Вы здесь

Из наследия преподобного оптинского старца Варсонофия

Преподобный Варсонофий Оптинский

Прозорливость

В Казани был архиепископ Афанасий. Про него много чудесного рассказывали. Например, когда он только что приехал в Казань, он поспешил в Кафедральный собор. Отслужив обедню, молебен и сказав краткое слово, он начал благословлять народ. В общей массе, в толпе подходит также какая-то барыня. Он благословляет ее, а руку целовать не дает. Она подумала, что он сделал это, спеша окончить благословение. Но все-таки она опять подошла под благословение, и опять он, благословив, не дал поцеловать руки. Она подходила к нему несколько раз, и повторялось то же. Тогда она говорит ему: «Владыко святый. Неужели я такая грешная, что недостойна поцеловать у Вас руку?» — «Вот еще, — говорит Преосвященный, — у меня рука-то словно у мужика». Барыня покраснела, поняв, что Преосвященный узнал ее мысли, ибо он сказал то, что она подумала, подходя под благословение.

Было и еще много подобных событий, доказывающих его прозорливость... Характерная черта некоторых святых — позвать гостей, радушно принять их и угостить — замечалась и у Преосвященного Афанасия. Он любил в праздники позвать к себе гостей. Так и было однажды.

После обедни сразу из церкви с гостями он приходит к себе. Попив чайку и, несколько побеседовав с гостями, Преосвященный предложил им пообедать. Приказав келейнику подавать обед, он с гостями сел за стол. Подают огромную, прекрасно приготовленную щуку. Посмотрев на это, Владыка говорит: «Ее кушать нельзя она проклята». Все несколько удивительно посмотрели на Преосвященного. «Она проклята, ее есть нельзя», — повторил Владыка. Призывает келейника и приказывает убрать ее со стола. Тот даже не решается убрать. Тогда Преосвященный велит позвать повара. Тот приходит. Владыка смотрит на него и, замечая завязанный палец, спрашивает его: «Что у тебя с пальцем?» — «Порезал нечаянно, Владыко святый». — «А что ты при этом сказал?» — «Простите, Владыко, я сказал: чтоб ты была... не хорошо сказал...» — «Ну вот видишь, теперь ее есть нельзя. Эту бросьте, а другую надо приготовить».

Вот видите, даже проклятие простого человека-повара так сильно действует...

Проклятие повара произвело в рыбе какие-либо изменения, которые Преосвященный заметил своими прозорливыми очами. Вследствие этих изменений нельзя стало кушать рыбу. Этим объясняется, почему в богатых домах в миру, в самых дорогих кушаньях нет того вкуса, какой мы ощущаем в наших кислых щах: там делается без молитвы, с руганью и проклятиями, а у нас в монастыре с молитвою и благословением.

Промысл Божий

Нужно крепко верить в Божественный Промысл, устрояющий все во благо.

  • Как важно полагаться во всем на волю Божию! Крепко нужно верить в Его Божественный Промысл, устрояющий все во благо. Эту Пасху я был утешен приездом двух иноков, которые раньше жили у нас, а потом были переведены в Петроград. Скучают они по Оптиной обители, дорога дорога, при их скудных средствах часто не поедешь. Они сетуют: вот денег нет, а было бы их много, часто навещали бы святую обитель Оптину Пустынь. Я же отвечал им на это: «было бы у вас много денег, верьте, что вовсе не поехали бы к нам.

Нужно благодарить Бога за то, что Он посылает.

  • Не должно желать себе богатства, а надо благодарить Бога за то, что Он посылает. Имеете все необходимое и будьте довольны. Господь никогда не оставит вас, детки мои, если вы будете стремиться по силе исполнять Его святые заповеди. Заповеди же Господни «тяжки не суть» (1 Ин. 5:3). Да поможет нам Господь и Царица Небесная, Заступница и Помощница всех христиан.

Не бывает «случайностей» и «совпадений», все в жизни промыслительно.

