки все разом покраснели и сказали:

— И еще ты очень симпатичный, кода за косички не дергаешь. Вот….

А мать Мишки каждый вечер перстень с алмазом примеряет.

— И кто же это мог такое богатство на болоте обронить? Наверное, это лет сто назад было. Спасибо, Миша, порадовал маму!

Отец все вещи Митрича и Матрены в два приема в особняк под горкой отвез и пил с ними чай с крендельками на веранде и все домой собраться не мог, очень уж ему в гостях у Митрича нравилось.

Колокол на церкви теперь звонил только тогда, кода ему это было положено, к чему вскоре все привыкли.