Некоторое время я воздерживался от того, чтобы комментировать ситуацию с конфликтом между «Дождем» и приходом о. Димитрия Смирнова. Дело в том, что я тут явно предвзят. Я вообще большой грешник. Я не имею в своем сердце любви к людям, использующим звукоусилительную аппаратуру на очень большой громкости. Я даже недолюбливаю евроремонтников и мощные их электродрели. К мотоциклистам, проносящимся под окнами принципиально без глушителей, я тоже не испытываю душевной теплоты. К компании молодежи на скамеечке, поющей что-то под пиво, я отношусь с чуть большим пониманием, но без одобрения. Любительские группы поющие по английски вызывают у меня острое (и, несомненно, греховное) желание натравить на них все силы свободы и демократии — я сам говорю по английски с душераздирающим акцентом, но я же не пытаюсь на нем петь, да еще публично, в уши гражданам, которые не сделали мне ничего худого!
Но я искренне попытаюсь отложить мою предвзятость и эмоциональную реакцию, которую вызывают во мне несущиеся с потолка (или с улицы) мелодии и ритмы современной эстрады, и изложить мой взгляд на проблему спокойно.
Когда я читаю о том, что о. Дмитрий с прихожанами «ворвались на чужой праздник», я нахожу такую трактовку происшедшего односторонней. Я боюсь, что это сначала праздник ворвался в храм к отцу Дмитрию. Возможно, Вам не нравится, что посторонние люди, которых Вы не звали, являются на тусовку, где Вы веселитесь с друзьями, и выдвигают какие-то требования. Это понятно. Но другие люди тоже имеют права — и мне хотелось бы о них напомнить.
Когда Вы заставляете меня слушать музыку, которую я не заказывал, Вы нарушаете мои права и стесняете мою свободу. У меня были другие планы на этот вечер — работать, отдыхать, смотреть кино, слушать музыку, которую предпочитаю я сам, наконец, молиться Богу — но грохот, сотрясающий место, где я нахожусь, не дает мне такой возможности. Он причиняет мне дискомфорт. Это вторжение в мое пространство — такое же, как если бы Вы вломились в мою квартиру с орущей портативной стереосистемой и решительно отказывались удалиться. Это нуждается в подробных объяснениях?
Ну представьте себе обратную картину — отличаясь неукротимым благочестием, я включаю православные песнопения на громкости, от которой дребезжат стекла, и вынуждаю вас слушать их, нравятся они вам или нет. Или нет, православные песнопения тут не очень подходят — ни ударных, ни бас-гитар, вибрации маловато, так что я лучше заведу какой-нибудь христианский рок, чтобы все благочестиво так ходило ходуном, посуда дребезжала и люстры плясали. Или еще лучше, какой-нибудь патриотический рок, чтобы сразу привести в шок и трепет всю пятую колонну на пару километров вокруг.
А если Вы подниметесь ко мне на этаж и — с вполне предсказуемым огорчением — попросите меня убавить громкость, я сочту Вас жестоким гонителем правой веры, Нероном, Диоклетианом, Дзержинским, Сталиным и Гитлером в одном лице, себя же — жертвой ГУЛАГа, а также Холокоста.
Не сочтете ли Вы мое поведение явно неадекватным? Вот я и нахожу реакцию части общественности на происшедшее неадекватной.
Я не присутствовал на месте происшествия и не могу подтвердить или опровергнуть утверждения сторон. Лично мне рассказ про то, что пожилой, не очень спортивного сложения священник швыряет молодого человека «хорошо поставленным приемом» кажется несколько эпическим. Оно, конечно, всякое бывает на свете. Я там не был и я не берусь ничего утверждать определенно. Но некоторые вещи более правдоподобны, чем другие.
Но есть вещи, которые кажутся мне однозначно эпическими. Я процитирую текст, который уже многие процитировали — слова Михаила Козырева:
«А то, что любой из этих пареньков из церковного эскорта глазом не моргнет воткнуть в подъезде мне нож в подреберье, когда будет принято соответствующее решение, сомнений у меня никаких нет.
Теперь так. У них — ИГИЛ. У нас — ПГИЛ.
Православное Государство Истребления Людей.
Мы будем вспоминать об этом вторжении как о забавном инциденте, когда очередной остервенелый протоиерей со своими преданными чекистами поставит людей, пришедших на праздник или концерт, на колени перед оградой. И показательно расстреляет их в затылок.
На камеры. И это покажут все. Никуда не денутся...».
Кого зарезали-то? Кого расстреляли в затылок? Мы можем узнать имена жертв? Сколько людей истребил отец Дмитрий со своими прихожанами? Люди пришли попросить убавить звук. Допустим (я не присутствовал, но допустим), что некоторые из них были при этом неделикатны и говорили недостаточно почтительно. Но откуда взялся ИГИЛ, ножи в подреберье, расстрелы в затылок на камеры и прочие кровавые ужасы? Я боюсь, что их единственный источник — воображение автора. Всякий имеет право на воображение — особенно личности творческие. Но необходимо четко отличать плоды воображения от того, что происходит на самом деле. Особенно, если речь идет об ответственности тех или иных лиц. Мне — по причине плохого пищеварения или еще чего-то — может присниться страшный сон про то, как Михаил Козырев в кожанке и с наганом расстреливает в затылок православных людей. Но этот сон будет исключительно моей проблемой. Это исключительно мои внутренние кошмары, за которые Михаил Козырев никакой ответственности нести не может. Более того, если я расскажу о моем страшном видении на просторах сети, а люди, мне сочувствующие, начнут его распространять, это все равно не сделает Михаила ни в малейшей степени виновным. В реальности — а не в моем сне — он никого не расстреливал. И не собирался.
Точно также, как страшные видения самого Михаила — это его видения, за которые о. Дмитрий никак не в ответе. В этой связи мне кажется несколько поспешной реакция некоторых православных людей, которые поспешили публично постыдиться отца Дмитрия. Стыдиться, все же, надлежит каких-то своих личных грехов — в частности, поспешных негативных суждений, продиктованных личной неприязнью.
Резать людей по подворотням, расстреливать в затылок, и вообще водворять режим кровавого террора на манер ИГИЛ — несомненно, дурные и постыдные дела. Вот только нет ни малейших оснований считать, что о. Дмитрий их совершал — или собирается совершить когда-либо в будущем.