  • Истинно, нет ни одного даже случая ничтожного, который не имел бы значения, только часто мы этого не понимаем.
    Да поможет нам всем Господь внимательно проводить дни своей жизни, чтобы по смерти войти в Царство незаходимого света.
  • Жизнь всякого человека, а в особенности монаха, идет по некоему таинственному плану; все в ней целесообразно и премудро...
  • Замечайте события вашей жизни, во всем есть глубокий смысл. Сейчас вам непонятны они, а в последствии многое откроется. Вот почему, например, я вас сейчас не пустил ко бдению, а стали мы читать про батюшку о. Анатолия? Почему именно в этот день, а ни в какой другой? Значит, так нужно было, а почему — мы сейчас этого не знаем...
  • Если всякий человек будет следить за своей жизнью, и в особенности монах, то он увидит, что его жизнь есть сплошное чудо.
  • Вся наша жизнь располагается по некоему таинственному плану, которого мы не замечаем или не понимаем.
    Я даже думаю, оттого мы так нерадиво живем и грешим, что не понимаем внутреннего смысла событий нашей жизни. Например, одни и те же святые покровительствуют нам, и в дни их памяти происходит с нами много замечательных событий.

* * *

В Казани я как-то раз захотел говеть Великим Постом, и весь пост пропустили, осталось только 3 дня. Ну хоть 3 дня, да поговеть. Иду и думаю: где же поговеть? У полкового священника мне не хотелось. Где же? И вот смотрю — монастырь бедный, грязный (послушники какие-то отчаянные), на половину развалившийся.

— Это какой монастырь?

— Во имя св. Иоанна Крестителя.

— Хорошо, можно здесь исповедоваться?

— Пожалуйста.

Так там и говел. А потом я стал туда часто к службе ходить. Стою иной раз, а помысл мне и говорит: «Смотри, какая бедная, грязная лампадка. Купи новую, получше». Купил я, приятно было как-то мне смотреть на нее. Потом киот на большую икону. И так я полюбил все в монастыре. Воистину: «Идеже бо есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше» (Мф. 6, 21).

А сколько радости испытывал я после исповеди и приобщения Св. Христовых Таин. Вот за какие пустяки св. Иоанн Креститель сподобил меня принять в свой Скит.

Когда я зашел в Казани в этот монастырь в первый раз, я спросил, между прочим:

— Кто здесь Настоятель?

— Игумен Варсонофий.

Только потом я увидел, что это значило, — в этом бедном, грязном монастыре я увидел образ своего душевного внутреннего состояния.

Через много лет, когда я принял управление Скитом, меня спросили: «Как вы будете содержать Скит?», я отвечал, что и не думаю об этом, и не дерзаю, — хозяин не я, я же только приказчик св. Иоанна Крестителя. И вот, слава Богу, уже два года содержится при мне Скит, недостатка никакого нет.

* * *

... Конечно, это вон из ряда выходящий случай. Собственно, не случай, ибо все происходит с нами целесообразно, только так говорим. Да, вы прямо свыше предназначенным для иноческой жизни. Вам была дарована жизнь. Ваша мама молилась и свт. Николай Чудотворец за вас молился, а Господь, как Всеведущий, знал, что вы поступите в монастырь и дал вам жизнь. И верьте, что до конца жизни пребудете монахом. Д.Н.

* * *

Когда мне исполнилось 25 лет, мать приступила ко мне с предложением жениться. По ее настоянию я первый раз подошел к женщинам и вступил с ними в разговор.

— Боже мой! Какая нестерпимая скука, — подумал я, — все только говорят о выездах, нарядах, шляпах. О чем же буду говорить с женой, когда женюсь? Нет, уж оставлю это. Прошло еще пять лет. Матушка снова стала советовать мне: «Подумай, Павлуша, может быть, еще и захочешь жениться, приглядись к барышням, не понравится ли тебе которая из них?

Я послушался матери, как и в первый раз, но вынес такое же впечатление от бесед с женщинами, и решил в душе не жениться. Когда мне было лет 35, матушка снова обратилась ко мне:

— Что же ты, Павлуша, все сторонишься женщин, скоро и лета твои пройдут, никто за тебя не пойдет, смотри, чтобы потом не раскаиваться.

За послушание исполнил я желание матери вступить опять в беседу с женщинами. В этот день у одних моих знакомых давался большой званый обед. — «Ну, — думаю, — с кем мне придется сидеть рядом, с тем и вступлю в пространный разговор». И вдруг рядом со мной поместился священник, отличавшийся высокой духовной жизнью, и завел со мной беседу о молитве Иисусовой. Я так увлекся, слушая его, что совершенно забыл о своем намерении разговаривать с невестами. Когда кончился обед, у меня созрело твердое решение не жениться, о котором я сообщил матери. Матушка очень обрадовалась. Ей всегда хотелось, чтобы я посвятил жизнь свою Господу, но сама она никогда не говорила мне об этом. Господь неисповедимыми путями вел меня к монашеству. По милости Божией узнал я Оптину и батюшку о. Амвросия, благословившего меня поступить в монастырь.

