Великой Империи жалкий осколок,
Так как же случилось, всё тщусь разгадать,
Как нашу державу, хранимую Богом,
Смогли так легко и предать и продать?
Все, что по крупицам сбиралось веками,
Все, что надлежит пуще жизни хранить, —
Без супостатов, разрушили сами.
И разорвалась жемчужная нить.
С возрастом (может, мы стали мудрее?)
Кажется всё очевидней ответ:
Всем и всегда воздаётся по вере.
Там, где нет Бога, — Империи нет.
Посвящается доче
Одна маленькая девочка Анечка
Раскопала в садике ямочку.
Положила на дно белой ватки,
«Золотиночку» от шоколадки,
В серединку — цветочек ромашки,
По краям — бело-розовой кашки,
Да ещё — василька лепесточки,
И зелёный дубовый листочек,
Земляничинок — сладкую парочку,
В уголочек — засохшую бабочку,
И, вздохнув, — с леденцами пакетик:
Вот какой получился «секретик»!
И прикрыла всё тоненьким стёклышком.
Улыбнулось ей ласково солнышко.
И счастливее нет нашей Анечки:
Ах, какая вышла красота!
Родился я, по паспорту, в Калинине,
Что был, да сплыл. Как Китеж-град в воде.
«Про Тверь слыхали, вроде, - говорили мне.
- А твой Калинин – он, братишка, где?»
И, правда: где он, город моей юности?
Неужто сгинул, в мир ушёл иной?
Перемололо время? Что за глупости!
Мой город – в сердце, в памяти, со мной.
Мой милый город детства в палисадничках:
Крыжовник – не себе, для детворы.
И «райские» ещё смешные яблочки,
Сирень, да «золотистые шары».
А в чистых двориках – коляски, мамочки,
Здесь нет машин: для них есть гаражи.
Коты да бабки жмурятся на лавочках.
И клумбы. И в песочке – малыши.