* * *

Вся жизнь, я вам и говорю, есть дивная тайна, известная только Одному Богу. Нет в жизни случайных сцеплений обстоятельств, — все промыслительно. Мы не понимаем значения того или другого обстоятельства, перед нами множество шкатулок, а ключей нет. Были такие люди, которым открывалось это...

* * *

В жизни человека имеют значение два года: 20-й и 40-й. Где, кого и как застанут эти годы? 40-й год замечателен тем, что это есть число лет странствования евреев по пустыне на пути в землю обетованную, 20-й, как половина... Так объясняет это еп. Игнатий (Брянчанинов). 20-й год застиг вас в монастыре. Где застигнет вас 40-й? Хорошо бы в Царствии Небесном...

* * *

Когда скончалась моя мать, я не поехал ее хоронить, ибо я был уже в Скиту, а поручил все дело сделать одному доверенному лицу. После ее похорон мне переслали 1000 руб., и я решил дать эти деньги о. Иосифу на вечный помин за отца, первую родную мать, вторую неродную, и себя.

Я был тогда уже рясофорным. Не знаю почему, меня записали в главную таблицу, как и следует по сумме вклада, но как раз после о. Иосифа. И я, и все, конечно, слышали, как всегда поминал: «Иеросхимонаха Иосифа, монаха Павла», — и далее.

И вот мне помысл и говорит: «Ты будешь после него начальником и старцем, ты будешь его преемником»... я отвечаю: «Как я могу быть, когда я всеми унижаем, презираем, гоним и не способен по болезни глаз». Проходят года, я остаюсь таким же бедным послушником. Начали ремонт старого храма. Прежде на том месте, где теперь 4 преподобных: Иосиф Песнописец, Варсонофий Великий, преп. Иоанн Пророк и авва Дорофей, было только 3: преп. Варсонофия Великого не было. Вот, я прихожу после ремонта и вижу, что еще изобразили преп. Варсонофия, а помысл мне говорит: «Да, ты будешь после о. Иосифа начальником и старцем». Проходят года, настает японская война, и я еду на войну, по назначению за послушание, и говорю своему помыслу: «Ну вот как же я буду старцем? Когда я возвращусь? Да и придется ли возвратиться, я слаб, могу и не доехать, а война, говорят, продлится лет 20?»

Потом оканчивается война, и я возвращаюсь в Скит. Заехал к преп. Серафиму Саровскому. Было воскресенье, стою за обедней, как подходит ко мне незнакомый монах и говорит: «С памятью Старца вас, Батюшка». Я спрашиваю: «Какого?» — «О. Амвросия, ведь сегодня день его кончины», — «О, да, знаю», — сказал я, ибо мне было совестно признаться, что я забыл про это. Я пошел, вынул просфору за о. Амвросия... Потом, когда я приехал в Скит, я узнал, что о. Иосиф так заболел, что до утра даже, казалось, не доживет. Думал он служить сам, пришел от бдения и захворал... Я приезжаю и действительно, меня назначают духовником, старцем и начальником Скита...

Вот, я говорю вам для того, что нет ничего случайного в жизни нашей. Даже то, что кажется пустяком, имеет свой смысл... Я не желал, не искал этого своего положения и не просил. И стою на этом посту за послушание... и думаю, быть может, и лучше было бы для меня, если бы я жил в своей келейке, терпел бы скорбь и творил бы молитву Иисусову... Но если бы я не был начальником Скита, вас бы не приняли в светлый Скит... Но все мне думается, быть может, и даст мне Господь упокоение, когда я займусь приготовлением себя к той жизни исключительно, а теперь это невозможно: то одно, то другое.

Я никому не говорил никогда, а вам скажу: когда я был у о. Варнавы, он мне многое предсказал, и многое уже исполнилось. Он сказал мне: «Будут тебе все кланяться. Будешь жить и творить молитву Иисусову». А хорошо бы так.

* * *

Я в гимназии учился хорошо, шел первым по классу. Были у нас тогда полугодовые репетиции. Я сдал все хорошо и, приехав домой, размышляя, что я буду читать, вообще строил в своей голове различные планы, ибо свободного времени было около 2-х недель, с 24 декабря по 7 января. Пришел, сел за стол. Передо мною лежала бумага. Я беру перо и пишу: «Возрождение». Что такое? Какое возрождение? и начинаю писать далее: «Давно, в дни юности минувшей...» А мне тогда было всего 15 лет.

Возрождение

Давно, в дни юности минувшей,
Во мне горел огонь святой;
Тогда души моей покой
Был безмятежен, и живущий

В ней Дух невидимо хранил
Ее от злобы и сомненья,
От пустоты, тоски, томленья,
И силой чудною живил.

Но жизнью я увлекся шумной;
Свою невинность, красоту,
И светлый мир, и чистоту
Не мог я сохранить, безумный.

И вихрем страстных увлечений
Охваченный, я погибал...
Но снова к Богу я воззвал
С слезами горьких сожалений,

И Он приник к моим стенаньям
И мира Ангела послал,
И к жизни чудной вновь призвал,
И исцелил мои страданья.

Не чудо ли это? Мне было всего 15 лет, и я написал вперед всю мою жизнь...

* * *

Хорошо было жить в монастыре, когда живешь внимательно, вникаешь во внутренний смысл жизни. Если же видеть только щи, кашу, аккуратное хождение к службам, одним словом, видеть только внешность, то так жить очень скучно... А если жить, вникая во внутренний смысл жизни, то увидишь дивную премудрость и глубину во всем. В этом отношении незаменимую услугу оказывают Жития святых. Внимательно читая их, мы можем усматривать, как дивно и премудро устраивалась жизнь святых, какой чудный смысл во всех событиях ее. Например, читаем мы житие, я так к примеру говорю, там повествуется, что такой-то Святой поехал в город N. со своим отцом. Когда они приехали, то произошло событие, вникнув в которое мы сразу увидим, почему он поехал, а не пошел, и почему с отцом, а не с матерью и т.д. Все это чудно строил Божественный Промысл...

Теперь мне становится понятно; почему братья Николай и Иван Беляевы пришли из мира сюда... Эта завеса немного начинает приподниматься для меня...

* * *

Как глубоко таинственны события нашей жизни.

Я сейчас вдруг вспомнил: когда я ездил из Скита в Воронеж к преп. Митрофанию, свт. Воронежскому, меня позвал к себе пить чай иеромонах, стоявший у мощей Святителя. Я пошел. Он очень радушно принял меня и между прочим взял и надел на меня схимническую шапочку преп. Митрофания, которая у него хранилась, как святыня. Вот, значит, когда я был уже предназначен к схиме. Затем я спрашиваю: «Как ваше святое имя?» А он отвечает: «Грешный Варсонофий». Конечно, я тогда из этого ничего не понял. Вот видите, какая глубина, к чему не коснись. Также помните, мы разбирали обстоятельства вашего поступления в Скит относительно иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». Какая нам иногда открылась глубина... и будет вам эта радость и при кончине. Та радость будет уже началом вечной радости...

Нельзя ни о чем рассуждать поверхностно (внешне), нужно доискиваться внутреннего смысла происходящего.

[Современные люди смотрят на все поверхностно].

— Голод в такой-то губернии.

— Отчего это голод? — спрашивают одни, другие отвечают:

— Очень понятно: весна была холодная, потом была засуха.

— Да, да, верно.

— А кроме того, в нескольких местах были поджоги, много хлеба пожгли.

— Ну, вот, теперь совсем ясно, отчего голод, конечно, так.

Так, да не так. Отчего же все это случилось? Отчего произошли все эти обстоятельства? Просто так? Нет. Просто так ничто не делается. Это — наказание Божие за грехи, дабы образумились, покаялись люди во грехах своих. А теперь ведь, пожалуй, засмеются на такие слова. Правда, есть люди, которые так думают, а есть и такие, которые смеются над этим. Эти люди подобны сидящим и рассуждающим о них так. Один говорит:

— Что такое часы?

— Да вот видишь стрелку?

— Да, ну что же, что вижу?

— Ну, вот стрелка вертится, как день пройдет, она обойдет два раза кругом.

— Что же из этого?

— Как, что же? Есть маятник, он качается по закону тяготения к земле, и часы идут, стрелка вертится.

— Какая же цель?

— Ну вот какая цель, я думаю всем понятно, что часы должны ходить, если будет качаться маятник. Все понятно.

И его никогда не убедишь, что есть разумная цель часов, именно: определение времени для того, чтобы знать, который час, или сколько времени прошло с известного времени. Вот так и эти люди рассуждают, смотря только на внешность.

Господь лучше нас знает, что для на сполезно, а что вредно, а потому надо вверяться Его Водительству.

Сохранился рассказ матери известного декабриста Рылеева, напечатанный в свое время в одном журнале.

Рылеева была вдовой и имела единственного сына, которого любила всей душой. И вот однажды ее пяти-шестилетний сын заболевает. Долго лечили его, и, наконец, врачи, приготовив его к смерти, ушли, т.к. им нечего уже было делать, а мать опустилась на колени перед иконами и начала усердно молиться о спасении сына. Среди молитвы на нее напал легкий сон, и видит она большую площадь, звуки военной музыки, гул толпы. Вдруг выдвигается эшафот, на нем виселица, на эшафот вводят ее сына и вешают... Рылеева в страхе просыпается.

— Господи! — воскликнула горестная мать, — знаю, что это сон — не мечта, а послан для моего вразумления, но все же молю Тебя, оставь в живых моего сына!

Господь услышал ее молитву сын поправился к великому изумлению врачей, неизвестно чему приписавших подобный случай (впрочем, и врачи в то время были верующими).

Прошло много лет, Рылеев вырос, сошелся с людьми, отвергавшими Бога и все святое, желавшими закрыть все церкви и прекратить богослужение, а также восставшими против самодержавной власти. Они составили союз с целью ниспровергнуть самодержавие и учредить республику. Но союз накрыт, и участники, в том числе и Рылеев, были казнены. И вот мать Рылеева наяву увидела большую площадь, толпы народа, звуки военной музыки. Воздвигли эшафот, на нем виселицу, и Рылеев был повешен. Его мать не возроптала, не пришла в отчаяние, но с твердостью произнесла: «Праведен еси Господи, и прави суды Твои!» (Пс. 118, 137).

Господь лучше нас знает, что для нас полезно, а что вредно, потому надо вверяться Его водительству. Пребывайте в Церкви, будьте верны Христу Богу.

Ропот на Промысл Божий всегда несправедлив.

Рассказывал мне игумен Феодосий, что однажды Господь спас его от неминуемой смерти. Он был на охоте с товарищем и, идя впереди его, роптал на Промысел Божий, который не попускает ему поступить в монастырь. В эту минуту внезапно раздается сзади него выстрел. Оказывается, что ружье товарища, по неосторожности последнего, выстрелило, и весь заряд попал в спину о. Феодосия. Ружье пробивало дюймовую доску навылет. Несмотря на это, все дробинки, попавшие в спину, сами собой выпали, не оставив даже после себя ран. Выпало до 50 дробин. Выстрел произошел в десяти саженях, не больше, и должен был насквозь пронзить о. Феодосия. Это было великое чудо промышления Божия о человеке, как бы в ответ на ропот о. Феодосия.

Пушкин А.С.

Какова загробная участь Пушкина — мы не знаем.

Печальная история и Пушкина, одного из самых великих русских поэтов, произведения которого всем известны. Правда, он скончался причастившись; может быть, Господь и простил его, но как ему там, мы не знаем.

Много увлекался он временною красотою, служил суете, хотя по временам и тяготился этим. Есть у Пушкина стихотворение, очень подходящее по содержанию к нашей беседе. Однажды Пушкин был у одной красавицы, и она стала просить написать ей что-нибудь в альбом.

— Да что же я вам напишу? — возразил он.

— Все равно что, вы ведь — гений; напишите экспромтом несколько строк и подпишите свое имя. — Пушкин исполнил ее желание и написал ей:

Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный

Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке...

Это стихотворение явилось как бы пророческим; на земле-то Пушкина помнят, но, может быть, для неба имя поэта и умерло.

Пушкин был аскет в душе и стремился в монастырь, что и выразил в своем стихотворении «К жене». И той обителью, куда стремился он, был Псково-Печерский монастырь.

Совсем созрела в нем мысль уйти туда, оставив жену в миру для детей, но сатана не дремал, и не дал осуществиться этому замыслу.

Из наших русских писателей чуть ли не более других искал Бога Пушкин; но нашел ли Его, не знаю. Достоверно известно, что он решил поступить в монастырь, однако, привести желание в исполнение ему не удалось.

Помню, однажды задумался я о нем. В какой славе был Пушкин при жизни, да прославляется и после смерти. Его произведения переведены на все европейские языки, а ему как теперь там? На вечерней молитве я помянул его, сказав: «Упокой, Господи, душу усопшаго раба Твоего Александра», — и заснул с мыслью о нем. Вижу сон: беспредельная ровная степь. Никаких селений, только стоит один старый, покосившийся дом с мезонином. Много народа идет туда, иду и я, поднимаюсь на расшатанное крыльцо, затем но лестнице наверх. Вхожу в зал. Там стоит множество людей, все их внимание сосредоточено на Пушкине, который декламирует что-то из «Евгения Онегина». Одно место с этой поэме мне было непонятно, и я решил спросить о нем самого Пушкина. Пробираюсь к нему. Он смотрит на меня и произносит знаменательные слова, которые я не нахожу нужным передавать вам. Затем Пушкин оставляет зал. Я следую за ним. Выйдя из дома, поэт вдруг изменился. Он стал старым, лысым, жалким человеком. Обернувшись ко мне, он сказал: «Слава? На что мне она теперь?» — Грустно покачал головой и тихо пошел по степи, делаясь постепенно все меньше и меньше и, наконец, слился с горизонтом.

Этот сон был ответом на мои мысли о Пушкине. Впрочем, может быть, самое желание чистой жизни Господь вменит ему в дело.

Пушкин всегда стремился к одиночеству. Когда он женился на известной красавице Гончаровой и был сделан камергером, то, конечно, стало множество препятствий к уединенной жизни, и Пушкин был рад ссылке в Бессарабию, где он написал свою поэму «Цыгане».

Замечателен один случай из жизни Пушкина. Однажды в обществе он познакомился с известной красавицей мадам Керн. Повстречался он с нею на одном балу, где она имела такой успех, что сам Государь Николай Павлович ни с кем, кроме нее, не танцевал. Пушкин, как художник, поклонник всего прекрасного, был очарован ею и, по возвращении с бала, написал посвященное ей стихотворение:

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Прошло с тех пор много времени. Дороги Пушкина и Керн были совершенно различны. Мадам Керн, овдовев, стала вести такую скромную жизнь, что к старости сделалась истинною христианкой, чуть не подвижницей. Когда она скончалась и ее выносили из церкви, то гроб ее встретился с памятником Пушкину, который везли на Тверской бульвар для открытия. Вот совершилось чудное мгновенье, и перед статуей как бы перед самим Пушкиным, мелькнула эта старица в гробу, но по жизни истинный ангел чистой духовной красоты. Таким образом исполнилось желание Пушкина:

Душе настало пробужденье,
И вот опять явилась ты,

Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

Он [Пушкин] был в большой славе, его стихи приводили в восторг; не только в России, но и за границей, не было, да и, кажется, и не будет равного ему по музыкальности и звучности стиха. Но эти стихи описывают лишь земное и тленное, сам поэт говорит:

... Лире я моей
Вверял изнеженные звуки

Безумства, лени и страстей.

И вот на этого поэта громадное влияние имело слово митрополита Филарета Московского , заставляя его задуматься и раскаяться в своем пустом время провождении.

Однажды митрополит Филарет говорил проповедь в Успенском соборе. Пушкин стоял, скрестив руки, боясь проронить хотя бы слово. Возвращается он домой.

— Где ты был? — спрашивает жена.

— В Успенском соборе.

— Кого там видел?

— Ах, оставьте, — сказал Пушкин и, положив голову на руки, зарыдал.

— Что с тобою? — удивилась жена.

— Ничего, дай мне бумагу и чернила. — И под впечатлением слов митрополита Филарета Пушкин написал свое чудное стихотворение, за которое, наверное, многое простил ему Господь.

В часы забав иль праздной скуки
Бывало, лире я моей

Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты

И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Последнее четверостишие особенно замечательно:

Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует:

И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.

Пушкин, конечно, не слышал серафимского пения, но, очевидно, подразумевает под этим нечто великое, с чем только и можно сравнить слова митрополита Филарета. Мы благодарны Пушкину, что он оставил нам такой памятник о митрополите Филарете.

Симфония к беседам преподобного оптинского старца Варсонофия